Автор: Владимир Герасименко.
Читайте ранее:
Ноябрьская революция в Германии. Часть 1
Ноябрьская революция в Германии. Часть 2
Ноябрьская революция в Германии. Часть 3
Ноябрьская революция в Германии. Часть 4
Зловещее молчание армии во время эпохальных событий 1919 года, конечно же, не было столь удивительным. Всё же большая часть офицерства, воспитанного в духе пруссачества, считала невозможным для себя в открытую вступать в политические процессы. Генералы предпочитали решать проблемы, не выкрикивая лозунги и воззвания, а в тиши кабинетов и кулуарах заседаний кабинета министров. Тем не менее, казавшаяся для внешнего наблюдателя тихой и даже смиренной армия, таковой не была. Офицерский корпус Рейхсвера бурлил, то закипая, то остывая вновь, благодаря грамотным действиям Грёнера и сменившего его Ганса фон Секта. Но такое состояние не могло длиться долго, рано или поздно жидкость, многократно кипевшая и остывавшая, может перегреться и внезапно взорваться, забрызгав всех кипятком. Именно это и происходило с офицерским корпусом Рейхсвера весь 1919 год — он перегревался.
Армия делает свой ход
Специфичное положение Рейхсвера в системе управления молодой революционной республики было и бедой, и благом для государства. В своё время пакт Эберта-Грёнера родился из-за страха социал-демократов, что народная армия из социалистических рабочих и крестьян может стать большей угрозой для демократии, нежели консервативные военные. События конца декабря 1918-января 1919, где одну из первых скрипок играла как раз такая народная дивизия, показали всю обоснованность выбора в пользу подчёркнуто аполитичного Рейхсвера. Но верность армии государству, а не правительству, была самой главной проблемой: по сути единственное, что действительно объединяло в первые месяцы существования Республики армию и правительство, было желание противодействовать любым коммунистическим выступлениям внутри страны. Было очевидно, что армии требовался поводок, который не позволил бы ей замышлять всякое недоброе.
Первая попытка придумать такой поводок была чисто революционной — демократизация армии, выдвинутая в декабре представителями НСДПГ. Как будто не было печального опыта Русской императорской армии. В Рейхсвере вводилась выборность командиров (хотя бы только нижних чинов, генералов пока не предлагалось выбирать), солдатские советы становились главным органом управления подразделениями, отменялась иерархия и знаки различия и так далее. Соцдемы считали, что демократические порядки в армии позволят вытолкнуть на первый план активных социал-демократов, которых предлагалось продвигать на командные должности с целью разбавить консервативный офицерский корпус. Но попытка эта с треском провалилась, так как, во-первых, торпедировалась всячески военными, не желавшими потери управления войсками. А во-вторых, после массовой демобилизации в армии попросту не осталось достаточного числа сторонников социал-демократии и революции. Офицерский корпус Рейхсвера довольно эффективно чистил себя, выживая из своего состава любых «неправильных» людей.
Когда стало ясно, что демократизировать армию изнутри не выйдет, пришлось изобретать велосипед и думать, как бы армию демократизировать извне. С этой целью уже в марте 1919 года, не дожидаясь принятия конституции, был принят «Закон о временном Рейхсвере», который устанавливал принципы функционирования армии. Позже многие положения закона станут частью конституции, так что по сути вопрос об армии был решён ещё в начале года. И то, как он был решён, не понравилось очень многим офицерам.
Первым и главным камнем преткновения было подчинение Армии гражданскому Рейхсверминистру и Рейхспрезиденту: первый осуществлял административное управление, второй был верховным главнокомандующим. Для военных, до этого варившихся в собственном соку и подчинявшихся только Кайзеру, который имел вполне конкретное военное образование и считался «своим», подчинение гражданским было немыслимо. Ложкой мёда, позволившей смягчить позицию военных, стало назначение на пост Рейхсверминистра Густава Носке, который за время революционных событий своим антикоммунизмом и организацией фрайкоров заслужил доверие генералитета. Носке, считавший демократизацию армии правильной целью, но выбранные методы — неправильными, добился, чтобы в новом законе была отменена большая часть революционных нововведений. Сделано это было не только из-за их неэффективности, но и из-за нацеленности на консолидацию армии.
Густав Носке (в шляпе) инспектирует фрайкор
Главной чертой нового военного закона стал роспуск всех старых земельных армий и замена их новой единой структурой, сформированной на базе прусской армии. Новый Рейхсвер даже в доверсальском виде представлял собой довольно компактную армию, ограниченную всего 250 тысячами бойцов. При этом закон предусматривал расформирование парамилитарных формирований: фрайкоров и народных дружин, с их включением в состав Рейхсвера. Значительная часть фрайкоров официально перестанет существовать уже к концу года, так как необходимость в них отпала. Проблема данного решения заключалась в том, что в состав Рейхсвера вливалась значительная часть антикоммунистически настроенных офицеров и солдат с боевым опытом. Эти офицеры и солдаты будут благодатной почвой для различных антисоциалистических настроений, широко распространившихся среди офицеров.
Версаль лишь усилил антиправительственные тенденции в армии — для армии действия правительства были натуральным предательством. Я уже упоминал про то, что часть генералитета, после согласия Веймарской коалиции на условия Антанты, начала планировать заговор и только действия Грёнера позволили охладить её пыл. Но именно с этого момента — с июля месяца — начинаются процессы, которые, в конце концов, приведут Республику к очередному кризису. В июле как раз завершились перестановки в Рейхсвере. Грёнер ушёл со своего поста генерал-квартирмейстра, на пост командующего Рейхсвером Носке назначил полковника Вальтера Рейнгарда, который, кроме того, что занял не соответствующую его званию должность, так и ещё имел неосторожность поддерживать правительство социал-демократов. В пику ему начальником войскового управления (аналог запрещённого Версалем Генерального штаба) стал генерал Ганс фон Сект. Сект был типичным пруссаком, считал, что Германия может быть сильной, только имея сильную армию, а любой, кто против этого — враг Германии. Как и его предшественник, Сект следовал линии аполитичной армии и невмешательства в политику. Но при этом он никак не мешал горячим головам внутри Рейхсвера обсуждать и планировать антиправительственные действия.
Генерал-лейтенант Ганс фон Сект
К концу 1919 года ситуация внутри Рейхсвера была уже близка к взрыву. Среди офицеров широкое хождение имели листовки правых партий, обвинявшие СДПГ в предательстве страны и призывавшие к «суду Линча над антинемецкими силами». Причём распространялись листовки с одобрения генералитета. В офицерских клубах также в открытую обсуждалось и осуждалось правительство, Версальский диктат и реформы армии и государства. После введения конституции всё чаще в армейских кругах раздавались призывы не присягать предательскому чёрно-красно-золотому стягу. Дошло до того, что в сентябре один из полков Рейхсвера отказался попросту присягать Конституции, если им не будет разрешено оставить старую имперскую символику. Причём в своём демарше командир полка получил одобрение от командиров прочих подразделений и от главнокомандующего Рейхсвером в Берлине Вальтера фон Лютвица.
Форма Рейхсвера с 1921 года, обратите внимание на флаг
Но, наверное, самое большое возмущение в армии вызвало желание правительства удовлетворить требование Антанты по судебным процессам над военными преступниками. Попытка даже поднять вопрос об этом вызывала шквал возмущений среди офицеров. Уже в сентябре инициативная группа офицеров под влиянием лидера националистической Немецкой отечественной партии Вольфганга Каппа, начинает планировать свержение мягкотелого и неспособного отстаивать свои национальные интересы перед Антантой правительства. Военным лидером всего мероприятия был уже упомянутый Лютвиц, а среди участников заговора фигурировали такие звёзды мировой войны, как Людендорф и Тирпиц. Вероятно, уже в это время заговорщики провели зондаж Носке и Секта на предмет присоединения к мятежу, и оба не сказали ни да, ни нет. Позже Носке будет утверждать, что о заговоре он узнал лишь в январе 1920 года, а до марта с его разоблачением тянул, неуверенный в решимости заговорщиков.
Решимости действовать заговорщикам придал тот факт, что 10 января вступили в силу Версальские протоколы и Рейхсвер должен был в течение 3 месяцев быть кастрирован с 250 тысяч до 100 тысяч человек. Такого числа солдат было катастрофически недостаточно чтобы прикрыть хотя бы восточную границу Рейха. Последней каплей стал приказ о расформировании добровольческих морских бригад — формирований фрайкоров, воевавших в 1918-1919 году в Прибалтике против коммунистов. Генералитет просил правительство хотя бы выбить отсрочку, но получал в ответ лишь кивки в сторону Парижа и Лондона, мол, «мы ничего не можем». Тогда 10 марта 1920 года фон Лютвиц представил Носке ультиматум: распустить парламент, назначить внеочередные выборы, создать кабинет министров из «профессионалов», заморозить выполнение пунктов Версаля. Носке, к тому моменту, вероятно, поборовший желание стать новым Наполеоном (ему, судя по некоторым сведениям, предлагали должность Рейхспрезидента), предложил фон Лютвицу отдохнуть в отпуске и подумать об отставке. Вместо отставки Лютвиц в тот же день выехал из Берлина и подал сигнал заговорщикам к началу восстания.
Генерал Вальтер фон Лютвиц – мозг путча
Вольфганг Капп – сердце путча
Генерал Вальтер фон Лютвиц – мозг путча
13 марта Морская бригада Эрхарда, ставшая ударной силой мятежа, выдвинулась в сторону Берлина, о чём там почти сразу получили информацию. Носке ещё за день до этого уведомил членов правительства об ультиматуме фон Лютвица и существовании заговора, но никаких решений тогда принято не было. Теперь же было уже поздно пить сельтерскую. Уже ночью стало ясно, что полиция Берлина на стороне заговорщиков и не предпримет против них никаких действий. Носке попытался поднять берлинский гарнизон, но фон Сект отказал ему, сославшись на то, что «Рейхсвер не стреляет в Рейхсвер». Внезапно правительство в Берлине почувствовало себя подвешенным в вакууме. Времени критически не хватало: поднять народ на защиту столицы за столь короткое время было просто нереально, подавлять путч силовым образом было некем. В этой ситуации единственным разумным выбором было бежать из столицы и разворачивать борьбу в регионах.
Утром 13 марта без сопротивления путчисты заняли столицу и все правительственные здания. Они сначала потребовали вновь удовлетворить ультиматум фон Лютвица, а после неудачи в воззвании к народу объявили себя законным правительством Германии. Но вопреки ожиданиям, ни части Рейхсвера, ни местные правительства не стали засыпать путчистов поздравлениями. Внезапно выяснилось, что не имея широкой поддержки в властных структурах, заговорщики, не устранив прошлую власть, сами оказались в политическом вакууме. Лишь некоторые подразделения Рейхсвера и правительства земель выразили поддержку путчистам. Даже крупнейшие националистические партии раскололись по вопросу поддержки переворота, а генерал фон Сект и вовсе, улыбаясь в усы, следил за происходящим и делал выводы. Наверное, самым неожиданным стало то, что имперская бюрократия, так и не сменившаяся со времён Кайзера, в целом поддержала правительство и объявило тихую забастовку: чиновники приходили на работу, но не работали. Путчисты оказались не готовы к подобному исходу и впали в ступор, не зная, что делать (большевики в такой ситуации просто взяли родных чиновников в заложники и заставили их выполнять работу).
Путчисты из бригады Эрхарда с вполне узнаваемой символикой
При этом уже утром 13 числа по всему Берлину распространились листовки с призывом к всеобщей забастовке трудящихся. Призыв был распространён СДПГ, но это решение далось тяжело: партийцы сомневались, что смогут удержать забастовку в мирных рамках, и она не перерастёт в новую революцию. Тем не менее, альтернатив решению не было, и поэтому СДПГ не решилась в открытую встать во главе, а подготовку Всеобщей забастовки взяла на себя Всеобщая федерация профсоюзов. И хотя НСДПГ и КПГ официально отмежевались от Профсоюзов, где первую скрипку играли всё же члены СДПГ, но в забастовке, стартовавшей уже в тот же день, принимали участие представители всех трёх левых партий, а также многих либеральных сил. Экономическая жизнь страны в одночасье встала.
Всеобщая забастовка
Если в Берлине забастовка проходила относительно мирно, то во многих городах Рейха начались столкновения между Рейхсвером, фрайкорами, полицией с одной стороны и протестующими — с другой. Изюминки ситуации придавало то, что нападения происходили даже на силы лояльные правительству — бей всех, бог разберёт своих, как говорится. Хуже всего ситуация была в Руре и Рейнланде, там и путчисты, и центральная власть попросту потеряли контроль над регионом. В остальной же стране правительство канцлера Каппа относительно успешно контролировало только Берлин, да и то не полностью. Уже через 2 дня стало ясно, что путч провалился, офицеры-путчисты начали потихоньку сваливать с тонущей лодки, тихо возвращаясь по домам. 15 марта Капп проинформировал официальное правительство, что готов к переговорам. Правительство Бауэра, сменившего после принятия конституции Шейдемана, ответило гробовым молчанием: они видели, что достаточно подождать ещё немного и путч развалится сам собой. Так и случилось. 17 марта Капп и Лютвиц бежали в Швецию, морская бригада Эрхарда вышла из Берлина, устроив на прощание стрельбу по безоружной толпе. Путч завершился.
Красное знамя взвивается вновь!
Капповский путч рухнул сам собой, но вот вызванный им кризис на западе страны сам собой решаться не хотел. В Рейнланде и Руре события 13 марта 1920 года сразу пошли по совершенно неожиданному сценарию. Регионы с преимущественно угольной и металлургической промышленностью с самого начала революции тяготели к большевистским позициям и наиболее последовательно выступали за советскую систему. Когда власть в стране «взяли» путчисты Каппа, местные профсоюзные и левые партийные лидеры, не совещаясь с центром, принялись формировать для сопротивления «Исполнительные советы» и отряды рабочей самообороны. Всего за неделю восставшие сумели вытеснить части Рейхсвера и полиции из региона и начали формировать государственные структуры советского образца. Казалось, забитая прикладами в январе 1919 года красная революция ожила вновь.
Бойцы Красной армии Рура в Лоберге (ныне Динслакен-Лоберг)
Во главе этих процессов стояли в основном коммунисты и представители НСДПГ, увидевшие в кризисе центральной власти шанс продолжить революцию. Уже 14 числа разрозненные отряды самообороны начали преобразовываться в Красную армию, которая всего за пару дней набрала до 100 тысяч человек, оружие удалось достать на армейских складах и у разоружённой полиции и частей фрайкоров. 22 марта части Красной армии полностью очистили Рур от любых противников, после чего местные комитеты провозгласили целью очищение Германии от любой контрреволюции.
Красная армия Рура очищает регион от контры
Несложно представить, какие чувства испытывали в это время члены правительства: только что удалось чудом не дать реализоваться одному страху, как у вас второй материализовался, причём частично из-за ваших же действий. При этом ситуация омрачалась тем, что забастовки в Берлине и других крупных городах не закончились. Профсоюзы требовали, в первую очередь, наказать Носке, а также части Рейхсвера, принявших участие в путче, социализации экономики и увеличения роли рабочих в армии и полиции, а также отказа от подавления Рурского восстания. Перед правительством Бауэра замаячила неиллюзорная возможность теперь уже большевистского переворота. Единственной надеждой было то, что у восставших в Руре не было единого центра — отдельные советы не могли договориться друг с другом даже о совместном выступлении против контрреволюции — и можно было попробовать развалить движение через переговоры.
Готовятся вымести контрреволюционную сволочь
22 марта правительству удалось добиться окончания забастовки в Берлине, пообещав профсоюзам выполнить все пожелания рабочих. В это же время посланники СДПГ отправились в Рур. Здесь им предстояло отколоть от единого рабочего движения наиболее умеренных его представителей. На конференции в Билефельде удалось добиться впечатляющего прогресса: в общем соглашение повторяло пункты достигнутого ранее соглашения с профсоюзами, но содержало также условия и порядок демилитаризации Красной армии Рура. Умеренные представители профсоюзов и НСДПГ приняли решение поддержать договорённости. Совет Хагена принял их полностью, совет в Эссене, где доминировала КПГ, требовал новых переговоров, советы Мюльхойма и Хамборна отклонили соглашение. В Дуйсбурге же к этому моменту совет перестал существовать из-за того, что власть в городе перешла к анархистам.
Видя нарастающий хаос в Руре, правительство решило, что можно поднажать на восставших, и их движение посыплется само собой, как ранее путч Каппа. Тем более, что в отличии от Капповского путча, силы Рейхсвера выразили желание разделаться с большевистской угрозой. К Руру уже стягивались фрайкоры, ещё недавно участвовавшие в путче. Им было предложено кровью доказать лояльность правительству. 28 марта был выдвинут ультиматум Эссенскому совету с требованием капитуляции и сдачи оружия, но лидеры восстания отвергли его. Уже 30 марта в Берлине приняли принципиальное решение начать военную операцию сразу после последнего раунда переговоров, причём, выдвинув условие, что солдаты должны вести себя корректно к мирному населению и носить красно-чёрно-золотые кокарды. Всё это уже не имело значения. На совете в Эссене 1-2 апреля стало окончательно ясно, что руководство Красной армии и местные советы плохо контролируют ситуацию в регионе, где всё больше нарастал хаос. Отдельные отряды красноармейцев уже устанавливали собственную власть, чиня террор против всех, кто пытался им помешать. Когда вечером 2 апреля стало ясно, что разоружение Красной армии не вышло, части фрайкоров и Рейхсвера двинулись вглубь Рура.
Реконкиста Рура (красные сплошные стрелочки – фрайкоры, прерывистые – красноармейцы, розовая – французы грозно хрустят багетом)
Хаос и нестабильность последних дней теперь показались счастливыми временами для жителей Рура. Фрайкоры принесли с собой классическое ультранасилие: расстрелы безоружных, пленных и даже гражданских. Точное число жертв установить так и не удалось, но оно явно больше 1000. Во время подавления Рурского восстания пришлось отменить действие военно-полевых судов, так как они просто в промышленных темпах начали штамповать смертные приговоры: более 200 всего за 4 дня. Большего насилия удалось избежать благодаря грамотным действиям кадровых офицеров. Рур умыли кровью, подавив последние всполохи революции. Путчистов Каппа, по большей части, амнистируют в августе 1920, то же касалось и сдавшихся лидеров Рурского мятежа. Большая часть обещаний, данных бастующим, так и остались неисполненными, так как причины исполнять их более не было.
Революция в Германии завершилась. Тем не менее после таких потрясений правительству пришлось назначить новые выборы, дабы обновить вотум доверия народа. 6 июня 1920 года на внеочередных выборах в Рейхстаг обе партии Веймарской коалиции (СДПГ и либеральная ДДП, партия Центра незадолго до этого вышла из коалиции) потеряли каждая по 15% и 10% поддержки (набрали 21,6% и 8,4% соответственно), в то время как ультраправая ДФП улучшила результат с 4,4% до 13,9%, а ультралевая НСДПГ с 7,6% до 18,6%. Парадоксальный результат: правительство подавило выступления левых и правых радикалов, но на выборах именно этим радикалам и ушла большая часть голосов бывших избирателей веймарских партий. Именно либеральные партии теперь сформируют кабинет, а СДПГ придётся бороться теперь за каждый голос на выборах. Веймарская республика относительно политически стабилизировалась, но ни о каком доминировании СДПГ в политике Рейха и социалистических преобразованиях речи больше не шло. Веймарские компромиссы, заложенные в устройство республики были минусами, которые превращались в плюсы лишь при сильной центральной власти, но СДПГ сами сделали всё, чтобы центральная власть была слабой и неполноценной. Эберт и Шейдеман спасли Республику в моменте, но, тем самым, обрекли её на смерть ещё более ужасную, чем та, от которой спасали. СДПГ же с этого момента будет не определять политику Германии, а выживать в её мутных водах, так никогда и не повторив феноменального успеха выборов 1919 года. Большая часть героев этой драмы со стороны СДПГ не увидят крушения республики, что, может быть, и к лучшему.
А теперь настало время для обещанной в прошлом посте проверки.
@Cat.Cat и @pikabu предлагают вам пройти тест и оценить свои познания в теме.
Обратите внимание, тест доступен только в мобильной и десктопной версиях.
В приложениях пока что нет возможности пройти тест. Если вы читаете пост в приложении, откройте его в браузере - и тест у вас отобразится
Источники:
– Винклер Г.А. «Веймар. 1918-1933. История первой немецкой демократии»
– Ланник Л.В. «Военный консерватизм и консерватизм военных: военная элита Германской империи в поисках политической самоидентификации, 1911–1918 гг.»
– Ланник Л.В. «Состав германской военной элиты В 1914–1918 гг.»
– Королева Е.В. «Весеннее наступление 1918 г. в воспоминаниях военной элиты Германской империи»
– Максимов И.П. «Элитистские причины Ноябрьской Революции 1918 года в Германии»
– Космач В.А. «Унижение в Версале»: итоги первой мировой войны для Германии
– Евдокимова Т.В. «Влияние итогов первой мировой войны на трансформацию германской армии»
– Редькин В.К. «К вопросу о правовом статусе рейхсвера в 1919-1920 гг.»
– Баев В.Г. «Право и политика в Веймарской республике Германии (1919–1933 гг.)»
– David Sloan Ellis «Zeitfreiwillige and Freikorpskämpfer Paramilitaries of Early Weimar Germany»
– John Hiden «The Weimar Republic»
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_334653
Пост с навигацией по Коту
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые и интересные посты!