В последнее время городок Хергисвиль в центральной Швейцарии, на берегу известного и любимого туристами и самими швейцарцами Фирвальдштетского (или Люцернского) озера, пользуется дурной славой.
Кровавая рука:
Этим летом и осенью сразу несколько человек после созерцания заката на берегу Фирвальдштетгерзее оказались в местной больнице. Характерен случай с одной пожилой англичанкой: у нее случился инсульт. В госпитале она, придя в себя, повторяла странные слова: «Рука в озере». Фраза, загадочная для непосвященных, сразу стала понятна местным врачам. Оказалось, окровавленная человеческая рука, о которой упоминается в древних хрониках, снова стала показываться по вечерам над водой озера, пугая тех, кто стал свидетелем странного события. Но что это такое, чья рука? Предание гласит: самого Понтия Пилата. Да-да, того самого древнеримского наместника, прокуратора Иудеи, который позволил распять Иисуса Христа… Рука умывшего руки.
Не верится, что Пилат оказался в Швейцарии? Обратимся к топонимике, науке о географических названиях. Горный массив Пилатус в тихой и благополучной Швейцарии расположен на границе двух ее кантонов - Обвальден и Нидвальден. Многие туристы и местные жители любуются также горной вершиной Пилатус высотой 2132 метра. Пилатус - то есть Пилат? Откуда же такое название в Альпах?
Убийца или жертва?:
Что мы знаем о Понтии Пилате? Историки не отрицают существования этого человека, о котором говорится в Евангелиях. Он умер в возрасте 49 лет. Пилат попал в опалу, был сослан. Римский император Тиберий не жаловал прокуратора после неудачной «работы» того в мятежной провинции Иудее. Напомним, что о Понтии Пилате писали еще античные историки: Иосиф Флавий в труде «Иудейская война» и великий Тацит. Евангелия тоже говорят о нем весьма подробно.
Вы, конечно, помните евангельский рассказ. По иудейской традиции, один из троих осужденных на смерть преступников мог быть помилован. Пилат хотел отпустить странного назаретянина Иисуса, которого ученики назвали посланцем Божьим, мессией, Христом. Однако неистовая толпа требовала отпустить разбойника и убийцу Варавву. Иисус же должен был погибнуть мучительной смертью.
Римский наместник Иудеи Понтий Пилат пошел на поводу у обезумевших людей - в конце концов, ему было все равно. Однако прокуратор чувствовал, что Иисус достоин жизни. Нежелание провоцировать бунт взяло верх над совестью и интуицией. Пилат отдал толпе Варавву - жить. Но перед этим прокуратор публично на глазах у всей толпы перед дворцом умыл руки. Так он хотел показать согласно древнему обычаю, что снимает с себя ответственность за грех. Именно с тех пор и говорят «умыть руки», что значит «устраниться от ответственности за содеянное». Пилата мучили сомнения. Он все время повторял, что «невиновен в крови Праведника Сего»… Прокуратор не хотел, как говорится, подливать масла в огонь: вызывать бунт своим решением.
После распятия и кажущейся смерти Христа Пилат не мог успокоиться. Что есть истина? Каково должно быть правосудие? Он не находил ответа. Вечером, собираясь пить вино и ужинать, Пилат потянулся к чаше и вдруг увидел пятно в виде креста на руке. В ужасе прокуратор пытался смыть кровавую отметину, но та лишь увеличивалась, постепенно покрывая всю руку. «Окровавленная» рука осталась такой навсегда. Пилат впал в депрессию. Жена его, понимая, что произошло, пыталась как-то приободрить мужа, но все было тщетно. Прокуратор предавался тяжелым раздумьям, ничто его не радовало. Он по существу забросил управление сложной провинцией, где бунты вспыхивали постоянно. До Рима доходили слухи о беспорядках в Иудее и странном поведении Пилата.
Взбешенный император Тиберий потребовал отчета. Понтий Пилат предстал перед императором, как когда-то Иисус перед ним самим. Тиберий был суров, и Пилата бросили в темницу. Власть пощадила аристократа, правда, по-своему: прокуратору предложили выбрать смерть - либо публичная казнь, либо самоубийство. Тот, как настоящий римлянин, выбрал самоубийство - страшный грех согласно учению Христа.
Путь после смерти:
Посмертная судьба Пилата скрыта под покровом тайны. Только легенды рассказывают нам о том, что произошло с телом прокуратора.
Бездыханное тело Пилата, перерезавшего себе вены в теплой ванне, бросили в воды Тибра и они мгновенно окрасились в цвет крови. Начался небывалый проливной дождь, разразилась гроза. Тибр вышел из берегов. В ужасе римляне спасали себя и свое имущество из кровавых вод.
Тиберий понял связь бедствия с выброшенным в реку телом Пилата. По приказу императора рабы выловили его из реки… Тибр успокоился, наводнение прекратилось, небо расчистилось от черных туч.
Тиберий придумал, что делать с проклятым телом Пилата: увезти его подальше от Рима, в глубь необозримой империи, простиравшейся от Атлантики до азиатских пустынь. Труп повезли в дикую Галлию, которая теперь зовется Францией. Легионеры бросили тело Пилата в полноводную реку Рону в районе современного города Вьенн. Однако ужасы наводнения в Риме повторились и тут. Римляне и местные жители спасались от разъяренной стихии. Рона уносила целые поселения и укрепленные римские форпосты. Солдаты поняли: мертвое тело проклятого Понтия Пилата приносит беду, где бы оно ни оказалось.
Приказ императора нужно было выполнять. И легионеры двинулись дальше в глубь завоеванных территорий вверх по Роне. Так они достигли берегов Женевского озера. Измученные походом, римляне попытались попросту утопить тело Пилата в этом огромном водоеме. Однако не тут-то было. Невообразимой высоты волны обрушились на берега спокойного до того озера. Речушки, впадающие в Женевское озеро, повернули свои воды вспять. Поселения на берегах были разрушены. Люди спасались от взбесившейся стихии. Кстати, археологические раскопки на берегах Женевского озера и исследования геологов подтвердили тот факт, что около двух тысяч лет назад на тихом и спокойном альпийском озере возникло странное цунами.
И римляне двинулись дальше с выброшенным на берег телом проклятого навсегда Пилата. Они миновали свое мощное укрепление и городок (сейчас на этом месте находятся город Ньон и археологический музей римского времени).
Багровые воды:
Легионеры дошли до еще одного большого водоема, который позже назовут Фирвальдштетским, «озером четырех кантонов». Римляне молились своим богам, чтобы воды этого озера приняли, наконец, тело прокуратора. Несколько скрытых христиан, которые были среди других людей в походной колонне, тоже молились Господу о погребении тела грешника. Наконец, вечером тело Пилата, скрытое в свинцовом гробу, было опущено в воды Люцернского озера.
Все ждали: что же будет дальше? Не возмутятся ли воды озера? Но вода оставалась тихой. Только в один миг она внезапно стала кроваво-красной. И из нее вдруг показалась рука прокуратора! Показалась и исчезла…
Страх охватил всех присутствующих. После беспокойной ночи солдаты отправились в обратный путь, не оглядываясь. Они хотели поскорее вернуться в Рим и рассказать императору о конце своей миссии и страшных знамениях, свидетелями которых стали.
С тех пор дурная слава сопутствовала этим местам. Неожиданные ураганы, наводнения, удары молний стали чуть ли не обычными в окрестностях городка Хергисвиль. Раз в году испуганные местные жители видели Понтия Пилата в багряных одеждах, который возвышался над водой посреди озера. Призрак прокуратора всегда появлялся в Страстную пятницу.
Говорят, что в 1585 году один пресвитер из Люцерна усердно молился, служил мессы и, наконец, освятил воды Фирвальдштетского озера. Понтий Пилат и его кровавая рука перестали пугать людей. Но перед началом Второй мировой войны страшные видения возобновились. В последнее время они снова наводят ужас на швейцарцев и гостей страны. Что это означает, пока неизвестно…
«Золотая серия» библиотечки газеты «Тайны XX века», «Вампиры и зомби. Все о живых мертвецах», 2012г.
«Осанна, благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев»
(Иоан. 12, 3).
Во всем христианском мире последнее воскресение перед Пасхой называется Вербным воскресением. В этот день вспоминают верующие, как за шесть дней до своих страданий и смерти Христос вошел в Святой город и встречен был восторженной толпой.
Торжествен был последний вход нашего Спасителя в Иерусалим. Он шествовал, как Царь, сообразно древним пророчествам, седя «на жребяти осли». Безчисленное множество народа, пришедшого на праздник в св. град, услышав о приближении Иисуса, взяли ваии от финик и вышли в сретение Ему. И потом одни предшествовали Ему, другие сопутствовали; одни в восторге снимали с себя одежды и постилали пред Ним, другие резали ветви от дерев и бросали на Его пути, и все не только взрослые, но и самыя дети взывали к Нему: «осанна Сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев, осанна в вышних» (Матф. 21, 8–9). Не дивно ли после сего замечание Евангелиста, что Христос, когда приблизился к Иерусалиму, то, «видев град, плакася о нем» (Лук. 19, 41)? Что бы это значило? Отчего, когда все вокруг Спасителя радовалось, Он один плакал? Ужели Ему не угодны были эти ликования иудеев, это живое сочувствие к Нему, эта торжественная встреча?
Иудеи встречали Его, как своего Царя... Но они не разумели Его: их понятия о Мессии-Царе были превратныя, чувственныя. Иудеи думали, что Христос будет их земным царем-завоевателем, что когда Он сядет на престоле Давидовом, то прежде всего освободит их от ига римлян, под которым они тогда находились, а затем победит все народы, так что народ Божий соделается властелином вселенной. Сколько ни старался Господь во дни общественного проповедания своего рассеять этот пагубный предрассудок, все еще предрассудок оставался господствующим между иудеями. И с такими-то суетными надеждами они встречали теперь Христа, как своего Царя, в Иерусалиме! Этого не довольно: в то время, как одни, целыми толпами, встречали Его с радостию и приветствовали, как своего Царя, другие, враги Его, книжники и старейшины иудейские, тайно «негодоваша» и еще более ослеплялись завистью и ненавистью к Нему, еще ревностнее заботились, как бы скорее погубить Его (Матф. 21, 15). И тут не все: Господь предвидел, что даже эти самыя ликующия толпы, оказывающия Ему теперь царския почести, чрез несколько дней совершенно оставят Его и перейдут на сторону Его врагов, что те самые, которые ныне взывают: «осанна Сыну Давидову», Царю Израилеву, чрез несколько дней будут вопиять: «возми, возми, распни его; не имамы Царя, токмо Кесаря» (Иоан. 19, 15).
Но взор Господа простирался еще далее. Он предвидел, как враги иудейского народа, римляне, приидут и обложат св. град Иерусалим со всех сторон своими несметными полчищами, как разрушат его, избиют всех его чад и не оставят в нем камня на камени. За что же? За то, что не уразумел ныне Иерусалим дня посещения Господня, что иудеи не узнали своего истинного Мессию, и чрез несколько дней предадут Его даже на смерть... (Лук. 19, 42–44). Вот почему Господь плакал ныне о св. граде посреди ликующих иудеев. Он видел не одно внешнее, а самыя мысли их, видел не одно то, что совершалось вокруг Него, а и все, что происходило и замышлялось тогда во Иерусалиме, видел не одно настоящее, но и будущее св. града.
И мы, братие, и мы светло празднуем ныне торжественный вход нашего Спасителя в Иерусалим. И мы встречаем Его, как Царя, с ваиями в руках и, нося эти знамения победы, вопием Ему, яко победителю смерти: «осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне!» Что же, нет ли и в нашем праздновании чего-либо неугодного нашему Господу?
Наши понятия о Нем, как о Царе, без сомнения, понятия истинныя. Мы веруем, что Он есть Царь благодатного царства или Церкви, которую Он основал на земле. Мы знаем, что хотя Он входит ныне во Иерусалим для крестных страданий, но что Он постраждет собственно для того, чтобы победить наших враговъ – смерть и ад, чтобы примирить нас с Богом и стяжать нам дары Святого Духа, чтобы ниспослать Святого Духа на своих апостолов и чрез них проповедать Евангелие всей твари и создать в мире из всех людей, не только из иудеев, но и язычников, одно благодатное царство, в котором Он будет царствовать до скончания века. Такия понятия суть те самыя, которыя благовествовал сам Господь, и следовательно празднование наше, проникнутое ими, по крайней мере в этом отношении, не может быть для Него прискорбным. Но не повторяется ли и между нами ныне чего-нибудь подобнаго, что происходило в Иерусалиме, когда входил в него Христос? Нет ли между нами людей, которые, взирая на славу Христа-Царя, на распространение и процветание Его благодатного царства на земле, не только не содействуют успехам св. веры, но даже противодействуют, чем могут, и готовы были бы ее совершенно угасить? Нет ли и таких, которые хотя с радостию приветствуют ныне Христа, входящого со славою в Иерусалим, но чрез несколько дней или даже ныне перейдут на сторону Его врагов? А враги Христовы – это диавол и все, творящие волю его; это еретики и раскольники, раздирающие Церковь и производящие в благодатном царстве Христовом мятежи и междоусобия и погубляющие тысячи слабых душ; это вообще все беззаконники, противящиеся воле Божией. Нет ли между нами сынов погибели, которые, если не будут вскоре вопиять о Христе: «возми, возми, распни Его», то сами «второе распнут» Его духовно своим отпадением от веры, или вообще своею безбожною, не христианскою жизнию? Нет ли несчастных, которые своею нераскаянностию во грехах и ожесточением уготовляют себе еще худшую участь, нежели какая ожидала Иерусалим за неузнание им и распятие Мессии, – уготовляют себе вечныя муки? Пред Господом все это открыто вполне; Он видит не только всю нашу жизнь от начала до конца, но самыя наши сердца. И всякий ли из нас скажет после того, что участие его в настоящем торжестве Церкви приятно Господу?
Братие-христиане! Все мы знаем, что Христос есть Царь благодатного царства или Церкви, все имеем счастие принадлежать к этому царству. Будем же любить своего Царя и Господа, будем исполнять неуклонно Его св. волю и пользоваться всеми средствами, какия подает Он нам для нашего спасения: ибо если Он основал свое царство на земле и царствует в нем, то единственно для нашего же спасения. Тогда не только настоящее, но и все другия наши празднества в честь Его, соделаются для Него истинно-угодными. А между тем вспомним, что кроме Иерусалима земнаго, куда вошел ныне Христос, есть еще Иерусалим небесный, кроме царства благодати есть и другое царство Христово – царство славы. Сам Христос вошел уже туда во всей своей славе, когда вознесся на небеса; но некогда Он введет туда со славою и всех своих истинных последователей. О, если бы и нам удостоиться войти в этот горний Иерусалим! С какою бы радостию мы торжествовали тогда этот торжественный вход, – торжествовали не день какой-либо, а целую вечность! Аминь.
Митрополит Макарий (Булгаков)
P.S.
✒️ Я не читаю комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
Вообще планировалось выложить эту заметку ещё пару дней назад, но не сложилось, и вот публикую её сегодня, и из основных по древнему миру (до н.э.) она будет последней. Потому что…Мы, наконец, добрались до рубежа I-го века до н.э. и I-го века н.э. И речь, разумеется, пойдет о Ближнем Востоке, а точнее об Иудее.
(Ирод Великий)
О том, как Иудея ненадолго вернула себе независимость, благодаря восстанию Маккавеев (ок. 167-160-х годов до н.э.) я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 52. «Мои прославленные братья»). Поначалу из рода Хасмонеев, вставшего во главе освободительной борьбы, появились вожди (Маттафия и его сын Иуда), потом этнархи и первосвященники (братья Иуды Ионатан и Симон, а после сын Симона Иоанн Гиркан I), а потом и цари, первым из которых (и по совместительству первосвященником) стал сын Иоанна Гиркана Аристобул I, правивший в 104-103-м гг. до н.э. Царём он стал при не самых симпатичных обстоятельствах, жестоко расправляясь с соперниками, да и всеми, в ком видел угрозу. Возможно, отчасти именно это и определило судьбу династии.
Потому что Аристобулу наследовал сначала брат Александр Яннай, а потом жена (их обоих последовательно) – Саломея Александра. О ней я уже тоже упоминала в контексте того, что при ней впервые разошлись по двум разным людям должности правителя и первосвященника (при ней им стал её сын Иоханан Гиркан II), а после её смерти в 67-м году до н.э. началась гражданская война между её сыновьями – Иохананом Гирканом и Аристобулом II. Причем к тому моменту уже вовсю длилось противостояние между фарисеями и саддукеями, и одни поддержали одного сына Саломеи, а другие – другого.
Именно в ходе этой борьбы и случилось сражение при Иерихоне, и, опасаясь поражения, Гиркан призвал на помощь сначала набатеев, а потом и римлян, которые явились во главе с Гнеем Помпеем Великим, захватили Иерусалим (а вместе с ним и пытавшегося этому помешать Аристобула) и установили римский протекторат над Иудеей. Аристобул некоторое время провёл в римском плену, потом в 56-м до н.э. бежал и даже поднял на родине восстание, но добился этим только повторного пленения. В 49-м году до н.э. Юлий Цезарь решил использовать его для борьбы с Помпеем, даже дал ему легионы, но задумка не удалась, и Аристобул был отравлен сторонниками Помпея ещё до того, как сумел что-либо масштабное предпринять. Тут, в принципе, и поставлена была точка в междуусобной борьбе двух братьев из рода Хасмонеев, которые, по сути, и привели свою страну к краху.
Потому что, хотя Гиркан таким образом добился своего и удержал власть, о реальной независимости Иудеи, естественно, речь больше не шла. И формально «опекуном», а фактически соправителем Гней Помпей назначил вошедшего к нему в милость Антипатра Идумеянина. Преданность, похоже, не была его отличительным качеством, так что в борьбе между Гнеем Помпеем и Юлием Цезарем он встал на сторону второго, и позже получил от него титул прокуратора Иудеи.
С согласия царя Гиркана Антипатр сделал своего старшего сына Фазаеля правителем Иерусалима, а младшего Ирода – губернатором Галилеи. Антипатра отравил в 43-м году до н.э. некий Малих в надежде на захват власти, но с ним расправился сын Антипатра – Ирод. Гиркан же оказался не в силах вернуть себе бразды правления, и, когда он после смерти Цезаря попал в плен к своему племяннику Маттафии Антигону II, объявленному в 40-м году до н.э. царём при помощи парфян, римляне в ответ объявили царем Ирода, сына Антипатра, который в историю в итоге вошёл под именем Ирода Великого (правил ок. 40-4гг. до н.э.).
После трехлетней борьбы парфяне и другие союзники Антигона были разбиты, а сам он был казнён в 37-м году до н.э. в Антиохии. Ирод Великий же женился на племяннице Антигона (дочери Александра II Янная, старашего сына Аристобула II) Мариамне, а её брата, Аристобула III, по её просьбе сделал первосвященником. Однако и брат, и сестра при разных обстоятельствах позже были убиты по приказу Ирода. Мариамна, открыто не любившая мужа и обвинявшая его в уничтожении представителей её рода, стала жертвой интриг и, несмотря на особое к ней отношение Ирода, была казнена в 29-м году до н.э. по обвинению в государственной измене (если конкретнее, её обвиняли в подготовке покушения на царя). Ирод потом будто бы очень горевал и раскаивался, и эта история легла в основу ряда литературных произведений.
("Мариамна покидает суд Ирода". Картина Дж. Уотерхауса 1887-го года)
Правда, привязанность к невзлюбившей его жене из рода Хасмонеев никак не помешала Ироду иметь и других жён, всего их у него было из числа известных восемь. От одной из них, Мальфаки (или Мальтаки), родился его сын и наследник – Ирод Архелай, правда Октавиан Август отказал ему в царском титуле и позволил был только этнархом Самарии, Иудеи и Идумеи. Но даже в таком качестве его правление продлилось недолго, и жестокость его в отношении подчиненного ему народа была такова, что тот же Октавиан лишил его правления, отправил в ссылку в Виенну и конфисковал его имущество, а его владения, окончательно потеряв даже видимость самостоятельности, около 6г. н.э. вошли в состав римской провинции Сирия со столицей в Кесарии. Прокуратором Иудеи был назначен Копоний (в 6-9гг. н.э.), а римским наместником – Публий Сульпиций Квириний, который провёл перепись населения по приказу императора.
Именно с этой переписью связывают историю о рождении Иисуса Христа: Иосиф Обручник, уроженец Вифлеема, вместе со своей молодой женой Марией, матерью Иисуса, отправился в родной городок для участия в переписи, и, поскольку по той же причине туда разом поехали и многие другие, временное пристанище удалось семье найти только в хлеву для скота, где и родился младенец, изменивший впоследствии мир. Так, во всяком случае, об этом рассказывается в библейских источниках. Римские сведения (хотя бы материалы той же переписи) долго, видимо, не продержались, и потому об этом событии ничего из них узнать невозможно. Сама перепись, кстати, вызвала у евреев конкретное недовольство (или, может, последовавшие за ней налоговые поборы?), и даже стала одной из причин неуспешного восстания Иуды Галилеянина.
Потом наместниками провинции были Кретикус Силан (13-17 гг. н.э.), Гней Кальпурний Пизон (17-19 гг. н.э.), Гней Сентий Сатурнин (19-21гг. н.э.), Луций Элий Ламия (22-32гг. н.э.) и Луций Помпоний Флакк (32-35гг. н.э.), а прокураторами (префектами) Иудеи Марк Амбибул (9-12гг. н.э.), Анний Руф (12-15гг. н.э.), в правление которого умер Октавиан Август в 14-м году н.э. (и на смену ему пришёл Тиберий), затем Валерий Грат (15-26) и особенно интересующий нас сегодня Понтий Пилат (26-36гг. н.э.). О нём, и об истории, изменившей мир, невольным участником которой он стал, в сегодняшнем произведении:
«Человек, ставший богом» Ж. Мессадье
Время действия: I век до н.э. – I век н.э.
Место действия: территории, подконтрольные Римской империи(Иудея, Египет).
Интересное из истории создания:
Как я уже рассказывала тут (История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий») Ж. Мессадье (1931-2018) был крупным французским научным журналистом и писателем, который специализировался на истории, религии и истории религии, и в особенности христианства. Роман «Человек, ставший богом» («L'Homme qui devint Dieu»), изданный в четырех частях в период с 1988 по 1995-й годы принёс ему, если не мировую известность, то уж точно огромную известность во Франции. Книга стала бестселлером и была переведена на многие языки. На русский язык эта книга, насколько понимаю, вышла в двух частях (они называются «Человек, ставший богом. Мессия» и «Человек, ставший богом. Воскресение», французские назывались иначе).
Поскольку первая половина жизни Иисуса Христа в канонических библейских текстах практически никак не раскрывается, автор опирался на апокрифические тексты и на кумранские рукописи (первые были обнаружены в 1947-м году), а также, очевидно, на научные работы современных исследователей. Так, кстати, в научных кругах до сих пор нет единого мнения о точной дате рождения христианского Мессии, дискуссионными остаются и год (договорились, что не раньше 6 до н.э., но и вряд ли позже 1 н.э.), и месяц (Мессадье, например, воспользовался версией про месяц Песах, т.е. примерно апрель). Так что в романе можно найти много интересного и нестандартного уже по причине выбора источников.
О чём:
Вообще, не считая короткой истории в самом начале, роман начинается с истории о том, как римский легат отправился в Иерусалим, чтобы передать приказ Цезаря Ироду Великому – необходимо провести всеобщую перепись населения, чтобы истинному владыке тех земель было удобнее взимать подачи. Ирод был не в восторге, но и отказать не смел. Так что перепись вскоре была проведена. Перед этим к нему пришли некие парфянские астрологи и сообщили good news: в срок с ноября по январь, по их расчётам на основе их же наблюдений, должен родиться будущий Великий Царь Иудеи, и вот, мол, они пришли и поздравить нынешнему царя, и преподнести щедрые дары его будущему наследнику. И сам Ирод, и его придворный астролог поначалу знатно напряглись, но потом могли лишь проржаться.
(«Путешествие волхвов» Д. Тиссо)
Объяснил свой смех царь примерно так: «Спокойно, ребята, вы просто ошиблись. Я не жду рождения наследника ни в конце этого года, ни в начале следующего». Так что волхвы ушли мрачные и посрамленные, а обитатели дворца выдохнули с облегчением, и ни о каком Избиении Младенцев в дальнейшем не упоминается. Все вновь сосредоточились на переписи, ставшей для многих главной головной болью. Но только не для Иосифа, считавшего себя потомком самого царя Давида, который в один нерадостный для него день обнаружил, что его юная воспитанница, Мария, уже прочно находится в залёте. Причем, понимали это, похоже, почти все вокруг, кроме неё.
У Иосифа два взрослых, но ещё неженатых сына, однако все его подозрения ни к чему не привели, и ни один допрос ничего не прояснил. Внебрачные связи карались смертью, а на отцах и опекунах блудливых девиц оставалось несмываемое пятно позора. Ситуёвина – серьёзнее некуда. В конце концов, Иосиф сделал единственный приемлемый для него выбор и обратился в Храм, чтобы решение по этому некрасивому делу вынесли там. Призванная повитуха ко всеобщему изумлению заявила, что технически будущая мать девственна. Как это могло получиться, никто так и не понял, зато приняли внезапное решение – облажавшийся опекун теперь, как честный человек, обязан жениться. И поскольку так удачно сложилось, что действо как раз происходило в Храме, дряхлого старика и девушку тут же и сочетали узами брака, так сказать, не отходя от кассы.
Судачить вокруг не перестали, но видимость приличий была соблюдена. А тут ещё эта перепись, и пришлось ехать в Вифлеем. Там-то и родился у Марии сын, а вскоре после пришла пора возвращаться. И, неизвестно, как бы и что пошло дальше, если б однажды ночью в дверь дома Иосифа не постучал таинственный доброжелатель и не предупредил того о грозящей опасности, и незадолго до прихода царских посланцев старик с женой и её сыном не сбежал. Причина, как оказалось, была в политических междусобойчиках царской семьи, в которые Иосиф оказался замешанным.
После блужданий по пустыне беглецы заметили караван набатейцев и прибились к нему, и вместе с ним достигли Александрии Египетской, где и осели на последующие лет пять-шесть, на протяжении которых Иосиф работал плотником. А когда до Александрии дошла весть о смерти Ирода, Иосиф пожелал вернуться на родину, но в итоге после остановки в Назарете семейство осело в Капернауме, так как Иосиф внял советам и согласился, что возвращаться в Иерусалим ему пока опасно. Там он и растил признанного им сына Иисуса, разумного и сообразительного не по годам мальчика, обучал его и грамоте, и ремеслу плотника. И так прошло ещё несколько лет, прежде чем Иосиф с Марией и Иисусом отправились-таки в Иерусалим на праздник Песах. Вот тут-то для юного Иисуса и начал открываться целый мир, мир, который сначала преобразил его самого, а потом он сам начал преобразовывать мир. Дальше не менее увлекательно, но об этом я уже умолчу.
Отрывок:
«...
– В деревне мы ничего не узнаем. Деревни всего мира похожи. Я приехал в Иерусалим, чтобы побольше узнать об иудеях.
– И что вы узнали за неделю нашего пребывания здесь?
– С моей стороны было бы нахальством уже подводить итоги. И все же могу сказать, что иудеи – очень гордые люди. Истоки этой гордости надо искать в их древнем славном прошлом. Они терпят римлян только потому, что у них нет выбора, однако иудейская цивилизация не имеет ничего общего с римской цивилизацией. Именно это служит причиной недовольства иудеев. Более того, их духовенство готово продаться в любой момент. Если я сумел за несколько дней правильно разобраться в сложившейся обстановке, то не вызывает сомнения, что сами иудеи поняли это давным-давно, причем воспринимают это гораздо острее. Не сомневаюсь, что в недалеком будущем неизбежно вспыхнут мятежи.
– Но это безумие, ведь у римлян есть регулярные войска!
– Не следует недооценивать мужество, или безумие, как вы изволили это назвать, верующих, – заметил Эвкрат. – Особенно если их вера питается общей гордостью.
– Да, этот римский наместник, с которым мы вчера ужинали, сказал нам, что здесь уже вспыхивали восстания, но все они были жестоко подавлены.
– Это мало что дало. Иудеи не стали послушными и, по моему убеждению, никогда не станут таковыми. Надо быть готовыми к тому, что они найдут себе достойного вождя и доставят немало хлопот римлянам. Это народ пророков. В нужное время среди иудеев появится пророк, который призовет их к обновлению Закона. Вот тогда-то и начнется заварушка.
– Священники не воспылают к нему любовью, – заметил Иона.
– Верно, совершенно верно, – согласился Эвкрат. – Не хотите ли вы пить? Вон там я вижу торговца сладкими лимонами…
Он подозвал торговца и купил у него полдюжины плодов с бледной восковой кожурой, протянул три из них Ионе и принялся очищать один лимон карманным ножом.
– Как вы правильно заметили, священники не воспылают любовью к этому пророку… Счистите белую пленку с долек, она горькая. Но таков удел всех героев. Они всегда вызывают к себе враждебность земных властей. Вспомните хотя бы нашего Геракла. После того как Геракл избавил мир от таких чудовищ, как стимфалийские птицы со стальными клювами, эриманфский вепрь, лернейская гидра и немейский лев, и восстановил всеобщий мир, он был отравлен собственной женой Деянирой, которая подарила ему одежду, пропитанную ядовитой кровью кентавра Несса, одного из жертв героя. Геракл испытывал настолько ужасные страдания, что решил покончить с собой, бросившись в костер. Геракл – полубог, поскольку был сыном самого Зевса и смертной женщины Алкмены, и все-таки, если верить Софоклу, последние слова, которые он произнес перед тем, как испустить дух, были обращены к его отцу: «О Зевс! Мучения, мучения! Вот все, что ты мне дал!»
– В конце концов я поверю, что у вас более философский склад ума, чем это можно было предположить, зная, что вы архитектор, – сказал Иона. – Вы часто ссылаетесь на мифы.
– Мифология так же реальна, как сладкие лимоны. Она объединяет все, что бродит в головах, все страсти и все мечты. Умирают идеи, но не мифы.
– Значит, этот иудейский пророк, о котором вы говорите, непременно будет жертвой.
– Если это герой, великий герой, он станет и полубогом. Все великие герои – полубоги, а все полубоги – жертвы.
Иона улыбнулся.
– Когда я общаюсь с вами, у меня возникает чувство, будто ваш взгляд пронзает завесу будущего. Мне не терпится дождаться появления этого пророка.
– Вы насмехаетесь надо мной, – заметил Эвкрат, кусая ус.
– Я никогда не позволил бы себе ничего подобного! Просто прежде я не знал, что все герои, бывшие полубогами, заканчивали свои дни, становясь жертвами.
– Я привел в пример Диониса и Геракла. Но у персов есть Таммуз, а у египтян – Осирис, хотя последний – настоящий бог. Так или иначе, герой всегда портит настроение, появляясь словно для того, чтобы другие почувствовали себя неуютно. И чем больших успехов он добивается, тем больше приобретает врагов.
Эвкрат очистил последний лимон, постаравшись на этот раз снять кожуру так, чтобы спираль не порвалась. Задумавшись, он стал раскачивать кожуру, зажав ее между большим и указательным пальцами.
– Схема событий всегда повторяется, но сами события не повторяются никогда...»
(Греки Эвкрат и Иона, что вели диалог, приведенный выше в день праздника в Иерусалиме. Иллюстрация из книги)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
За что мне нравятся книги Мессадье, так это за его основательность. Вот он брал и рассказывал историю прям от начала и до конца: если про Рамзеса II, так и про его предков, и про потомков надо рассказать, если про царя Давида, то надо непременно начать с правления царя Саула, если про Христа, так надо рассказать и о его рождении, и о том, что тому предшествовало, и всё это с довольно подробным изложением причинно-следственных связей. Из-за этого порой, кстати, появляются довольно нудные вставки, про которые не слишком осведомленный читатель будет, возможно, задаваться вопросом, нахрена вот это вот всё, но они очень важны и призваны объяснить, откуда ноги росли у проблемы, и почему, например, жизнь героя этой истории закончилась так, как она закончилась, и почему его деятельность для многих была так важна. А поскольку Мессадье не пренебрегал апокрифами и составлял свои причинно-следственные цепочки и на их основании, то повествование порой выглядит неожиданно, интригующе и даже не всегда предсказуемо. Так, во всяком случае, было для меня.
Не стоит морщиться и отвергать эту книгу, лишь потому что она рассказывает о библейских временах и раннехристианских деятелях. Однако стоит внимательнее выбирать перевод, потому что тот, который я начала читать, заставил меня конкретно зависнуть, когда я в сноске прочитала, что 749-й год от основания Рима – это 8-й год н.э. Хотелось надеяться, что неумение считать – это худшее, чем грешили переводчики и составители сносок, потому что речь шла о 4-м г. до н.э.
И, как все достаточно большие произведения, это раскрывает себя не сразу.
При императоре Тиберии, Понтий Пилат стал пятым прокуратором Иудеи, Идумеи и Самарии.
Пилату многое сходило с рук благодаря тому, что он был женат на Прокуле незаконнорожденной дочери императора Тиберия и внучке Августа.
В 26 году н.э. Пилат сменил на должности префекта Иудеи Валерия Грата. В реальности Понтий стал не прокуратором, а префектом. В 1961 году в Кесарии ученые нашли плиту с надписью:
Прокуратор прославился как жестокий повелитель, он не посчитался с религиозными чувствами иудеев, когда приказал пронести по улицам Иерусалима штандарты прославленных римских легионов. На средства, похищенные из священного казнохранилища он, не задумываясь, приказал построить иерусалимский акведук.
В знак протеста толпы иудеев пришли в Кесарию и устроили напротив дворца прокуратора антиримскую демонстрацию, они требовали уважать их религиозные чувства. Пять дней и ночей демонстранты, стеная и плача, катались в городской пыли. Пилат не выдержал этого гвалта и приказал вынести штандарты из Иерусалима.
Прокуратор пытался твердой рукой управлять землями, осуществлять полицейский надзор, собирать налоги и вершить правосудие. Однако ему приходилось постоянно балансировать, учитывая в работе интересы императора Тиберия, наместника в Сирии консула Виттелия и постоянные хотелки местной иудейской знати.
Когда в следующий раз толпа митингующих собралась с протестом против постройки акведука, Пилат внедрил в сборище переодетых легионеров. По условному сигналу с кнутами и короткими дубинками они напали на протестантов, обратив их в бегство.
Однако сегодня имя Пилата связано только с одним днем из его жизни, пролившим свет на все человечество – распятием Христа
Пилат не хотел казнить Иисуса и чтобы избежать распятия отправил Спасителя к правителю Иродовой области тетрарху Ироду Антипе. Вот как об этом вспоминает евангелист Лука:
«Узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нём, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату» (Лк. 23:6-12).
Трижды отказывался прокуратор предать Иисуса Христа смерти и трижды синедрион с Каиафой кричал:
«Распни Его! Распни!»
Прокула жена Пилата во время суда послала к мужу гонца с запиской: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я во сне много пострадала за Него».
Вот какой сон увидела супруга Пилата:
«В час сна, едва я склонила голову на подушку, как таинственные видения овладели моим воображением. Я видела Исуса… Лик Его блистал как солнце, Он парил на крыльях Херувов - пламенных исполнителей Воли Его… Он, казалось, был готов судить поколения народов, собранных у Его стоп. Мановением Своей десницы Он отделял добрых от злых; первые возносились к Нему, сияющие вечною юностию и божественною красотою, а вторые — низвергались в бездну огня. И Судия указывал им на раны, покрывавшие Его тело, говоря им громовым голосом: «Воздайте кровь, Которую Я пролил за вас!» Тогда эти нечестивые просили у гор покрыть их, а землю, чтобы она поглотила их. И чувствовали они себя бессмертными для муки и бессмертными для отчаяния. О какой сон, какое откровение!»
Когда Пилат понял, что ему не удастся переубедить синедрион, он умыл руки перед иудейским народом, продемонстрировав невиновность в пролитии крови Спасителя.
В 36 году после избиения самаритян, собравшихся на горе Гаризим, чтобы выкопать священные «Моисеевы сосуды», Пилата лишили должности прокуратора и отправили в ссылку в галльский городок Вьен. Обрушившиеся на голову Пилата несчастья вынудили его покончить жизнь самоубийством.
Тело самоубийцы выбросили то ли в Тибр, то ли в Рону, воды, которой отказывались принять труп прокуратора. В швейцарской Люцерне до сих пор существует гора «Pilatusberg».
Вместе с именем Христа и Богородицы имя Пилата звучит в Символе веры.
В Коптской и Эфиопской православной церквях Понтия Пилата почитают в лике святых.
Жена прокуратора Клавдия Прокула причислена к лику святых в греческой, коптской и эфиопской церквах.
Когда иудеи привели к римскому кесарю Пилату Иисуса, чтобы предать его смерти, Пилат, поговорив с Иисусом, ничего не нашел, за что можно было Его наказать и тем более приговорить к смерти. Поэтому Пилат сказал иудеям, что отпустит их Царя. Те возмущались и требовали смерти Иисуса. Тогда Пилат, согласно традиции, перед Пасхой хотел отпустить Его. Но иудеи вместо Сына Божьего выбрали разбойника Варавву. А Иисуса казнили на Голгофе.
Читая Евангельские тексты, трудно понять личность Понтия Пилата (иначе это было бы искажение Писания). Постараемся узнать о его личности из открытых источников и трудов древних писателей.
Понтий Пилат (лат. Pontius Pilatus; др.-греч. Πόντιος Πιλάτος)–римский государственный деятель, занимавший должность префекта римской провинции Иудея с 26 г. по 36 г. ( 37 г.) Пилат(Pilatus) - прозвище, происходит от названия метательного копья или дротика (pilum) и означает, таким образом, «метатель копья». Понтий - родовое имя: вероятно Пилат принадлежал к древнему знатному роду Понтиев, которые сохраняли свое влияние в Самнии в течении столетий.
К сожалению, о жизни и деятельности Понтия Пилата до его назначения императором Тиберием (14-37) префектом Иудеи, нет никаких сведений. В трудах Иосифа Флавия указывается имя Валерия Грата, управлявшего Иудеей в 15-26 гг. , и Понтий Пилат указан как его преемник (Иудейские древности. XVIII.2.2).
О периоде правления Иудеей Понтия Пилата рассказывается в «Иудейской войне» Иосифа Флавия: «2. Прокуратором Иудеи Тиберий назначил Пилата. Под покровом ночи тот доставил в Иерусалим изображения Цезаря, так называемые “знамена”. С восходом солнца среди евреев возникло великое волнение, ибо очевидцы были поражены при виде этих изображений, означающих попрание их законов (ведь законы запрещают выставлять в Иерусалиме каких бы то ни было идолов). Возмущенная городская толпа пополнилась наплывом людей из сельской местности, и все двинулись в Кесарию, где стали умолять Пилата почтить их древние обычаи и убрать “знамена” из Иерусалима. Когда Пилат ответил отказом, они пали ниц вокруг его дома и оставались недвижимы пять дней и пять ночей.»
Похожий по общему смыслу рассказ есть у Филона Александрийского (ок. 25 до н.э. –ок. 50 н.э.) в его произведении «О посольстве к Гаю». В нём повествуется о том, что иудеи приходили к императору Калигуле (37-41) и просили не принуждать их поклоняться своим статуям, приводя в обоснование разные исторические аргументы.
И первый, и второй тексты имеют очень близкий, можно сказать, шаблонный характер как в своей фактологической части, так и в оценке Пилата как жестокого несправедливого правителя. На сколько эта оценка соответствует действительности, сказать непросто. Налицо определённая трафаретность повествования: римский наместник Понтий Пилат не хочет считаться с религиозными традициями иудеев и грубо попирает их, но иудеи яростно и жертвенно отстаивают свои традиции и вынуждают его отступить. Таким образом, налицо построение сюжета по принципу литературной антитезы: «плохой» римский наместник, язычник Пилат против «благородных» верующих иудеев, готовых на всё ради защиты своих религиозных ценностей. Изложение ведётся с точки зрения иудеев, а негативное отношение иудеев к римской власти над собой хорошо известно, поэтому тенденциозность еврейских источников по отношению к Понтию Пилату вполне возможна (причём это касается не только оценок, но и фактуры: нет, например, уверенности в том, что Тиберий, действительно, так разгневался на Пилата как это описывает Филон Александрийский, что может быть лишь риторическим преувеличением).
В свою очередь для римлян евреи выглядели как весьма странный народ, который держался странных обычаев и не признавал то, что было важно и свято для римлян, который презирал всех окружающих, в т.ч. и своих владык римлян, который занимался пропагандой своей религии среди римлян и других жителей империи, к тому же постоянно норовил поднять мятеж.
В такой исторической ситуации сложно было ожидать от префекта Иудеи Понтия Пилата уважения к специфическим традициям евреев, выглядевшим дико с точки зрения римлянина. Его цель была в том, чтобы приучить иудеев к тому, что они подданные римского народа, которые должны вести себя сообразно своему статусу. Как показала практика, относительная мягкость римской политики в отношении евреев (сохранение за ними значительной части самоуправления и т.д.) не принесла плодов и не умиротворила иудеев, напротив, провоцировала их мечты о восстановлении независимости: несколько раз они поднимали крупные восстания против римской власти.
В связи с рассказом о расправе Нерона (54-68) над христианами, осужденными им в 64 году в поджоге Рима, Понтия Пилата кратко упоминает Тацит: «И вот Нерон, чтобы побороть слухи (о том, что Рим подожгли по его приказу), приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев» (Анналы. XV.44)[Корнелий Тацит 1993: 285].
Неизвестно, на основе каких источников Тацит пишет о казни Пилатом Иисуса Христа: просто передает ли он текст Священного Писания, или же опирается на какие-то независимые римские данные о тех событиях.
Тацит называет Понтия Пилата «прокуратором» (procurator), в Евангелиях он фигурирует как «игемон»–ἡγεμών,равно как и у Иосифа Флавия, и «наместник»–επίτροπος (в приведённом выше отрывке из «Иудейской войны», где Пилат будто бы назван «прокуратором» имеет место ошибка переводчиков), но ещё Т. Моммсен пришёл к выводу, что Понтий Пилат должен был иметь более значимую должность префекта (praefectus), т.е. не просто уполномоченного по налоговым сборам в провинции, а военачальника, облеченного военной властью наместника императорской провинции.
О том, при каких обстоятельствах Понтий Пилат перестал быть префектом Иудеи, Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» сообщает следующее: «1....Также и самаряне не удержались от возмущения. Их смутил некий лживый человек, который легко во всем влиял на народ. Он побудил их собраться к нему на гору Гаризим, которую они считают особенно священною. Тут он стал уверять пришедших [отовсюду] самарян, что покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея. Самаряне вооружились, поверив этой басне, и расположились в деревушке Тирафане. Тут к ним примкнули новые пришельцы, чтобы возможно большей толпою подняться на гору. Однако Пилат предупредил это, выслав вперед отряды всадников и пехоты, которые, неожиданно напав на собравшихся в деревушке, часть из них перебили, а часть обратили в бегство. При этом они захватили также многих в плен, Пилат же распорядился казнить влиятельнейших и наиболее выдающихся из этих пленных и беглецов.
2.Когда этим дело кончилось, представители верховного совета самарян явились к бывшему консулу Вителлию, который теперь был прокуратором сирийским, и стали обвинять Пилата в казни их погибших единоплеменников, говоря, что последние пошли в Тирафану вовсе не с целью отложиться от римлян, но для того, чтобы уйти от насилий Пилата. Тогда Вителлий послал Марцелла, одного из своих приближенных, в Иудею, чтобы принять там бразды правления, Пилату же велел ехать в Рим для ответа перед императором в возводимых на него обвинениях. Проведя в Иудее десять лет, Пилат поехал в Рим, так как не смел ослушаться приказания Вителлия. Но раньше, чем он успел прибыть туда, Тиберий умер».
Нельзя исключать того, что у Иосифа Флавия имеет место ошибка (или тенденциозность): вызывает сомнения, что в правление Тиберия его доверенного человека так легко могли отправить в отставку из-за недовольства иудеев, и, соответственно, вполне возможно, что на самом деле Понтий Пилат находился в должности префекта Иудеи вплоть до смерти Тиберия и вступления на императорский трон Калигулы, который и сместил Пилата. И Филон Александрийский и Иосиф Флавий говорят о том, что лично Тиберий назначил Понтия Пилата наместником Иудеи, соответственно, и снять его мог только он, либо его преемник.
Ряд поздних источников именно с Калигулой связывает опалу Пилата.Так Евсевий Кесарийский (260-265 по 339-340 гг)в своей «Церковной истории» говорит следующее: «Стоит обратить внимание, что тот самый Пилат, живший во времена Спасителя, впал, по преданию, при императоре Гае в такие беды, что вынужден был покончить с собой и собственной рукой наказать себя: Божий суд, по-видимому, не замедлил настигнуть его. Это рассказывают греческие писатели, отмечавшие Олимпиады и события, происшедшие в каждую из них»
Сообщения о самоубийстве Понтия Пилата в христианских источниках имеют, вероятно, нравоучительный характер. Ничего достоверного о том как сложилась жизнь Пилата после его отставки с поста префекта Иудеи, неизвестно. В дальнейшем вокруг судьбы сложился ряд легенд.
Таковы все имеющиеся в распоряжении науки аутентичные сведения о Понтии Пилате. Он принадлежал к кругу людей, близких императору Тиберию, к его, так сказать, «команде» и будучи верными достойным солдатом Рима, в период своего правления Иудеей руководствовался интересами Рима и своей целью во главу угла ставил приведение мятежных евреев к покорности Римскому государству, обеспечение в провинции мира, безопасности и стабильности, недопущение никаких проявлений иудейского сепаратизма.
Для чего эта информация для меня как христианина? Как минимум понять, кто такой Пилат, и какова была его система управления Иудеей. Мог ли он предотвратить распятие Христа? Лично моё мнение - Пилат прежде всего действовал как представитель Римского государства, и не мог допустить распространение возмущения среди Иудеев. Но и тот факт, что он сам хотел быть “чист(вспомним, что он омыл руки перед вынесением вердикта)” имеет смысл - возможно, для размышления у него было не так много времени.