В этой почти 1700-летней запечатанной бутылке есть вино. И его можно пить хоть сейчас.

Но желающие вряд ли найдутся.

Винная бутылка Шпайер – старейшая из известных винных бутылок в мире. Датированное 325–359 годами нашей эры, древнее вино оставалось запечатанным в бутылке почти 1700 лет, но учёные уверены, что его все еще можно пить.

Бутылка древнего вина была обнаружена во время раскопок в гробнице знатного римского дворянина IV века нашей эры недалеко от города Шпайер в Германии в 1867 году.  Исследователи полагают, что этот человек был римским легионером..

Учёные считают, что вино было изготовлено из смеси местного винограда, трав и оливкового масла. Сейчас напиток выглядит не слишком презентабельно, представляя собой мутную жидкость со смолоподобной массой, потерявшую почти весь этанол. Тем не менее, как заявили исследователи, пить это безопасно для здоровья.

«Микробиологически вино, вероятно, не испорчено, но оно не доставит удовольствия своим вкусом», – заявила Моника Кристманн, винный эксперт.

Современные историки годами спорят о том, следует ли открывать бутылку вина Шпайер, чтобы изучить её содержимое. Кураторы Исторического музея Пфальца в Германии, где она хранится, заявляют, что её следует держать закрытой, чтобы не повредить чудесным образом сохранившуюся жидкость, а микробиологи настаивают на том, что открывать бутылку может быть опасно.

Людгер Текампе, куратор винного отдела музея, заявил несколько лет назад: «Мы не уверены, выдержит ли вино столкновение с воздухом. Оно всё ещё жидкое, и есть те, кто считает, что его следует подвергнуть новому научному анализу, но мы не уверены».

Источник

Третьи дети. Часть I (Александра Хохлова). Предыдущая часть.

— Убедился, что здесь никого нет? — крикнул парень в форме Рептилоидного Легиона, своему приятелю, одетому в форму Первого Десанта.

— Да, похоже, ты прав, — ответил «десантник» «рептилоиду», разглядывая примитивные солнечные батареи во дворе пустого многоэтажного дома. — Здорово! Почти все целое. Ты молодец, что нашёл это место. Эх, повоюем!

«Десантник» и «рептилоид» были лайтгаттерами, участниками игр с использованием лайтгаттов — игрового оружия, при поражении которым, человек чувствует примерно такую же боль, как и от заряда гатта — лазерного пистолета.

— Наши подлетят часа через два, ваши чуть пораньше.

— Ой, как долго! Что будем делать такую уйму времени? Рехнуться можно от скуки.

— Скучать не будем, обещаю! Пойдем, покажу тебе кое-что, — предложил «рептилоид» «десантнику». — Вернее, кое-кого.

— Ты же сказал, поселок пустой? — удивился «десантник».

— Пойдём, пойдём. Сам всё увидишь!

«Рептилоид» и «десантник» пришли на спортивную площадку для игры в атамоский футбол за главным институтским корпусом.

— Хрю-хрю! — воскликнул «десантник». — Да это же свинопёс! Где ты его взял?

— Околачивался неподалеку.

Посредине площадки, между двумя столбами с вертикальными каменными кольцами, под прозрачной энерголовушкой метался бедный, перепуганный Бодя.

— Прикольно! У меня в детстве жил точно такой же, но я его в бассейне утопил, — признался приятелю парень в форме десантника.

— Зачем? — поинтересовался «рептилоид».

— Ни зачем. Просто проверить хотел, сколько он продержится на плаву. А потом забыл про него и ушёл, а он утоп.

— И сколько он продержался?

— Ээ… не помню. Кажется, часа три-четыре.

— У вас дома есть рабы? – спросил «рептилоид» у «десантника».

— Конечно, мы арендуем у Союза Негоциантов потомственных рабов.

— Надо было велеть им засечь точное время.

— Я мал ещё был. И не подумал об этом, — развел руками «десантник».

— Ландо, проехали. А хочешь узнать, сколько этот свинопёс выдержит выстрелов из лайтгатта?

«Десантник» радостно покивал и заулыбался, предвкушая отличное развлечение.

— Давай по очереди. Выстрелы каждый считает сам.

— Хорошо!

Выкрикивая «Первый Десант Навсегда!» и «Рептилоиды рулят!», парни начали стрелять в Бодю.

— Гляди, какой крепкий! — устало сказал «рептилоид» «десантнику», указывая лайтгаттом на прижавшегося к земле свинопса. — Ты бы от такого сдох!

— Ты тоже! — парировал ему «десантник». — Фухх! Сейчас лайтгатты перезарядятся и продолжим. Добьём урода.

— А то!

Страшная боль прояснила сознание Боди, затуманенное многолетним употреблением цирция. Он понял, что по нему снова будут стрелять. И свинопёс сделал то, что не делал уже много лет. Закричал человеческим голосом:

— Фим! Фим! Фимочка-аааааа!

— Умора! — засмеялись парни. — Так еще веселее!

Пришлось бы Боде совсем туго, но тут из-под трибун послышался шорох.

— Там кто-то есть! — крикнул «рептилоид» «десантнику».

— Может еще один свинопёс?

Щурясь от солнца и немного пошатываясь, из-под трибуны выбирался голый человек. Он огляделся по сторонам, увидел парней и Бодю, и пошел в их сторону, по пути отряхивая с тела какие-то белые волокна.

— Эй, ты кто? — крикнули ему лайтгаттеры. — Говоришь на «общем»?

— Я… не знаю…

— Наркоша, наверное, гишиасный, — хихикнул «десантник».

— Откуда ты здесь взялся? — спросил у голого человека «рептилоид». — Как тебя зовут?

Человек молчал.

— Ты хоть, что-нибудь помнишь?

— Помню.

— Что помнишь?

— Помню, как сам себя съел, а потом катался на пешеходной дорожке. Потом заснул.

— Слыхал? Сказал, что сам себя съел! Я тебе говорю, он — наркоман, — прошептал «рептилоиду» на ухо «десантник». — Давай в него тоже постреляем? А? Погоняем по всему поселку?

— Да погоди ты! — одернул друга «рептилоид».

— Давай! Это весело! Просто праздник, какой-то! Сначала свинопёс, теперь наркоша. А я то думал, будет день-скукотень, как обычно.

— Надо сначала разобраться. Кто он?

— Ну и зачем тебе это? — скривился «десантник».

— В посёлке жили старые жирные уродины, похожие на свинопсов. Откуда этот мужик? Вдруг он такой… как мы? Забот потом не оберешься!

— Как мы? В смысле? — переспросил «десантник» у «рептилоида».

— Вот мы кто?

— Как кто? Я Тайфун, ты Трицер.

— О, боги… — закатил глаза под лоб «рептилоид». — В реальной жизни ты кто?

— А… ээ… Трицер, ты о чем спрашиваешь?

— Родители твои, чем занимаются?

— На Шогайю полетели отдыхать. На горный курорт.

Тот, кого назвали Трицером, мысленно посчитал до десяти и сказал:

— Мои родители основные держатели пакета акций ФРДП.

— Чего-чего? Фэ…рэ…

— Фонда Развития Дальних Планет. А твои?

До Тайфуна, похоже, стало доходить, что от него хотят.

— А мои родители… Мама… ээ… а папа депутат! ПД от ПП в СПС.

Тут пришла очередь удивиться Трицеру:

— Чего?

— Пожизненный депутат от Пограничных Планет в Совете Планет Сектора, в том числе и от той, где мы сейчас находимся. Как же её…

— Эктралока, — внезапно включился в разговор голый человек.

— Да, точно! — обрадовался Тайфун. — Папа обещал на следующий стандарто-год сделать пожизненным депутатом от Эктралоки меня.

— Поздравляю, — ухмыльнулся Трицер. — Теперь ты понимаешь, что и этот паренёк, может быть кем угодно, как и мы. Может он и наркоман, но, вполне возможно, что он ещё и наследник кайренитовых шахт или собственник «Большого Брата» — лучшего ресторана на Хинси. Дошло?

— Дошло, что стрелять в него не будем, но не дошло почему, — насупился Тайфун.

— Жили тут старухи, а он молодой парень, — стал терпеливо объяснять Тайфуну Трицер. — Откуда он? Ясный день из Центра. С Хинси, а может и каприанец. Возможно, тоже лайтгаттер. Повоевали, устроили вечеринку с гишиасом, прокапались. Все улетели, его забыли. Поэтому он и голый. Все его вещи… тю-тю… Улетели, вместе с кораблем. Я уверен, что он не с Эктралоки.

— Может с другой планеты. Пограничье большое.

— Не думаю, что он «пограничник», — засомневался Трицер.

— Почему нет?

— Знаешь, сколько стоит перелёт отсюда до ближайшей населенной планеты?

— Не знаю, — пожал плечами Тайфун.

— А сколько мы платили за перелёт с Хинси на Нефер плюс аренда глайдера на Эктралоку?

— Не помню. Много?

Трицер хотел объяснить Тайфуну, что жителям Пограничья на перелёт с планеты на планету нужно копить годами, но решил не тратить силы и время попусту.

— Не знаю… не помню… — передразнил он приятеля. — А что ты, вообще, знаешь?

— Да много чего! — рассердился Тайфун. — Знаю, что владельцы «Большого Брата» наши кузены, а не этот наркоша. И про старух, что здесь раньше жили, знаю. У отца есть аджиты, снятые много лет назад. Жирные бабки, голые, на снегу пляшут, и песни поют. Я в детстве раз сто это посмотрел, всё насмеяться не мог. Так вот, у наркоши такой же акцент, как и у тех старух! Спорю на тысячу кредитов, что он местный.

— Принято! — согласился Трицер. — Мы его отсканируем, и будем знать точно, откуда он.

— А как мы его отсканируем?

— Ты же сам хвалился, что стащил у отца клановский сканер. Доставай!

Тайфун вынул из кармана нано-иньектор и протянул Трицеру.

— Сам! Сам! — замахал на него руками «рептилоид».

Тайфун с неохотой сделал себе укол под подбородок. Его глаза подернулись серой пленкой.

— Ну и?...

— Ничего не понять.

— Дай сюда!

Забрав у Тайфуна иньектор, Трицер сделал укол себе. Осмотрев голого с ног до головы нано-зрением, «рептилоид» удивленно присвистнул:

— Что за дела? По ходу получается, что наркоша — кремнийорганик. Выкинь на фиг свой сканер, Тайфун! Он давно испортился!

Грубо выругавшись, Тайфун отшвырнул сканер, и выстрелил в Бодю несколько раз подряд. Просто так, от злости. Свинопес закричал и задергал ногами. Из ушей хлынула кровь. Голый человек сделал шаг к «десантнику» и перехватил его руку.

— Нет!

— А что ты так всполошился? Он твой друг или брат?

— Брат, наверное…

— Ха-ха! Трицер, ты слышал? Наркоша вспомнил, что свинопёс его брат! Может еще, что вспомнишь, кроме того, что ты сам себя съел и в родстве со свинопсами?

— Да. Я помню старых женщин, танцующих на снегу.

Трицер представил себе это и презрительно скривился:

— Что, правда, такое было?

— Папа рассказывал, что они приходили к лайтгаттерам, клянчили деньги, — ответил Тайфун. — Те поприкалывались немножко. Заставили раздеться и потанцевать.

— Они просили для детей, — вспомнил голый человек.

— Ага! Отец говорил, что видел тут много мелких, хотя все бабы на Эктралоке, вроде как, бесплодными должны быть.

— Мрак! Ну и где? Где эти бабы? Где эти дети? Где все? — спросил Трицер.

— Дети умерли, — тихо сказал голый. — Здесь их могилы. Над рекой. В парке. И вы… Вы должны уйти.

Лайтгаттеры дружно расхохотались.

— Он нас прогоняет? Ты слышал, Трицер?

— Уходите, — стал настаивать голый.

— Да ты, сначала, хоть имя свое вспомни! А потом будешь указывать, куда нам идти.

Голый человек задумался и прошептал:

… твоя душа во мне умрёт,

ведь имя ей

никто не назовёт…

— Фым! Фымочка! — всхлипнул свинопес, еле поворачивая прокушенным в болевом припадке языком.

— Да, — согласился с ним голый человек. — Меня зовут Фим.

— Ха-ха! Свинопес придумал наркоше имя! — Тайфун наставил на Бодю лайтгатт. — Заткнись, животное!

Серафим встал между Тайфуном и свинопсом, и прикрыл брата от выстрела своим телом.

***

— Ты, что наделал?! — захлебываясь ужасом, кричал Серафиму Трицер, указывая дрожащим пальцем на бездыханное тело «десантника».

С рук Серафима стекала кровь, а на бедре, на месте попадания заряда лайтгатта, сверкая серебром, затягивалась тонкая трещина.

Никогда в жизни молодому лайтгаттеру еще не было так гадко и жутко, как теперь.

— Ты ведь меня не убьёшь? Скажи мне счёт твоего кошелька. Сброшу денег, сколько скажешь. Хочешь в негоциантских кредитах, хочешь в хинсианских кронах. У тебя нет кошелька? У меня на глайдере есть валюта Дальних Планет. Глаза омов. Целый ящик! Бери всё. Тебе хватит до конца жизни! И я… Я не стрелял в твоего свин… ээ… брата! Это все он… Тайфун. Он стрелял, а я — нет. Я… Знаешь, кто я?

— Нет.

— Мой дедушка... Он создал цирций. Цирций, который вы все так любите! Он большая шишка в Совете Планет, дай мне связаться с Негоциантами и…

Сделав неуловимо быстрый шаг вперед, Серафим протянул руку, легко выломал ребра, вырвал у Трицера сердце и забросил его в одно из каменных колец на высоких столбах спортивной площадки. Сердце пролетело сквозь каменный круг, не задев его и даже не забрызгав кровью. В прежней жизни Серафим Харпенко хорошо умел играть в эту игру.

— Как же ты выжил один, без меня? — спросил Серафим у брата, натягивая на себя немного узковатую в плечах куртку «десантника».

— Вт… втор… ые…. — едва сумел выговорить Бодя.

Несколько дней после побега из института Бодя прятался в пещерах «вторых». Потом вернулся в опустевший поселок, но никого там не нашел. Ни Серафима, ни женщин, ни «третьих» Только большие белые коконы, лежавшие по укромным углам. Питался свинопес запасами старых лепешек, обнаруженных им в пещерах и пил воду из реки вместо цирция, чем, возможно, и объясняется, частично восстановившаяся способность к членораздельной речи. Несмотря на то, что свинопёс видел жестокое нападение «третьего» на Серафима, он никак не мог поверить, что брата больше нет в живых. Однажды, заметив в утреннем тумане человеческий силуэт, он побежал к нему и попался в ловушку Трицера.

Бодя выплюнул из защечного мешка аджит, который бережно хранил, и ухитрился не проглотить, даже когда его мучили лайтгаттеры. Перед братьями возникло изображение прекрасной синеглазой девушки.

— Я был там, когда открыли её саркофаг, — запинаясь, рассказал Богдан. — Она чуть не умерла. Болела. Долго. Просила старого директора… тебе… не говорить…

Бледная седая девочка с букетиком колокольчиков в непослушных руках. Сгорбленная фигурка, «закованная» в черные инвалидные экзоскелеты. Стоит и растеряно смотрит на синие осколки разбитой вазы.

Так Серафим Харпенко познакомился с будущей главой поселка, когда в перерывах между своими поисками, заглянул в институт.

— Эй! Положи, где взяла, неуклюжая! Это не для тебя!

— А для кого? — спросила девочка. На «общем» она говорила со странным акцентом, медленно, с трудом подбирая слова, но каждое её слово сочилось горьким ядом. — Для куклы из саркофага, которую ты ищешь?

— Её зовут Йолла.

— Нет такого имени! Ты всё придумал! Придумал! Над тобой все смеются!

— Тебе тоже смешно?

Она заплакала, швырнула цветы ему под ноги и уковыляла куда-то в темноту…

Я чёрный дар из океана света

тому, кому я нужен.

Возьми мою силу,

отдай свою

боль —

и

станешь

бабочкой стальной,

способной жить и убивать

и всю Вселенную объять, но помни

— твоя душа во мне умрёт, ведь имя ей никто не назовёт.

Кажется, древние художники специально подвергали себя неудобствам, чтобы оставить послания потомкам.

Американский фотожурналист и основатель Архива древнего искусства Стивен Альварес в 19-й недавно обнаруженной, но безымянной пещере в Алабаме

Американские археологи обнаружили в одной из пещер Алабамы самое длинное из известных наскальных творений, созданных ранними коренными американцами. Они поделились снимками ранее скрытых от глаз рисунков 1000-летней давности, вырезанных на грязной поверхности низкого потолка пещеры.

Один из наскальных рисунков изображает гремучую змею, и простирается на три метра по потолку пещеры, представляя собой самое большое художественное произведение искусства коренных американцев.

Изображение гремучей змеи, полученное с помощью метода фотограмметрии

Среди других изображений можно рассмотреть человеческую фигуру длиной чуть более 1,8 метра. В пещере есть и множество более мелких наскальных рисунков, что делает её одним из самых интересных мест с точки зрения изучения искусства коренных американцев.

Чтобы изучить наскальные рисунки, археологи обратились к фотограмметрии – методу, который включает в себя получение сотен цифровых изображений для создания виртуальной 3D-модели. Используя этот метод, исследователи обнаружили пять ранее неизвестных гигантских наскальных рисунков, известных как глифы.

Изображение человеческой фигуры в 19-й Безымянной пещере

«Эта методология позволяет нам создать виртуальную модель пространства, которой мы можем манипулировать. В этом конкретном случае потолок пещеры находится очень близко к полу (в некоторых местах потолок от пола отделяет всего 60 сантиметров). Таким образом, ваше поле зрения ограничено вашей близостью к потолку. Мы до сих пор не находили эти крупные изображения, потому что просто не могли отойти достаточно далеко, чтобы увидеть их», – ообщил Ян Симек, ведущий автор исследования из Университета Теннесси.

Исследователи сообщили, что на рекордно большом рисунке гремучей змеи изображен ромбовидный узор, указывающий на такой же анатомический узор на теле рептилии. Точное время нанесения рисунков неизвестно – они сделаны на закопченной поверхности потолка пещеры. Но с помощью радиоуглеродного анализа удалось выяснить, когда появилась эта копоть – между 133-433 годами нашей эры.

Используя цифровую камеру, светодиодные фонари и фотоустановку, которую фиксировали либо на сухом полу пещеры, либо на участках воды по колено, команда провела два месяца под землей, запечатлевая каждый сантиметр потолка главного помещения 19-й Безымянной пещеры. Её местоположение скрывается, чтобы сохранить для потомков произведения древнего искусства.

Загадочная фигура из закрученных линий

Ещё одна антропоморфная фигура

Ещё один рисунок, имеющий длину около двух метров

Как отмечает Симек, с помощью факелов и инструментов древние художники, кажется, намеренно разработали и искусно выполнили эти фигуры. В отличие от пещерного искусства в таких местах, как пещера Шове во Франции, художники не полагались на минеральные пигменты. Скорее всего, они выцарапывали их инструментами или ногтями, приседая или лёжа в тесном пространстве с низким потолком.

Возможно, говорит Симек, образцов древнего искусства в 19-й Безымянной пещере больше, чем мы думаем – мы просто пока не поняли, как их отыскать. Он добавляет, что исследователи, ищущие другие древние произведения искусства, борются как с естественной эрозией этих деликатных сред, так и с действиями других людей, потому что даже лёгкое прикосновение к потолку может привести к уничтожению таких рисунков.

Продолжая использовать методы фотограмметрии в 19-й безымянной пещере и других объектах, команда надеется и дальше расширять наши знания в сфере древнего искусства коренных американцев.

Источник

Я посмотрел: в разных местах горизонта, молчаливой цепью, стояли такие же неподвижные зарева, как будто десятки солнц всходили одновременно. И уже не было так темно. Дальние холмы густо чернели, отчетливо вырезая ломаную и волнистую линию, а вблизи все было залито красным тихим светом, молчаливым и неподвижным.

Андреев Леонид. Красный смех.

Странные таинственные звуки раздавались в кустах и тростнике с обеих сторон тропы: посмотрев вверх, на бледное небо, они увидели странные уродливые лица, глядящие на них из тьмы с вершин деревьев. Им начало казаться, что их окружает нереальный мир и что они бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.

Толкин Джон. Хранители.

Вечернее свидание обещало быть прекрасным. Волосы цвета ночи зализаны, серая в алых узорах рубашка и белые брюки выглажены, лицо выбрито до синевы. Полный, точнее, естественно-толстый парень с приличным заработком в торговле, Виктор Семёнов быстро приехал на добротной бежевой «ниве» в кафе на Береговой около ворошиловского моста, где его уже ждала скромная, но симпатичная Фаина. Родом из Одессы-Мамы, она показывала, что честь города защищать может во всех смыслах. Отличница физфака, не штукатурится, как проститутка, одевается просто и со вкусом. Да, это девочка – для него, это точно, и к бабке не ходи, всё и так ясно.

- Привет, Фаиночка! – баритон парня раскатисто прозвучал в тон журчанию маленького фонтана, около которого заботливо был забронирован столик. Сидевшая за ним девушка в розовом с серебристой ниткой платье и серебристых босоножках на каблуке была красива и юна. Лента цвета серебра и меди выгодно оттеняла мелированные прямые волосы, а чистый носик был с лёгкой горбинкой. Средней ширины бровки и реснички не были кричаще чёрными, что подкупало ещё больше.

- Привет, Виктор! – радостно ответила она, видя, что у него для неё сюрприз, да и парень ей нравился. Не требовал следовать этой моде для кикимор, а принял её в естественном облике, читал немало и говорил не только о своей работе. – Как добрался по этим летним пробкам? Я думала, застрянешь!

- Не переживай, фея моя, всё хорошо, что закажешь?

- Как обычно, бутерброды с чёрной и красной икрой, и гранатовый сок.

- Я тоже, милая!

Официант был подозван, заказ дан. Когда он ушёл, Виктор почувствовал непривычную робость. И она была вызвана не только желанием признаться Фаине в самом важном, но и промелькнувшее перед внутренним взором уже шестой раз видение чёрного скалистого берега и фиолетового неба, красного около тёмно-алого солнца. Вода была неподвижна и тягуча, как нефть, а блики казались живыми. Брр!

Но он справился с этим, как и со странным ощущением, что некоторые участки его кожи занемели. Это всё нервы, не страшно, мужчины не жалуются на такие пустяки.

- Фаина, хочу тебе признаться в том, что ты мне нравишься. – еле сохраняя спокойствие, произнёс, почти выпалил он. – Будь моей девушкой!

- Ты мне тоже, Витя, давно нравишься. Я согласна! – ответила Фаина, не разводя сентиментальных соплей про «глубокие чувства» и прочее в этом духе. Она смотрела фильм «Космобольцы». Там священник говорил молодым: - Ты согласен? – Да - Ты согласна? – Да. – Женаты, целуйтесь». И всё, без этого бе-бе-бе тягомотного. Так и надо!

Вскоре они поехали в гостиницу, так настояла Фаина, хотела праздник на всю катушку. Виктор не был против, тем более, со дня на день могли приехать его родичи, а свободная личная жизнь в их присутствии мало реальна. А в строящемся домике на западном будет проводить ночь просто неудобно, мебели нет пока, и порядок не наведён. Всё равно, что на стройку привести, пошлёт и права будет.

В общем, целуясь и раздевая друг друга, молодые люди готовились отметить начало отношений, как вскоре Фаина заорала, как ненормальная, кинувшись в угол номера. «Что такое?» - спросил Виктор, которого напугало подобное. Следуя безумному взгляду девушки, он заорал не меньше. На месте «крепости мужа» был огромный зубастый багровый червь с бесчисленными ветвящимися лапками-отростками, и там, где занемела кожа, были пузыри, лопавшиеся, и из них вылезали черви поменьше, с усиками и несколькими кольцевыми рядами зубов. Дико вопя и выдирая из ран кусающих его руки густой парализующей слюной червей, он был громче мегафона, и тут из его рта вылезло нечто ещё страшнее: шарик с длинными острыми лапками, как паук, но начавший светиться багровым светом. Фаина, не прекращая вопить, мгновенно взяла огнетушитель и начала поливать эту мерзость химической струёй, но внезапно ощутила шевеление внутри себя, и из её лона тоже выпали такие же черви, пять, десять, все они шли на воздух и не выдавали себя болью, лишь немели участки тела, из которых они выходили на свободу.

Вдруг оба упали, не в силах пошевелиться, а их лопнувших черепов вышли многоногие подобия людей с жвалами на страшных трёхглазых головах с острыми гребнями. Едва они вылезли, они принялись пожирать тела несчастных влюблённых, расшвыривая в стороны делавших то же самое червей и светящиеся сферы с ножками.

Когда от тел не осталось ничего, монстры вышли из гостиницы на улицу, где с дикими воплями погибали сотни и тысячи людей, и их тела разделили участь Виктора и Фаины. Монстры понятливо кивнули, шипящий смех раздался по всему миру. Те люди, которые не стали кормом для монстров, растущих со скоростью грибов и почкующихся каждый день, пожирались, зрелище погребённого заживо под массой пятиметровых червей со светящимися спинами человека стало нормой, как и разрываемого на части острыми лапками светящихся сфер, а многорукие чудовища обратили взор на небо и синхронно кивнули друг другу. Те из них, которые вывелись из служащих атомных электростанций, привели реакторы в состояние детонации, благоразумно сменив дислокацию, а работники атомных ракетных шахт запустили боеголовки по всей Земле.

Через час пыль и радиация покрыли всю планету, и пало всё живое на поверхности мира. Но родившиеся чудовища не погибли, ибо радиация – источник энергии для них, каковым ранее был миллионы лет назад. Они сделали мир таким, каким он был им родным. Миром до Солнца, миром, когда радиоактивные элементы дарили энергию, и не было ещё этого омерзительного белого света нынешнего Солнца. Оно было слабее и красным, а жар радиоактивного распада перемежался с холодом.

Но откуда они взялись сейчас, если мир так изменился? О, они подготовились на случай, когда мир стал меняться и вырождаться, свои споры и гены они вложили в предков всей нынешней земной фауны, эти гены и органоиды клеток передавались сотни миллионов лет, не используясь своими носителями, пока не настало время. Да-да, тот самый старый добрый «эгоистичный ген», который занимает у человека 90 % ДНК, был не генами для самих людей и прочей флоры с фауной, это было наследие иной эпохи, когда естественное свойство каждого животного и гриба было умение передавать своё естество даже в таком виде. Радиация давала возможность мобильным клеточным и генетическим элементам работать в полную силу, и её исчерпание с разогревом Солнца дало ущербным существам с половым размножением, но способным выдерживать солнечный свет, выжить и, вот ужас, захватить планету.

Ведь они - не тупик эволюции, вымерший в Хайяньскей период, это жизнь нынешнего типа - тупик, лишь временное отступление от генерального плана развития мира. Все растения, люди и звери с прочими беспозвоночными - тупик, и теперь монстры древнего мира пришли взять своё, по нелепости попавшее в чужие руки.

Но никто до сих пор не знает, как включаются и выключаются гены и работают в деталях клетки сложных организмов. Потому никто не мог узнать, почему так долго ждали своего часа, зная обо всём происходящем за эти эпохи, но не способные или не желающие проявлять себя в полную силу. Вот, откуда рассказы о враждебном тайном разуме, что незримо сидит во всём живом и готовится погубить его. В виде частей их клеток каждого из нас он действительно сидит, нашёптывая о своём присутствии и посылая леденящие всё живое, бессознательно понимая опасность такого неотделимого и неизбежного соседства, видения с неведомым смыслом, и, когда он проснётся и захватит мир уже в своём истинном облике, не знает никто.

Во всяком случае, от носителя это пока что никак не зависит.

В продолжение постов "Гоблин", "Волчий всадник", "Вождь орков", "Огр-маг", "Птица Рух" и "Циклоп".