Ноябрьская революция в Германии. Часть 1⁠⁠

Автор: Владимир Герасименко.

Примечание @Cat.Cat: осторожно, длиннопост.

Ноябрьская революция 1918 года в Германии всегда находилась в тени революции русской. Она и случилась позже, и не отличалась теми кровавыми реками, что захлестнули Россию с началом гражданской войны. И тем не менее, Германия почти год балансировала на грани повторения российского сценария. Но как ей удалось удержаться над краем пропасти? И какой ценой?

В первой части мы начнём, конечно же, с причин. 1918 год, август, Амьен, у немцев что-то идёт не по плану.

Кайзеррейх на пути к поражению

8 августа 1918 года в 4 часа 15 минут под Амьеном закончилось последнее наступление германской армии. Грохот артиллерийских орудий стал траурным маршем, а последующее наступление союзников, вошедшее в историю как 100-дневное, стало саваном для устремлений Германии завершить войну на почётных условиях. Ещё за несколько дней до этого генерал-квартирмейстер (заместитель начальника) Генерального Штаба Эрих Людендорф планировал наступление под Аррасом для обхода с севера укреплённых позиций французов, ещё казалось, что Весеннее наступление, вдохнувшее новые силы в уставшие от войны войска, продолжится. Немцы, как и в 1914 году, стояли на Марне, ещё пара усилий и шпили собора Парижской Богоматери будут в окулярах артиллеристов, а там уже и до мира недалеко. Избавившийся от оков восточного фронта Второй Рейх, немного поправивший своё неудовлетворительное положение разграблением территорий бывшей Российской Империи, тем не менее, уже был не тот.

Весеннее наступление

Вся кампания 1918 года строилась из двух предпосылок: 1) высвобождение 50 дивизий с востока позволяет осуществить крупную наступательную операцию на западе на широком фронте; 2) операция должна ставить перед собой только решительные цели — вывод из войны Франции, так как вступление в войну США окончательно сместит баланс сил в сторону Антанты, а плачевное состояние экономики и армии не позволит больше проводить крупных наступлений. Первоначальные успехи Весеннего наступления и уверенность в том, что положение союзников не менее тяжелое, чем у Центральных держав, вскружили верховному командованию голову. Немногочисленные сомневающиеся в адекватности оценок Людендорфа, в числе которых был генерал-лейтенант Вильгельм Грёнер, занимавший в тот момент пост начальника военного ведомства в военном министерстве Пруссии, не смогли убедить ни немецкий Генштаб, ни политическое руководство в бессмысленности и авантюрности идеи.

Если бы замысел всей кампании, менявшийся прямо на ходу, выгорел, то Германия могла бы в 1918 году заключить так необходимый ей мир без потерь, а если повезет, то и с приобретениями. С точки зрения политиков и штабистов, игра стоила свеч. Если только забыть о цене ошибки, а в данном случае она была колоссальной: растрата всех резервов и растягивание фронта. И действительно, пошедшие в наступление войска растянули фронт, на удержание которого уходило всё больше сил. Весь замысел был основан на нанесении решительного поражения до прибытия в Европу американских войск. В июле первые ДжиАй ступили на землю Франции, но Людендорф продолжал сохранять благодушное настроение — всё, или почти всё, идёт по плану. Вот только это было уже давно не так.

ДжиАй во Франции спасают свободный мир в первый раз

Когда 8 августа под Амьеном для купирования прорыва в полосе 2-й Армии были брошены 3 резервные дивизии, ещё не было очевидно, что что-то пошло не так. Когда два дня спустя с трудом удалось наскрести еще 6 дивизий из резерва, чтобы к вечеру знать, что они тоже разбиты, уже было очевидно поражение. Казавшиеся до этого не исчерпанными, людские резервы внезапно закончились (до изобретения остарбайтеров и массовой мобилизации с заводов в армию немцы дойдут только через 25 лет) и Людендорф мог лишь посочувствовать оказавшимся под ударом войскам “подкреплений больше нет, но вы держитесь”.

Они были резервами, а стали пленными — неутешительный итог битвы за Амьен

Занимаемая с 1917 года немцами фортификационная линия Гинденбурга, позволившая спрямить фронт во Франции и высвободить резервы, была оставлена на центральном участке при начале Весеннего наступления. Теперь же, когда под ударами сил Антанты фронт рухнул и войска стали отступать под постоянными ударами, линия Гинденбурга оказалась в уязвимом положении, так как подразделения не успевали на ней закрепиться перед атакой противника. Уже 12 августа положение на фронте стало настолько критичным, что Людендорф лично уведомил правительство и Кайзера, что сопротивление более невозможно и требуется скорейшее заключение перемирия. А уже 16 августа Кайзер, всё ещё сохранявший веру в возможность победы, под давлением как военных, так и политиков, осведомлённых как о недовольстве войной внутри Германии, так и о плачевном положении дел на фронте и внутри у Австро-Венгрии, Болгарии и Турции, вынужден был смириться и дал принципиальное согласие на переговоры.

Линия Гинденбурга была крепким орешком, но удержать её было уже невозможно

Задача, вставшая перед немецкими дипломатами, поражала своей сложностью. Франция, как самая пострадавшая от войны, в условиях уже очевидной скорой победы, встала на исключительно непримиримую позицию — безоговорочная капитуляция с последующим максимально жёстким наказанием для Германии, после которого она не смогла бы снова вести войны. Великобритания хоть и пострадала меньше, но с Францией солидаризировалась в части наказания Германии — исключение её из списка экономических конкурентов при сильном ослаблении Франции было исключительно полезно для поиздержавшейся на войне Империи. Единственным договороспособным членом союза, имевшим возможность надавить на других и не пострадавшим так сильно от войны, были США, и именно их на предмет возможного мира и стали зондировать немецкие дипломаты.

США не просто так вступали в эту войну. Доктрина Монро, позволившая укрепить своё доминирующее положение в обеих Америках и развить первоклассную промышленность и мощную экономику, все больше сдерживала Соединенные Штаты. Разразившаяся в Европе война была воспринята населением как великое злодеяние, а промышленниками и финансистами — как великая возможность заработать. Чем дольше длилась война, тем очевиднее становилось, что товары и финансы США вытесняют из колоний французские и британские, а сами страны-лидеры Антанты всё крепче садятся на иглу американского одобрения американских дотаций. В этих условиях перед руководством США и, в первую очередь, перед самим президентом Вильсоном замаячил мираж нового мирового порядка, где США будут доминировать в мировой экономике и тем самым и в политике, не давая планете скатиться в новую бойню. Для завоевания экономического пространства требовалось лишь отменить все протекционистские тарифы — благодаря мощи экономики США американские производители могли не бояться конкуренции. А для недопущения новой мировой войны Вильсон мечтал создать наднациональный совет — Лигу Наций, куда войдут представители всех стран мира, где первым среди равных будет конечно же представитель США; на котором станут решать проблемы мироустройства. Идиллическая мечта, осуществить которую можно только заручившись поддержкой Англии и Франции, интересовавшихся только одним — новыми войсками на фронте.

Образец американской пропаганды времён войны

Два года правительство США при помощи пропаганды и репрессий (ограничительных мер, вплоть до уголовного преследования) боролось с всепроникающим пацифизмом, охватывавшем американское общество (подробнее об этом советую почитать “Нерасказанная история США” Питера Кузника). В 1917 году удовлетворённый Вильсон мог наблюдать как “самая миролюбивая нация в мире” перековалась в ультра-милитаристов с мессианской идеей освобождения других народов. Фраза Джефферсона “Дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов и тиранов, это для него естественное удобрение”, где кровь патриотов принадлежала американцам, а вот тираны расположились в Европе, как нельзя лучше описывает мироощущение среднестатистического американца в 1917 году. Они могли положить конец войне, и они это сделают.

Вступая в войну, Вильсон выпустил меморандум из 14 пунктов, которые обозначали параметры будущего мироустройства, на основании принятия которых они будут рассматривать предложения о мире. Тем самым намеренно подчеркивался гуманитарный аспект вступления в войну: США по 14 пунктам не получало никакой прямой выгоды, воюя только ради скорейшего окончания затянувшейся бойни. 14 пунктов ограничивались вопросами границ, восстановления суверенитетов оккупированных стран, гарантии прав национального самоопределения в Европе и учет этого факта в колониях(!), сокращения вооружения, свободного судоходства, свободной торговли (Британия уже в тот момент подозревала, что это ей еще аукнется, но войска были нужнее) и организация Лиги Наций. Ничего особо неприемлемого для Второго Рейха в этих требованиях не было, но пункты шли вместе с дополнительными условиями:

1) отказ от переговоров с правительствами, замешанными в развязывании войны;

2) отказ от переговоров, пока войсками руководят военные преступники (Людендорф и прочие руководители генштаба).

И вот эти условия немцы принять никак не могли.

Кратко о положении на фронте во второй половине 1918 года (хотя тут и не 1918 и вообще альтернативная история, но ситуация похожая)

Ситуация на фронте тем временем становилась всё хуже, и к концу сентября немцы отступили практически до самой границы. Ни один снаряд ещё не упал на землю Рейха, но это был только вопрос времени. В середине сентября силы Антанты прорвали фронт в Болгарии и заставили её через две недели капитулировать. Теперь между Турцией и Австро-Венгрией был вбит клин, и у каждой из стран появился второй фронт. Австро-Венгрия после провала общего наступления в направлении Венеции в июне (где, к слову, морскую часть операции провалил будущий адмирал без флота Миклаш Хорти), перешла к обороне. Но, начиная в октябре, получила несколько ударов под дых в районе Витторио-Венето. Тяжёлое положение на фронте вызвало бунты в войсках, особенно среди славянских частей, что привело к деморализации и скорому беспорядочному отступлению. Беспорядки начали разгораться и внутри страны, опять же особенно сильно среди славянского населения. Турция, теперь отделённая от своих союзников на континенте, пыталась унять вспыхнувшие беспорядки внутри страны и удержать от обвала протяжённый и рыхлый фронт. Обе страны начали тайные переговоры о мире уже в начале октября. Ситуацию на фронте немцы ещё не характеризовали как катастрофическую, но все понимали, что это уже не конец начала и не начало конца, а затянувшийся конец.

100 дней союзников

Положение внутри Германии тоже не вызывало оптимизма. Если в 1914 году патриотизм и милитаристский угар охватили всё общество, то три года спустя поддержка войны в тылу была ничтожной. После брюквенной зимы 1916 года, когда тыл балансировал на грани голода, 1918 год был даже относительно благоприятным в плане обеспеченности продуктами питания за счет разграбления Украины. Но милитаризированная экономика, поддержка которой за неимением возможности кредитоваться за границей базировалась на военных займах у населения, уже не справлялась не только с запросами тыла, а и фронта. К 1918 году война сожрала почти все накопления немецких бюргеров, из-за инфляции цены выросли примерно в два раза, зарплаты же оставались почти такими же, как и до войны. Если в начале года были обещания скорой победы и последующего благоденствия, а политики намеревались восполнить потери в войне именно за счет репараций с побеждённых, ещё как-то утихомиривали недовольство, то к середине года среди немногочисленных немецких крестьян (фермеров) и рабочих антивоенные настроения стали расти с пугающей скоростью из-за стремительного обнищания. Средний и высший класс тоже устали от войны, так как она несла убытки и разорение бизнесу, если только ты не сидишь на военных закупках. Единственные, кто всё ещё поддерживал боевой настрой были офицеры, но и среди этой прослойки общества всё больше зрело ощущение безысходности и тлена. Вместе с поддержкой войны резко падала и популярность правительства и монархии.

И здесь мы вынуждены будем остановиться и разобраться во внутреннем устройстве Казеррейха, так как без понимания этого вопроса дальнейшее описание событий будет несколько запутанным.

Удивительный внутренний мир Германской империи

Германская империя, она же Deutsches Reich, она же Второй Рейх, Кайзеровская Германия, Кайзеррейх, из-за особенностей её возникновения на карте Европы была федеративной конституционной монархией. В 1871 году, когда Империя возникла из старого Северо-Германского союза, все германские земли, вошедшие в состав нового государства, сохраняли свои законы, формы политического устройства, финансовую и судебную системы. На протяжении следующих лет проводилась постепенная унификация налоговой и судебной системы, и если с налогами вопрос решился относительно быстро и безболезненно, то судебная и правоохранительная системы оставались различными до самого безвременного конца государства. Президентом союза с титулом Германского Императора был король Пруссии, что отмечало роль королевства, как центра объединения немецких земель. Император по Конституции имел контроль над деятельностью кабинета министров, в том числе назначая его главу — Канцлера. Кроме того, Император решал вопросы войны и мира, оглашал законы (права вето он не имел) и был главнокомандующим. Также Император мог издавать распоряжения, которые скреплялись визой канцлера.

2-й Рейх

Главой исполнительной власти был Канцлер — единственный имперский министр, все остальные члены кабинета назначались им же и были его заместителями в чине статс-секретаря. Так как канцлер был единственным министром, то отчитываться за деятельность правительства перед Рейхстагом, Бундесратом или Императором мог только он. В компетенцию имперского руководства входили оборона страны и внешняя политика, торгово-таможенное и гражданское законодательство, монетарная система и т.д. Причём Канцлер, как и Император, совмещал свой пост с постом главы правительства Пруссии.

Парламент Германской Империи был двухпалатным: нижняя палата — Рейхстаг, верхняя — Бундесрат. Бундесрат, или Союзный совет, состоял из представителей земель, назначаемых их правительствами, и осуществлял согласование законодательных инициатив. Из 50 членов совета 17 были представителями Пруссии, чем обеспечивалось её доминирование в принятии решений. Так как политическая система Пруссии была более абсолютистской, то Император хоть и не имел права вето, но мог через прусских представителей в Бундесрате отклонить любой законопроект.

Рейхстаг избирался на 5 лет и занимался законодательной деятельностью и утверждением имперского бюджета. В Империи было «всеобщее» избирательное право, самое прогрессивное в Европе на тот момент: право голоса имели все мужчины старше 25 лет. Избирательные округа были нарезаны так, чтобы обеспечить равенство голосов между городом и селом. Если в 1871 году данное решение было нормальным, так как городское и сельское население было примерно равным, то за время последующей индустриализации пропорции изменились и городское население стало составлять около 80%. Такое положение вызывало диспропорцию в избирательных возможностях и ограничивало электоральные возможности левых партий, наиболее популярных среди городского пролетариата, из-за чего нарезку округов даже не пытались менять. Либеральная для 19 века политическая система позволяла присутствовать в Рейхстаге партиям всех политических спектров.

На крайне правом фланге находилась Консервативная партия. Она опиралась в основном на юнкеров (богатые землевладельцы Поэльбья), аристократию, зажиточных крестьян, протестантское духовенство. Наиболее сильны позиции партии были в Пруссии. Консерваторы выступали за сильную монархическую власть в конституционном государстве (но не против парламентаризма), традиционные ценности, за захват колоний, высокие таможенные пошлины и усиление армии. Если сказать, что позиция партии отвечала формуле “Вера, Самодержавие, Народность”, то не сильно ошибетесь.

Национально-либеральная партия представляла интересы промышленников, торговцев и интеллигенции. Либералы выступали за умеренные политические свободы, светскую школу, свободу торговли, промышленности, затем за протекционистские пошлины, ограниченные социальные законы в пользу рабочих, расширение прав рейхстага, вплоть до установления парламентской ответственности министров, за увеличение расходов на армию, флот и колониальную политику.

Католическая Партия Центра, внезапно, отстаивала интересы католического населения Рейха. Партия выступала за сохранение роли религии, церковную школу, сохранение федеративных основ империи, самоуправление, справедливые и умеренные налоги, социальное законодательство в пользу рабочих, за увеличение прав рейхстага. В отличие от Консервативной партии имела действительно широкую поддержку населения и крупную фракцию в Рейхстаге.

На левом же фланге располагался главный участник грядущей драмы — Социал-демократическая партия Германии (СДПГ). Она опиралась на многочисленный в индустриально развитой Германии класс рабочих. Партия представляла собой союз умеренных и радикальных марксистских течений, имевших своей программой в различных сочетаниях такие элементы: более социальное рабочее законодательство, мирная внешняя политика, упразднение существующего капиталистического строя, обобществление земли и средств производства, доведение классовой борьбы рабочих с буржуазией до уничтожения классового господства капиталистов и до отмены классов вообще, установление социалистического строя посредством диктатуры пролетариата, уничтожение семьи, собственности, религии, неба, Аллаха. Партия находилась в жёсткой оппозиции правительству и имперскому строю в целом, на что власти отвечали преследованиями социалистов. До 1890 года действовал введённый Бисмарком закон против социалистов, признававший их социально-опасными элементами и разрешавший их преследование. На первых же после отмены закона выборах партия получает оглушительный успех, набрав 19,7% голосов. Наибольшего успеха партия достигла в 1912 году, получив 38,4% голосов. Проблемой СДПГ было то, что из-за её марксистской позиции блокироваться с социалистами никто не хотел, а потому при наличии самой большой фракции в Рейхстаге никакого влияния на политику социал-демократы самостоятельно осуществить не могли.

Всю эту благодушную картину изменила война…

Кайзер Вильгельм принёс новое блюдо депутатам Рейхстага — мировую войну

Миг, который изменил всё

4 августа 1914 года СДПГ после долгих дебатов внутри партии поддержала выделение правительству военных займов. СДПГ, как и большая часть социал-демократов Европы, соглашаясь с правительствами в поддержке войны, заняла по определению Ленина позицию, которая “ граничит с прямой изменой делу социализма”. Немецкие социалисты считали, что в случае, если партия не согласится на временное сотрудничество с властями, то это приведет к признанию социалистов врагами и оттолкнет недостаточно классово солидарный немецкий пролетариат. Партия не отказывалась от конечной цели — пролетарской революции и хорошо осознавала захватнический характер войны, поддерживая при этом мантру правительства, что Рейх ведёт оборонительную войну, но считала необходимым сохранить внутри страны мир. Более того, СДПГ всё четче выступало с позиции, что немецких социал-демократов интересует только будущее немецкого пролетариата, а остальной мир может сгореть в огне.

Выпуск партийной газеты СДПГ «Vorwarts» («Вперёд») с объявлением о поддержке правительства в войне

Особняком от политической системы стояла армия. Созданная вокруг прусского офицерского корпуса, она восприняла полностью его традиции, главными из которых были поддержка Кайзера и аполитичность. Естественно, никто не заставлял офицера отказываться от своих политических убеждений, но на службе политике нет места. Тот факт, что офицерство в большей степени формировалось из аристократии и бюргеров высокого достатка, определял правый уклон среди высшего командного состава. Более того, СДПГ с её антигосударственной программой вызывала у немецкого офицерства резко негативное отношение, даже поддержка войны не смягчила позицию. Среди же младших офицеров и унтеров ситуация была иной, и левые взгляды имели место, усиливаясь по мере заполнения офицерами военного призыва из студентов и унтеров.

Рыхлая структура СДПГ с множеством внутренних течений привела в ходе войны к формальному разделению на СДПГ большинства (далее СДПГ), поддержавших захватническую войну, СДПГ меньшинства, преобразовавшуюся в 1917 году в Независимую Социал-демократическую партию Германии (НСДПГ), не поддержавших войну, и радикальное марксистское крыло — движение “Спартак”. Члены будущей НСДПГ считали войну самой что ни есть захватнической, критиковали СДПГ за отступление от своих убеждений и продажу себя капиталистам и империалистам, наживающимся на войне. Вокруг этой партии объединилось левое крыло СДПГ (левое крыло левой партии...), низовые профсоюзные организации и часть интеллигенции. При этом из-за разнородности убеждений партийцев НСДПГ ни в 1917, ни в 1918 не смогла определиться окончательно по своему отношению как к Империи, так и к парламентаризму и советизации. При этом от НСДПГ почти сразу отмежевалось движение “Спартак” — ультралевое крыло СДПГ (левое крыло левого крыла левой партии?!), возглавляемое Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом. Движение выступало на большевистских (далее под большевиками понимается РСДРП(б) Ленина) позициях: война должна либо быть прекращена, либо перерасти в мировую революцию, правительство Германии реакционно и должно быть свергнуто, и так далее по довоенной программе СДПГ. Лидеры движения преследовались полицией, а когда в 1917 они вместе с НСДПГ покинули ряды СДПГ, все социал-демократы вздохнули с облегчением.

Сама же СДПГ в течении войны всё больше уходила от своей первоначальной программы, становясь на позиции компромисса с капиталистами, ради обеспечения функционирования государства. Партия пыталась найти золотую середину между правами рабочих и требованиями военной промышленности. Умеренные политики СДПГ, большей частью из интеллигенции, а не из рабочей среды, не хотели терять респектабельности и не шли на поводу у всё более радикализировавшегося пролетариата. А переход на позиции соблюдения партией интересов только немецкого рабочего класса позволил привлечь к себе ещё и умеренных националистов, что вызывало, опять же, критику слева.

Февральская революция 1917 года в России всколыхнула внутреннюю ситуацию внутри Рейха. Уже в марте-апреле прошли первые стачки и забастовки рабочих фабрик с требованиями мира, разогнанные правительством. На фабриках из наиболее политически активных рабочих стали выделяться так называемые революционные старосты — лидеры стачечного движения, не имевшие никаких профсоюзных связей. Революционные старосты появились из-за ощущения предательства профсоюзами рабочих: профсоюзы, которые по закону “О вспомогательной службе отечеству” 1916 года встраивались в военную экономику, теперь должны были обеспечить выпуск заводом продукции, иначе прекращали своё существование. В июле 1917, видя, что ситуация выходит из под контроля, СДПГ, Партия Центра и Прогрессивная народная партия выступили с призывом к миру “без насильственных уступок территорий, экономического и политического принуждения” (ничего не напоминает?).

Антивоенный митинг в Берлине конец 1917-начало 1918 года

События в России как в феврале, так и в октябре 1917 были встречены всеми социалистами Германии с одобрением. Но начавшаяся в 1918 году Гражданская война переломила настроения лидеров СДПГ — Фридриха Эберта и Филиппа Шейдемана, считавших установку диктатуры пролетариата излишней и даже вредной, ведущей к гражданской войне. По их мнению, гражданская война в столь индустриально развитой стране, как Германия, может привести немецкое общество только к краху. Убедившись, что революция несомненно приведет к гражданке, они стали продвигать идею ненасильственного захвата власти путем создания парламентской коалиции большинства и формирования ею ответственного правительства. Позиция лидеров СДПГ, несмотря на всю её благородность, не находила отклика у рабочих, которые считали, что те идут на уступки капиталистам, и всё чаще обращали свои взгляды к НСДПГ. Рабочих мало интересовало «а что там в России», так как эта страна для них была дремучим лесом, и в таких условиях позиция СДПГ по «мягкому» приходу к власти выглядела слабостью. СДПГ большинства теперь всё больше отдалялось от позиции большинства пролетариев. НСДПГ, хоть ей и не нравился расклад событий в России, считала, что в Германии гражданскую войну можно будет избежать и реализовать диктатуру большинства из-за превалирующей доли рабочих над всеми другими классами общества. Движение “Спартак” же в гражданке не видело никаких проблем, так как только через неё была возможна установка диктатуры пролетариата и бесклассового общества.

Агитационный плакат одной немецкой партии. Они ещё не знали, что через 1,5 года будет всё то же самое

В 1918 году в германском обществе желание скорейшего мира, все больше вызывало недовольство прусским милитаризмом и его олицетворением Кайзером Вильгельмом II. Монархия и до войны не пользовавшаяся огромной популярностью, теперь на фоне очевидно проигранной войны теряла последние остатки поддержки и худшее было только впереди…

Продолжение: Ноябрьская революция в Германии. Часть 2

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_328694

Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!