Забытая война (об англичанах в Иоканге)
Английская агрессия в 19 веке была настолько масштабной, что не было ни одного уголка земли, который не входил бы в сферу влияния Великобритании и Кольский полуостров не стал исключением. Мы расскажем о народном предании (сакка об англичанах в Иоканге) саамского народа об одном из эпизодов Крымской войны - высадки и военных столкновениях англичан на Кольском полуострове с местным населением. Это самобытное повествование, напоминающее народную сказку, наполненное старинными словами, уже давно вышедшими из обихода, расскажет об отношении саамов к возникающим проблемам, к чужакам, пришедшим на их землю. Эта забытая война полна тайн и загадок, возможно, история этих событий будет еще расширена и дополнена новыми интересными подробностями. История России, а тем более мировая история еще полна белых пятен! Предание записано этнографом В.В. Чарнолусским и опубликовано в его книге - "В краю летучего камня".
Сакка об англичанах Иоканге. Историческая справка: Во время Севастопольской войны англичане бомбардировали город Колу и кое-где берега Кольского полуострова, а в Иоканге даже высадили десант, причем саамы отстреливались, обороняя свою землю.
И ещё я объясню вам заранее, возможно новые для вас слова. Итак: Вежа - традиционное жилище саамов в виде четырёхугольной пирамиды с усечённой вершиной.
Пожня - участок под сенокос, также этим словом в средние века на Руси называли небольшие сельскохозяйственные поселения.
Шняка - открытая лодка для морского промысла рыбы. Громыха - так саамы называли ружья.
Было это в досельное время. Не так-то давно: на памяти наших прадедов. Ну, однако, не раньше. Жил в те годы в Иоканге нестарый еще лопин — Калина Степанович. Это его отец взял под себя пожню Степанова трава — вон, на том берегу виднеется! Там, против этой Степановой травы, на нашем берегу его вежа стояла. Там он семгу ловил, там у него был котелок, недавно купленный, там и жил он в своей вежушке. Очень хитрым мужиком уродился этот Калина. В те годы, в молодые годы Калины, царь брал лопарей на военную службу. Приехали за новобранцами, а Калина в лес подался. В другой раз приехали— тоже в нетях. В третий раз требуют, а Калины нет... Старостой тогда ходил Иван Игнатович Матрехин, умный был старик; он отписал в бумагах: «Умер Калина Степанович Титов».
Нету... Умер так умер — и стал жить Калина в мертвых.
Жили-пожили. И вот пришло такое время, что англичанка стала к нам похаживать. Никто их не звал, никто их знать не знал, а только они мимо нас на своих корабликах плавали, да и не одними суденышками, а многими. Где-то там постреливали, кого-то там пугали, а все больше около Поноя крутились; бывало, и в нашу губу захаживали. В Архангельске не стало пути — ни приезду, ни уезду. По такому случаю роздали нам, лопарям, на каждый погост по ящику ружей. Тяжелые это были гремяхи, нам не по росту. Ну, гремяхи они и есть гремяхи: грому много, толку мало. Однако против наших шомполок они стреляли очень хорошо. Нам нравилось забавляться с ними и стрелять из них.
Один раз зашел англичанский корабль к нам в губу за пресной водой. Высадились они у Степановой травы. Как узнали, что вода тут хорошая?
Старики наши про то проведали. Похватали гремяхи, побежали за горушку, что на нашем берегу, против Степановой травы, залегли и давай стрелять.
Стреляли и стреляли, так, больше шутки ради. А шутка-то получилась плохая: убили одного англичанина!
Ушли они, а вернулись на наш берег. Высадились не пустые, а с орудием. И пошли на приступ, пленовать наш Иокангский «город». Старики наши за пригорком притаились, готовят им угощение. Калина оказался упрям: не захотел он дом свой, и котелок свой, и семгу свою англичанам оставить. Посмотрел туда, посмотрел сюда: тут и дом, тут и рыба сваренная, и котелок с ухой ждет — бери ложку и хлебай! Жалко отдавать уху.
— Не дам мою семгу англичанкам отведать!
Отвернул он от котла проволочную ручку, чтоб не могли котелок унести, проволокой вокруг пояса обмотался, а сам спрятался за камень, что повыше вежи лежал, и начал палить по англичанам, только пули засвистели. Англичане строем идут, орудию тащат, впереди начальники идут. Пуговки на них сверкают, эполеты блестят. Идут и стреляют. И наши стреляют по ним. Англичане остановились и ахнули залпом. Наши побежали, а сами знай стреляют. И пошла у них перестрелка до обеда, на обе стороны. Старик Калина не убежал. Ругается и все боится: вот-вот англичане его вежу разнесут, его семгу съедят. Сидит за камнем Калина, постреливает, свою вежу бережет, свою семгу жалеет, а сам смекает: если англичане еще вперед пройдут, он окажется у них позади; тогда он в свою вежу вскочит и отстоит ее, не даст ее в обиду, отстреляется: он их видит, они его нет! Чья возьмет? Англичане мимо вежи прошли, не тронули, даже не заглянули в нее. А Калина между тем знай себе стреляет из своей вежи, свой котел бережет, свою семгу спасает. Палит он из своей гремяхи раз за разом, и оказался он совсем уже позади англичан. Англичане иокангских ребят и стариков-то наших пугнули, а сами дальше не пошли; изуродовали все семужные сети и тони разорили. Калинову вежу обошли, хотя она на пути стояла, однако в стороне, мимо прошли. Калина загордился: это он англичан прогнал. Это он Иокангу-город отстоял!
Мало времени прошло, стало слышно: царь требует
Калину к себе, хочет посмотреть, каков он есть, тот лопарь, который один Иокангу спас.
Требуют Калину из Колы — Калина не идет. Другой раз требуют — Калина в лес побежал. На третий раз царь дает приказ; изловить и предоставить во что бы то ни стало!
Словили Калину и в цепи заковали. А цепи не дёржат! Он-таки был немножко знаткой, просто сказать, хитрющий мужик. Опять Калина-убег. Еще сколько-то времени прошло, Калина поехал за дровами; дровишки привез, а сам говорит ребятам, что тут играли: «Детки! Когда шняка придет, скажите мне, скажите, когда шняку завидите!» А шняка-то уже в берег ткнулась! Эполеты светятся, духами по улице понесло — то молодой начальничек со шняки сходит, прямо к старосте идет. Так и так, говорит, за вашим Калиной приехал.А Калина тем временем на озере рыбу ловит.
Староста Иван Игнатович отвечает, что Калина умер, нету того Калины. «Да вы не извольте беспокоиться, будет вам Калина не хуже покойника.
Молодой начальник не верит, спор затеял. Иван Игнатович отвечает: «Ваше высокоблагородие! Он умер! Посмотрите в бумаги!» Ну, завели начальство на отведенную квартиру. А там дочка-красавица. Начальнику бумаги показывают: вот, поглядите, Калина умерши, он у нас в нетях значится.
А начальник в бумаги не смотрит, он девкой любуется, глаз не оторвет. Ему говорят: «У нас другой Калина есть, на того похожий. Вот, извольте посмотреть!
Куда там! Начальник от девушки глаз не отводит, сахаром угощает, ничего не слышит и не видит. На-силу-насилу усадили начальника в шняку, брагой напоили и в путь отправили. Другой Калина его до самой Колы вез.
Вот,— говаривал Иван Игнатович настоящему Калине,— умный поп тебя крестил! А ты от своего счастья убег».
