История нашего мира в художественной литературе. Часть 49. «Саламбо»⁠⁠

Всем привет и с наступившим Новым годом!

В моих мечтах я в эти дни должна была уже новую эру открыть…Но увы. Оказалось, что такие заметки делать – это не шубу в трусы заправлять, и отнимает времени и сил поболее, чем думалось вначале. Так что новую эру начну попозже. А сегодня речь пойдет о временах за 240 лет до Р.Х., а точнее о Карфагене.

Около 1100-го года до н.э. финикийцы основали Утику. Об этом и не только я упоминала в одном из прошлых постов (в части 32). Традиционной же датой основания Карфагена считают 814-й год до н.э., и связывает его с именем царицы Дидоны. Подходящего произведения на эту тему я так и не нашла, может быть, поищу потом и сделаю дополнительной заметкой.

Поначалу, как и Утика, Карфаген был просто богатой и перспективной, но колонией. А потом, когда в VIII-м веке Ассирия начала усиляться и стала крутой настолько, что захватила многие окрестные земли, включая и финикийские, колонии финикийцев оказались отрезаны от своих метрополий и предоставлены сами себе. Так вот и начался этап независимости Карфагена. Причем политическая обстановка настолько сыграла ему на руку, что он ещё дополнительно пополнился новыми жителями – беженцами из завоеванных ассирийцами территорий. Так что вскоре Карфаген и сам смог создавать колонии.

Правда, недолго бывшие колонии радовались: вскоре начали усиленно осваивать Средиземноморье греки и теснить финикийцев. Те, в свою очередь, чтобы проще было противостоять этому безобразию, стали объединяться в союзы. В Северной Африке так вот объединились в качестве союзников Карфаген и Утика.  Причем вышло их сотрудничество столь удачным, что спустя какое-то время они распространили своё влияние и на прочие союзы и города, выросшие из бывших финикийских колоний.

Однако время шло, и политическое взаимодействие усложнялось. Так, например, греки основали колонию Массилию (на юге нынешней Франции) ок. 600-го года до н.э., а потом ещё появились колонии на территории современной Испании. И, чтобы там закрепиться, они стали заключать союзы с местными жителями и дружить с ними против карфагенян. Так, например, в VI-м веке до н.э. жители Массалии заключили союз с Тартессом, с которым отношения у Карфагенами были длительные и непростые, вплоть до конфронтации.

Вообще про Иберию тех времен можно тоже много чего интересного рассказать (так одно из предположений состоит в том, что Тартесс основали и населяли турдетаны и турдулы, хотя кто они и откуда взялись – пока точно не ясно), но это будет слишком долго, и не так уж сильно связано с тем, о чем я веду речь. Суть же в том, что карфагенский правитель Магон I провёл реформу армии. Но ему это не факт, что помогло б, кабы он ещё в ответочку не заключил союз с этрусками, и вместе они нанесли эллинам и тартессийцам поражение в морской битве при Алалии в 537-м году до н.э. Греки тогда выкусили по-крупному, а Тартесс вскоре и вовсе был уничтожен. Предположительно вышло это в 535-м году до н.э. Печально, конечно, большая потеря для историков. Наверное. Ну, я как рассуждаю – быть может, дождись город прихода римлян, о нём было бы известно больше. Но это не точно.

Противостояние с греческими колониями, особенно с Сиракузами, длилось ещё лет двести с лишним после битвы при Алалии и закончилось тем, что Карфаген всех…одолел. К 300-му году до н.э., когда Рим всё ещё был маленьким, а Македония уже накрылась медным тазом после смерти Александра Македонского, и территории, завоеванные им, были поделены между его военачальниками и их наследниками, Карфаген контролировал всё средиземноморское побережье Африки от границ Киренаики до Мелькартовых столбов (и даже в северо-западной Африке тоже были их колонии), а, кроме того – южное побережье Испании (вплоть до Гадира), Балеарские острова, Корсику, Сардинию и почти всю Сицилию. В общем, это был золотой век для Карфагена, который рос и богател, занимаясь торговлей и привлекая к себе новых жителей со всего Средиземноморья. Неизвестно, селились ли там выходцы с земель южнее Сахары, но нумидийцы – точно. Кстати, именно они и стали одной из главных проблем карфагенцев.

Хотя началось всё с того, что к 270-му году до н.э. римляне расширили границы своего государства практически на всю современную Италию (кроме северных областей), и им стало тесно, да и победы кому угодно могут вскружить голову. Так что около 264-го года до н.э. под благовидным предлогом римляне преодолели Мессинский пролив и…тарарам – фактически захватили Мессану (она же Мессина), где римский военачальник Аппий Клавдий пригласил адмирала карфагенян, Ганнона Мессанского, на гражданское собрание, а там захватил его и объявил военнопленным. По требованию римлян адмирал приказал своим войскам отступить. Карфагеняне за это позже казнили адмирала и объявили Риму войну. Ну и, в общем, так и началась Первая Пуническая война (264-241гг. до н.э.), положившая начало борьбе за господство в регионе между пунийцами и римлянами. В тех войнах приняли участие Ганнон Великий и Гамилькар Барка. Вот о нём и его роли в Непримиримой войне (240-238гг. до н.э.) и пойдёт речь в сегодняшнем произведении:

«Саламбо» Г. Флобера

Время действия: III век до н.э., ок. 240-238-х годов до н.э.

Место действия: Карфаген и подконтрольные ему территории, в том числе Утика (нынешний Тунис).

Интересное из истории создания:

Интересно тут уже то, что это произведение входило в школьную программу внеклассного (летнего) чтения) По крайней мере, в моё время. Сейчас я нашла его только в программе гуманитарных классов. Ну-ка, признавайтесь, кто в школьные годы летом «Саламбо» не прочитал)) Кроме меня, конечно же. И, честно говоря, не жалею. В век маркеровок типа 6+, 16+, 18+ и т.д. подобное чтиво в школьной проге смотрится странновато. И, кстати, современники Гюстава Флобера сказали бы то же самое, наверное.

Гюстав Флобер (1821-1880) – французский писатель, который нынче считается классиком и одним из крупнейших писателей ХIХ-го века. Но, похоже, так было не всегда. Самое известное его произведение – роман «Мадам Бовари» (1856). Кстати, тоже в школьной программе. И, кстати, вызвал шквал эмоций у современников его создателя. Ещё бы – вот так взял да написал про любовно-эротические похождения замужней дамы в провинциальном городке. В общем, скандал «аморальный» роман вызвал тот ещё. Причём недовольными остались как морализаторы, прочитавшие эту книгу, так и её создатель. Отчасти именно это и подтолкнуло его к созданию «Саламбо». Он и раньше был неравнодушен к истории, а тут появилась возможность написать о чём-то экзотическом и масштабном, чтобы перебить у читателей послевкусие от предыдущей книги.

Так что он погрузился в работу с головой, но всё шло очень негладко. Флобера считали одним из тех писателей, которые подходят к созданию очередной нетленки со всей серьёзностью, стараясь создать идеал и тщательно изучая необходимый материал для качественного написания. Проблема Флобера в данном случае состояла в том, что в его время о Карфагене было известно ещё очень и очень мало, и поэтому опираться ему во многом приходилось на труды античных авторов, что по понятным причинам такое себе, когда хочешь создать всамделишный исторический роман, а не «по мотивам». Так что, где источников не хватало, приходилось довольствоваться собственной фантазией. При этом он не поленился и даже отправился в путешествие в Северную Африку, чтобы увидеть описываемую в романе местность воочию. После этого бедняга нафиг сжёг все предыдущие наброски и начал сначала, и в письмах ещё жаловался, что «всё не то, и всё не так».

Мне на самом деле понравилось, как он написал об этом: «Чтобы можно было сказать об античном персонаже: «Это правдиво», надо сделать его сугубо жизненным, но кто же видел модель, тип? Чувствую, что нахожусь на ложном пути и что персонажи мои должны говорить иначе. Немало честолюбия в желании войти в душу людей, когда эти люди жили более двух тысяч лет назад, причём цивилизация тех времён не имеет ничего общего с нашей. Я до известной степени вижу истину, но не проникаюсь ею, она не волнует меня!».

В общем, трудов было вложено немало, и, походу, именно по этой причине Флобера так задела критика археолога Фрёнера и влиятельнейшего литератора Сент-Бёва, ставивших под сомнение историческую добросовестность писателя, что он даже выпустил в печать ответ с опровержением и перечислением своих источников. После довольно непростого поиска я нашла этот ответ на французском (это тут: https://mediterranees.net/romans/salammbo/dossier/flaubert2....), и могу сказать, что Флобера прям задело) Он так и начал, мол, обычно я на критику не отвечаю, но ваши инсинуации просто возмутительны) В остальном могу сказать, что критика он размотал по полной и технически, вероятно, был прав. Так что главная его проблема даже не в исторической недостоверности, а в некритичном подходе.

Помимо этого, ему пеняли за то, что «за доскональными описаниями растаяла психология персонажей». И с этим, увы, приходится согласиться. В общем, всё, что я могла бы написать в своей критической части, написали уже многие задолго до меня) При этом роман быстро приобрел известность и большое количество восторженных читателей ещё в XIX-м веке, а позже удостоился звания классики французской (да и мировой) литературы и включения в различные списки для чтения.

О чём:

Начинается всё с того, что вскоре после окончания Первой Пунической войны карфагенские наёмники вот уже намылились получить обещанное жалование и разойтись по домам, но не тут-то было. Карфагенское высокое начальство заявило, что быстро разобраться с долгами не получится, и в качестве извинения пригласило наёмников «погостить и попировать» в дом прославленного полководца Гамилькара Барки…который в городе отсутствовал, т.к. до Карфагена ещё не добрался. Позже выяснилось, что многие вообще не надеялись на его возвращение, и в его дом всех этих оборванцев направил Совет Республики.

Наёмники хорошо похавали, да с винишком, и, в конце концов, так ужрались, что начали буянить, выпускать военнопленных и рабов, да и сверх этого предъявлять непомерные требования, а, когда их отшили закономерно, совсем слетели с катушек и стали творить полный беспредел – портить имущество, калечить и убивать животных и людей. Угомонить их удалось каким-то загадочным образом только Саламбо, дочери Гамилькара и по совместительству жрице Танит. Слюни на неё пускали в этот момент многие, но некоторые особенно. В их числе Матос, один из ливийских наёмников. Когда всю их компанию выпроводили из города, он поймал себя на том, что буквально помешался на этой девице и поделился своими печалями с увязавшимся за ним рабом из числа тех, кого он с дружками освободил по пьяни.

Раба того звали Спендием, и он очень не хотел возвращаться туда, откуда его выпустили. И именно поэтому готов был на что угодно, чтобы это предотвратить, и потому не придумал ничего лучше, кроме как воспользоваться заминками и неумными выходками карфагенцев с тем, чтоб разъярить наёмников и подбить их на серьёзное восстание. Когда ему это удалось, он тайным путём потащил за собой Матоса в Карфаген под предлогом того, что проведёт его к Саламбо. Правда, привёл в итоге поганец своего «хозяина» в храм Танит, где начал подстрекать к похищению священного покрывала богини. Просто Голлум какой-то. И задуманное ему удалось, правда с оговоркой: после преступлений, которые они совершили в храме, Матос опять временно помутился рассудком и всё-таки вынудил привести его к Саламбо в спаленку, где та вначале с огромным любопытством взглянула на покрывало, а потом…подняла крик, созвав рабов. Матосу вместе со Спендием пришлось поспешно сваливать. Кто ж знал, какие далекоидущие последствия будут у той ночи, когда был похищен из храма священный заимф (то самое покрывало)?

Отрывок:

Ближе к середине книги Гамилькар Барка всё-таки вернулся в Карфаген, когда восстание уже превратилось в полноценную войну. И почти сразу его стали всячески подталкивать к тому, чтоб он принял на себя командование карфагенскими воинами для прекращения этой войны. К тому моменту прославленный военачальник уже вдоволь нахлебался и войны, и неблагодарности от тех, за кого воевал, поэтому отказывался. И этим бы всё и кончилось, если б разговор не принял неожиданный оборот:

«…Если бы львы, спавшие на дворе, с ревом вбежали в зал, шум не был бы страшнее, чем тот, который вызвали слова Гамилькара. Но в это время поднялся с места верховный жрец Эшмуна; сдвинув колени, прижав локти к телу, выпрямившись и полураскрыв руки, он сказал:

— Барка! Карфагену нужно, чтобы ты принял начальство над всеми пуническими силами против наемников.

— Я отказываюсь! — ответил Гамилькар.

— Мы предоставим тебе полную власть! — крикнули начальники Сисситов.

— Нет!

— Власть без раздела и отчета, сколько захочешь денег, всех пленников, всю добычу, пятьдесят зеретов земли за каждый неприятельский труп.

— Нет, нет! С вами победа невозможна!

— Он их боится!

— Вы бесчестны, скупы, неблагодарны, малодушны и безумны!

— Он их щадит!

— Он хочет стать во главе их, — сказал кто-то.

— И хочет с ними пойти на нас, — сказал другой.

А с дальнего конца залы Ганнон завопил:

— Он хочет провозгласить себя царем!

Тогда они повскакали с мест, опрокидывая сиденья и светильники. Они бросились толпой к алтарю, размахивая кинжалами. Но Гамилькар, засунув руки в рукава, вынул два больших ножа. Полусогнувшись, выставив левую ногу, стиснув зубы, сверкая глазами, он вызывающе глядел на них, не двигаясь с места под золотым канделябром.

Оказалось, что они из осторожности принесли оружие. Это было преступлением, и они с ужасом глядели друг на друга. Но все быстро успокоились, увидав, что каждый одинаково виновен. Мало-помалу, повернувшись спиной к суффету, они спустились со ступенек алтаря, взбешенные своим унижением. Уже во второй раз отступают они перед ним. Несколько мгновений они стояли неподвижно. Некоторые, поранив себе пальцы, подносили их ко рту или осторожно заворачивали в полу плаща и уже собирались уходить, когда Гамилькар услышал следующие слова:

— Он отказывается из осторожности, чтобы не огорчить свою дочь!

Чей-то голос громко сказал:

— Конечно! Ведь она выбирает любовников среди наемников!

Сначала Гамилькар зашатался, потом глаза его стали быстро искать Шагабарима. Только жрец Танит остался на месте, и Гамилькар увидел издали его высокий колпак. Все стали смеяться Гамилькару в лицо. По мере того как возрастало его волнение, они становились все веселее, и среди гула насмешек стоявшие позади кричали:

— Его видели, когда он выходил из ее опочивальни!

— Это было однажды утром в месяце Таммаузе!

— Он и был похититель заимфа!

— Очень красивый мужчина!

— Выше тебя ростом!

Гамилькар сорвал с себя тиару, знак своего сана, — тиару из восьми мистических кругов с изумрудной раковиной посредине, — и обеими руками изо всех сил бросил ее наземь. Золотые обручи подскочили, разбившись, и жемчужины покатились по плитам пола. Тогда все увидели на его белом лбу длинный шрам, извивавшийся между бровями, как змея. Все тело его дрожало. Он поднялся по одной из боковых лестниц, которые вели к алтарю, и взошел на алтарь. Этим он посвящал себя богу, отдавал себя на заклание, как искупительную жертву. Движение его плаща раскачивало свет канделябра, стоявшего ниже его сандалий; тонкая пыль, вздымаемая его шагами, окружала его облаком до живота. Он остановился между ног бронзового колосса и, взяв в обе руки по пригоршне пыли, один вид которой вызывал дрожь ужаса у всех карфагенян, сказал:

— Клянусь ста светильниками ваших духов! Клянусь восемью огнями Кабиров! Клянусь звездами, метеорами, вулканами и всем, что горит! Клянусь жаждой пустыни и соленостью океана, пещерой Гадрумета и царством душ! Клянусь убиением! Клянусь прахом ваших сыновей и братьев ваших предков, с которым я смешиваю теперь мой! Вы, сто членов карфагенского Совета, солгали, обвинив мою дочь! И я, Гамилькар Барка, морской суффет, начальник богатых и властитель народа, я клянусь перед Молохом с бычьей головой…

Все ждали чего-то страшного; он закончил более громким и более спокойным голосом:

— Клянусь, что даже не скажу ей об этом!..»

Отрывок этот мне показался примечательным по двум причинам – во-первых, впервые начали намечаться какие-то сюжетные подвижки и реальные связи с пресловутой Саламбо, во-вторых, он отлично демонстрирует то, что красной нитью идёт через всё повествование – то, как злые и лживые слова способны толкнуть услышавших их туда, куда нужно было сказавшему, и как вообще слова способны влиять на судьбы очень и очень многих. Точно так же Спендий подтолкнул к войне наёмников, которым вот-вот должны были заплатить, точно так же он побудил Матоса украсть священную реликвию, точно так же отчасти подтолкнули к нежеланному командованию Гамилькара, точно так же действовали и другие позже.

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Братья де Гонкур назвали этот роман «шедевром прилежания, и только», пояснив: «Очень утомительны… эти нескончаемые описания, подробнейшее перечисление каждой приметы каждого персонажа, тщательное, детальное выписывание костюмов. От этого страдает восприятие целого. Впечатление дробится и сосредотачивается на мелочах. За одеяниями не видно человеческих лиц, пейзаж заслоняет чувства…».

К сожалению, я во многом склонна с ними согласиться. Первую половину книги я осилила с огромным трудом, упорно преодолевая откровенную скуку, а ведь скучные книги попадают мне в руки не так уж часто. Флобер действительно сильно сконцентрировался на деталях, зачастую даже чрезмерно, при этом у меня сложилось впечатление, что с задачей, которую он назвал честолюбивой в силу её, по сути, невыполнимости, он так и не справился, во всяком случае не в полной мере. Хотя, на мой взгляд, образ самого Гамилькара ему удался. Но вот о Саламбо, именем которой, вообще говоря, весь роман и назван, мы по итогу знаем, в сущности, только то, что она была красивой религиозной фанатичкой. И всё. Недалеко от неё ушёл и Матос, поехавший кукухой на почве страсти, и не обремененный интеллектом. При всём обилии слов эти двое так и остались декорациями, и остальные, за исключением всё того же Гамилькара, ушли от них не далеко.

В этом тексте удивительным образом сплетаются романтизм, наивность и неприятные подробности, детали и сцены; длинные описания, простота, до примитивности, сюжета и в то же время нестандартные мелочи и акценты, делающие его непохожим на многие другие; и вроде бы уже до боли знакомые мысли, но после осмысления выглядящие как-то иначе. Короче, этот роман полон противоречий. Он из тех, которые можно честно оценить только тогда, когда прочитал его целиком, потому что в процессе однозначно будет казаться, что ты читаешь какую-то криповую нудятину без цели и смысла. И я бы так, наверное, и подумала, если бы, пока готовила эту заметку, не прочитала бы о той самой Непримиримой войне и ответ Флобера на критику.

Прочитав первое, я подумала, что он, должно быть, был очень дотошным в работе человеком, потому что в плане исторических событий он передал всё довольно точно. Например, у Гамилькара Барки в самом деле была дочь, которую он «подарил в жёны» нумидийскому военачальнику-перебежчику. Правда, она не названа по имени.

Героиню своей книги писатель назвал по одному из имён богини Астарты – собственно, Саламбо, что происходит от финикийского Шаламбаал – «образ Ваала». При этом акцент делается на младшем сыне Барки, но не на трёх старших (а поведать бы о них стоило), они вообще не упомянуты, равно, как и другая дочь (минимум, одна). И про Спендия мотивы его поступка или не раскрыты, или я невнимательно читала: причина, по которой он заварил эту кашу, состояла в том, что попади он снова в плен, его бы выдали прежнему хозяину и казнили бы в соответствии с римскими законами. Впрочем, меньшей змеюкой, как по мне, его это не делает. Всё это, конечно, не значит, что Флобер этого всего не знал, но, если знал, то факты прикручивал он весьма избирательно. И да, переносить в свой текст про «камни из мочи рыси» и прочее, как по мне, не стоило в той форме, в какой он это сделал, т.е. на полном серьёзе, даже, если вычитал эту ересь у античных авторов.

При этом прочитав его ответ, я подумала, что, если б он так хлёстко, иронично и страстно написал свой роман, как это послание критику, то мы бы имели совсем иное чтиво, пусть и с обилием деталей. Но вышло то, что вышло. Поэтому я определенно заинтересована личностью Гюстава Флобера и историей его жизни, но данная его книга оставила у меня двоякие впечатления. Однако, как я и сказала выше, всё, что я могла бы ему предъявить, уже предъявили задолго до меня)) И тем не менее находились те, кто романом «Саламбо» был восхищен и зачитывался. Поэтому при условии хорошего перевода кому-то эта книга, несомненно, понравится.

P.S. Когда я это писала, то уже очень хотела спать, так что, если я где-то всё-таки накосячила, вежливо и обстоятельно писать в коммы. Подумаю, что можно сделать.

Список прошлых постов, как обычно, вот:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей от 1 до 16 в конце:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

Перечень частей от 17 до 30:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 30. «Царь Давид»

Перечень частей от 31 до 44:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 44. «Обесчещенная Лукреция»

Часть 45: История нашего мира в художественной литературе. Часть 45. «Турмс, бессмертный»

Часть 46: История нашего мира в художественной литературе. Часть 46. «Сотворение мира»

Часть 47: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47. «Пламя с небес», «Персидский мальчик» и «Погребальные игры»

Часть 48: История нашего мира в художественной литературе. Часть 48. «Чандрагупта» и «Добрый царь Ашока»