Объехав все свои некогда хабарные места, на которые остается только облизываться, я развернулась и решила поехать обратно не грязной лесной дорогой, а по шоссе. На выезде из деревни мое внимание привлек старенький домик на двух хозяев, без стекол и с открытыми настежь дверями. Забор вокруг снесли, весь хлам с участка вывезли и выпилили старый сад, некогда возвышающийся вокруг заброшки.

По следам строительной техники и аккуратным стопкам строительных блоков перед участком было понятно, что не сегодня – завтра домик снесут и начнут новое строительство очередного новомодного коттеджа или загородной дачи.

Такие случаи упускать грех – мое старое правило. Очень часто под снос и на выброс идут редчайшие вещи, с чем Яне раз сталкивалась.

Оставить все как есть – они канут в лету, сгниют среди мусора или будут безнадежно сломаны. Особенно жаль старые книги, к которым я питаю самые теплые чувства, открытки и детские игрушки.

Двери, равно как и все окна домика явно послевоенной постройки, были на распашку. В одном из окон виднелся узбекский тюрбан с вышитыми маковками минаретов, указывая на национальную принадлежность его последних обитателей. В прихожей мне что-то капнуло за шиворот. Я подняла голову и не зря. Крыша давно прогнила и местами отсутствовала, а сквозь прогнившие доски перекрытия угрожающе свешивался огромный старый деревянный сундук. Если такой шмякнет по темечку, то скорая может уже и не понадобиться! Поэтому ходить по старым заброшенным домам нужно крайне осторожно и лучше в каске.

В домике везде были навалены груды строй одежды, но хаоса, порой царящего в заброшках и граничащего с помойкой, не было. Было видно, что до последнего здесь жили, возможно маргиналы, которых непогода и холод согнали с хаты. Видны были устроенные постели из старых матрасов, а в одном из пакетов была книжка религиозного содержания от 2009 года и разрешение на работу иностранного гражданина узбекской национальности. То есть товарищ не был нелегалом, с коим сейчас активно взяли бороться власти и мог выполнять различные работы подсобного рабочего, о чем и гласил документ.

В проеме первой от крыльца комнаты мне грустно улыбался, помахивая огромными ушами, метровый плюшевый слон. Он не был затискан и, если бы не толстый слой пыли, выглядел бы весьма презентабельно. По другим детским игрушкам было ясно, что здесь когда-то обитал маленький ребенок, который вырос и покинул гостеприимный дедов дом. Рядом стояли старые часы с кукушкой и маятником, аккуратно собранным в пакет и догнивающим в луже воды с протекшей крыши.

В гостиной, наиболее пострадавшей от рухнувшей крыши мне бросилась в глаза старинная магнитола. Точно такая же была на даче у дедушке в моем детстве. Дед регулярно ее включал и слушал радио с новостями со всего постсоветского пространства, а вот пластинок он не ставил, считал это блажью, отвлекающей от дел насущных. В найденной радиоле устройства с пластинками так же не обнаружилось: на его месте зиял провал к плате.

Радиола оказалась легендарной моделью Ригонда 102 рижского радиостроительного завода имени А.С. Попова, и как следовало из справочника, была 1967-68 года выпуска. Раритет. Такие модели я видела не раз в музеях, посвященных советскому быту и технике. В оригинале к радиоле шли ножки, и она была самостоятельным предметом интерьера многих советских квартир, где слушали радио и заводили пластинки.

Было крайне жаль старушку, некогда бывшую предметом вожделения многих меломанов и радиолюбителей. Время обошлось с ней несправедливо, хотя многие такие модели сейчас восстанавливают, модернизируют дисководами и блютузами, ну и продают за неприличные деньги (я видела такую ценой под сотню тысяч!). Такие раритетные аппараты стоят во многих музеях, посвященных быту и жизни в Советском союзе, а тут брошена догнивать🥶

На этом у меня все, раскланиваюсь и убегаю на поиски новых историй и приключений. А вы делитесь в комментариях, любите бывать в таких местах или считаете такое времяпрепровождение чрезмерно экстремальным?

Всегда ваша Морозова ❤️‍🩹

Источник публикации:

https://dzen.ru/a/aP32OgTO2nEAHCxv

Советский Союз гордился своими музеями — величественными хранилищами мирового культурного наследия, где бережно экспонировались шедевры живописи, археологические артефакты и древнерусские иконы. Общественное мнение поддерживало миф о недоступности этих сокровищ для преступного мира: «У нас музеи не грабят», — с гордостью заявляла министр культуры СССР Екатерина Фурцева на одной из зарубежных пресс-конференций в 1965 году. Однако реальность оказалась куда мрачнее официальной риторики.

В 1960-1980-е годы за фасадом социалистической стабильности разворачивалась настоящая война между правоохранителями и теневыми силами, специализировавшимися на кражах предметов искусства. Черный рынок антиквариата процветал: иконы, старинные украшения, картины старых мастеров тайно переходили из рук в руки, оседая в частных коллекциях или переплавляясь в безликие слитки золота. Музеи, церкви и археологические хранилища становились мишенями для организованных преступных групп, а органы МВД и КГБ вынуждены были разворачивать масштабные спецоперации для возврата национального достояния.

«Святой Лука»: дерзкая кража из Пушкинского музея

9 марта 1965 года произошло событие, которое навсегда изменило отношение властей к охране музейных ценностей. В санитарный день из Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина исчезла картина голландского мастера Франса Хальса «Святой Лука». Полотно, относящееся к циклу портретов евангелистов, было грубо вырезано из рамы — преступник повредил края холста, но успел скрыться незамеченным. Пропажу обнаружили лишь через сутки, и началась беспрецедентная по масштабам операция.

Ирония судьбы заключалась в том, что министр Фурцева буквально накануне «сглазила» всю систему охраны, публично заявив о невозможности краж в советских музеях. Теперь ей предстояло объясняться перед Политбюро, а органы госбезопасности — искать преступника. Следствие вели совместно прокуратура и КГБ, проверяли искусствоведов, антикваров, иностранных коллекционеров — но результата не было. Вор словно растворился вместе с бесценным шедевром.

Случай на Арбате: как жадность погубила вора

Спустя полгода после кражи произошёл поворот в деле. На Арбате, возле магазина грампластинок, к хорошо одетому мужчине подошёл молодой человек и предложил купить за 100 тысяч рублей картину «художника уровня Рембрандта». Сумма по тем временам была астрономической — на неё можно было безбедно прожить несколько поколений. Но «богатый иностранец» оказался сотрудником КГБ, который мгновенно сориентировался в ситуации.

Началась виртуозная спецоперация: оперативники разыграли целый спектакль с подставным дипломатом (на самом деле — сотрудником ПГУ КГБ СССР с идеальным немецким языком), красным «Мерседесом» с перекидными дипломатическими номерами и множеством других деталей. В итоге преступника задержали — им оказался Валерий Волков, работавший в Пушкинском музее помощником реставратора по дереву. Молодой студент-вечерник мечтал купить на вырученные деньги диплом о высшем образовании, но его мечтам не суждено было сбыться. Картину вернули музею, а вора осудили. История легла в основу остросюжетного фильма «Похищение „Святого Луки"».

Ростовская трагедия: исчезновение сарматского золота

В ночь с 1 на 2 июля 1971 года в Ростове-на-Дону произошло преступление, которое музейщики называют крупнейшей потерей для мировой культуры в истории СССР. Из Ростовского областного краеведческого музея были похищены семь золотых фаларов — редчайших украшений конской упряжи сарматского вождя I века до нашей эры. Артефакты, обнаруженные археологами в 1962 году в кургане Садовый под Новочеркасском, представляли колоссальную историческую ценность — на их хранение претендовал даже Эрмитаж.

Преступник действовал с хладнокровием профессионала: спустился по верёвке с крыши музея, разбил окно второго этажа, расколотил витрину и скрылся с добычей за считанные минуты. Сигнализация сработала, но вор уже исчез во тьме. Размер ущерба составил не менее 500 тысяч рублей — фантастическая сумма для того времени, но художественная ценность утраченных реликвий вообще не поддавалась денежному выражению.

Операция «Сапфир»: погоня за призраком

Дело взяли под личный контроль МВД СССР и Совета Министров. В Ростове объявили операцию «Сапфир» — на ноги подняли огромные силы милиции, которые прочёсывали город в поисках скупщиков золота, подпольных ювелиров и теневых дельцов. Руководил оперативно-розыскными действиями майор Леонид Воскобойников, один из лучших специалистов по раскрытию преступлений, связанных с драгоценными металлами.

В СССР торговля валютой и золотом строго каралась по статье 88 УК — за незаконные сделки можно было загреметь в лагеря на 10-15 лет, а в особых случаях — получить высшую меру наказания. Барыги боялись Воскобойникова как огня. Милиция задержала десятки подозреваемых, но никто ничего не знал о фаларах. В главке начали склоняться к версии, что кража совершена на заказ иностранного коллекционера — в этом случае сокровища были потеряны безвозвратно.

Старики-валютчики и роковая сделка

Однако Воскобойников продолжал работу. В поле зрения попали три колоритных старика — перекупщики золота, которым на троих было более 200 лет. Они караулили клиентов у комиссионного магазина, вооружившись театральными биноклями, высматривали недовольных ценами посетителей и обрабатывали их, скупая золото по дешёвке. Среди них был Иван Ермаков — «барыга» ещё с дореволюционных времён, Василий Колеров — ветеран-фронтовик, служивший с Алексеем Маресьевым, и однорукий инвалид Борис Поляков с тёмным прошлым.

Милиция взяла стариков под наблюдение. В конце августа 1971 года Воскобойников узнал, что один из них собирается приобрести слитки золота. Операцию по задержанию провели блестяще: едва молодой человек передал Полякову свёрток с двумя слитками, как их задержали. Продавцом оказался 23-летний Василий Антюшин — тот самый «профессионал», что вскрыл музей. На самом деле он был примитивным воришкой, мечтавшим о лёгкой наживе.

Как шедевры превратились в золотой лом

При обыске в доме Антюшина нашли два золотых слитка, украшения кустарного производства и камешки бирюзы. На допросе он сознался в краже фаларов — но уникальные артефакты, пролежавшие в земле почти две тысячи лет, были уничтожены. Антюшин расплавил их на берегу реки с помощью бензиновой горелки, превратив в безликие слитки. Часть золота он отдал знакомому ювелиру Лозинскому, который переплавил их в кольца и крестики, а также вставил себе золотые зубы.

Узнав, что украденные «безделушки» стоили полмиллиона рублей и являются национальным достоянием, Антюшин пережил шок — ему грозила статья 93 УК РСФСР «Хищение государственного имущества в особо крупных размерах» с наказанием от 8 лет лагерей до расстрела. Но его чистосердечное признание и помощь следствию смягчили приговор: он получил 10 лет. Вернувшись из мест лишения свободы, прожил тихую жизнь законопослушного гражданина. Майор Воскобойников был награждён, но до конца жизни винил себя за то, что не сберёг для людей уникальные сокровища.

Дело № 364: охота на «клюквенников» Дейнеховского

В начале 1980-х на арену вышла новая угроза — организованная преступная группа, специализировавшаяся на кражах из церквей по маршруту «Золотого кольца России». «Клюквенниками» в блатном мире издавна называли церковных воров — «клюква» на жаргоне означала храм. 29 октября 1981 года ночной милицейский патруль в Москве остановил «Жигули» без номеров. В багажнике обнаружили воровское снаряжение, иконы и массивный серебряный церковный крест. Один из задержанных, Чхаидзе, был в розыске у антикварного отдела МУРа.

Следствие вышло на организатора банды — Анатолия Петровича Дейнеховского, личность незаурядную и парадоксальную. Его отец, генерал Пётр Ипполитович Дейнеховский, командовал артиллерией Войска Польского в годы Великой Отечественной войны. Сам Анатолий долгое время работал в одном из секретных ведомств СССР, обладал талантом оперативника и техническими знаниями, но запил и был уволен. Оказавшись на улице, он начал карьеру кидалы у магазина «Весна» на Мичуринском проспекте, а затем переключился на кражи икон.

Раскрытие мафиозной сети

Раскрутка дела Дейнеховского стала делом принципа для советского сыска. Была создана оперативно-следственная бригада под руководством полковника Валерия Николаева, включавшая десятки следователей и оперативников из Москвы и областных управлений. Возбудили уголовное дело № 364 — самое широкомасштабное по антиквариату за всю историю СССР. Группа Дейнеховского действовала профессионально: Андрей Зиновкин, выпускник Бауманского училища и сын академика-физика, изготавливал специальный инструмент для бесшумного взлома решёток. Игорь Лапшин, обладавший альпинистскими навыками, взбирался на купола церквей. Сам Дейнеховский планировал операции, изучая карты и намечая маршруты отхода.

Все члены банды имели справки о «вялотекущей шизофрении» из Института имени Сербского, чтобы обезопасить себя от уголовной ответственности. Они выезжали на дело под видом геологов или рыбаков, покупали инструмент в сельских магазинах и после кражи его уничтожали. Украденные иконы закапывали в лесу, а через месяц спокойно перевозили в Москву. Клиентами Петровича были известные писатели, художники, коммерсанты и чиновники — теневая сеть пронизывала всё общество.

Закат эпохи черных антикваров

Следствие длилось до февраля 1983 года. Группу Дейнеховского изобличили в совершении тридцати краж из церквей Московской, Владимирской, Горьковской, Костромской, Рязанской, Тульской и Ярославской областей на общую сумму 117 тысяч рублей. «Расколоть» главаря помогла случайность: во время следственного эксперимента в селе Закобякино при 40-градусном морозе местный участковый пригласил всех «на рюмку чая». За столом с водкой, картошкой и солёными огурцами Дейнеховский размяк и начал признаваться во всём. Независимая психиатрическая экспертиза признала всех фигурантов вменяемыми, несмотря на липовые справки.

Все вещественные доказательства вернули в храмы. Дейнеховский перед уходом на зону пообещал не воровать, но после освобождения снова пошёл на кражу, попался, получил новый срок и умер в тюремном госпитале. Дело № 364 стало символом победы советской милиции над организованной преступностью в сфере антиквариата — но и напоминанием о том, как легко можно было потерять национальное достояние.

Главные фигуранты музейных драм

• Валерий Волков — похититель картины Франса Хальса «Святой Лука», помощник реставратора Пушкинского музея, студент-вечерник.

• Василий Антюшин — вор, уничтоживший сарматские фалары из Ростовского музея, получил 10 лет лишения свободы.

• Леонид Воскобойников — майор милиции, руководивший операцией «Сапфир», один из лучших специалистов по раскрытию краж драгметаллов.

• Анатолий Дейнеховский (Петрович) — организатор крупнейшей в СССР банды «клюквенников», бывший сотрудник спецслужб, сын генерала.

• Валерий Николаев — полковник (позже генерал-майор) милиции, возглавлявший расследование дела № 364.

Наследие молчания: что осталось в тени

Многие кражи из музеев СССР так и остались засекреченными. В 1974 году из выставки сокровищ гробницы Тутанхамона в Пушкинском музее исчезли девять золотых наконечников стрел. Выставку закрыли, затем открыли вновь — наконечники лежали на местах, но были ли это оригиналы или срочно изготовленные копии, до сих пор остаётся тайной. Ходили слухи, что вором был кто-то из ближайшего окружения Брежнева, и дело спустили на тормозах.

Документальная хроника музейных краж показывает: за фасадом социалистической законности процветал чёрный рынок антиквариата с оборотом в миллионы рублей. Страховые компании были заинтересованы замалчивать факты краж, а музеи тихо заменяли украденные шедевры искусными копиями. По некоторым оценкам, от 20 до 40% оригиналов в советских музеях были заменены подделками — но эта информация никогда не проверялась публично.

Уроки прошлого для будущего

История ограбленных музеев СССР — это не просто криминальная хроника, а зеркало эпохи, где сталкивались идеология и реальность, миф и правда. Мафиозные спецоперации по раскрытию преступлений демонстрировали профессионализм советской милиции и КГБ, но также обнажали слабость системы охраны культурного наследия. Сегодня в России в розыске числятся более 55 тысяч предметов искусства, через Интерпол объявлено в розыск 700 наиболее ценных экспонатов.

Память о Валерии Волкове, Василии Антюшине и Анатолии Дейнеховском — это напоминание о цене варварства и жадности. Расплавленные фалары, украденные иконы, исчезнувшие картины — каждая потеря невосполнима. Но главный урок этих историй заключается в другом: культурное наследие нуждается не только в витринах и сигнализации, но и в общественном осознании его ценности. Пока память жива — шедевры защищены.

Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.

Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)