Ни у кого не возникло вопросов?
а только мне кажется запредельной фигнёй момент, когда герой в космосе попадает в другое измерение и начинает двигать оттуда книги в комнате своего дома (!), да ещё и в прошлом?
а только мне кажется запредельной фигнёй момент, когда герой в космосе попадает в другое измерение и начинает двигать оттуда книги в комнате своего дома (!), да ещё и в прошлом?
P.S. Вы тоже только сейчас осознали, что сына персонажа Макконахи играл юный Тимоти Шаламе?😃
А вы знаете, что в фильме Интерстеллар сцена на планете воды - была снята на планете Земля
Посмотрел русский фильм с русскими актёрами, изображающими иностранных людей, и пересказываю, чтобы вам самим смотреть не пришлось. Итак, «Звездный разум».
Земля в очередной раз устала носить на себе человечество и перекрыла людям кислород. Извините, услуга фотосинтеза более недоступна в вашем регионе, оставайтесь на линии, ваш эволюционный вид очень важен для нас.
Нужно срочно найти планету, которую мы ещё не успели задолбать, и задолба... заселить её. И тут удача! Палеонтологи откопали две очень древние штуки, а профессор Стивен, которого изображает играющий теперь во всех русских фильмах Егор Корешков, взял и во всем быстро разобрался.
Профессор Егор Корешков встает перед учеными и говорит: «Всё нормально, я разобрался!».
Корешков говорит, что одна древняя штука — это варп-двигатель для межзвездных прыжков. Мы как раз хотели куда-то там лететь, ну вот, фартануло, есть двигатель. А вторая штука — это яйцо, из которого вылупилась жизнь на Земле. Яйцо не простое, а роботизированное, с удаленным управлением через планшет.
«А ещё я их скопировал. Теперь у человечества есть запасной варп-двигатель отечественного производства. И два яйца!».
Один двигатель человечество использует для беспилотного аппарата, чтобы запулить его в дальнюю звездную систему и присмотреть там себе планетку.
Теперь план. План прост — на втором двигателе улететь на подходящую планету и там высидеть яйцо. Яйцо должно терраформировать планету и зародить там всяческую жизнь.
Егор представляет нам команду — это пятеро совершенно одинаковых с виду мужчин, которых невозможно ни различить, ни запомнить. И одна мулатка. Мулатка в фильме отвечает за дайверсити, слёзы и истерический бег в трусах по космической станции. И один Егор. Егор отвечает за яйцо и за всё человечество.
Просто чтобы вы точнее представляли себе команду, скажем, что Дэвида, Фрэнка, Райана, Ричарда, Леону и Питера играют Дмитрий, Никита, Виктор, Петр, Лиза и Константин. В общем, все готовы.
Егор идёт к космическому шаттлу и по пути думает про секс. Нам прям показывают, как он занимается сексом у себя в голове. В это время та, с кем он занимается сексом, мчит на автомобиле в космопорт, опаздывая к запуску. Её мужчина улетает высиживать первородное яйцо в далёкой-далёкой галактике, а она не могла выехать пораньше!
Космические учёные садятся в шаттл и сидят там, как в маршрутке — друг за другом в два ряда. Шаттл прощается с Землёй, а мы прощаемся с последним кадром в фильме, на котором можно хоть что-то нормально разглядеть.
Шаттл выходит на околоземную орбиту, и двое мужиков идут проверять варп-двигатель. Они открывают круглый люк, подсоединяют к своим космическим планшетам провода разъемами-колокольчиками и смотрят в люк. В люке лежит, зудит и переливается двигатель, похожий на гигантскую личинку кузнечика.
Вообще, конечно, главное действующее лицо — это специалист по звуковым эффектам. Для подсоединения проводов к планшетам он использует звук открывания двери ВАЗ-2106. Для зудения межзвездного двигателя — шум винтов речного трамвайчика. И так весь фильм.
Водитель маршрутки поворачивает главный рубильник. Перед шаттлом разверзаются пространства и измерения, а внутри первородного яйца что-то склизко шевелится. Шаттл на минуту замирает, потом бросается сквозь световые года, а бортовой компьютер начинает повторять женским голосом, что произошел критический сбой. Критический сбой. Критический сбой.
Штурман изо всех сил, преодолевая ускорение, тянется к панели управления... и хватает с нее библию! И прижимает ее к груди.
От перегрузки все члены экипажа теряют сознание. Нам показывают, как библия выскальзывает из ослабевших рук и падает на пол. Черное резиновое покрытие пола с круглыми пупырками, как в старых городских «Икарусах», ещё раз подтверждает маршрутку.
Пока все без сознания, шаттл выдавливается в далёкую галактику, как вишневая косточка между пальцев.
Экипаж просыпается. Пришедший в себя первым Егор смотрит в иллюминатор и задаёт вопрос, достойный профессора, космического учёного и спасителя человечества. «Где это мы?» — спрашивает Егор. Быстро выясняется, что они официально прилетели хер знает куда. То ли звездные карты были неправильно заправлены в планшеты, то ли штурман не уточнил в последний раз маршрут — какая теперь разница. Если ты не знаешь, где ты, то и как обратно лететь — непонятно.
Егор думает полсекунды, потом поворачивается к пилоту и такой: «Ты чё? Ты попутал, что ли?!». Лежавший вместе со всеми без сознания пилот пучит глаза, пытаясь сказать, что он вообще ни при чем, но Егор отстраняет его от... от всего. Пилот уходит, а остальные остаются неловко стоять в кабине и смотреть во фронтальные иллюминаторы, явно сделанные из бюджетного оконного профиля.
Егор же идёт к себе в каюту и в голове у него опять секс. После секса он вспоминает, как на Земле он давал яйцу удалённые команды и вдруг рядом с яйцом материализовался какой-то спецэффект в форме человека. И искристо помахал Егору ручкой.
Егор снова в кабине шаттла. Мы бы сказали «на мостике», но назвать это мостиком значит страшно оскорбить все мостики мира, включая самые занюханные.
Вдруг приходит сигнал об аварийном открытии ремонтного люка. И тут же бортовая компьютерная женщина начинает рапортовать, что происходит сближение с неопознанным объектом. Сближение с неопознанным объектом. Сближение с неопознанным объе... В этот момент к оконному профилю снаружи приникает мёрзлый труп отстранённого пилота. Он выглядит отстранённо, как и полагается трупу.
Отвечающая за слёзы мулатка начинает плакать.
Егор, которому в затылок жарко и слегка сипло от недостатка кислорода дышит всё человечество, обвиняет покойного пилота в малодушии и предательстве их Миссии. Он распаляется, накручивает себя, но внезапно впадает в весёлость и энтузиазм. Егор решает немедля спускаться на планету, прям перед которой они высунулись из гиперпространства, потому что планета вроде ничо такая. Вкусненькая.
«Миссия! Миссия!» — то и дело горячечно восклицает Егор.
Остальные переглядываются и думают, что земная гипоксия как-то все-таки немного повредила Егору мозг за годы работы над яйцом. Но раз капитан сказал садиться, то надо садиться. Все идут надевать скафандры, и только штурман остается на орбите сторожить корабль и давать советы.
От большого шаттла отпочковывается шаттл поменьше и просто сразу же камнем падает на планету. Хрясь, тормоза не работают, бум, топлива нет, бах, обратно не взлететь.
Происходит очередной момент замешательства одновременно космических учёных и сценариста. Учёные бродят по упашему кораблю, как телята, разве что не сталкиваясь тёплыми рыжими боками. Егор подгоняет их — он скорее хочет сгрузить яйцо на планету и начать его высиживать.
«Ми-и-иссия!» — буровит Егор, по-бычьи наклоняя голову.
Вместе они вывозят яйцо на тележке в ближайшую пещеру и Егор командует яйцу терраформировать! Яйцо открывается, испускает в потолок пещеры синий луч и немедленно начинает продуцировать вокруг себя мхи, лишайники и прочую мелкую живность.
Тут по рации их всех вызывают обратно, в лежащий на пузе корабль. На орбите планеты мужик, оставшийся за главного по шаттлу, нашел видео, на котором отстраненный пилот снимал сам себя. Он говорил, что вот сейчас как проверит двигатель еще раз! Как проверит! Он открывает круглый люк к двигателю. В люке что-то плотоядно шевелится, а потом бросается на пилота и хрупает им, как лошадь яблоком, прежде чем выкинуть в открытый космос.
Таинственный плотоядный хрупатель оставляет повсюду зелёные сопли и, кажется, улетел на планету вместе с маленьким шаттлом. Космические ученые выясняют, что сопливый хрупатель вылез из первородного яйца.
Космические учёные начинают сраться между собой — вот что значит низкая слаженность экипажа, помноженная на фактор стресса и высокий уровень неопределенности в задачах. Из перебранки то и дело слышны вскрики «Миссия!» голосом Егора.
В это время сопливый хрупатель покидает корабль, проникает в пещеру и перевысиживает яйцо на свой лад — меняет ему настройки. Яйцо начинает терраформировать не туда. Егор с одним из мужиков втихаря сбегают в пещеру и Егор начинает сам обратно перевысиживать перевысиженное хрупателем яйцо. Чтобы оно терраформировало правильную земную жизнь. Тут за поворотом пещеры кто-то страшно всхрупывает. Мужчины пугаются и убегают обратно на корабль. За ними, издавая леденящие звуки инопланетного насморка, скачет сопливый хрупатель.
На корабле их встречают остальные члены экипажа и возмущенно спрашивают, какого, собственно, рожна? «Ми-и-иссия! — нагло хрипит запыхавшийся Егор, — что хочу, то и де-е-елаю!»
Егор получает в торец.
В этот момент бортовой компьютер фиксирует, что нарушена герметичность модуля. Нарушена герметичность модуля. Нарушена герметичность модуля.
Это сопливый хрупатель прорвался обратно внутрь и склизко бродит где-то по кораблю, оставляя повсюду сопли. Спустя минуту он съедает зазевавшегося мужика. Отвечающая за истерический бег в трусах по космической станции мулатка истерически бежит в трусах.
Герои понимают, что им нужен план убийства хрупателя. Егор придумывает план, похожий на правила игры в бейсбол — он очень сложный, ни понять, ни запомнить его с первого раза нельзя. И со второго.
Главное, что в конце хрупатель должен в нужный момент выскочить из корабля под сопло двигателя, и они его испепелят. Но из-за сложности плана всё идёт наперекосяк. Испепеляют мулатку.
Ещё одного мужика ранят, зато хрупателю отсекают кусочек щупальца. По этому щупальцу определяют, что хрупатель биоробот. Что это дает космическим учёным? Да ничего.
Пока Егор ковыряет щупальце, его настигает флэшбек. В этот раз без секса. Просто у них с земной женщиной происходит самый клишированный диалог в наших трех измерениях. Он состоит из фраз: «ты должен остаться», «о чем ты говоришь», «что на тебя нашло», «у нас будет ребенок», «что», «что ты сказала», «умоляю, останься со мной», «я обязан».
Освободившись от флэшбека, Егор вдруг всё понимает про яйцо, хрупателя и межзвездные прыжки. Он просит висящего не орбите мужика смоделировать положение окружающих их небесных тел через четыре миллиарда лет. Хоп — получается солнечная система и знакомые созвездия.
Они прыгнули не к далёкой-далёкой галактике, а к той же самой, просто в прошлое. И привезли сами себе на Землю яйцо, из которого зародилась жизнь на Земле, чтобы потом найти яйцо и привезти его самим себе в прошлое, чтобы спасти жизнь на Земле! Вуаля!
Орбитальный мужик начинает читать библию по памяти.
Дальше сюжет скачет леопардовым скоком. «Ми-и-иссия...» — благоговейно шепчет Егор. Он высосал из щупальца хрупателя формулу, которая может победить вирус на Земле и заново включить там кислород. Но формулу надо как-то передать земной женщине Егора.
Дёрганье часовыми стрелками из-за книжного шкафа уже занял Кристофер Нолан в «Интерстелларе», придётся придумать что-то другое.
Егор придумал. Раз яйцо сейчас — это то же самое яйцо потом, надо написать формулу на яйце. Пока Егор еще был на Земле, он сделал женщине браслет из кусочка яйца — вот на этом браслете он формулу и написал.
Отлично!
Но хрупателя все равно надо завалить, чтобы перевысидеть яйцо на нормальный земной лад. Если яйцо не перевысидеть, то через четыре миллиарда лет получится не человечество, а черт знает что.
Нужно что-нибудь взорвать.
Тем временем немногочисленная оставшаяся в живых команда ведет себя возмутительно. Раненный хрупателем мужик покрывается струпьями и пупырками и пытается застрелить Егора. Мужик с очень большой нижней челюстью вообще хочет взорвать само яйцо, потому что да ну нахрен. Нет человечества — нет проблемы!
Но ловкий Егор всех перехитряет, заманивает хрупателя на корабль и взрывает его. А сам убегает в пещеру, где в планетарном одиночестве перевысиживает яйцо. Теперь из него вылупится нормальное человечество.
Егор умирает от недостатка кислорода, сидя у яйца. Как будто не мог попросить яйцо наколдовать ему подышать, ей-богу. А ещё профессор.
Но в остальном всё становится хорошо.
Где-то в далёком будущем женщина Егора сначала шевелит рукой тугую зелёненькую кувшинку, а потом шевелит той же рукой детскую коляску. В ответ кувшинка производит кислород, а человек в коляске — поглощает, образуя великий круг жизни.
Напоследок мужской голос за кадром ещё немножечко читает нам библию, пытаясь хоть как-то замолить произошедшее.
Расставляя его полнометражные картины от «худшей» (такой просто нет) к лучшей (такая, кажется, есть), мы не преследовали цель ставить оценки.
Нелинейное повествование — основа метода режиссера. Каждый из фильмов Нолана — механические часы, которые почти все время врут, чтобы один раз сказать зрителю сокрушительную правду. Расставляя его ленты особым образом, мы специально нарушаем хронологический порядок их выхода. И теперь нам самим интересно: получится ли рассказать цельную историю о режиссере, подражая его отношениям со временем?
Сумбур в сюжете последней части трилогии Нолана о «Бэтмене» случился, кажется, из-за нежелания автора повторяться, неготовности к игре без риска. После успеха «Темного рыцаря» и смерти Хита Леджера студия Warner Bros. настаивала на клонировании образа Джокера. И предлагала в качестве злодея Загадочника, а в качестве актера, который его сыграет, — Леонардо ДиКаприо. Но Нолану в этом театре теней было бы скучно — поэтому он сделал ставку на анархиста Бэйна, животное с идеологией, монстра с чувством собственной правоты. Годы спустя Бэйна будут цитировать в своих речах Дональд Трамп и противники движения Black Lives Matter. Но в 2012 году, когда фильм вышел, ему не повезло оказаться на соседних страницах истории с движением Occupy Wall Street. И Бэтмен, который стремился всех защитить, вдруг оказался не другом молодежи (как «Мстители»), а союзником скучных и дряхлых консерваторов-правых. Критики, всегда считавшиеся сторонниками Нолана, фильм разгромили. Но дело, конечно, было не только в нечаянном политическом окрасе картины (кому вообще до него есть дело?): сюжет оказался сумбурным и претенциозным, как последнее слово в суде, а актеры — даже такие блестящие, как Марион Котийяр, — словно бы были предоставлены сами себе.
Третий полный метр в фильмографии Нолана, предшественниками которого были бюджетное, но изобретательное «Преследование», снятое в Англии, и сенсационный «Помни», открывший для режиссера Америку. Как это часто бывает с появившимися из ниоткуда вундеркиндами, Нолану тут же предложили огромный бюджет, лучших звезд (Аль Пачино и Робина Уильямса) и чужой (а ведь он привык писать с братом!) сценарий. Причем материал был вторичен вдвойне: в основе рукописи американки Хиллари Сайц лежал одноименный норвежский триллер 1997 года со Стелланом Скарсгардом. Продюсером фильма выступил Стивен Содерберг, сыгравший большую роль в продвижении «Помни» (см. ниже). Но он не поддержал Кристофера и Джонатана Нолана, когда они захотели сами написать сценарий. Результат — фильм с сильнейшими актерскими работами, искусной режиссурой и редким для Нолана нарастанием напряжения. Но с историей, которую зритель забывает почти моментально. Зато киноманам, привыкшим смотреть фильмы ночи напролет, наверняка понравится, как Нолан и Аль Пачино превращают чувство бессонницы в вязкую систему координат. Эти люди видят мир как мы, а мы — как они. И за это фильму простишь что угодно.
Герой дебютного фильма Кристофера Нолана — молодой писатель, который не знает, о чем писать, и, чтобы прогнать из своей жизни пустоту, принимается следить за людьми на улице. Один из них, по имени Кобб (как и персонаж ДиКаприо в «Начале»), овладевает его воображением так сильно, что герой начинает ему подражать. Теперь, спустя двадцать с лишним лет, первая история Нолана кажется чуть ли не автобиографической. Ведь Нолан в каком-то смысле собрание всех клише, из которых складываются истории успеха. Режиссер-самоучка, постигавший ремесло по чужим фильмам. Дальтоник, задавший своим историям определенный цветовой и эмоциональный диапазон. Левша, который все делает не так, как другие. Фанат пленки, который впоследствии окажется самым упрямым из динозавров — и продолжит оставаться коммерческим автором, пока другие (Спилберг, Земекис) будут ломать голову, как адаптироваться в новом мире. В «Преследовании» Нолан — не только сам себе режиссер, но и оператор и продюсер. А съемки растягиваются на год, потому что абсолютно у всех участников, кроме Нолана, есть постоянная офисная работа. Но поражает скорость, с которой дебютант превращается из неуверенного подражателя в спокойного хранителя традиций. Объект преследования в «Преследовании» — не нуар; чужого Нолану, как выяснится, не надо. Упрямый новичок пытается ухватить саму суть кино как искусства гипноза. И даже без скидок, которые обычно полагаются дебютантам, ему это удается.
А вот и кино о фокусниках — и, кстати, пятый по счету фильм Кристофера Нолана в топ-50 на сайте iMDB. Но как он там оказался — не совсем понятно: для истории про магический наив это кино чересчур технично и педантично.
Возможно, Ноланов вновь подводит работа с чужим материалом — братья писали сценарий на основе романа Кристофера Приста. Возможно, дело в соседстве фильма с харизматичным «Иллюзионистом», вышедшим в том же 2006 году и смешавшим «Престижу» карты. Или же в том, что конфликт двух одинаково интересных (и в целом положительных) героев — не конек Нолана, персонажи которого обычно сражаются либо с памятью, либо со снами, либо со стихией, либо с самими собой. Кристофер Нолан — не Майкл Манн, чтобы снимать кино про спарринги угрюмых мужчин. Его в любой схватке интересуют правила, но настоящим героям по ним играть скучно. Вот и получается, что в соперничестве добросовестных фокусников, сыгранных Хью Джекманом и Кристианом Бейлом, не на кого делать ставки. Единственная отрада — то, что героями вновь движет любовь и желание творить, чтобы если не воскресить, то хотя бы отомстить (и освободиться от боли).
Вообще-то, «Бэтмен: Начало» — пример героического кризис-менеджмента. Потому что покойный Джоэл Шумахер и беспокойный Тим Бертон превратили франшизу в то еще шапито. Одутловатый Майкл Китон словно бы олицетворял безразличие Бертона к самому герою. А соски на костюме Джорджа Клуни давали исчерпывающее представление о серьезности Шумахера. И вдруг Бэтмен переродился — и оказался героем глубоким, как та пещера, в которой мы его впервые находим. «Бэтмен: Начало» — безупречное подростковое кино о превращении слабости в силу и преодолении страха. Мальчик, испугавшийся в опере летучих мышей на сцене, чувствует себя виновником смерти родителей; но именно маска летучей мыши в итоге становится символом его отваги и воли. Герой-сирота настолько одержим воспитанием своего духа и закалкой своего тела, что даже оружие мастерит сам. И тут уж до всех доходит, что Бэтмен — наш «Брат». Снятый почти одновременно со скучным «Суперменом» (2006) и перед смешным «Железным человеком» (2008), «Бэтмен» становится отправной точкой в летописи современных кинокомиксов. А Нолан уворачивается от соблазна стать для DCEU (DC Extended Universe) кем-то вроде Кевина Файги из MCU (Marvel Cinematic Universe) — и вовремя уступает железный трон Заку Снайдеру. Лишнее доказательство того, что мудрец умеет ценить время.
«Довод» — самый сложный, эффектный и внешне успешный из аттракционов Нолана. Приключения героев — со взломом сокровищниц, похищением красавиц, штурмом крепостей и погонями с ограблениями — превосходят все, что доводилось пережить Джеймсу Бонду и Итану Ханту. А пленка, на которую снят фильм, словно бы хранит на себе отпечатки пальцев всех людей на земле, посвятивших себя созданию развлекательного кино. Но после титров вы вдруг обнаружите, что не полюбили ни одного героя — кроме разве что того тихого парня, которого играет Роберт Паттинсон. И остались без привычного домашнего задания от Кристофера Нолана — режиссера-самоучки, давно ставшего для нас профессором любых точных наук и любых изящных искусств. И все это очень странно.
Человек, который в состоянии помнить лишь последние пятнадцать минут своей жизни, пытается отомстить за смерть жены. «Мементо» («Помни» в нашем прокате) — первый американский фильм Нолана с шестизначным бюджетом, звездами (Гаем Пирсом из «Секретов Лос-Анджелеса» и Кэрри-Энн Мосс из «Матрицы») и промокампанией, начавшейся в Венеции-2000 и завершившейся на «Оскаре-2001». И в то же время — абсолютно свободное авторское высказывание и декларация метода, которому Нолан будет предан еще как минимум двадцать лет. И дело не только в нелинейном повествовании. И не только в переходах от внешней к внутренней фокализации истории (мы то видим мир глазами героя, то видим героя глазами других персонажей, но никогда не обладаем всей полнотой информации, как в традиционных сюжетах). И не в загадках и отсылках, которые тешат самолюбие зрителей — таких же киноведов-самоучек, как и сам Нолан.
Дело в другом: любовь (и ее производная — ярость мести за утрату любви), отсутствующая в «Преследовании», но играющая важную роль во всех следующих фильмах Нолана, здесь впервые становится такой же единицей измерения, как и расстояние и время. Герой забывает все — но только не смерть своей жены. Второстепенная героиня, которой потерявший память муж каждый день ставит уколы инсулина, переводит стрелки часов, чтобы ценой своей жизни проверить силу чувств супруга. В следующих фильмах Нолан сосредоточится на других проявлениях любви: ребенка к родителям («Бэтмен»), творца к искусству («Престиж»), отца к детям («Интерстеллар»), гражданина к стране «(Дюнкерк»), матери к сыну («Довод»). Но в каждой его работе чувства неизменно будут подчинять себе ход времени, силу стихий и полет планет.
И в то же время в фильме есть проблема, которая еще не раз даст о себе знать в творчестве Нолана. Разрезая сюжет на кусочки и перемешивая их, режиссер делает то же самое и с эмоциями зрителя. Накал страстей не нарастает, переживания не усиливаются, а каскад финалов нам приходится скорее анализировать, чем чувствовать. Но все встает на свои места при втором просмотре. Кстати, именно после «Мементо» у Нолана появляется репутация коммерческого режиссера, на фильмы которого, несмотря на их сложность, зрители готовы ходить дважды. Тем забавнее, что сама картина долго не могла найти прокатчика в Америке. Несмотря на успешные показы в Венеции, Торонто и на «Сандэнсе», дистрибьюторы из США боялись «Мементо». Среди тех, кто от него отказался, был и Харви Вайнштейн. Но ситуацию спас Стивен Содерберг, который никак не был связан с проектом Нолана — но, став его фанатом, буквально призывал прокатчиков купить фильм. С тех пор Нолан остается, возможно, единственным режиссером-сценаристом, который всегда приносит студиям деньги — и поэтому ему разрешают снимать всё, что он захочет.
Если «Бэтмен: Начало» — это нолановское «Детство» (кстати, логотип Бэтмена мелькает в «Преследовании» и «Мементо»; наверное, это Нолан из будущего шлет себе знаки), то «Темный рыцарь» — это уже его «Отрочество»; горькая история о расставании с ясными установками на жизнь. Эскалация конфликтов — и внутренних и внешних — в «Темном рыцаре» такова, что предыдущий фильм на его фоне кажется скучной экспозицией к настоящему действию. В картинах Нолана много схваток между мужчинами, посвятившими всю свою жизнь тренировкам ума, тела и духа, но битва Бэтмена с Джокером — самая былинная из них. И дело не в безусловных талантах актеров (тот же Кристиан Бейл в «Престиже» как-то теряется; но не сияет там и Хью Джекман), а в том, что Джокер плевать хотел на дуэльный кодекс. В «Темном рыцаре» есть пьянящий хаос, которого в прочих, строго структурированных, фильмах Нолана не встретить. И эта энтропия (слово, которое не раз прозвучит в «Доводе»; готовим вас к нему) заставляет меняться самого Бэтмена, превращая его в первого супергероя, который растет и развивается от фильма к фильму. И да, здесь есть Хит Леджер и его завещание не быть серьезными — никому и никогда. Сам Нолан этому завещанию не внемлет — и слава богу.
Авантюрист, способный проникать в чужие сны, спускается на самый нижний из кругов этого ада ради своей возлюбленной. Вышедшее вслед за «Островом проклятых» «Начало» окончательно превращает ДиКаприо из героя-подростка (которым он оставался даже в сценах супружеской жизни из «Дороги перемен») в мужчину, которому есть о чем сожалеть. Бессчетные смысловые и орнаментальные цитаты (такую классификацию функциональных отсылок в искусстве предложил исследователь Ури Гершкович) Нолана перестают казаться пижонством — просто человек рассказывает фундаментальную историю, а тут не избежать совпадений и вечных образов. А зрители наконец-то усваивают правила игры, которые оказываются не такими уж и сложными: только и нужно, что следить за волчком. Монументальная конструкция фильма оказывается легкой на подъем благодаря тому, что героями движет любовь. Все как в «Ходячем замке».
Кино о войне, нарушающее все правила кино о войне. Враг обезличен, а герои превращены в испачканную грязью массовку. Конфликт людей подменяется спором стихий: воды и огня, песка и неба. Время становится судьей, но этот судья никому не намерен объяснять правила игры. Искусный монтаж трех сюжетных линий (одна длится неделю, другая — день, третья — считаные часы) приведет старомодный жанр в соответствие с темпоритмом нового зрителя. А съемка на пленку и звук, который в полной мере можно услышать лишь в IMAX, докажут, что 3D и VR возможны и без очков и шлемов. При этом иммерсивность «Дюнкерка» заключается не только в его зрелищности, но и в той душевной работе, в которую он втягивает зрителя. История фильма пунктирна, поэтому нам самим приходится соединять линии и сопереживать героям куда больше, чем это принято в приключенческом или эпическом кино о войне.
В «Интерстелларе» бортовой компьютер космического корабля любезно позволял астронавтам задать для него «уровень чувства юмора». И кажется, это было ответом на вечную претензию к Ноланам, что в их фильмах нет самоиронии (да и просто иронии — тоже). В «Доводе» шуток станет еще больше — и заодно выяснится, что Джон Дэвид Вашингтон из «Футболистов» и «Черного клановца» — лучшая служба доставки этих шуток. Но именно после «Интерстеллара» понимаешь, что нолановская серьезность — лучшее, что в нем есть. И ему, в отличие, например, от Даррена Аронофски, можно простить любой пафос. В мире хватает рассказчиков и режиссеров, способных исцелять зрителя иронией и утешать анекдотами — а вот Ноланов с их страстным академизмом всего двое. У кого еще космическая музыка Ханса Циммера ложится на церковный орган? У кого еще хватит наглости рассыпать по черному небу, словно звезды, строки из стихотворения (Дилана Томаса — подскажет нам потом «Википедия») о борьбе света и тьмы? Кто еще так сильно благоговеет перед книжным знанием, что превращает детскую библиотеку в место, где будет спасен мир? И кто еще из режиссеров не стесняется своей почти религиозной веры в любовь как силу, способную подчинять себе и материю, и время, и саму смерть?
В «Интерстелларе» столько идеализма и гуманизма, что на юмор у автора просто не остается сил. К тому же он наверняка понимает: от его отчаянного призыва становиться лучше мы отшутимся сами.
Автор текста: Егор Москвитин
Источник: https://www.pravilamag.ru/entertainment/704797-ot-tmy-k-zvez...
Лучший фильм любимого режиссёра — тот, который ты ещё не видел. Во всяком случае, всегда есть такая надежда. Пусть так оно и будет, и этот фильм окажется лучше всех предыдущих! Хотя, казалось бы, куда уж?..
Феминизм в советских мультиках — «Кот, который гулял сам по себе», «Большие неприятности» и другие
Синий Жук — это ещё кто такой?! 5 фактов о супергерое нового блокбастера
История и книги Дианы Уинн Джонс — писательница, подарившей нам «Ходячий замок» и другие сказки
Зонтики, котелки, трубки — и другие образы-стигматы Рене Магритта
Главный фильм основателя всей кинофантастики — «Путешествие на Луну» (1902)
8 малоизвестных фильмов о недружелюбных пришельцах — трэш, угар, низкий бюджет и изобретательность
Классика фантастики — Альфред Бестер. Тигр! Тигр! (Моя цель - звезды)