В кабинете лидера КПРФ Геннадия Андреевича Зюганова стояла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов с изображением крейсера «Аврора». На календаре близилась ночь на 25 октября. Геннадий Андреевич дремал над томиком Маркса, когда вдруг зазвонил не спецсвязь, и даже не мобильный, а старый дисковый аппарат красного цвета, который стоял на столе скорее как сувенир.
Геннадий Андреевич вздрогнул, протер очки и с недоверием снял трубку. — Алло?
Сквозь треск помех, словно пробиваясь через столетия, послышался до боли знакомый, энергичный голос с характерной картавостью: — Гена? Гена, это ты, батенька? Слышно меня? Архисквег’ная связь, доложу я вам!
Зюганов побледнел, потом покраснел, потом снова побледнел. Он медленно встал, выпрямился в струнку и дрожащей рукой поправил галстук. — Владимир Ильич?.. — прошептал он, не веря своим ушам. — Но как?..
— Не вг’емя объяснять, товаг’ищ! — перебил голос, в котором звенела сталь и тревога. — Звоню вам пг’ямо из Разлива! Ситуация к’гитическая! Вг’еменное пг’авительство совсем обнаглело! Кег’енский и его министг’ы-капиталисты заблокиг’овали все наши счета в швейдаг’ских банках! Г’еволюция в опасности, Гена! Если мы сейчас не найдем сг’едства, завтг’а истог’ия пойдет по дг’угому пути! Не будет никакого СССГ’, не будет Гагаг’ина, и тебя, Гена, тоже не будет! Ты понимаешь ответственность момента?!
У Геннадия Андреевича по щеке скатилась скупая мужская слеза. — Понимаю, Владимир Ильич! Всё понимаю! Но чем я могу помочь отсюда, из двадцать первого века?
— Диалектика, батенька, матег’иализм и квантовая запутанность! — уверенно заявил Ленин. — Наши ученые — Бонч-Бг’уевич и Кг’жижановский — наладили вг’еменной мост! Нам нужно золото, Гена! Бумажки ваши не пг’исылай, они тут у нас не котиг’уются, только твег’дая валюта! Золото паг’тии! Сг’очно собег’и все, что есть в кассе, переведи в слитки и пег’едай нашему связному!
— Связному? — переспросил Зюганов, уже мысленно подсчитывая партийные резервы.
— Да! Куг’ег’у из будущего! Это пг’оверенный товаг’ищ, фельдъегерь Коминтег’на! Он будет ждать тебя у входа в Думу. Паг’оль: «Вчег’а было г’ано, завтг’а будет поздно». Отзыв: «Главное — ввязаться в бой». Действуй, Гена! Судьба миг’ового пг’олетаг’иата в твоих г’уках!
В трубке раздались гудки. Геннадий Андреевич еще минуту стоял, прижимая трубку к груди, с глазами, полными решимости.
Следующие три дня прошли в тумане. Партийная бухгалтерия работала на износ. Скупалось всё: золотые слитки, монеты, даже ломбарды в радиусе километра от Охотного ряда ощутили небывалый спрос.
— Геннадий Андреевич, — робко спрашивал главбух, подписывая очередной чек на покупку драгметалла, — а это точно на нужды избирательной кампании?
— Бери выше! — загадочно отвечал Зюганов, глядя куда-то вдаль, сквозь стены и время. — Это инвестиция в наше прошлое, чтобы спасти наше будущее!
В назначенный час у служебного входа стоял неприметный парень в толстовке с капюшоном и с огромным рюкзаком службы доставки еды. Геннадий Андреевич, озираясь по сторонам, подошел к нему.
— Вчера было рано, завтра будет поздно… — прошептал он пароль.
Парень выплюнул сигарету, сплюнул и хрипло ответил: — Главное — ввязаться в бой, батя. Где груз?
Зюганов и двое крепких помощников начали перегружать тяжелые сумки в багажник тонированной «Лады», подъехавшей следом.
— Пег’едавайте Владимиру Ильичу… — голос Зюганова дрогнул. — Скажите, что мы тут держимся. Что мы верны заветам! Пусть бережет себя в Разливе!
— Обязательно передам, — кивнул «курьер Коминтерна», захлопывая багажник. — Ленин — сила, буржуи — могила. Бывай, отец.
Машина с визгом сорвалась с места и растворилась в ночной Москве, увозя с собой тонну золота и надежды КПРФ на светлое прошлое.
Геннадий Андреевич долго смотрел вслед удаляющимся габаритным огням. На душе было спокойно. Он знал: теперь, с такой поддержкой, Октябрь 17-го точно состоится. А то, что в кассе пусто — это мелочи. Главное, что Ильич дозвонился именно ему.
Только через месяц, когда пришел счет за электричество в штаб-квартире, а главбух с ужасом обнаружил, что денег нет даже на скрепки, кто-то робко предположил: — Геннадий Андреевич… А может, это… мошенники были?
Зюганов строго посмотрел на соратника поверх очков. — Мошенники, говоришь? А голос? А картавость? А знание диалектики? Нет, товарищ. Просто, видимо, Троцкий опять перехватил обоз. Враги не дремлют! Надо ждать нового звонка.
И он снова с надеждой посмотрел на старый красный телефон.
