Знатоки творчества группы The Doors, которым известна композиция Riders on the Storm, и просто знатоки английского языка скажут, что rider — значит наездник...
...но в кино-театрально-эстрадном мире у этого слова есть ещё одно значение. Райдер — это список требований, который исполнитель предъявляет к организаторам выступления.
Технический райдер касается сценического оборудования, он актуален в первую очередь для музыкантов. А бытовой райдер может содержать самые дикие и неожиданные пункты: от особенностей машины, которая должна встречать гастролёра в аэропорту, до количества полотенец в гримёрной, возраста и цвета кожи предоставленной массажистки; числа карликов, которые должны присутствовать в эскорте, расстояния до ближайшего не-вегетарианского заведения от веганского кафе, где кормится эстрадная звезда, и т.д.
Справедливости ради надо сказать, что, во-первых, райдер — это часть условий договора организатора концерта с артистом: не нравится — не приглашай, а пригласил — выполняй. И во-вторых, от соблюдения условий райдера зависит качество концерта, комфорт и безопасность исполнителя, как он их себе представляет. Кроме того, выкрутасы в райдере служат своеобразной рекламой артиста, его визитной карточкой. Поэтому снова: не нравится — не приглашай. А для публики — не слушай.
Публикаций о придурях нынешних звёзд и без того хватает в интернетах, а вот кое-что про райдер звезды XIX века, большого русского актёра, представителя театральной династии Василия Васильевича Самойлова (1812-1887).
На его надгробии начертано: "Знаменитому — слава". Знаменитость и славу Василию Васильевичу доставили десятки блистательных ролей, сыгранных на подмостках Императорских театров. В молодости он оставил офицерскую службу, чтобы петь на сцене, а после нескольких лет в опере и водевилях сделался драматическим артистом и потрясал публику именно в этом качестве — будучи к тому ещё и талантливым режиссёром, и художником.
В 1874 году после бенефиса в честь сорока лет, проведённых на сцене, Самойлов расторг контракт с Александринским театром в столичном Петербурге, поскольку его условия показались дирекции чрезмерными. Райдер артиста смутил чиновников. Однако Василий Васильевич не начал бедствовать: он был нарасхват в клубах.
"Клубные сцены делали блестящие дела: театральные их залы были полны, и нередко на кассах красовались аншлаги. Особенно постановкой своей театрального дела тогда отличались Купеческий клуб на Фонтанке и Благородное собрание на Мойке, оба возле Невского проспекта. <…> На этих двух клубных площадках часто и выступал Самойлов", — вспоминала актриса Александра Яковлевна Барышева (1859-1942), известная под сценическим псевдонимом Глама-Мещерская. Не меньшей популярностью пользовались пригородные клубы в Лесном, Озерках, Павловске, Ораниенбауме и Кронштадте.
Гастролёрам в клубах платили куда больше, чем в театре: разовый ангажемент приносил до ста рублей; загородные выступления могли стоить в три-четыре раза дороже городских. Так что Василий Васильевич Самойлов только выиграл от разрыва с репертуарным театром...
...а его райдер сохранился благодаря той же Глама-Мещерской, которой доводилось играть на одной сцене со старым актёром:
Обычный тариф Василия Васильевича был: триста рублей плюс… десять – двенадцать букетов. Денежные условия Самойлова хорошо были известны, и он сам не любил о них долго распространяться; но насчёт букетов входил всегда в самые подробные объяснения с антрепренёрами. <…> Так ставил твёрдо старик своё условие антрепренёру, напоминая при этом, что букет номер один обязательно должен быть из крупных роз, букет номер два — из роз помельче, третий из шток-роз, четвёртый, пятый и десятый могли состоять из роз, георгин, астр и всяких других сезонных цветов подешевле.
Букеты должны были обязательно подноситься артисту через оркестр на сцену поочерёдно, после окончания каждого акта. К началу третьего действия уборная Самойлова обращалась в сплошной цветник. Каждый поданный букет вызывал новую овацию. Старик дорожил этими "овациями". Это для него была своего рода наркотика, и без неё ему было трудно вести спектакль.
Из всех многочисленных букетов Василий Васильевич оставлял себе лишь один — номер первый, из крупных роз. Он бережно увозил этот "презент" домой после окончания спектакля. Другие же оставлял у себя в уборной.
Смотря по тому, насколько Василий Васильевич был мною доволен, он после окончания пьесы присылал мне один из букетов. Если букет, предназначенный мне, оказывался номером два, это значило, что маэстро мною доволен. Тогда Василий Васильевич был необыкновенно мил и любезен. Когда же на мою долю доставался один из букетов низших сортов, это, как стрелка барометра, указывало на дурную погоду — на то, что Самойлов что-то имеет против меня, и я должна была ломать голову, отыскивая, в чём именно я сегодня провинилась. Помню, однажды после одной особенно удачно проведённой мною роли Василий Васильевич сам — чего никогда с ним не бывало — пришёл ко мне в уборную и вручил собственный букет из крупных роз.
Был случай, когда Самойлов не удостоил молоденькую актрису ни одним букетом. Премьером в спектакле выступал другой артист, и Василий Васильевич придумал эффектный финал, который должен был стать неожиданностью для премьера: опытному актёру хотело взглянуть, как коллега выпутается.
Тут надо сказать, эта традиция сохранилась до сих пор. Актёры — большие любители подставить коллегу и посмотреть, что будет. Изредка бывает хорошо и смешно. Чаще получается глупость, за которую отдувается сначала публика, которая вместо спектакля получает незнамо что, и актёр, которого подставили. А потом от режиссёра и дирекции достаётся кому ни попадя.
Так вот, Самойлов надумал подставить исполнителя главной роли. Для этого он изменил финал и посвятил в свой замысел партнёршу — Глама-Мещерскую. Но девушка не стала участвовать в опасной шутке и сыграла ровно так, как задумал автор, а в нужный момент ушла со сцены. Замысел Василия Васильевича был сорван; старик негодовал, цветами не поделился, но вскоре сменил гнев на милость, и отношения между партнёрами восстановились.
Самойлов успешно и прибыльно выступал по столичным клубам следующие семь лет. Наконец, дирекция Александринского театра решила смириться с райдером знаменитого артиста и предложила вернуться "на каких ему будет угодно условиях". Триста рублей за выход и дюжина букетов — что ж, так тому и быть. Но тут старика хватил удар, и о продолжении карьеры в театре речи уже не было.
Впрочем, в 1884 году театральный Петербург торжественно отпраздновал полувековой юбилей сценической деятельности Василия Васильевича Самойлова, и он последний раз явился перед публикой в эпизодической роли кардинала Ришелье...
...а ещё через три года, когда актёр упокоился на петербургском Новодевичьем кладбище, впечатлительные петербургские театралы наверняка вздыхали: "Ушла эпоха, да-с, ушла эпоха..."
И, наконец, композиция Riders on the Storm от музыкантов группы The Doors, которые не слишком чудили с райдером и компенсировали это в других областях:
