Третьи дети. Часть II(Александра Хохлова)⁠⁠

Третьи дети. Часть I (Александра Хохлова). Предыдущая часть.

— Убедился, что здесь никого нет? — крикнул парень в форме Рептилоидного Легиона, своему приятелю, одетому в форму Первого Десанта.

— Да, похоже, ты прав, — ответил «десантник» «рептилоиду», разглядывая примитивные солнечные батареи во дворе пустого многоэтажного дома. — Здорово! Почти все целое. Ты молодец, что нашёл это место. Эх, повоюем!

«Десантник» и «рептилоид» были лайтгаттерами, участниками игр с использованием лайтгаттов — игрового оружия, при поражении которым, человек чувствует примерно такую же боль, как и от заряда гатта — лазерного пистолета.

— Наши подлетят часа через два, ваши чуть пораньше.

— Ой, как долго! Что будем делать такую уйму времени? Рехнуться можно от скуки.

— Скучать не будем, обещаю! Пойдем, покажу тебе кое-что, — предложил «рептилоид» «десантнику». — Вернее, кое-кого.

— Ты же сказал, поселок пустой? — удивился «десантник».

— Пойдём, пойдём. Сам всё увидишь!

«Рептилоид» и «десантник» пришли на спортивную площадку для игры в атамоский футбол за главным институтским корпусом.

— Хрю-хрю! — воскликнул «десантник». — Да это же свинопёс! Где ты его взял?

— Околачивался неподалеку.

Посредине площадки, между двумя столбами с вертикальными каменными кольцами, под прозрачной энерголовушкой метался бедный, перепуганный Бодя.

— Прикольно! У меня в детстве жил точно такой же, но я его в бассейне утопил, — признался приятелю парень в форме десантника.

— Зачем? — поинтересовался «рептилоид».

— Ни зачем. Просто проверить хотел, сколько он продержится на плаву. А потом забыл про него и ушёл, а он утоп.

— И сколько он продержался?

— Ээ… не помню. Кажется, часа три-четыре.

— У вас дома есть рабы? – спросил «рептилоид» у «десантника».

— Конечно, мы арендуем у Союза Негоциантов потомственных рабов.

— Надо было велеть им засечь точное время.

— Я мал ещё был. И не подумал об этом, — развел руками «десантник».

— Ландо, проехали. А хочешь узнать, сколько этот свинопёс выдержит выстрелов из лайтгатта?

«Десантник» радостно покивал и заулыбался, предвкушая отличное развлечение.

— Давай по очереди. Выстрелы каждый считает сам.

— Хорошо!

Выкрикивая «Первый Десант Навсегда!» и «Рептилоиды рулят!», парни начали стрелять в Бодю.

— Гляди, какой крепкий! — устало сказал «рептилоид» «десантнику», указывая лайтгаттом на прижавшегося к земле свинопса. — Ты бы от такого сдох!

— Ты тоже! — парировал ему «десантник». — Фухх! Сейчас лайтгатты перезарядятся и продолжим. Добьём урода.

— А то!

Страшная боль прояснила сознание Боди, затуманенное многолетним употреблением цирция. Он понял, что по нему снова будут стрелять. И свинопёс сделал то, что не делал уже много лет. Закричал человеческим голосом:

— Фим! Фим! Фимочка-аааааа!

— Умора! — засмеялись парни. — Так еще веселее!

Пришлось бы Боде совсем туго, но тут из-под трибун послышался шорох.

— Там кто-то есть! — крикнул «рептилоид» «десантнику».

— Может еще один свинопёс?

Щурясь от солнца и немного пошатываясь, из-под трибуны выбирался голый человек. Он огляделся по сторонам, увидел парней и Бодю, и пошел в их сторону, по пути отряхивая с тела какие-то белые волокна.

— Эй, ты кто? — крикнули ему лайтгаттеры. — Говоришь на «общем»?

— Я… не знаю…

— Наркоша, наверное, гишиасный, — хихикнул «десантник».

— Откуда ты здесь взялся? — спросил у голого человека «рептилоид». — Как тебя зовут?

Человек молчал.

— Ты хоть, что-нибудь помнишь?

— Помню.

— Что помнишь?

— Помню, как сам себя съел, а потом катался на пешеходной дорожке. Потом заснул.

— Слыхал? Сказал, что сам себя съел! Я тебе говорю, он — наркоман, — прошептал «рептилоиду» на ухо «десантник». — Давай в него тоже постреляем? А? Погоняем по всему поселку?

— Да погоди ты! — одернул друга «рептилоид».

— Давай! Это весело! Просто праздник, какой-то! Сначала свинопёс, теперь наркоша. А я то думал, будет день-скукотень, как обычно.

— Надо сначала разобраться. Кто он?

— Ну и зачем тебе это? — скривился «десантник».

— В посёлке жили старые жирные уродины, похожие на свинопсов. Откуда этот мужик? Вдруг он такой… как мы? Забот потом не оберешься!

— Как мы? В смысле? — переспросил «десантник» у «рептилоида».

— Вот мы кто?

— Как кто? Я Тайфун, ты Трицер.

— О, боги… — закатил глаза под лоб «рептилоид». — В реальной жизни ты кто?

— А… ээ… Трицер, ты о чем спрашиваешь?

— Родители твои, чем занимаются?

— На Шогайю полетели отдыхать. На горный курорт.

Тот, кого назвали Трицером, мысленно посчитал до десяти и сказал:

— Мои родители основные держатели пакета акций ФРДП.

— Чего-чего? Фэ…рэ…

— Фонда Развития Дальних Планет. А твои?

До Тайфуна, похоже, стало доходить, что от него хотят.

— А мои родители… Мама… ээ… а папа депутат! ПД от ПП в СПС.

Тут пришла очередь удивиться Трицеру:

— Чего?

— Пожизненный депутат от Пограничных Планет в Совете Планет Сектора, в том числе и от той, где мы сейчас находимся. Как же её…

— Эктралока, — внезапно включился в разговор голый человек.

— Да, точно! — обрадовался Тайфун. — Папа обещал на следующий стандарто-год сделать пожизненным депутатом от Эктралоки меня.

— Поздравляю, — ухмыльнулся Трицер. — Теперь ты понимаешь, что и этот паренёк, может быть кем угодно, как и мы. Может он и наркоман, но, вполне возможно, что он ещё и наследник кайренитовых шахт или собственник «Большого Брата» — лучшего ресторана на Хинси. Дошло?

— Дошло, что стрелять в него не будем, но не дошло почему, — насупился Тайфун.

— Жили тут старухи, а он молодой парень, — стал терпеливо объяснять Тайфуну Трицер. — Откуда он? Ясный день из Центра. С Хинси, а может и каприанец. Возможно, тоже лайтгаттер. Повоевали, устроили вечеринку с гишиасом, прокапались. Все улетели, его забыли. Поэтому он и голый. Все его вещи… тю-тю… Улетели, вместе с кораблем. Я уверен, что он не с Эктралоки.

— Может с другой планеты. Пограничье большое.

— Не думаю, что он «пограничник», — засомневался Трицер.

— Почему нет?

— Знаешь, сколько стоит перелёт отсюда до ближайшей населенной планеты?

— Не знаю, — пожал плечами Тайфун.

— А сколько мы платили за перелёт с Хинси на Нефер плюс аренда глайдера на Эктралоку?

— Не помню. Много?

Трицер хотел объяснить Тайфуну, что жителям Пограничья на перелёт с планеты на планету нужно копить годами, но решил не тратить силы и время попусту.

— Не знаю… не помню… — передразнил он приятеля. — А что ты, вообще, знаешь?

— Да много чего! — рассердился Тайфун. — Знаю, что владельцы «Большого Брата» наши кузены, а не этот наркоша. И про старух, что здесь раньше жили, знаю. У отца есть аджиты, снятые много лет назад. Жирные бабки, голые, на снегу пляшут, и песни поют. Я в детстве раз сто это посмотрел, всё насмеяться не мог. Так вот, у наркоши такой же акцент, как и у тех старух! Спорю на тысячу кредитов, что он местный.

— Принято! — согласился Трицер. — Мы его отсканируем, и будем знать точно, откуда он.

— А как мы его отсканируем?

— Ты же сам хвалился, что стащил у отца клановский сканер. Доставай!

Тайфун вынул из кармана нано-иньектор и протянул Трицеру.

— Сам! Сам! — замахал на него руками «рептилоид».

Тайфун с неохотой сделал себе укол под подбородок. Его глаза подернулись серой пленкой.

— Ну и?...

— Ничего не понять.

— Дай сюда!

Забрав у Тайфуна иньектор, Трицер сделал укол себе. Осмотрев голого с ног до головы нано-зрением, «рептилоид» удивленно присвистнул:

— Что за дела? По ходу получается, что наркоша — кремнийорганик. Выкинь на фиг свой сканер, Тайфун! Он давно испортился!

Грубо выругавшись, Тайфун отшвырнул сканер, и выстрелил в Бодю несколько раз подряд. Просто так, от злости. Свинопес закричал и задергал ногами. Из ушей хлынула кровь. Голый человек сделал шаг к «десантнику» и перехватил его руку.

— Нет!

— А что ты так всполошился? Он твой друг или брат?

— Брат, наверное…

— Ха-ха! Трицер, ты слышал? Наркоша вспомнил, что свинопёс его брат! Может еще, что вспомнишь, кроме того, что ты сам себя съел и в родстве со свинопсами?

— Да. Я помню старых женщин, танцующих на снегу.

Трицер представил себе это и презрительно скривился:

— Что, правда, такое было?

— Папа рассказывал, что они приходили к лайтгаттерам, клянчили деньги, — ответил Тайфун. — Те поприкалывались немножко. Заставили раздеться и потанцевать.

— Они просили для детей, — вспомнил голый человек.

— Ага! Отец говорил, что видел тут много мелких, хотя все бабы на Эктралоке, вроде как, бесплодными должны быть.

— Мрак! Ну и где? Где эти бабы? Где эти дети? Где все? — спросил Трицер.

— Дети умерли, — тихо сказал голый. — Здесь их могилы. Над рекой. В парке. И вы… Вы должны уйти.

Лайтгаттеры дружно расхохотались.

— Он нас прогоняет? Ты слышал, Трицер?

— Уходите, — стал настаивать голый.

— Да ты, сначала, хоть имя свое вспомни! А потом будешь указывать, куда нам идти.

Голый человек задумался и прошептал:

… твоя душа во мне умрёт,

ведь имя ей

никто не назовёт…

— Фым! Фымочка! — всхлипнул свинопес, еле поворачивая прокушенным в болевом припадке языком.

— Да, — согласился с ним голый человек. — Меня зовут Фим.

— Ха-ха! Свинопес придумал наркоше имя! — Тайфун наставил на Бодю лайтгатт. — Заткнись, животное!

Серафим встал между Тайфуном и свинопсом, и прикрыл брата от выстрела своим телом.

***

— Ты, что наделал?! — захлебываясь ужасом, кричал Серафиму Трицер, указывая дрожащим пальцем на бездыханное тело «десантника».

С рук Серафима стекала кровь, а на бедре, на месте попадания заряда лайтгатта, сверкая серебром, затягивалась тонкая трещина.

Никогда в жизни молодому лайтгаттеру еще не было так гадко и жутко, как теперь.

— Ты ведь меня не убьёшь? Скажи мне счёт твоего кошелька. Сброшу денег, сколько скажешь. Хочешь в негоциантских кредитах, хочешь в хинсианских кронах. У тебя нет кошелька? У меня на глайдере есть валюта Дальних Планет. Глаза омов. Целый ящик! Бери всё. Тебе хватит до конца жизни! И я… Я не стрелял в твоего свин… ээ… брата! Это все он… Тайфун. Он стрелял, а я — нет. Я… Знаешь, кто я?

— Нет.

— Мой дедушка... Он создал цирций. Цирций, который вы все так любите! Он большая шишка в Совете Планет, дай мне связаться с Негоциантами и…

Сделав неуловимо быстрый шаг вперед, Серафим протянул руку, легко выломал ребра, вырвал у Трицера сердце и забросил его в одно из каменных колец на высоких столбах спортивной площадки. Сердце пролетело сквозь каменный круг, не задев его и даже не забрызгав кровью. В прежней жизни Серафим Харпенко хорошо умел играть в эту игру.

— Как же ты выжил один, без меня? — спросил Серафим у брата, натягивая на себя немного узковатую в плечах куртку «десантника».

— Вт… втор… ые…. — едва сумел выговорить Бодя.

Несколько дней после побега из института Бодя прятался в пещерах «вторых». Потом вернулся в опустевший поселок, но никого там не нашел. Ни Серафима, ни женщин, ни «третьих» Только большие белые коконы, лежавшие по укромным углам. Питался свинопес запасами старых лепешек, обнаруженных им в пещерах и пил воду из реки вместо цирция, чем, возможно, и объясняется, частично восстановившаяся способность к членораздельной речи. Несмотря на то, что свинопёс видел жестокое нападение «третьего» на Серафима, он никак не мог поверить, что брата больше нет в живых. Однажды, заметив в утреннем тумане человеческий силуэт, он побежал к нему и попался в ловушку Трицера.

Бодя выплюнул из защечного мешка аджит, который бережно хранил, и ухитрился не проглотить, даже когда его мучили лайтгаттеры. Перед братьями возникло изображение прекрасной синеглазой девушки.

— Я был там, когда открыли её саркофаг, — запинаясь, рассказал Богдан. — Она чуть не умерла. Болела. Долго. Просила старого директора… тебе… не говорить…

Бледная седая девочка с букетиком колокольчиков в непослушных руках. Сгорбленная фигурка, «закованная» в черные инвалидные экзоскелеты. Стоит и растеряно смотрит на синие осколки разбитой вазы.

Так Серафим Харпенко познакомился с будущей главой поселка, когда в перерывах между своими поисками, заглянул в институт.

— Эй! Положи, где взяла, неуклюжая! Это не для тебя!

— А для кого? — спросила девочка. На «общем» она говорила со странным акцентом, медленно, с трудом подбирая слова, но каждое её слово сочилось горьким ядом. — Для куклы из саркофага, которую ты ищешь?

— Её зовут Йолла.

— Нет такого имени! Ты всё придумал! Придумал! Над тобой все смеются!

— Тебе тоже смешно?

Она заплакала, швырнула цветы ему под ноги и уковыляла куда-то в темноту…

Я чёрный дар из океана света

тому, кому я нужен.

Возьми мою силу,

отдай свою

боль —

и

станешь

бабочкой стальной,

способной жить и убивать

и всю Вселенную объять, но помни

— твоя душа во мне умрёт, ведь имя ей никто не назовёт.