Фильм о ясах, иранском народе, который подвергся языковой мадьяризации,но сохранил самосознание.

Ближайшие их родственники это осетины и ягнобцы, языки которых ещё сохранны. Ясский же язык вымер.

Каково это, быть народом без языка,но особыми от титульной нации людьми? Бороться за существование,за жизнь НАРОДА. Бороться за право сохранить СВОЁ сознание. Бороться за традиции. БОРОТЬСЯ,но БЫТЬ!!! Узнаете в этом фильме 2008 года. В фильме о народе, который можно сравнить с лепестками, которые вот вот может унести ветром... Ветром окончательной ассимиляции, утраты своего, аланского,иранского, сознания...

https://youtube.com/watch?v=eoeUujh8C1I

Центральная Азия - это крупный регион, простирающийся от Каспийского моря на западе до озера Байкал на востоке, охватывающий Таджикистан, Казахстан, Туркмению, Узбекистан, Кыргызстан и север Афганистана. Этот регион оказался на перекрестке миграционных путей ещё с тех пор, как современные люди покинули Африку, что привело к долгосрочному присутствию людей, богатой истории и высокому культурному разнообразию. Например, Земледельческо-скотоводческие общины, существовавшие со времен джейтунской культуры 6000 лет до н. э., сменились земледельческими в эпоху энеолита (4800–3000 гг. до н.э.), с жителями деревень, ведущими хозяйство, связанное с орошаемым земледелием.

В эпоху средней бронзы на юге Центральной Азии процветала цивилизация Бактрийско-Маргианского археологического комплекса с характерными протогородскими поселениями, мощными ирригационными технологиями и выраженной социальной иерархией. Около 3000 г. до н.э., в северной части Центральной Азии распространился кочевой образ жизни, который приобрел важное значение в этом регионе в эпоху поздней бронзы (2400–2000 гг. до н.э.). Ранее было показано, что популяции Бактрийско-Маргианского археологического комплекса представляют собой в основном смесь иранских (~60–65%) и анатолийских (~20–25%) земледельцев. Однако некоторые бактрийцы имели повышенную долю степного компонента, похожего на таковой у ямной культуры, а это позволяет предположить, что степное происхождение начало появляться в Центральной Азии примерно к 2100 г. до н. э. Ранее сообщалось, что на трёх участках Бактрийско-Маргианского археологического комплекса 2100 -1700 гг. до н. э. были выявлены люди с родословной, связанной со скотоводами западной степи среднего и позднего бронзового века, которые уже имели на треть примесь от европейских земледельцев. Что говорит об обратном потоке генов с запада на восток и далее на юг.

В конце бронзового века, примерно с 1800 г. до н.э., цивилизация Окса на своем заключительном этапе претерпела важные преобразования:

⦁ оставаясь в той же традиции, материальная культура обеднела, исчезли некоторые керамические формы и артефакты;

⦁ отдельные места обитания были заброшены, монументальная архитектура исчезла, уровень технологического развития, казалось, снизился;

⦁ внешняя торговля, которая процветала во время предыдущей пиковой фазы, значительно замедлилась или даже прекратилась, за исключением контактов со степями северной части Центральной Азии;

⦁ погребальные обычаи изменились с появлением новых способов погребения, до полного исчезновения захоронений в раннем железном веке, что может быть связано с идеологической эволюцией.

В период между 1800 и 1500 годами до н. э. преобладала андроновская культура, вплоть до возникновения язской культуры раннего железного века, которая примечательна сдвигом в материальной культуре и погребальных практиках.

А позже Центральная Азия была ареной завоеваний Ахеменидов, греко-бактрийцев, парфо-сасанидов и арабов, продвигавшихся на восток, а также продвигающихся на запад различных азиатских народов, таких как гунны, хунну и монголы, прежде чем стать торговым центром вдоль Великого Шелкового пути, особенно во времена империи Сасанидов и после исламского завоевания.

В настоящее время непростая демографическая история Центральной Азии привела к сложному генетическому разнообразию, при этом современное население Центральной Азии разделено на две культурно разные группы:

⦁ Первая группа состоит из тюркоязычного и монголоязычного населения (далее именуемого тюрко-монгольским), которые являются полукочевыми скотоводами и демонстрируют генетическое сходство с населением Восточной Азии и Сибири.

⦁ А вторая группа, образована таджиками и ягнобцами, которые живут в южной части Центральной Азии, говорят на индоиранских языках, занимаются сельским хозяйством, ведут оседлый образ жизни и генетически более похожи на современные популяции Западной Евразии и иранцев.

Более того, известно, что ягнобцы долгое время находились в генетической изоляции без каких-либо признаков недавней примеси.

Современные исследования ДНК показали, что индоиранские популяции присутствовали в Центральной Азии до тюрко-монгольских групп, возможно, еще во времена неолита. А тюрко-монгольская группа возникла позже в результате смешения местных индоиранцев с южно-сибирскими или монгольскими группами с высокой долей восточноазиатского происхождения (около 60%). При этом туркмены, генетически выделяются из тюрко-монгольской группы, занимая промежуточное положение с индоиранской группой, что предполагает недавний сдвиг языка и культуры, возможно, в результате языковой замены, в основном благодаря доминированию элит.

Кстати, стоит учесть, что некоторые современные тюркоязычные популяции гораздо ближе к древним индоиранским популяциям, чем к прототюркам. Но это не делает эти древние индоиранские популяции тюрками, это по определению невозможно.

Палеогенетические исследования подтвердили, что за последние 10 тыс. лет в Евразии произошли многочисленные миграционные волны и события смешения, в которых степные популяции сыграли важную роль. При этом процессы в Европе, были лучше изучены чем в Центральной Азии, особенно в южной её части.

В северной части Центральной Азии (Казахстан, Юг России) генетические исследования указали на перемещения населения на восток и запад с позднего неолита, что привело к градиенту генетического происхождения западной степи.

В южной части Центральной Азии, где большинство древних геномов датируется поздним неолитом и бронзовым веком, было показано, что жители Бактрийско-Маргианского археологического комплекса были тесно связаны с древними популяциями южной части современного Ирана, причем некоторые их представители демонстрировали дополнительное степное происхождение.

Однако связи между современным ираноязычным населением и древними жителями южной части Центральной Азии остаются неясными.

Учёные поднимают ряд вопросов:

⦁ Каковы генетические истоки современных носителей индоиранских языков?

⦁ Можно ли проследить их происхождение до железного или бронзового века?

⦁ Существует ли одна или несколько различных популяционных историй среди данной языковой группы населения?

⦁ И какова роль туркмен в этой истории?

Палеогенетические исследования предоставили дополнительные инструменты для поиска ответов на эти вопросы. В новой работе авторы проанализировали полногеномные данные 16 современных популяций из Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Западной Монголии и Южной Сибири, совместно с древними и современными геномами.

Результаты

Генетическое сходство современных и древних индоиранцев

Чтобы исследовать связь современных жителей Центральной Азии с разнообразными древними и современными евразийскими популяциями, авторы в анализе главных компонент спроецировали 3102 древних генома на 1915 современных.

На графике анализа главных компонент современные популяции по первой главной компоненте разделяются на восточные и западные, по второй на европейские и южноазиатские, а третья компонента различает байкальские популяции из восточноазиатского кластера.

Современные индоиранцы из Центральной Азии группируются вместе на первых трех компонентах, в то время как тюрко-монгольские представители образуют градиент от индоиранского кластера к древним байкальским образцам на 3-й компоненте, в соответствии с культурной кластеризацией вместо географии.

В индоиранской группе наблюдается субструктура, состоящая их ягнобцев (TJY), тесно связанных с западным кластером, в то время как популяции таджиков (TJA, TJE, TAB) тянутся к байкальскому кластеру, что указывает на некоторую незначительную дополнительную их близость к охотникам-собирателям из Восточной Азии или Байкала (BHG).

Древние представители степи бронзового и железного веков, а также исторического периода попадают на клину простирающуюся от европейских до восточноазиатских групп.

А древние жители южной части Центральной Азии (неолита, бронзового и железного веков) расположены на линии, простирающейся от иранских земледельцев неолита до современных иранцев и ягнобцев.

В целом древние и современные индоиранские популяции из Центральной Азии вместе образуют линию между неолитическими иранскими земледельцами и кластером центральной степи бронзового века с явным сдвигом в сторону степного происхождения между бронзовым и железным веками и незначительным сдвигом в сторону восточноазиатского происхождения между железным веком и настоящим временем.

При чём этот сдвиг более заметен у таджиков, чем у ягнобцев.

Анализ примесей, с тем же набором данных, подтвердили у всех современных индоиранцев наличие генетического компонента, максимизированного у иранских неолитических земледельцев (темно-зеленый; среднее значение для ягнобцев: 37%; а для таджиков 25%), другой компонент индоиранцев (бледно-зеленый; среднее значение для ягнобцев: 13%; а для таджиков: 10%), максимизирован у охотников-собирателей Восточной Европы, а также у западных и скандинавских охотников-собирателей.

Третий компонент (темно-синий; среднее значение для ягнобцев: 36%; для таджиков: 29%), полностью не максимизирован не в одной из проанализированных популяций, но встречается у современных европейцев и у анатолийских неолитических земледельцев. А четвертый компонент, максимизированный у байкальских охотников-собирателей и в значительной степени присутствующий во всех современных тюрко-монгольских популяциях (красный; 50% в среднем), также присутствует, но в меньшей степени, и у современных индоиранских популяций, причем его доля у ягнобцев значительно меньше, чем у таджиков, а именно 7% и 14% соответственно. При этом таджики разделяют около 4% предков с современными жителями Восточной Азии, этот компонент, обозначенный на графике розовым цветом, максимизирован у китайцев, а также присутствует во всех тюрко-монгольских популяциях из Центральной Азии (среднее значение 10%) совместно с 8% компонента который максимизирован в современных популяциях Южной Азии (оранжевый). При этом оба этих компонента отсутствуют у ягнобцев.

Этот анализ также согласуется с анализом главных компонент и для древних групп. Жители юга Центральной Азии железного века демонстрируют профиль, удивительно похожий на профиль ягнобцев без вклада охотников и собирателей Байкала.

Скотоводы Центральной степи бронзового века демонстрируют аналогичный профиль, за исключением значительного увеличения иранского происхождения, а скотоводы Западной степи имеют компонент, максимально выраженный у западноевропейских охотников-собирателей (бежевый цвет WEHG), который отсутствует у современных индоиранцев.

Таким образом, современные ираноязычные популяции находятся по середине между популяциями бронзового века Центральной Степи и южной части Центральной Азии, аналогично людям железного века Туркмении, с ограниченным вкладом от групп Восточной и Южной Азии.

Итоги

Новое исследование дает представление об истории индоиранцев на юге Центральной Азии, используя фактические данные для отслеживания популяционной истории вплоть до железного века. Как было предложено предыдущими генетическими исследованиями, а также подтверждено историческими и археологическими данными, носители индоиранского языка появились в Центральной Азии задолго до носителей тюркских и монгольских.

Главное событие в основе индоиранской родословной на юге Центральной Азии произошло на рубеже бронзового и железного веков, в результате смешения местных групп Бактрийско-Маргианского археологического комплекса и населения, генетически связанного с андроновской культурой, возможно, с финальной стадией цивилизации Окса. При этом степная группа, смешавшаяся с бактирйцами, не имела восточноазиатского происхождения, что согласуется как с археологическими, так и с генетическими данными о том, что люди восточноазиатского происхождения, начали появляется в Центральной степи только в конце железного века.

Поскольку кочевники конца бронзового и железного веков генетически очень неоднородны, авторы считают, что источник происхождения западных степей, найденный в южной части Центральной Азии железного века, возможно, еще не определен. Интересно отметить, что поток генов между Степью и южной частью Центральной Азии шел в двух направлениях. Недавнее исследование показало, что поток генов от людей из Бактрии и Маргианы, способствовал генетическому формированию скифов. Новые результаты в сочетании с предыдущими исследованиями убедительно подтверждают гипотезу, основанную на археологических свидетельствах, о том, что цивилизации южной Центральной Азии, начиная с Бактрийско-Маргианского археологического комплекса, и культур западной степи имели прочную культурную связь.

Стоит упомянуть, что помимо данной работы в другом исследовании, конца прошлого года авторы, используя геномные данные южной части Узбекистана от бронзового века до железного, сообщают об увеличении примеси, связанной со степью, в железном веке по сравнению с популяциями бронзового века в регионе Бактрии и Маргианы.

Источник степного происхождения, был определён как степные популяции позднего бронзового века, которые смешались с местными популяциями, связанными с более ранними обитателями Бактрийско-Маргианского археологического комплекса, преобладающими в этом регионе. Однако миграция и смешение со степными источниками не заменили существовавшую ранее иранскую и анатолийскую родословную, связанную с земледельцами.

Популяции Узбекистана железного века моделируются как смесь иранских земледельцев (31-39%), анатолийских земледельцев (30-34%) и представителей степи (15-17%) а также с добавлением незначительного вклада от западных охотников собирателей. Популяции железного века Узбекистана также демонстрируют незначительную генетическую связь с популяциями Южной и Восточной Азии, предполагая миграции. А в целом население Узбекистана железного века было ближе к современным европейцам, чем к современным узбекам. Но тут стоит отметить, что эта схожесть обусловлена не происхождением от европейцев, а общими компонентами в генофонде, как анатолийские земледельцы и степные кочевники. Но позже в Узбекистан был поток генов из Восточной Азии и Сибири, который и привёл к формированию современного генофонда в этом регионе.

Однако в отличие от Узбекистана результаты работы по индоиранским популяциям Центральной Азии, демонстрируют замечательный пример генетической преемственности со времен железного века, несмотря на очень интенсивную миграцию населения в этом районе со времен бронзового века.

Помимо этого, как и предыдущие работы, настоящее исследование не показывает влияния арабской культурной экспансии в Центральной Азии на генетическое разнообразие носителей индоиранского языка, несмотря на то, что эта экспансия привела к изменению языка таджиков.

Помимо этого, также не выявлено потока генов из Ирана, несмотря на персидскую культурную экспансию, которая привела к языковому переходу от восточноиранского языка к западноиранскому у таджиков - в то время как ягнобцы сохранили свой язык, относящийся к северо-восточной подгруппе восточной группы иранских языков. При этом ягнобцы характеризуются генетической стабильностью с течением времени, что может быть связано с их долгосрочной изоляцией из-за труднодоступности долины реки Ягноб. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что разделение между ягнобцами и таджиками произошло по меньшей мере 1000 лет назад, что объясняет высокую генетическую дифференциацию, наблюдаемую у индоиранцев в предыдущих исследованиях. Это подразумевает, что ягнобцы могли бы послужить хорошим примером генофонда, присутствовавшего в Центральной Азии до миграционных волн, которые привели к нынешнему генетическому разнообразию, несмотря на произошедший сильный дрейф. Хотя количество восточноазиатских предков из-за смешения с современными тюрко-монгольскими группами остается низким, даже у таджиков, что согласуется и с предыдущими выводами, в которых учёные отметили лишь незначительное влияние двигавшихся на запад гуннов и монголов на индоиранские группы Центральной Азии. Авторы работы обнаружили у ягнобцев, таджиков и туркмен незначительный поток генов, связанный с охотниками-собирателями Байкала, около тысячи лет назад, что свидетельствует о недавней волне миграции на запад со стороны Алтая после железного века. Эта недавняя волна может быть связана с появлением тюрко-монгольских языков в Центральной Азии, что было продемонстрировано и в других работах за последние 10 лет.

Кроме того, данные подтверждают генетическую однородность среди ягнобцев, таджиков и туркмен, несмотря на их культурные и, особенно, языковые отличия, хотя и с некоторыми генетическими различиями, возникшими в результате различных моделей потоков генов у таджиков и туркмен.

Примечательно, что в новой работе авторы засвидетельствовали ранее неизвестное событие примеси из Южной Азии у таджиков, несмотря на свидетельства такой примеси у иранских туркмен.

Согласно предыдущим археологическим исследованиям, известно, что разнонаправленный культурный обмен с Южной Азией имел место быть, еще в период энеолита: в частности, от культуры Сиалк и других иранских культур в направлении Белуджистана или от культуры Гёксюра в Туркмении до южного Афганистана. В противоположном направлении, с юга на север, керамика типа Мундигак III в провинции Кандагар находит параллели вплоть до Бадахшана на северо-востоке Афганистана, а материалы из Белуджистана и раковины, используемые в ожерельях и браслетах из Аравийского моря, найдены на участке Саразм в Таджикистане, что свидетельствует о торговом обмене на большие расстояния.

Интересно, что генетическая близость между группами южной части Центральной Азии и Южной Азии уже была предложена для образцов Бактрийско-Маргианского археологического комплекса и поднимает вопрос о сроках этого потока генов. Дата смешения с южноазиатскими компонентами, полученная исследователями, совпадает с переходом с восточного на западноиранский язык у таджиков и связывается с персидской экспансией 1500 лет назад.

Наконец, случай с туркменами является ярким примером того, как население меняет язык и культуру без существенных генетических изменений. Действительно, тюркоязычные народы, населяющие всю Евразию, являются результатом нескольких кочевых миграций, которые охватывают территорию от Сибири до Восточной Европы и Ближнего Востока, через Центральную Азию и происходили в течение длительного периода, с V по XVI век.

Несколько предыдущих исследований показали, что в регионах, за пределами Центральной Азии, тюркоязычные народы генетически похожи на своих географических соседей без чётких генетических различий.

А это указывает на замену языка в этих регионах, на тюркские, благодаря доминированию элит, а не замене населения. Туркмены вписываются в эту глобальную модель, но являются исключением в своем регионе. Потому как, другие тюркоязычные популяции Центральной Азии, такие как киргизы или казахи, демонстрируют другой генетический профиль с явным доминированием восточноазиатских и байкальских компонентов, что свидетельствует о более значительной примеси кочевников из Южной Сибири и Монголии, которые датируются примерно X-XIV веками. А небольшое количество восточноазиатских предков у туркмен было связано с примесью, датируемой примерно XV веком, то есть немного позже первой примеси в Центральной Азии, и может происходить от этих тюрко-монгольских групп. А генетическая близость туркмен к современным западноевразийским популяциям, отмеченная в более ранних исследованиях, обусловлена общим степным происхождением. При этом в целом случай с туркменами представляет собой еще один пример, когда язык и генетика не совпадают, ставя под сомнение идею о распространении языков только по средствам миграций.

Источник: Guarino-Vignon, P., Marchi, N., Bendezu-Sarmiento, J. et al. Genetic continuity of Indo-Iranian speakers since the Iron Age in southern Central Asia. Sci Rep 12, 733 (2022). doi.org/10.1038/s41598-021-04144-4

О том, какую роль сыграло одомашнивание лошадей в истории людей, пояснять излишне. Мобильность на большие расстояния, военные стратегии и кулинарные дополнения, вполне понятные преимущества. Однако где это произошло вызывает массу вопросов. Особенно если учесть, что современные одомашненные породы не происходят от самой ранней линии домашних лошадей, связанной с ботайской культурой на севере современного Казахстана, из контекста которой были получены самые ранние археологические свидетельства упряжи, доения и содержания лошадей в загонах, около 5,5 тыс. лет назад. Хотя и с отсутствием согласия между разными учёными по поводу доказательств их одомашнивания. Другие регионы-кандидаты на одомашнивание лошадей, такие как Пиренейский полуостров и Анатолия, также недавно были оспорены. Таким образом, генетическое, географическое и временное происхождение предков современных домашних лошадей осталось неизвестным.

В новой работе учёные из более чем 15 стран проанализировали останки лошадей со всех предполагаемых центров одомашнивания, включая Пиренейский полуостров, Анатолию, а также степи Западной Евразии и Средней Азии

В выборку вошли 264 вновь секвенированных древних генома и девять ранее опубликованных, возрастом примерно от 2 до 52 тыс. лет.

Результаты

Популяционная структура лошадей до одомашнивания

Метод присоединения соседей выявил четыре географически разделённых кластера с некоторыми нюансами как у анатолийских лошадей эпохи неолита, где соответствие дерева данным предполагало филогенетическое смещение.

⦁ Наиболее базальный первый кластер включает ленских лошадей (Equus lenensis) из Северо-Восточной Сибири живших с конца плейстоцена по конец IV тысячелетия до н. э.

⦁ Во второй кластер вошли лошади из Европы, включая образцы позднего плейстоцена из современной Румынии, Бельгии, Франции и Великобритании, а также из регионов от Испании до Скандинавии, Венгрии, Чехии и Польши с 6 по 3 тысячелетие до н. э.

⦁ Третий кластер включает самых ранних известных домашних лошадей из ботайской культуры и лошадей Пржевальского, которые были распространены на Алтае и Южном Урале с 5 по 3 тысячелетие до н. э.

⦁ И в 4 кластер вошли современные домашние лошади, а также древние, которые стали географически широко распространены примерно после 2200 года до н. э. и во 2 тысячелетии до н. э. (DOM2). Этот кластер генетически близок к лошадям, которые жили в степях Западной Евразии (WE), но не западнее румынского региона Нижний Дунай к югу от Карпат, до и в течение 3 тысячелетия до н. э.

При этом анализы показывают, что до 3000 г. до н. э. популяции лошадей очень сильно отличались в зависимости от географических барьеров на пути миграций.

В родословной лошадей из неолитической Анатолии и энеолитической Центральной Азии, в том числе у ботайских, увеличен генетический компонент (окрашенный в зеленый цвет), который также был значительным в Центральной и Восточной Европе в позднем плейстоцене (RONPC06_Rom_m34801) и четвертом или третьем тысячелетии до н. э. Однако он отсутствовал или был слабо представлен у лошадей в низовьях Дуная на территории Румынии, приднепровских степях (Ukr11_Ukr_m4185) и нижнем течении Волги и Дона в течение шестого-третьего тысячелетий до нашей эры.

Это указывает на возможное распространение анатолийских лошадей в Центральную и Восточную Европу, а также в Среднюю Азию, но не в степи Западной Евразии. А отсутствие типичного неолитического анатолийского происхождения исключает экспансию лошадей из Анатолии в Центральную Азию через Кавказ, но поддерживает их связь с лошадьми к югу от Каспийского моря примерно до 3500 года до н. э.

Происхождение современных домашних лошадей (DOM2)

Лошади из степей нижнего течения Волги и Дона были первыми, у кого преобладал компонент как у современных домашних лошадей, окрашенный в оранжевый цвет на графике. Эти лошади были из контекстов майкопской (Aygurskii), ямной (Repin – раннеямного (репинского) горизонта) и полтавкинской (Sosnovka) культур от 3500 по 2600 г. до н. э. При этом генетическая преемственность с домашними лошадьми (DOM2) была отвергнута почти для всех лошадей, предшествующих примерно 2200 г. до н. э., за исключением двух поздних образцов из Турганикского (TURG) поселения ямной культуры с 2900 по 2600 гг. до н. э., которое расположено дальше на северо-восток от низовья Волги и Дона.

Моделирование примесей исключило возможность вклада от анатолийских лошадей в предков современных домашних лошадей и подтвердило связь последних с их предками из нижнего течения Волги и Дона.

Типичный компонент родословной современных домашних лошадей был максимальным в группах из районов нижнего течения Волги и Дона, но резко снижался к востоку, как в Турганикском (TURG) поселении ямной культуры и Центральной Азии в 3 тысячелетии до н. э., по мере увеличения доли предков неолитических анатолийских лошадей. Компонент родословной типичный для современных домашних лошадей, также снижался и к западу от днепровских степей, что позволяет выделить регион вокруг низовья Волги и Дона как наиболее вероятное географическое место происхождения предков современных домашних лошадей в конце четвертого и начале третьего тысячелетий до нашей эры (выделен красным на первой иллюстрации).

Распространение степных скотоводов

Предыдущие анализы древних геномов человека выявили массовую миграцию степных скотоводов из степей Западной Евразии в Центральную и Восточную Европу в третьем тысячелетии до н. э., которые были связаны с ямной культурой. Эти миграции значительно повлияли и на культуру шнуровой керамики примерно с 2900 по 2300 год до н. э. Однако роль лошадей в миграционных процессах, оставалась неясной потому, как и волы вполне себе могли тащить тяжелые повозки ямников со сплошными цельными деревянными колёсами. При этом в генетическом профиле лошадей из контекстов культуры шнуровой керамики почти полностью отсутствовал компонент родословной как у современных домашних лошадей и лошадей раннеямного (репинского) горизонта, а также из Турганикского (TURG) поселения ямной. Также компонент родословной как у современных домашних лошадей был ограничен у лошадей до культуры шнуровой керамики из Дании, Польши и Чехии, связанных с культурой воронковидных кубков и ранней культурой ямочной керамики. Лишь у одной лошади из контекста винковацкой культуры Венгрии, датируемой серединой третьего тысячелетия до н. э., отмечено лишь 12,5% компонента родословной типичного для современных домашних лошадей. Однако моделирование показало, что эта примесь произошла благодаря потоку генов из Южной Фракии, а не из приднепровских степей. Что в сочетании с отсутствием увеличения расселения лошадей в начале третьего тысячелетия до н. э. свидетельствуют о том, что предки современных домашних лошадей не сопровождали миграцию степных скотоводов к северу от Карпат.

Примерно к 2200–2000 гг. до н. э. профиль предков типичный для современных домашних лошадей появился за пределами степей Западной Евразии, а после распространился по всей Евразии, в конечном итоге заменив все ранее существовавшие линии. Демографический рост на рубеже 2 и 3 тысячелетий отмечен повсеместно и проявляется как в митохондриальных, так и в Y-хромосомных вариациях.

Стоит отметить, что генетический профиль типичный для современных домашних лошадей был распространен среди лошадей, похороненных в курганах синташтинской культуры вместе с самыми ранними колесницами уже с колёсами со спицами около 2000-1800 гг. до н. э. Лошади с этим генетическим профилем были также найдены в Анатолии совместно с изображением двухколесных транспортных средств примерно с 1900 г. до н. э.

Karum II, Kiiltepe (From Littauer 6. Crouwel 1979: figure 29.)

А в конечном итоге сочетание верховой езды и колесниц, позволило лошадям с типичной родословной распространиться практически повсеместно. Но стоит учитывать, что пока нет согласия по факту раннего распространения верховой езды. Колесницы в этом вопросе более материальны.

Биологические адаптации современных домашних лошадей (DOM2)

Разведение лошадей, предположительно, должно было включать отбор по фенотипическим характеристикам, связанным с верховой ездой и колесницами. Поэтому авторы проверили, какие из генетических вариантов были более представлены у предков современных домашних лошадей с конца третьего тысячелетия до н. э., по сравнению с их более далёкими родственниками. В результате чего у домашних лошадей были обнаружены некоторые отличия в генах ответственных за нюансы строения позвоночника (GSDMC) и отвечающих за регуляцию настроения и агрессию (ZFPM1). Что в сумме может указывать на отбор лошадей, которые были более послушны, устойчивы к стрессу и выносливы.

Примечательно, что мутация в гене TRPM1, которая связана с леопардовой мастью и куриной слепотой (никталопией) при недостаточном освещении, в гомозиготном состоянии, на небольших частотах встречается у лошадей из ботайской культуры. При этом такая мутация отсутствует у их ближайших соседей на Алтае и Урале и поскольку слепота в сумерках снижает приспособленность, и увеличивает риск стать добычей в природе, наличие этого аллеля может подтвердить предыдущие интерпретации, что ботайские лошади всё же были одомашнены.

Эволюционная история и происхождение тарпанов

Новый анализ также позволяет пролить свет на происхождение тарпанов, которые вымерли в начале XX века. Они произошли благодаря смешению местных лошадей Европы с прибывшими предками современных лошадей, где-то на западе современной Украины в районе границы со Словакией, Венгрией и Польшей (см. графику выше). В моделях примеси европейские лошади примерно на треть представлены таковыми из культуры шнуровой керамики. Данные опровергают предыдущие гипотезы, в которых тарпаны описаны как дикие предки современных домашних лошадей или одичавшие их представители, а также как смесь с лошадьми Пржевальского.

Итоги

Новая работа разрешает давние споры о происхождении и распространении домашних лошадей. Их предками были лошади, жившие в степях Западной Евразии в конце четвертого и начале третьего тысячелетий до н. э. При этом нет никаких доказательств того, что они способствовали распространению степной родословной в Европу, как предполагалось ранее. Таким образом вместо нашествия всадников из степей, уменьшение численности населения в позднем неолите Европы, возможно за счёт снижения урожайности, могло дать возможность для миграций степных скотоводов на запад. Лошади раннеямного репинского горизонта, а также Турганикского поселения ямной, были более близки к предкам современных лошадей, чем предположительно дикие лошади из мест обитания охотников-собирателей 6 тысячелетия до н. э. (примерно 5500-5200 гг. до н. э.), что может свидетельствовать о ранних методах управления лошадьми и выпаса скота. Но несмотря на это, скотоводы ямной не распространили лошадей за пределы их родного ареала обитания, как и представители ботайской культуры не распространяли лошадей далеко за пределы оседлых поселений.

Их расселение в глобальном масштабе началось позже, когда предки современных домашних лошадей покинув родной ареал, сначала достигли Анатолии (Acemhöyük), нижнего Дуная (Gordinesti II), Богемии (Holubice) и Центральной Азии примерно к 2200-2000 годам до н. э. А затем распространились по Западной Европе и востоку Евразии, на территории современной Монголии, в конечном итоге заменив местные популяции примерно к 1500-1000 годам до н. э.

Этот процесс сначала включал верховую езду (спорно), поскольку колеса со спицами и колесницы представляют собой более поздние технологические инновации, появившиеся примерно в 2000-1800 годах до н. э. в синташтинской культуре в степях Южного Зауралья.

Оружие, воины и укрепленные поселения, связанные с этой культурой, возможно, возникли в ответ на усиление засушливости и конкуренции за критически важные пастбищные угодья, усиление территориальности и иерархии. Это могло послужить основой для завоеваний в последующие столетия, которые привели к почти полному генетическому обмену, в степях Центральной Азии, как между людьми, так и лошадьми.

Расширение в Карпатский бассейн и, возможно, в Анатолию и Левант, включало в себя скорее торговый сценарий. Хотя в обоих случаях отбирались лошади более покорные и выносливые, а также с другими качествами, учитывая в том числе и окрас.

Результаты работы также имеют важное значение и для понимания механизмов, лежащих в основе распространения индоевропейских языков. Выяснилось, что лошади не были основной движущей силой первоначального распространения индоевропейских языков в Европе, потому как у представителей культуры шнуровой керамики, с представителями которой и связывают распространение языков, было малое количество лошадей, а их генетический состав не соответствует предкам современных домашних лошадей. Также несмотря на наличие в индоиранской ветви индоевропейской семьи языков лингвистических свидетельств наличия домашних лошадей и колесниц, на более древнем протоиндоевропейском уровне эти свидетельства являются не убедительными.

Однако в Азии наблюдается иная картина, где распространение предков современных домашних лошадей в период с начала до середины второго тысячелетия до н. э., происходило одновременно с распространением колесниц и индоиранских языков, самые ранние носители которых связаны с населением, непосредственно предшествовавшим синташтинской культуре, в контексте которой и были обнаружены первые колесницы.

Таким образом исследователи делают вывод, что новый тип транспорта и пород лошадей, включая рыжий окрас шерсти, задокументированные как лингвистически, так и генетически, значительно преобразили евразийское общество в течение нескольких столетий примерно после 2000 г. до н. э. А направления использования лошадей варьировалось в зависимости от организации обществ в которых они распространялись. Но эти нюансы авторы оставляют для будущих исследований.

Источник:
Librado, P., Khan, N., Fages, A. et al. The origins and spread of domestic horses from the Western Eurasian steppes. Nature 598, 634–640 (2021). doi.org/10.1038/s41586-021-04018-9

Естественно, существовали и контакты с соседями - турками, персами, армянами и т.д. Лазы некоторые слова "взяли" из турецкого (например, "зелёный", "если"). В данном ключе я не буду рассматривать поздние заимствования в грузинский, в самый распространенный язык из этой семьи, такие как კატა (kata) - кошка. В списке базовой лексики Сводеша для грузинского мы находим 2 иранизма-персизма "шея", "чёрный" и 1 слово из новогреческого, обозначающее соль.

Куда интереснее почитать о более древних контактах. Оговорюсь, что многие похожие слова трактуются, как результат похоже звукоподражания и случайного сходства, зато другие явно имеют один корень со схожей семантикой. Так, лингвисты еще в начале 20-го века обратили внимание на сходство грузинского tbil - "теплый" (отсюда - Тбилиси) и латинского и славянского слов того же значения [Глейе 1902]. На это обратил внимание и Николай Марр, лингвиста императорской академии наук и СССР, который известен своей лженаучной теорией. Тем не менее, Марр, наполовину грузин и наполовину шотландец, в совершенстве владел грузинским. Сходство лазского слова žvabu со схожим по смыслу славянским "жаба" он объяснял совпадением [Марр 1931]. Другой встреченный у Глейе пример: грузинское madl -" благословение" и прусского maddla / литовского madla - "молитва". Иллыч-Свитыч указывал на сходство мегр. leta "грязь, глина" и древне-верхненемецкого letto - "глина".

Встречались и пересечения с индоевропейским языком Индии: груз. gvalva - жара, засуха схожа с древнеиндийским словом jval того же значения [Джанашвили 1902], а груз. dag - жечь с др.инд. dah (жечь) [Боуда 1950]. Перед нами указание не просто на распространение культурно-материального термина, как в случае с груз. ɣvino и греч. οῖνος и лат. vīnum, а на сходство корней для абстрактного понятия в двух языках, что может указывать на очень тесные совместные контакты.

Бельгийский лингвист Э.Фурне выводит следующий список для картв. и и-е соответсвий: ил/тина, овод, ярмо/иго, уж и шип (растения). Последние 2 слова сближают груз. и греческий. Кавказовед Фенрих привел другой пример: груз. bol - "дым" и и-е *bholo - "дым, пар".

Едличка в 1962-м также отмечал сходство термина, обозначающего ландшафт: груз. dube "впадина, низина"  и реконструируемый И-е корень *dheub для того же понятия. Хеттское wellu - луг и груз-занское. *wel - поле, долина [Гиоргадзе 1979]. Хеттский - древнейший записанный индоевропейский язык. Существовал в Малой Азии и вымер он около 10 века до н.э.

Кстати, именно Малая Азия (Анатолия), где сейчас располагается Турция, выбирается местом контактов общекартвельских с какими-то индоевропейскими во 2-м [Хачатурова 1967] или 3-м тысячелетии до н.э [Сафронов 1984/ Николаева 1984]. Дадим слово другим учёным: "В грузинском языке существует слой индоевропейской лексики неизвестного происхождения" [Меликишвили 1965]. Меликишвили относил заимствования в эпоху, которая была задолго до контактов картвельских языков с персидским, армянским и греческим миром на протяжении последних 2000-2500 лет, называя источником Малую Азию, где жили некие и-е племена. Анатолийскую локализацию поддерживает и Г.Л. Кавтарадзе. Мысль о давности и длительности общения картвельцев с индоевропейцами разделял и Г.В. Церетели. Возможность тесных и длительных контактов отмечал и Г.Фогт в 70-х. Эти контакты также рассматривались в контексте прародины индоевропейцев по теории Гармелидзе-Иванова. М.Гимбутас датирует контакт 4-м тыс. до н.э.