Огаденская война (1977–1978) как раз была из тех конфликтов холодной войны, в которых местные противоречия переплелись с глобальным идеологическим противостоянием. Небольшой регион на востоке Африки, Огаден, стал ареной столкновения не только Эфиопии и Сомали, но и двух различных версий социализма, двух моделей революции, двух представлений о том, каким должен быть «левый проект» на африканской земле.

Истоки противостояния уходят ещё в колониальную эпоху. В первой половине XX века сомалийские земли оказались разделены между несколькими державами – Италией, Британией и Эфиопией. После поражения Италии во Второй мировой войне Британия на время объединила эти территории под своим управлением, но вскоре вновь поделила их, возвратив Огаден Абиссинии. Это решение в Сомали восприняли как национальное унижение: значительная часть сомалийцев оставалась за пределами будущего национального государства. Когда в 1960 году была провозглашена независимая Сомалийская республика, её конституция прямо провозглашала цель «объединения всех сомалийских земель». Уже через несколько лет это стремление привело к первым пограничным стычкам с Эфиопией.

В 1969 году в Сомали произошёл военный переворот, к власти пришёл генерал Мохаммед Сиад Барре. Он объявил о построении «научного социализма», основанного на исламских традициях, и стал одним из самых последовательных сторонников советской модели в Африке. Барре получал значительную военную и экономическую помощь из СССР, в стране работали тысячи советских специалистов. Однако даже в период максимального сближения с Москвой он не отказался от мечты о «Великом Сомали», включающем сомалийские территории Эфиопии, Кении и Джибути.

Эфиопия же в этот момент переживала собственную революцию. Император Хайле Селассие был свергнут в 1974 году, власть перешла к леворадикальной военной хунте – Дерг, во главе с Менгисту Хайле Мариамом. Новый режим также провозгласил социалистический курс, но уже марксистско-ленинского толка, ориентируясь на Москву. На фоне хаоса и гражданских войн, охвативших страну, Сомали увидело возможность реализовать свои территориальные амбиции.

К середине 1970-х годов сомалийская разведка активно вооружала и инструктировала Фронт освобождения Западного Сомали (ФОЗС) – повстанческое движение, действовавшее в Огадене. В 1976 году его отряды уже контролировали значительную часть сельских районов, и 12 июля 1977 года сомалийская армия перешла границу, начав полномасштабное вторжение. За считанные недели сомалийцы, обученные советскими инструкторами и вооружённые танками Т-55, захватили большую часть Огадена, включая города Джиджигу и Харэр. Эфиопская армия, дезорганизованная революцией и вооружённая в основном американской техникой, казалась неспособной к сопротивлению.

Парадокс войны состоял в том, что обе стороны называли себя социалистическими и обе ожидали поддержки СССР. Однако Кремль выбрал Эфиопию. Для советского руководства она представляла куда больший стратегический интерес: крупная страна, выход к Красному морю, центр Африканского Рога. Сомали же, несмотря на долгие годы дружбы, выглядело слишком самостоятельным и непредсказуемым союзником. В августе 1977 года Барре прилетел в Москву, надеясь получить одобрение своих действий, но встреча прошла холодно. Через две недели в столицу СССР прибыл Менгисту, и ему обещали полную военную и политическую поддержку.

В ноябре 1977 года Сомали разорвала договор о дружбе с СССР и потребовала вывода всех советских специалистов. На их место в Эфиопию хлынул поток военных советников, оружия и техники. Лишь за три месяца в страну было доставлено советской авиацией вооружений на миллиард долларов. Вскоре в Эфиопию прибыли кубинские и южнойеменские подразделения – около 20 тысяч бойцов, направленных в рамках интернациональной помощи. Руководил операцией кубинский генерал Арнальдо Очоа, общий план боевых действий разрабатывал советский генерал армии Василий Петров (кстати, геройский мужик, участник обороны Одессы, Севастополя и Кавказа, освобождал Украину, форсировал Днепр и Днестр, воевал в Румынии и Венгрии. Сражался на Крымском, Северо-Кавказском, Закавказском, Степном, Воронежском, 2-м Украинском и 1-м Украинском фронтах. Начав войну младшим лейтенантом, окончил её майором).

К началу 1978 года соотношение сил полностью изменилось. Эфиопская армия, поддерживаемая авиацией и бронетанковыми частями кубинцев, перешла в контрнаступление. 2 февраля был освобождён Харэр, а в марте пал Джиджига – символ сомалийского вторжения. Кубинские Т-62 прорвались через оборону противника, а вертолётные десанты, спланированные советскими офицерами, сыграли решающую роль в охвате флангов. К середине марта последние сомалийские части покинули территорию Эфиопии.

Так завершилась война, длившаяся восемь месяцев. Её последствия оказались куда долговременнее, чем сами боевые действия. Сомали потерпело катастрофическое поражение, потеряв более половины своей бронетехники и значительную часть авиации. Её армия, созданная и обученная по советским образцам, не смогла противостоять армии, которой руководили советские же генералы. Для Барре это стало личным унижением: он рассчитывал на «братскую помощь социалистического лагеря», но оказался в изоляции. После войны Сомали резко изменило внешнеполитический курс. Уже в 1980 году между Могадишо и Вашингтоном было подписано соглашение о военном сотрудничестве: американские корабли получили доступ к сомалийским портам, а авиация США – к базам Берберы и Могадишо. Взамен страна получала американское оружие и кредиты. Так бывший «социалистический оплот» на Африканском Роге превратился в союзника Запада.

Для Эфиопии победа в Огадене стала важнейшей идеологической победой Менгисту. Он представил её как триумф социалистической солидарности: африканские революционеры, кубинские интернационалисты и советские советники плечом к плечу отбросили агрессора. Однако внутренняя ситуация в стране оставалась крайне нестабильной: гражданская война в Эритрее и Тыграе, голод, репрессии и экономический спад подтачивали режим. С военной точки зрения Огаденская война стала уникальным опытом. Здесь впервые в Африке применялись вертолёты Ми-24, а в небе встречались советские МиГи и американские F-5, причём последние нередко одерживали верх. Это была и первая война, где обе стороны использовали схожие доктрины, оружие и даже язык команд – следствие единого источника военной подготовки.

Но главное – война в Огадене показала пределы идеологического единства «социалистического лагеря». На африканской земле столкнулись два типа левизны: националистическая, опирающаяся на идею этнического единства, и интернационалистская, утверждавшая приоритет классовой солидарности. СССР сделал выбор в пользу последней, тем самым противопоставив себя вчерашнему союзнику. Поражение Сомали стало началом её распада. В 1980-е годы страна погрузилась в кризис, а в 1991 году, после падения режима Барре, распалась окончательно. Эфиопия же, несмотря на формальную победу, вышла из войны истощённой.

Огаденская война осталась в истории не просто как очередной конфликт на карте Африки. Она стала символом того, как идеология способна определять судьбы государств и людей. Это была первая война, где социализм стрелял в социализм, и где мечта о единстве обернулась столкновением двух «братских» армий. Африканская земля в очередной раз напомнила миру, что революционные лозунги теряют смысл там, где начинается борьба за землю, границы и власть.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.