Глава 2 Часть 1

Было темно и сыро. Лил дождь. Яростный шторм свирепствовал на море, грозя поглотить всё живое; ветер, уподобившись хтоническому чудовищу, выл вокруг корпуса корабля и рвал такелаж. «Маленькая Фурия» уже пятые сутки билась о волны, словно игрушка в руках разъярённого бога. Никто из членов команды ни на минуту не мог найти себе покоя: одни боялись оказаться выброшенными в открытый океан и хотели бы добраться поскорее до берега, другие боялись притаившегося под палубой вооружённого до зубов незнакомца и также хотели бы поскорее добраться до берега.

Дитмар лежал в гамаке реквизированной у шкипера каюты. Он не спал, но и не бодрствовал в привычном понимании этого слова. Его взор, устремлённый в пространство, был направлен не на деревянные стены, а куда-то вовне, в бездонные глубины пустоты. Мирские заботы, ярость бури, шёпот разума – всё это казалось ему далёким, неважным, словно сон, который скоро развеется. Он искал нечто иное, нечто, что ускользало от понимания смертных, но манило их с неумолимой силой. Он искал едва уловимый, но непрерывный поток, который словно невидимая нить пронизывал сущее.

За дверью каюты кипела жизнь. Слышался топот босых ног, удары железа по дереву, неразборчивый резкий говор, одинокая молитва о спасении и стоны моряка, страдающего от лихорадки.

Внезапно кто-то крикнул:

– Бойся!

И корабль, точно от взрыва, болезненно содрогнулся. Мачты заскрипели, на палубу со страшным грохотом обрушилась волна. После этого раздался громовой хохот, а затем наступила тишина.

Дитмар вдруг почувствовал себя необыкновенно легко. Как будто всё его существо, от самых тёмных глубин сознания до самых чувствительных нервных окончаний, стало проводником всепроникающей энергии мироздания. Она струилась сквозь него, словно свет сквозь идеально ограненный алмаз, наделяя его чувством невообразимой, почти богоподобной силы. Эта сила раздвигала границы восприятия, позволяла заглянуть сквозь пелену времени, постигать законы бытия, подчинять своей воле материю и даже разум смертных. Те, кто вкусил её нектар, жили дольше обычных людей на десятилетия, а то и на целые века. Но плата за этот дар была ужасающей. Та же сила, что давала человеку такую власть над творением, искажала саму суть человека, лишала его человечности, превращала в бесплодную оболочку, обречённую на вечное созерцание смены эпох. Достаточно было только оступиться, поддаться гордыне или страху, – и она безжалостно отнимала всё.

Понимая всю тяжесть бремени, что открылось ему, Дитмар нашёл в себе точку опоры, сосредоточился и, словно черпая воду из запретного источника, начал осторожно, не спеша черпать энергию эфира, льющуюся из пустоты.

Он чувствовал, как она течёт по его венам, как тело его наполняется силой, как каждая клетка пульсирует, откликаясь на космический ритм.

«Хорошо, – думал он, дрожа каждым нервом, – очень хорошо».

Усилием воли он потянулся к энергии внутри себя. Призвал образ – мерцающий сгусток света, способный рассеять любую тьму. Одновременно он вплетал в него приобретенную силу, представляя, как этот сгусток растёт, наполняясь энергией. Почти тотчас же ласкающее тепло разлилось по его телу, постепенно концентрируясь в груди. Дитмар испытывал приятное волнение, граничащее с благоговением, наблюдая за рождением чар. Он даже вытянул руку перед собой, желая увидеть, как свет обретает форму на кончиках его пальцев…

Неожиданно корабль снова содрогнулся, на этот раз сильнее прежнего. И руку, в которой сосредоточилась вся сила, пронзила болезненная судорога.

– Зараза! – вырвалось у рыцаря сквозь зубы. Сила, тепло, образ – всё исчезло в одно мгновение. Осталась только боль да неприятное чувство, точно его вырвали из приятного, но обманчивого сна.

В окошке каюты, мокром и запотевшем, виднелось хмурое, низкое небо и свинцовые воды Северного моря; ветер катил широкие волны, но дождя уже не было. Моряки притихли. Не было слышно ни смеха, ни стонов – только плеск воды о борт корабля. Дитмар осторожно растёр онемевшую руку, пытаясь вернуть ей чувствительность. Потом закрыл глаза, чтобы унять бурю в душе. Он решил вновь погрузиться в воспоминания, в тот день, когда его жизнь изменилась навсегда…

Альбрунсбург был полон народа, съехавшегося со всех уголков Норгарвальда. Десятки тысяч граждан и пилигримов, заполнивших улицы, собрались здесь, чтобы проводить своих защитников в грядущий поход. Воздух гудел от множества голосов, повсюду звучали народные песни, слышался ритм барабанов и переливы флейт. В честь этого знаменательного дня дома были украшены цветами и гирляндами; на крышах развевались флаги всех земель и графств империи. В лавках раздавали сласти, а из отворенных окон исходил пьянящий аромат пряностей, свежего хлеба и жареного мяса. Труппы бродячих жонглёров и акробатов развлекали детвору, а местные артисты и поэты декламировали свои баллады и стихи о доблести имперских солдат и скором триумфе. Все были довольны и счастливы. Казалось, что сами боги благословили этот день. И сердце его полнилось надеждой и искренним чувством любви к отечеству и к этому славному, простому народу, который верил в него и который ждал от него свершений.

Вскоре звук труб и литавр возвестил о том, что шествие началось. Замолкли барабаны и флейты, стихли песни и гул голосов. В толпе мелькали стражники в парадных панцирях и синих плащах, украшенной золотой вышивкой. Командиры в золочёных шлемах отдавали приказы. Уже через пару минут все люди выстроились вдоль улиц, оставив только место для прохода войск. По традиции, устоявшейся за долгие века, женщины и дети стояли в первых рядах, держа в руках букеты полевых цветов и яркие ленты. Сама судьба отвела ему лучшее место.

Шествие двинулось от Площади Героев под музыку военного оркестра. Звук шагов тысяч норгарвальдских воинов эхом отдавался от каменных стен, создавая ощущение величия и незыблемой мощи.

Впереди под огромным флагом с чёрным двуглавым орлом, ехал, восседая на огромном вороном жеребце в узорчатом барде, герцог Годфрид Золотой, рейхсмаршал Великой Имперской Армии. Он был облачён в золочёные латы, украшенные искусной резьбой, изображавшей героев Фаранландской войны, которые пали более века назад от рук аварангонских захватчиков. Шлем в виде львиной головы с пламенно-алыми крыльями осенял его благородное лицо, а алый плащ покрывал могучие плечи. Совершенно спокойный и внушающий благоговейный трепет, герцог был похож на гневливого бога войны; люди тянулись к нему, видя в нём не просто смертного, но воплощение веры, символ защиты, под покровительством которого они могли обрести спасение от тягот мира. Только таким мог быть истинный воин и защитник империи, человек, готовый отдать жизнь за свою землю и свой народ.

Вокруг него, словно клин хищных птиц, двигались Золотые Грифоны – личные телохранители императора, несокрушимые рыцари в богатых доспехах и накидках из тигриных шкур. За ними, пёстрым потоком следовали пажи, музыканты и знаменосцы в модных, но неуместных для этого торжественного дня, облегающих белых и синих костюмах.

За свитой герцога, словно два столпа, возвышались Зигфрид из Эрбивальда и Старкад из Свельгхафена. Эти двое были великими воителями, чья слава гремела далеко за пределами Норгарвальда, достигая даже отдалённых эльфийских лесов и суровых варварских земель.

Зигфрид, самый молодой магистр Ордена Льва и Дракона, казался воплощением утреннего солнца. Храбрый, отзывчивый, но в то же время непреклонно справедливый в своих решениях, он был примером для своих рыцарей и вызывал благоговение у прекрасных дам. Живая история его деяний распространилась по свету подобно всполохам огромного костра, согревая души людей и укрепляя веру в торжество истины. Будучи ещё оруженосцем, он собственноручно одолел легендарных Змиев Севера, чья чешуя была прочнее стали; позже, когда колдун Крундарил призвал легионы демонических приспешников из бездн Морденванга, именно Зигфрид пресёк злодеяние, пронзив своим клинком сердце злодея и обратив демонов в прах; в своём паломничестве по землям древнего Тальдарата он обрёл Нагльбранд – Чёрный Меч Хаоса, перед которым не могли устоять ни сталь, ни магия. Во время кровавого восстания Радварда Тощего, Зигфрид возглавил основные силы империи и разгромил войско предателей в битве при Архемдорфе; спустя год одолел Бальдора Костолома, сильнейшего из рыцарей Чёрного Круга, в поединке, который вошёл в историю как «Битва Света и Тьмы». Под его началом рыцари Льва и Дракона одержали победу в сотне кампаний, стяжав славу самых грозных и смелых воинов империи. Аварангонская знать, поражённая его талантом полководца, прозвала его Змееглазым Королём; а князья эльфов, после битвы при Аккунтанее, нарекли его Хардинримом – Предвестником Свободы.

Старкад же, напротив, был живым олицетворением суровой северной зимы. Высокий, огромный, в полных боевых доспехах и белом плаще, он был молчалив и холоден, словно железная гора, укрытая вечными снегами. Его лицо, изрезанное шрамами, казалось непроницаемым, а глаза – осколками льда. Он был известен своей невероятной силой и безжалостностью к врагам империи. Говорили, будто он в одиночку убил сотню воинов-монахов Ядовитого Корня в битве при Теренусканде, с боем проложил себе путь к башне Алого Феникса, охраняемой страшными големами, созданными из стали и живой плоти, голыми руками сорвал с петель городские ворота, по трупам врагов дошёл до Золотого Дворца и сразил в поединке самого Скарбахисара Бессмертного – древнего демона, который истязал души людей целых три тысячи лет, – он изрубил его в куски своей секирой Кровопускателем, чьё лезвие, казалось, поглощало свет солнца.

Один только вид этих воителей заставлял содрогаться даже самые храбрые сердца. Их появление предвещало перемены, и многие гадали, какую роль они сыграют в грядущих событиях.

За этими двумя героями, чьи имена уже облетели весь город, следовали лучшие рыцари и дамы империи. Были тут и Альбранд из Берхтдорфа, который прославился своим умением сражаться и копьём, и магией, и Кримхильда из Рамхольма, которая в своё время на турнире в Сарасерторе ссадила с коней двадцать аварангоских рыцарей, и могучий Арнгис по прозвищу Тролль со своим братом Арнгером, и Сигмар из Ульрихсхайма, который даже на коне сражался огромным двуручными мечом, и Хемрих из Алуэнгена, и Адальмунд из Эурхайма, и великий мореход Фарольд Буревестник, который, по слухам, обошёл все воды света, и Хаген из Румхайма, и Андоин Тигровый Змей из Рохвинскирхена, которого считали опаснейшим дуэлистом, и Ардрада из Хадафурта, и Тормунд из Брианенборга, и Одальгар Среброгривый из Эллинштадта, и Урсрам из Вельфдорфа, и Мстислав из Вердмотсбурга, который мог поднять на плечи быка, и Радбод из Деганхофа, и Гонтальда из Кейльдорфа, и Бернхард из Мегинхайма, и Одальстейн из Гильтбаха, и, наконец, Геральт из Урсынграда, который победил императорского мантихора, державшего в страхе целую провинцию.

Такого числа избранных он прежде не видел на улицах Альбрунсбурга.

Далее следовали тысяча рыцарей Льва и Дракона, с головы до ног закованных в красно-золотые доспехи, которые горели на солнце, подобно живому пламени. Держа в руках длинные рыцарские копья и тарчи с изображением красного дракона и золотого льва, они безмолвно продвигались на могучих боевых конях, не обращая внимания на изумлённые и ликование, что нарастало вокруг. За этими грозными и непобедимыми воинами двигались полки имперских рыцарей в начищенных добела кастенбрустах. Каждый полк гордо нёс с собой штандарт с гербом родного графства – Эрбивальд, Румхайм, Гильтбах и многие другие, что поклялись защищать свой народ. А позади рыцарей уже разворачивались пехотные полки, чьи солдаты были облачены в неполные, но надёжные доспехи.

Мысль о скорой встрече с отцом, словно луч солнца пронзила его душу, отозвавшись в ней чувством боли и восторга…

Продолжение на:

https://author.today/work/450117

P.S.

Дорогие друзья! Буду очень рад, если вы найдете время ознакомиться с первыми главами моего романа и поделитесь своим мнением! Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять отзывы – что понравилось, что показалось слабым местом, какие главы вызвали интерес, а какие – нет.

Ваши комментарии помогут сделать этот новый мир ещё более захватывающим.

И бонусная в комментах, инквизиторы!

ОП! ОП! ВЫ НЕ ОЖИДАЛИ, А ТЕКСТ ПОМЕНЯЛСЯ! Просто Куник Циникович стал дважды совершеннолетним 4 августа и если вы вдруг хотите поздравить вашего любимого ковырятеля Пеинта ХР, то можете, как водится, кидать деньгу нажав Поддержать внизу поста или пожелать счастья-здоровья по прямой ссылке, если в приложении. Но только если вам комфортно и очень хочется, деньги, кинутые через силу, будут пропиты через силу и с тяжелым похмельем.

Глава 1 Часть 2

Утренняя заря окрасила небо в нежно-розовые тона; но солнце ещё не одолело высоких городских стен, и пустынные улицы тонули в тумане и мраке. Лавки и мастерские были закрыты, в окнах не было света; над гаванью стояла тишина. И на фоне этой всеобщей тишины и безмятежности, выделялся, словно маяк, большой трехэтажный дом, в котором помещался трактир «Под Удильщиком»; дом этот был украшен флажками и лентами, а над входом висела его главная достопримечательность – бронзовая голова морского чёрта, на удочке которого мерцал хрустальный шар.

В этот ранний час в трактире за столом, слабо освещённым масляной лампой, сидел какой-то мужчина лет за сорок, невысокий, широкоплечий, с коротко стриженными каштановыми волосами, тронутыми сединой у висков, и короткой бородкой. Лицо у него было круглое, бледное, в морщинах; глаза – серые, небольшие и непроницаемые, как отполированный камень. Он был одет в строгий чёрный дублет с высоким воротом, и чёрный же плащ висел на спинке его стула.

Он пил чай и изредка поглядывал в окно на спящий город.

Внезапно раздался звон колокольчика. Вслед за этим двери трактира распахнулись, и в них появился мрачный незнакомец с мечом у пояса.

Он был высок и хорошо сложен. Одет был он просто, даже бедно. Под дешёвой, грубой курткой бугрились крепкие мускулы широкой груди, могучих плеч и сильных рук, но это не мешало пришельцу двигаться с ловкостью леопарда. Его густые тёмные волосы вихром торчали над высоким лбом. Давно небритое лицо с твёрдым подбородком и красиво очерченным губами было бледно, на нём лежало выражение сердитой усталости; это выражение в сочетании со свежими царапинами на лбу и левой щеке придавало ему вид свирепого душегуба. Однако гордая осанка и тяжёлый пронизывающий взгляд серо-голубых глаз выдавал в нём человека хладнокровного и волевого.

– Брат Дитмар! – весело воскликнул человек, сидевший за столом. – Ну, наконец-то вы явились! Я думал, что уже не увижу вас.

Вошедший, прикрыв дверь, слабо улыбнулся.

– Инквизитор Лудольф, – сказал он. Голос его был лишён всякого выражения.

– Ну же, дорогой друг, проходите, садитесь… Хоть отдохнёте от тяжкого бремени дел!

Дитмар пересёк просторный зал, снял котомку с плеча и сел на стул, вытянув ноги и положив один грязный сапог на другой. От него несло так, будто он провёл ночь в выгребной яме; но для инквизитора, это видимо, не было чем-то необычным, ибо он продолжал пить чай.

– Я думал, что вы приедете завтра, – заметил рыцарь.

– Чему удивляться, – улыбнулся инквизитор, ставя чашку на стол. – Сами ведь знаете: дела государственной важности не терпят отлагательств.

Дитмар промолчал.

– Не желаете ли чаю? Я велю подать.

– Нет, благодарю.

– Напрасно вы так, – сказал Лудольф. – Здесь подают превосходный чай. Это я вам говорю, как человек, знающий толк в хороших вещах. Цена, конечно, высока, но качество перевешивает этот недостаток… А вот за сахар, например, три шкуры спустят и не поморщатся.

– Дорого?

– Четыре талера за фунт! А некоторые и по пять дерут. Это – грабёж, но кто осмелится возразить? Мне думается, что Аварангон занялся всей этой колониальной политикой только для того, чтобы монополизировать рынок сахара и истощить нас путём выманивания денег у таких сладкоежек, как я.

– Вы хотите завладеть колонией? Ради сахара?

– А что тут такого? – удивился Лудольф. – Быть может, не совсем благородно эксплуатировать трудолюбивых, но не слишком сообразительных аборигенов, но если это обеспечит нас необходимым сырьём и позволит снизить цену, то почему бы и не побороться за клочок земли в тёплых краях? В конце концов, это вопрос выживания, а не просто прихоть. И, признаться, мысль о том, что аварангонский король купается в золоте, вызывает у меня не самые приятные чувства.

Дитмар ухмыльнулся, но промолчал.

– Похоже, дорогой друг, вы далеки от тех бурных страстей, что присущи сахарным войнам, – сказал инквизитор, сделав паузу, чтобы допить чай. – Что ж, тогда расскажите о том, как вы давеча поохотились.

– Скверно.

– Есть жертвы?

– Во вторник, во время утреннего обхода, стражники выловили из канала труп мальчика. Горло его было разорвано клыками. А сегодня я обнаружил тело молодого матроса, служившего в военном флоте.

– Вы его выследили? – поинтересовался Лудольф, кивая на покрытые запекшейся кровью царапины.

Вместо ответа Дитмар вынул из котомки свёрток, положил на стол и развернул. Это была отсечённая кисть покрытой шерстью левой руки.

– Весьма изобретательно, – сказал с улыбкой Лудольф.

Он вставил в правый глаз монокль, надел перчатки и осторожно взял в руки лапу вервольфа, собираясь более внимательно её изучить. Взгляд его остановился на безымянном пальце, где тускло блестел гербовый перстень, почти вросший в искажённую трансформацией плоть.

– Так вот как настоящая аристократия развлекается. Спускаясь со своих высот, они снисходят до общения с чернью, – прокомментировал инквизитор со смехом. – Феликс, подойди сюда.

Из коморки за стойкой тотчас же показался опрятно одетый крупный мужчина с широким лицом и светлыми волосами. Он был хозяином трактира и, что более важно, агентом Инквизиции, известным своей безупречной памятью.

– Звали, мой господин?

– Да, Феликс. Взгляни, – сказал Лудольф, показывая на отрубленную руку, лежащую на столе.

– Что… что это за падаль? – спросил трактирщик, с трудом сдерживая отвращение.

– Манеры, Феликс! Перед тобой граф империи.

– Простите… не признал, – неуверенно пробормотал Феликс. – Как это он так?

Инквизитор скривил губы.

– Я бы сказал, что его сгубила страсть к охоте. Но как бы то ни было, он – герой войны и почётный гражданин Норгарвальда. К тому же, его супруга, госпожа фон Тонгвальд, желала, чтобы мы нашли его. Поэтому позаботься о проведении всех необходимых обрядов и проследи за тем, чтобы семейная реликвия вернулась в руки графини в целостности и сохранности. И передай ей, что нам очень жаль. Когда справишься, доложишь мне. И будь осторожен, Феликс. Графиня фон Тонгвальд – женщина непростая.

– Слушаюсь, мой господин. – Феликс подобрал свёрток и, не мешкая, покинул зал.

Инквизитор, улыбнувшись, снова посмотрел на Дитмара.

– Превосходно, мой дорогой друг! Вы не можете даже представить себе, как сильно измотало меня это злобное и хнычущее создание. Как только ею овладевал сон, я, словно призрак, ускользал в салон госпожи Катарины и возвращался лишь к обеду. Эти две недели были настоящим испытанием для моего здоровья. Ещё бы один день – и она бы высосала из меня все соки!

– Если вы говорите про госпожу фон Тонгвальд, то я вас не совсем понимаю, – сказал Дитмар. – Она владеет прекрасной землёй, дающей ей доход в десять тысяч гульденов. И вы, насколько мне известно, давно хотели сделать хорошую партию. Богатые невесты – редкость; но, видимо, судьба благоволит вам. Союз с графиней обеспечит вам безбедное существование и позволит наслаждаться жизнью во всей её полноте.

Инквизитор снял перчатки, спрятал монокль и стал потирать виски.

– Наслаждаться жизнью! Ах, если бы я мог доверить этой женщине своё сердце и свою будущность!.. Но нет: в ней нет того прекрасного, светлого чувства бескорыстной преданности, о котором пишут поэты. Это не Брунгильда и не Одгунт, пошедшие ради любви на смерть, это – типичный экземпляр женской породы… В этом году она истратила на платья, корсеты и чулки три тысячи восемьсот гульденов. Сто талеров – на помаду, румяна и пудру. И это только за сентябрь. А ещё эти бесконечные эликсиры для похудения, эти постоянные омолаживающие процедуры… Она гонится за современный модной, словно боится её не догнать… Нет, дорогой друг, напрасно вы пытаетесь склонить меня к этому браку. Она скупа и бестактна, а я склонен боготворить женщину. Наш союз обречён, подобно звезде, падающей в пустоту.

Дитмар скривил губы, изобразив на лице некое подобие улыбки.

– Пожалуй, вы слишком требовательны, инквизитор. У каждой женщины есть свои слабости. Но богатство… даже его небольшая доля может сгладить многие из них.

– Перестаньте, молю вас! – сказал Лудольф, плутовски улыбаясь. – Такими речами вы ставите меня в неловкое положение. Что уже было, того не воротишь. Мы расстались друзьями!

– Что же до проделанной вами работы, – продолжил он, – то я распорядился, чтобы вам выплатили тройное жалованье.

– Благодарю.

– О, не стоит. В наш век это именно я должен благодарить вас за проявленную отвагу и решительность в столь непростом и опасном деле… Мы слишком многим обязаны вам.

Дитмар ничего на это не сказал, но подумал, что не лишне было бы поскорее смыть с себя запах нечистот и воспоминания об этом разговоре.

– Но это в сторону, – сказал инквизитор. – Я ждал вас здесь, чтобы обсудить ваше новое назначение…

– Назначение? – растерянно переспросил Дитмар.

– Я знаю, что вы устали, но выслушайте меня, ибо это очень важно. Норгарвальд стоит на пороге больших перемен, и Инквизиция обеспокоена положением земель, вновь возвращённых в лоно империи. Большинство смутьянов, что выступали против мира, либо убиты, либо сидят в темницах. Однако часть из них, изобразив лояльность, притаилась и затихла, выжидая удобного момента. У нас есть основание полагать, что они собираются нанести удар. И потому, дорогой друг, вы должны немедля отбыть на Фаранланд.

При этих словах Дитмар нахмурился, и на его щеке выступила капля крови.

– Почему не военно-полевые суды занимаются этим, а – мы? – спросил он.

– Не всё так печально, дорогой друг, – улыбнулся Лудольф, и Дитмару показалось, что инквизитор находит забавным эффект, произведённый его словами. – Мы возьмём на себя все расходы. Я уже известил магистра о вашем новом назначении. Вам найдут временную замену. К тому же, вас будет ждать достойное вознаграждение…

– Не об этом речь, – перебил его Дитмар. – Я спрашивал, почему этой проблемой не занимается Имперский Совет и военное командование.

– Как вы, полагаю, понимаете, будущее империи во многом зависит от того, сумеем ли мы сохранить контроль над Фаранландом. Борьба за этот архипелаг велась задолго до короля Леофрика, и минувшая война – лишь новый виток извечных противоречий, которые, на мой взгляд, неизбежны, учитывая несметные сокровища, что там сокрыты. Долгое время император во всём полагался на своего ставленника и местную аристократию. Но теперь эти сукины дети совсем отбились от рук. Мало того, что они никого не слушают, ещё и найдётся шельма, которая указывает нам, что делать… Имперский же совет лишь потворствует этой заразе, и обе стороны ведут себя так, как будто они в сговоре. И никто не знает, когда это закончится. Необходимы срочные меры, иначе Фаранлад может окончательно выйти из-под нашего контроля.

– Если память мне не изменяет, – спокойно сказал Дитмар, – 10 октября 2002 года его величеством был объявлен эдикт «О свободе и самоуправлении», который гарантировал право фаранландской аристократии самостоятельно заниматься вопросами внутреннего управления. Кроме того, он запрещал имперским орденам вести торговую, военную и административную деятельность на территории архипелага.

– Запрет имеется, это верно. Но этот эдикт – лишь временная мера, призванная облегчить возвращение провинции под власть Норгарвальда.

– Однако прошло всего три года из пяти положенных, – парировал Дитмар. – Разве наше вмешательство не противоречит действующему указу? И не приведёт ли оно к ещё большему недовольству среди местной аристократии?

– Насчёт этого я вас могу успокоить… – сказал Лудольф, сузив глаза. – Инквизиция не покушается на права местной аристократии. Однако угроза, что нависла над империей, вполне реальна. Мы не можем сидеть здесь, сложа руки, когда там наши враги плетут свои интриги! Не можем оставаться безучастными, когда на наших глазах совершается мировая несправедливость… Когда у нас хотят отнять будущее, которое определит судьбы миллионов. Неужели мы позволим себе подобную нерешительность? Неужели мы будем теми, кто погасит ту слабую искру надежды, что живёт в сердцах нашего народа?

Дитмар невольно улыбнулся. По его опыту речи, полные лозунгов о чьих-то сердцах и судьбах, носили исключительно спекулятивный характер. Забота о правах и чаяниях слабых и обездоленных кажется искренней лишь до тех пор, пока не ставит под угрозу личное благополучие. Ибо человек, потерявший способность приносить выгоду, превращается в бледную тень, забытую всеми, даже теми, кто клялся быть его опорой и защитой.

– Положим, что это так, – но я не понимаю, какое отношение всё это может иметь ко мне. Я ведь всего лишь рыцарь, я далёк от политики.

Инквизитор расхохотался, словно услышал остроумную шутку.

– Вы не можете даже представить себе, как вы далеки… – проговорил он, стараясь взять себя в руки. – Но, смею вас заверить, ваши навыки будут полезны в сношениях с островитянами… Вы останетесь довольны. Что же касается высокородных интриганов, то мы займёмся ими в надлежащее время.

– Чем же я могу помочь? – спросил Дитмар, помолчав.

– Вы, вероятно, уже догадались, какова цель вашего путешествия. Когда началась Фаранландская компания, император приказал нам создать в провинции агентурную сеть. Великий Инквизитор Регинбальд отнёсся к этой задаче со всей серьёзностью, на которую только был способен. Ни одно крупное сражение имперских войск не обходилось без нашего участия; везде были наши люди. И после войны все они остались в провинции. Как я уже говорил, до недавних пор мы не вмешивались в дела Фаранланда и не использовали эту сеть как инструмент влияния. Наши осведомители по большей части были предоставлены сами себе. Но около года назад кто-то объявил охоту на этих людей.

– У вас есть какие-либо соображения относительно того, кто стоит за этим?

– Даже если бы и были, – произнёс Лудольф тихо, – Инквизиция связана эдиктом императора. Некоторые полагают, что за этим стоят аварангонцы, что Амилькар жаждет возмездия за гибель своего отца, за поражение при Леодфурте и унизительный мир, который мы вынудили его подписать. Однако из донесений нам известно, что королевская армия готовится к экспедиции в южные земли и что угрозы нет. Очень возможно, что так оно и есть; но возможно также, что сейчас мы стоим на пороге новой войны… Ваша задача, дорогой друг, – пролить свет на эту тайну и распутать клубок интриг, окутавший Фаранланд.

– Я не вижу никакой надобности в своём назначении, – возразил Дитмар. – Рыцарей орденов, подчинённых Инквизиции, задействуют только в исключительных ситуациях. Если вам нужна информация, отправьте одного из ваших шпионов – это по их части.

– Далеко не каждый шпион справится с подобной задачей, – сказал Лудольф, глядя ему в лицо. – Кроме того, вы не первый, кому было поручено это дело... Я бы не стал вас тревожить, дорогой друг, но на кону стоит очень многое, а вы – один из немногих, на кого я могу положиться. Умоляю вас… согласитесь.

– Что будет, если я откажусь?

– Тогда, – ответил Лудольф, и его голос стал холодным, подобно зимнему ветру, – я буду вынужден искать другого человека. Надеюсь, однако, вы осознаёте, что отказ ваш – это не просто отречение от чести служить империи, это удар по самому её будущему. И последствия… последствия этого могут быть катастрофическими.

Дитмара обуревали сомнения. Мысль о Фаранланде, о его месте в истории Норгарвальда взволновала его; но покорность была противна его натуре.

– Хорошо, я согласен, – произнёс он после минутного молчания.

– Я вас уверяю, вы не будете разочарованы! – воскликнул Лудольф с каким-то странным блеском в глазах. Он тотчас же достал из складок своего плаща конверт, запечатанный чёрной печатью. – Здесь расписка на пятьсот талеров и список имён.

Дитмар взял конверт и спрятал его за пазуху. Инквизитор продолжил:

– В письме вы найдете сведения об агентах, которые всё ещё поддерживают с нами связь. Они введут вас в курс дела, а также предоставят временное убежище. Деньги заберёте в нашем банке. Но не медлите: ваш корабль уходит из гавани послезавтра. Это купеческий когг «Маленькая Фурия». Её шкипер – наш старый должник. Не опаздывайте. И будьте готовы к проверкам.

Лудольф поднялся и накинул на плечи плащ.

– Теперь мне пора. Дела государственной важности…

– …не терпят отлагательств, – закончил Дитмар. – Прощайте, инквизитор.

Лудольф остановился у двери, обернулся и посмотрел на рыцаря.

– Да, совсем забыл, – сказал он с улыбкой. – Во время ваших странствий у вас не будет официальной санкции Инквизиции. Действовать вам придётся тайно. Конечно, вы вольны применять любые методы и средства, которые потребуются для достижения поставленной цели, и я могу даже попросить вас не обременять себя узами обыкновенной морали, ведь в делах подобного рода, как известно, нет места сантиментам. Но, будучи нашим слугой, старайтесь ничем не запятнать себя. Кем бы ни были наши враги, они захотят вас дискредитировать. К тому же, на их стороне время и местная власть. Не забывайте об этом.

«Для чего ты это сказал?» – подумал Дитмар, провожая его холодным взглядом. В глубине его души зародилось смутное предчувствие беды, и он вновь ощутил себя не человеком, а лишь орудием в чужой, беспощадной игре.

P.S.

Дорогие друзья! Буду очень рад, если вы найдете время ознакомиться с первыми главами моего романа и поделитесь своим мнением! Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять отзывы — что понравилось, что показалось слабым местом, какие главы вызвали интерес, а какие – нет.

Ссылка на роман:

https://author.today/work/450117

Глава 1 Часть 1

Во тьме мерцал огонёк.

Зажжённый масляный фонарь отбрасывал дрожащий свет, вырисовывая из темноты покрытые слизью кирпичные стены; своды обросли плесенью, по щелям стекала вода; мощёный тяжёлыми плитами пол был скользким от разлагающихся объедков и грязи, намытой дождями. Из глубины тянуло сыростью и человеческой вонью. Вокруг царила тишина, нарушаемая только монотонным шумом нечистот в сточной канаве.

Человек шёл медленно и осторожно, держа фонарь перед собой. Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре… На тридцать пятом пикете он перестал обращать внимание на разметку. Он напрягал зрение, ища следы, пытаясь различить малейшее движение впереди. Время для поисков, как ему казалось, было удачное: глубокая ночь, когда город погружается в сон, а здесь, в подземном лабиринте, властвует лишь тьма. Разумеется, он понимал, что если тот, кого он выслеживал, находится сейчас в туннеле, то подойти к нему незаметно не получится; но, несмотря на это, он питал надежду, что страшный риск, на который он добровольно пошёл, оправдает себя.

Городская клоака представляла собой целый подземный город, изобилующий каналами, канавами и свинцовыми трубами. Здесь когда-то жили люди, целая община бродяг, изгоев и тёмных личностей, промышляющая попрошайничеством и мелким воровством. В этом не было ничего нового для большого перенаселённого города. Не ново было и то, что все эти люди часто оказывались жертвами преступников, использующих туннели как убежище и охотничьи угодья. Но полгода назад здесь ожил кошмар, воплощённый в крови и плоти.

Шёпот о чудовище, обитающем в глубинах, распространился по городу, как яд по венам. Люди говорили о твари, что питается человеческой плотью, оставляя лишь окровавленные останки и леденящий душу ужас. Городские власти с упорством опровергали эти слухи; они собрали отряд в сотню стражников, с тем чтобы переловить всех бродяг и найти среди них убийцу. Стражники взялись за дело энергично. В короткий срок схвачено было более трёхсот душ, и полтора десятка из них, сломленные пытками и страхом, были повешены. Деятельность эта, наверное, помогла успокоить самые обеспокоенные сердца, но проблемы она не решила.

Подойдя к развилке, человек остановился. Внимательно осмотрелся, и слабая, почти болезненная улыбка скользнула по его губам. Справа от него, в пяти шагах, сидела крыса, в лапках которой виднелся лоскут рваной ткани – довольно чистый для этого места. Он подошёл ближе, спугнув грызуна, и взглянул на находку. Это был обрывок льняной ткани белого цвета, на котором было пятнышко свежей крови. Он поднял голову и пробежал глазами по стенам и полу. Немного подальше, у входа в правый туннель, виднелся свежий след на грязи; след этот напоминал отпечаток ладони, но был слишком большим, чтобы принадлежать человеку.

Человек постоял, ещё раз осмотрел устье туннеля, потом решительно шагнул во тьму.

Поначалу его фонарь выхватывал из мрака только следы, оставленные убийцей – резкие, неровные, говорящие о спешке. Иногда среди них попадались капли крови и клочки ткани. Затем свет фонаря осветил кожаный башмак, и в темноте показался человек, который лежал у самой стены, – уже мёртвый.

Вынув из ножен длинный меч, он тихо подошёл к телу. Ещё одна жертва охотника; но по следам на полу было видно, что человек погиб не сразу.

Наклонившись над телом, он приблизил к нему фонарь. Это был мужчина лет двадцати пяти, выше среднего роста, сухощавый, с кудрявыми светлыми волосами, слипшимися от грязи и крови. На нём была рваная льняная рубаха, кожаный жилет и красные выцветшие бриджи. Он лежал навзничь, широко раскинув руки. На внутренней стороне правого предплечья была татуировка – якорь, перекрещенный с двумя фальшионами. Такие делали солдаты имперского флота, знак принадлежности к элитным Красным рейдерам. Видно, он отбивался, пока мог: ссадины и раны в изобилии покрывали его кожу. Глаза несчастного были широко открыты, щёки и губы висели кровавыми лоскутами. Грудная клетка была словно выломана изнутри: грудину вырвали с мясом, а рёбра торчали в стороны. Сердце и печень отсутствовали.

Выпрямившись, он обошёл тело, внимательно изучил следы и, держа меч наготове, бесшумно направился дальше, в глубь туннеля, полного темноты, грязи и вони.

Идя по следу, он думал о возложенной на него задаче. Он давно уже привык считать себя каким-то инструментом, орудием, которое с выгодой используют те малочисленные группы людей, что стоят над ними. Но теперь, увидев совершенное преступление, он почувствовал, что его решение не было продиктовано приказом, а его собственной волей. И хотя он понимал, что впереди его ждёт только кровь и насилие, но желание покарать убийцу было настолько велико, что перед ним отступали любые сомнения.

Таково, вероятно, свойство человеческой природы.

Нечёткий и почти поминутно пропадающий след неожиданно оборвался. Он остановился. Постоял, размышляя. Снова осмотрел туннель, ища хоть какой-нибудь намёк на чьё-либо присутствие. Только грязь и мусор. Он прошёл ещё с четверть мили, напряжённо вглядываясь в полумрак. Наткнулся на проломленный человеческий череп. Но больше ничего не нашёл.

Охваченный слепой яростью, он резко повернул к выходу. Но не успел пройти и ста шагов, как поскользнулся, наступив на какую-то раскисшую дрянь, и упал на одно колено, простирая руки, чтобы не свалиться в сточную канаву. Стеклянный фонарь, ударившись о камни, разбился вдребезги, и всё вокруг поглотила кромешная тьма.

Человек грязно выругался. Быстро встал, отошёл на несколько шагов от канавы и прислонился спиной к стене, крепко сжав рукоять меча. Его необычайно острое зрение было бессильно перед непроницаемой тьмой. Однако он не поддался панике; напротив, был спокоен и собран. Мысли его устремились к другому, более сложному состоянию – к полному умиротворению. Он больше не ощущал никаких запахов, а звуки, которые улавливал его слух вплоть до этой минуты, стали мало помалу затихать, пока не исчезли совсем, словно поглощённые тьмой космоса.

Спустя некоторое время по телу его прошла приятная дрожь, которая быстро сменилась теплом в левой руке. Он зажмурился и разжал ладонь в кожаной перчатке. Из неё выплыла точка бледного света. Поначалу она была довольно тусклой и освещала лишь небольшое пространство вокруг его руки, но, продолжив подниматься вверх, становилась всё ярче и ярче. В темноте уже ясно виднелись очертания сводов туннеля, разбитый фонарь и следы, оставленные его сапогами.

Другие чувства тоже вернулись, – и не только они.

У края канавы стояло такое чудовище, которое можно представить только в виде кошмара. Из тьмы явился огромный вервольф. Он имел более восьми футов роста; мощное тело было покрыто короткой грубой шерстью, с которой стекала грязная вода. Руки и ноги походили на толстые узловатые ветви, на концах которых было по пять острых когтей. На голове и морде шерсти у него почти не было: только на нижней челюсти топорщились редкие седые волосы. В глазницах поблескивали неподвижные, синие, как лёд, глаза. Жёлтые волчьи зубы дополняли облик свирепого охотника.

Чудовище совершенно неожиданно ринулось на новую жертву, подняв мощную когтистую руку. Человек, хоть и был застигнут врасплох, обладал невероятной реакцией, отточенной годами тренировок. Сделав вольт вправо, он уклонился от страшного удара, пусть и ценой нескольких царапин на лице, и его меч блеснул в свете магического светильника, устремляясь к сердцу… Даже опытный воин был бы пронзён таким уколом. Вервольф, разбрызгивая лапами грязь, отскочил назад и оскалил зубы, – кровь выступила на его груди, но рана была неглубока и опасности не представляла; он издал утробный рык и, пригнув голову, уставился на своего соперника.

Оказавшись на противоположных сторонах освещённого круга, человек и чудовище некоторое время стояли неподвижно, оценивая друг друга. Потом бросились в объятья смерти…

P.S.

Дорогие друзья! Буду очень рад, если вы найдете время ознакомиться с первыми главами моего романа и поделитесь своим мнением! Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять отзывы — что понравилось, что показалось слабым местом, какие главы вызвали интерес, а какие – нет.

Ссылка на роман:

https://author.today/work/450117