В 90-х годах учёные, поддерживающие позицию, что дофамин не является посредником в получении удовольствия, были в меньшинстве. Однако через десять лет начали появляться работы, исследующие роль дофамина в формировании удовольствия.

1. Подавление дофаминовой нейротрансмиссии у людей не снижало оценку удовольствия от наркотических веществ, а вот желание потреблять — уменьшало.

2. Подавление дофамина у обычных людей и с болезнью Паркинсона не снижает оценку удовольствия от дегустации вкусной пищи.

3. Нейровизуализация показала, что изменения в нейротрансмиссии дофамина связана больше с субъективным желанием испытать удовольствие, чем с изменением предпочтений.

Все исследования перечислены в оригинальной статье, оставлять на них ссылки не вижу необходимости.

Под "желанием" авторы понимают импульсивное желание (incentive salience — памагити с переводом), возникающее часто неосознанно, которое можно сравнить со вспышкой. Оно отличается от когнитивного желания, которое можно выразить как желание лечь спать пораньше, чтобы утром быть бодрым, восстановить режим сна или набраться сил перед учебным или рабочим днём, а импульсивное желание — посмотреть ещё одно видое, высветившееся в ленте.

В качестве бонуса авторы рассказывают о том, что импульсивное желание и страх работают по одному нейробиологическому механизму, генерирующему активные копинг-стратегии на страх. Что частично объясняет участие дофамина в шизофрении, паранойе или психозе, индуцированной стимулятороми.

Возникает вопрос: "откуда же берётся удовольствие в мозге?". Коротки ответ: небольшие и хрупкие, зависимые от определённых нейрохимических веществ (эндогенных опиодиов и каннабиодов) горячие точки (hedonic hotspot).

Находятся в прилежащем ядре (занимает там не больше 10%), паллидиуме, орбитофронтальной коре, островковой доле. Даже в прилежашем ядре дофамин не связан с удовольствием.

Так как большая часть работы посвящена исследованию зависимых людей, авторы не могли обойти стороной вопрос искажения зависимостью "желания" и "удовольствия". Открытие того, что две эти функции реализуются разными мозговыми системами помогло в формировании теории сенсибилизации мотивации. Вдальнейшем было выявлено, что дофаминовые системы могут быть долговременно сенсибилизированый наркотическими веществами.

Сенсибилизация здесь — устойчивое усиление активности дофаминовых систем после мноократного употребления. Особенно высоких доз, особенно с перерывами. Такая сенсибилизация очень устойчива (может сохраняться годами и даже пожизненно) и делает мозг гиперчувствительным к сигналам, связанным с веществами.

После такой сенсибилзации "желание" резко усиливается при виде или даже при вспоминании сигнала, связанного с зависимостью. Если вернуться чуть выше и вспомнить про когнитивное желание, то импульсивное желание может появляться даже если человек всей душой не хочет употреблять, не ожидает удовольствия и не испытывает абстиненции (синдрома отмены).

А как же игоры (в т.ч. азартные), интернет, пища, половые сношения, шопоголизм и так далее? Хотя изначально теория сенсибилизации была сформулирована для веществ, появляется большое количество данных, свидетельствующих о том, что аналогичные мозговые процессы могут происходить и без химических веществ.

В таких исследованиях (до них у меня руки едва дошли) авторы акцентируют внимание на гиперреакции мозга на сигналы, связанные с "объектом" зависимость (игра, еда, эротика), а реакция дофаминергической системы напоминает реакцию у зависимых от веществ.

Ещё раз повторю: в эти исследоваия не вчитывался. За что купил — за то и продаю

В качестве примера приводят исследования на некоторых пациентах с болезнью Паркинсона. У 15% при приёме дофаминергических препаратов развивается синдром дисрегуляции дофамина, проявляющийся в компульсивном поведение (там весь серпентарий: азартные игры, гиперсексуальность, шопинг, интернет-зависимость, пристрастие к лекарству).

Примечательно, что после прекращения приёма препарата, компульсивное влечение исчезает.

Небольшое заключение

В статье остались части, которые я не упомянул. Если вам интересна тема и вы не сталкивались с этой статьёй (или сталкивались с концепциями, но руки не дошли), то обязательно почитайте.

В ней упоминаются уязвимые группы, терапия и довольно важная для понимания работы дофамина тема: структуры-реципиенты (получающие сигнал от дофамина) и участие глутамата в интерпретации и "кодировке" ответа мозга на дофамин (подробнее можно почитать в статье "What does dopamine mean?")

Отвечая на вопросы опроса

Дофамин — не гормон счастья и удовольствия. Дофамин не вызывает удовольствие (или счастье), а усиливает импульсивное желание. То есть отвечает за мотивационное стремление к цели, кодирует значимость.

Дофамин сам по себе не вызывает зависимость. Зависимость возникает, когда дофаминовая система становится сенсибилизированной, то есть чрезмерно реактивной на определённые стимулы.

И начинается священный ритуал. Калькулятор в телефоне, отсчитывающий дни без яда. Приложение, показывающее, сколько денег ты сэкономил на то, чтобы купить себе… что? Новую иллюзию? Ты ходишь и всем об этом рассказываешь. С придыханием. С паузами, достойными великого трагика. «Вот уже три месяца, семь дней и четыре часа… я чист». Чист, блядь? Ты просто перестал делать одну конкретную глупость. Ты же не орешь на каждом углу: «Я сегодня никого не убил и не ограбил банк! Я — герой! Восхищайтесь мной, сукины дети!»

Это становится твоим главным проектом. Твоим стартапом. Твоим magnum opus. Ты — ветеран никотиновой войны, и ты требуешь, чтобы тебе уступали место в ментальном трамвае. Ты смотришь на курящих свысока, как прозревший мессия на слепую паству. «Они не ведают, что творят», — шепчешь ты, а в глазах у тебя плещется не сострадание, а дешевое, вонючее тщеславие. Тебе не жаль их. Тебе до усрачки хочется, чтобы они видели, какой ты сильный. Чтобы они завидовали твоей воле. А они смотрят на тебя и думают: «Господи, какой же душный мудак. Лучше б ты курил».

И ты таскаешь этот труп своего дракона повсюду. Ты вывешиваешь его голову над камином своего эго. Ты надрачиваешь на эту победу, потому что других побед, видимо, не предвидится. Эта история о «бросании» — это твой ментальный сквот. Ты захватил пустошь в своей голове и вместо того, чтобы построить там, блять, Диснейленд или хотя бы приличный бордель, ты разбил там убогий палаточный лагерь для одного героя.

А знаешь, что самое смешное? Этот миф — он как фантомная боль в ампутированной конечности. Ты бросил курить, но курение тебя не бросило. Оно продолжает жить в твоих рассказах, в твоих подсчетах, в твоем героическом эксгибиционизме. Ты освободился от цепей, но продолжаешь повсюду таскать с собой их звон и ржавчину.

Так может хватит, а? Может, пора выкинуть этот пыльный, пожелтевший свиток с твоей героической сагой нахуй? Сожги его. Закопай. Раствори в кислоте. Никому не интересно слушать про твоего дохлого дракончика. Ни курильщикам, которые втайне ждут, когда ты снова закуришь, чтобы их звоночек звенел не так одиноко. Ни некурящим, которые вообще не понимают, о каком, блять, подвиге идет речь.

Выйди из роли победителя этой жалкой, выдуманной войны. Снеси к хуям свой лагерь героя. И на этом расчищенном, выжженном напалмом сарказма пустыре начни строить что-то настоящее. Создай новый миф. Охуенный миф о том, как ты построил свое тело, как выковал его в спортзале, а не в борьбе с сигаретой. Миф о том, как ты запустил проект, который изменил что-то в этом сером мире. Миф о том, как ты проехал полмира автостопом, трахался под южными звездами и видел рассветы, от которых захватывает дух по-настоящему, а не от спазма в легких.

Заполни свою башку новыми, яркими, безумными историями. Пусть они вытеснят эту тусклую, занудную повесть о том, как ты перестал совать в рот вонючую палку.

Перестань быть ветераном. Стань архитектором.

А старый миф? Старый миф нахуй. Забудь. Дым рассеялся. Иди и строй свой ебаный замок.

И эти жрецы, эти био-генераторы канцерогенной благодати, считают, что спрятавшись в туалете или на лоджии, они совершают свой ритуал в уединении. Ха! Они просто переносят алтарь из общей залы в детскую.

Потому что дальше начинается самое охуенное. Начинается третичное курение. Это не просто дым. Это, блядь, метафизика. Это невидимые споры Великого Ничто, которые оседают на всем. Они, как липкая эктоплазма, покрывают обои, плюшевых медведей, волосы вашего ребенка, вашу ебаную подушку. Они впитываются в диван, на котором вы будете смотреть кино про счастливую семью. Они становятся частью интерьера, частью вашей жизни.

Это уже не просто химия, это проклятие. Это невидимые письмена на стенах вашей квартиры, и написано там одно слово: «СДОХНИ». Медленно. Незаметно. Твой ребенок ползает по ковру, который впитал в себя пепельный завет папаши-долбоеба. Он облизывает игрушку, освященную маминым «легким» ментолом. Он обнимает своего родителя, и эта серая, невидимая пыльца забвения переходит с одежды прямо на его кожу, в его кровь.

Это идеальная система контроля. Тихая, незаметная, растянутая во времени. Зачем строить газовые камеры, если можно превратить каждую квартиру в ее миниатюрную, уютную версию с Wi-Fi и ипотекой? Зачем нужен Большой Брат, если каждый второй — его добровольный, ходячий филиал, распространяющий доктрину через пассивное отравление? Это не просто безответственность. Это соучастие в самом медленном и циничном геноциде в истории. Геноциде собственных детей, соседей, случайных прохожих.

И вот поэтому я начал свою войну. Мою личную, контркультурную джихад-прожарку. Я не спорю с ними. Я не читаю им лекций. Я просто смотрю на очередного адепта, который с видом непонятого гения выдыхает в коляску с младенцем свое облако смерти, и начинаю ебать его метафизически.

Я представляю, как каждая молекула их дыма превращается в крошечного, злобного демона, который возвращается и вгрызается им в мозг, нашёптывая оттуда рецепты блюд из окурков. Я мысленно протыкаю их ауру ментальным ершиком, вычищая оттуда остатки совести и здравого смысла, чтобы показать им зияющую пустоту, которую они так старательно культивируют. Я благословляю их на вечную икоту с привкусом мокрой пепельницы. Я представляю, как их третичный осадок дома вдруг оживает, собирается в маленького, липкого гомункула и начинает переставлять им вещи и прятать второй носок. Всегда. Каждый, сука, раз.

Это моя маленькая подпольная борьба. Проект «Разгром Серого Легиона». Первое правило моего клуба — ты должен говорить о моем клубе, орать о нем, пока эти ходячие фабрики по производству горя не поймут, что их «маленькая привычка» — это, по сути, плевок серной кислотой в лицо мирозданию.

Они — агенты энтропии. Они — спонсоры рака. Они — архитекторы мира, где воздух пахнет как подмышка мертвеца, курившего всю жизнь без фильтра.

А я? Я просто санитар этой ебанутой реальности. И мой рабочий инструмент — чистая, незамутненная ненависть. И поверьте, она гораздо токсичнее любого побочного потока. Так что дышите глубже, ублюдки. Мой сеанс экзорцизма только начинается.