Автор + Проза

Когда лучи июльского солнца загораживала крона старой яблони, я устраивался на подвесной скамейке-качелях с ноутбуком и какой-нибудь очередной игрой. Читать не хотелось, так как пока ещё не получалось долго сосредотачиваться на тексте. Через четыре-пять страниц самого хитроумного детектива, мысли уходили в сторону, хотя глаза продолжали упорно сверлить недочитанную строку.
«Сторон» было две.
Одна, безусловно, самая важная – устроиться на работу. За последние месяцы всё самое необходимое на даче сделано и отремонтировано. Теперь надо добиться, чтобы за такой же физический труд мне платили заработную плату.
На военную пенсию даже с учётом добавки за инвалидность зиму не переживёшь. Но я ничуть не жалел, что потратил всю выплату и премию при комиссовании на машину и собаку. Пусть «Рено Логан» оказался изъезженным как старая проститутка, а собаке неожиданно потребовались платные уроки «обязательной» дрессировки. Представляете, тысяча рублей за индивидуальную «собачью тренировку»!?
Машину я хотел приобрести давно и после первой контрактной службы сразу отложил на неё деньги. А собаку или кошку мне настойчиво рекомендовал приобрести после контузии психолог.
Но кошка для мужика - не солидная компания. И собака не должна быть типа плюшевого йоркширского терьера. Это дамская игрушка. Пока оставались деньги и ничего не подозревая о предстоящих дрессировочных расходах, решил приобрести у заводчика «брендовую породу».
Порылся в Гугле и мне неожиданно понравилась французская овчарка. Порода – босерон (долго запоминал это название, память на «чужие слова» у меня восстанавливалась плохо). Абсолютно чёрная с рыжими подпалинами и во взрослом состоянии напоминающая волка… Да, это была мужская собака.
Выслушав лекцию об обязательной дрессировке такой породы, несколько приуныл. Повезло с другим: дрессировочная площадка находилась недалеко от нашего дачного кооператива.

- У неё уже такой возраст, что пора начинать дрессуру, - вещала заводчица. –Лучше два раза в неделю: индивидуальные занятия и коллективные. Вот её документы и паспорт родословной.
- Значит это не кобель, – ещё раз уточнил я, - а сучка?
- Зачем вам кобелиные заморочки? И потом надо говорить сука, а не сучка. А ваша Спайси вообще ещё девочка. Так что она пока не сука и относиться к ней надо соответственно.

После покупки «девочки по имени Спайси» я остался на одних яблоках, хлебе и макаронах.  Огорода у меня не было. Возиться с землёй я не любил. И всякие ассоциации с землёй, песком и даже камнями были связаны у меня уже со второй «стороной» моих воспоминаний, которые я старательно избегал. (Не потому ли и психолог, зная, что я живу один, посоветовал обязательно завести собаку?).
Но несколько сцен из памяти с этой «стороны» так и не пропадали. Хуже. Иногда я просыпался по ночам с криком и ошалевший от судорожного припадка.
Во время боя Сан Санычу, моему капитану, оторвало обе ступни. Кто-то из ребят, он так и не узнал, кто спас ему жизнь, успел перетянуть его голени жгутом. Когда Саныч очнулся, то пополз ко мне, заметив, откуда я стреляю. Потом вспоминал, что боялся, как бы я не принял его в наступившей темноте за чужого. Дополз и прохрипел: «Денис, вытащи меня». И снова потерял сознание.
А у меня ни царапинки и место для стрельбы идеальное. Но не оставлять своих живых или мёртвых на чужой земле – это закон. Чтобы не приподниматься, я кое-как перевалил лейтенанта себе на спину и пополз к своим.
А вот дальше ничего не помню. Именно это «ничего», пустота и страх смерти меня по ночам больше всего и пугали. Сан Саныч говорил, что вся взрывная волна обрушилась на мою каску, а его самого сбросила с моей спины. Но и заставило очнуться. Дальше уже он (безногий!) волок меня (бессознательного!) под защиту автоматической пушки стоящего в углублении бэтээра. Так мы друг друга и спасли.
Меня наградили Орденом Мужества, денежной премией и выплатой всего контрактного пособия. Но поначалу определили на лечение в психоневрологическое отделение госпиталя.
Кто-то из древних говорил, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я попробовал и убедился, что прав был мужик, действительно – нельзя. Первый срок службы по контракту у меня прошёл без сучка и задоринки. Медалей не получил, но и ни одного ранения не было. Полученные деньги отложил на покупку машины. А вот второй «заход в реку» закончился совсем по-другому.
На яблоках и макаронах мне предстояло продержаться две недели. Место работы на мебельной фабрике уже было забронировано. В Отделе кадров объявили: «Учитывая квоту на приём инвалидов и ваш геройский статус мы вас принимаем. Приходите двадцатого числа к восьми ноль-ноль со всеми документами. Учтите, что желающих работать не меньше, чем желающих пожрать».
Я проникся этой актуальной народной мудростью, но вздохнул с облегчением. И в настенном календаре отметил нужный день красным фломастером. Наконец-то стану как все нормальные мужики: дом – работа. Жениться будет сложнее, учитывая страшный шрам на лбу, но, может, кто и клюнет на дачу и машину. С женщиной жить всё-таки удобнее.
Проверку в этом отношении я себе один раз устроил и остался доволен. Вызвал по телефону в свою городскую однушку, где жил только зимой, «девушку по вызову». На один час (деньги надо было экономить). Побрился, надел чистый тельник без рукавов, а шрам, как смог, прикрыл чёлкой.
Пришедшая чаровница быстро перешла к делу:

- Ну что, морячок, в морской бой сыграем? Ты не смущайся. Я спец по оживлению контуженных…

Уходя констатировала:

- Торпедный аппарат у тебя работает нормально. Первый раз так выстрелил, я даже испугалась, как бы моя каравелла не утонула от полученной пробоины… Ну бывай… Личный телефончик тебе оставила, дешевле обойдётся.
- Тебя как зовут?
- Даже не бери в голову. Каждый раз по-разному… Лучше скажи, морячок, а есть что-нибудь такое на корабле женского рода?
- Ну, мачта, например. Палуба.
- Мачта не подойдёт. А палуба в моём случае вообще звучит похабно. Только представь такую фразу: «Кто сегодня трёт палубу?»
- Есть каюта. Ещё торпеда.
- Во! Это – самое оно! Если надумаешь звонить, спрашивай: «Торпеда в каюте?». По твоему вопросу я сразу соображу, кто именно звонит. А ты по моему ответу, поймёшь: надевать ли тебе тельняшку или продолжать стрельбу холостыми патронами.

Частенько вспоминал «торпеду в каюте», но больше ей не звонил. Начну работать, появятся деньги, тогда посмотрим… И потом хорошо бы найти такую же красивую и умелую в постели девчонку вроде той «торпеды», только приличную и жить как все нормальные люди. Если только такие сочетания в жизни случаются… А то склею ласты раньше времени и пропадёт всё моё «богатство». Спайси особенно будет жалко. Привык к ней. А она наверняка привыкла ко мне.
Спайси ночевала в построенном мною вольере из рабицы с крышей и конурой. Ночевать в домике я ей пока не разрешал. В такую жару она любила лежать у самой сетки на старом кожаном кресле с отломанной спинкой. Она то ли дремала, то ли следила за порядком на «вверенной ей территории». Словно услышав мои мысли, подняла голову и два раза пролаяла.
Это означало, что кто-то подошёл или прошёл мимо нашей калитки. Двухметровой высоты забор у меня был сделан из металлического профнастила. Калитка, разумеется, всегда на замке. Врач меня предупредила, что незначительные тревожные и паранойяльные, как она выразилась, симптомы у меня ещё будут, но после лечения постепенно пройдут.
Спайси пролаяла ещё один раз, спрыгнула с кресла и заняла «боевую позицию» у дверцы вольера.  Это означало, что перед входной калиткой кто-то стоит и она готова в любую секунду выскочить из своего загона.
Я закрыл книгу и услышал звонок. Он был прикреплён на карнизе под мезонином, чтобы его можно было слышать и внутри домика, и находясь на участке где-нибудь в стороне.
На шее у меня висел самодельный пульт дистанционного управления. Год назад гостил земеля – Вовка-радист. Он мне эту электронику и сварганил. Нажимаешь на красную кнопку – открывается замок входной калитки. Жёлтая открывала наружную дверь в дачный домик, зелёная кнопка открывала дверцу вольера.
Я нажал на красную.
Калитка открылась. Неловкой походкой вошёл незнакомый мне мужчина в соломенной шляпе и тёмных очках. Остановился и стал оглядываться. Меня на скамейке под яблоней он почему-то не узрел, а я к чужим людям относился с излишней опаской.
И нажал зелёную кнопку.
Спайси стрелой вылетела из вольера и бросилась к вошедшему. Несущуюся к нему собаку тот, к счастью, разглядел, прижался к стене домика и закричал:

- Эй, хозяин! Собаку останови!
- Спайси, стоять! - приказал я.

Она остановилась метрах в пяти от вошедшего, не сводя с него взгляда и оскалив пасть с внушительными клыками.

- Денис, ты здесь?
- Аллах тебя подери! Сан Саныч, это ты? Позвонить надо было предварительно. Ты же знаешь, я не люблю посторонних.
- Это я-то тебе посторонний?
- Иди сюда. Здесь тенёк. Спайси. Свой! Ко мне!

Спаси не торопилась выполнять мою команду. Видимо, слишком силён был у неё взрыв адреналина. Она медленно следовала (можно даже сказать «сопровождала») за прихрамывающим гостем. Я поднялся навстречу. Мы с бывшим капитаном обнялись, похлопали друг друга по плечам и уселись на скамейку.
После этого Спайси отошла в сторону и улеглась на траве, найдя редкую тень под неухоженным кустом крыжовника.
Сан Саныч отдышался, пришёл в себя, огляделся и заявил:

- Смотрю, ты здесь барином живёшь. И машина, и злющий кобель. Давно у тебя не был… Ты вроде террасу перестроил?
- Не перестроил, а превратил «терру» в «веру», - попытался сострить я, но шутки мне всегда удавались плохо.
- Не понял, - ожидаемо ответил Сан Саныч.
- Терраса – это та же веранда, но остеклённая и закрытая. Крыша и задняя стенка у меня были и раньше. Я сделал ещё две утеплённые стены, установил в них стеклопакеты и врезал во входную дверь замок. Вот «терра» в «веру» и превратилась.
- Наконец-то дошло. Трёхкомнатную квартиру себе отгрохал.
- На веранде теперь до самых холодов можно сидеть и чаи распивать.
- А если что покрепче? – Сан Саныч выразительно похлопал по оттопыривающемуся карману пиджака.
- Представляешь, какая засада в организме приключилась после той контузии? Не могу спиртное пить и всё тут! Сто раз пробовал! О крепких напитках и не говорю – сразу блюю. Даже пиво не идёт. Со скрипом могу стакан выпить, но потом головная боль на весь день. Решил, что проще не выпивать. Но ты можешь. Сухой закон я не вводил. Рюмки есть, а на закуску - яблоки двух сортов.
- Тогда с этим делом погодим.
- С закусью у меня сейчас напряжёнка. Меню не нарушено только у собаки. Утром – сухой корм. Три тысячи за упаковку, представляешь? На обед варёная говядина с бульоном, но без костей и каша. Вечером – сырое мясо холодное с морковью и яблоками. Самому завидно иногда смотреть, как она жрёт. Впрочем, она уже взрослая и пора её кормить два раза в день.
- Как кобеля звать? Сразу видно, что сторожевая собака. Как раз для тебя.
- Зовут Спайси. И не кобель, а сука. Вернее, не сука, а ещё девочка, потому что не спаривалась и не рожала.
- Получается, что я как Дед Мороз в голубом вертолёте прилетел в самый нужный для тебя момент.
- Ты на машине?
- Нет. Приехал на рейсовом автобусе, так как на моей машине может быть «маячок». А я не хочу, чтобы кто-то знал, что я с тобой встречался.
- Та-а-ак. Дело запахло порохом. Когда-то мне это нравилось, но сейчас боец из меня херовый, Сан Саныч. Физически вроде окреп. Вон – вольер и веранду – всё своими руками. А нервы никуда не годятся. Не успел бы ты крикнуть, Спайси тебя бы уже на землю повалила.
- Ты на учёте у психиатра ещё состоишь?
- Да.
- Третья группа инвалидности осталась?
- Да.
- И живёшь там же – на Чкалова?
- Да.
- Я туда два раза заходил, но тебя не заставал. Потом только вспомнил о твоей даче.  И её-то не сразу разыскал. Один здесь живёшь?
- Да.
- Это хорошо. И денег сейчас нет?
- Нет.
- Отлично! У меня есть возможность поправить твоё финансовое положение.
- Ты со своей инвалидностью стал лотерейными билетами торговать?
- Нет. Круче. Женщиной. Телевизор смотришь?
- Он у меня дома, в городе. А здесь радио. Слушаю иногда. Есть ноутбук, но пока модем не прикупил, играю в разные игры.
- Что творится в Белорусии знаешь?
- В курсе. Тянут кота за хвост. Давно бы организовались мужики…
- Ты слишком по-военному рассуждаешь, Денис. Жители в первую очередь все люди гражданские… Слышал, кто у них «символ свободы»?
- Да. Тихановская. Хочет поменять власть, не снимая белых перчаток.
- А про Альбину Асовскую слышал? – спросил Сан Саныч.
- Эту не помню. Мог и забыть. Память ещё дырявая остаётся.
- О ней несколько дней трубили, а потом замолчали и сейчас само имя её под запретом. Объявлена в розыск у них и у нас. Так вот эта Альбина мыслила, как и ты: попыталась собрать мужиков, вооружиться своими охотничьими ружьями и партизанить по ночам. Но её никто не поддержал.
- Так в чём сейчас проблема, Сан Саныч? – постарался я подвести разговор «ближе к телу». - Какую бабёнку мне хочешь продать? Только в кредит.
- Не перебивай. Эта Альбина собрала отряд из молодых женщин, скорее даже девушек, соблюдая лишь два условия: отсутствие детей и каждая должна принести с собой «травмат» или охотничье ружьё. И в первую же ночь они положили патруль из трёх ментов, забрали их автоматы и скрылись. Потом совершили ещё два подобных нападения: сначала на пеших, чтобы добрать оружие, а потом расстреляли с двух сторон улицы патрульную машину. Поднялся шум, но найти их не смогли. Они выбирали места подальше от видеокамер. Кое-где засветились, но все фигуры были похожи на подростков в худи или в толстовках с капюшонами. О том, что это могли быть женщины, никто и не думал.

Сан Саныч помолчал, доставая пачку сигарет.

- Курить у тебя можно?
- Это – ради бога.
- Тогда слушай дальше. Наконец они совершили свою последнюю акцию, к которой, это уже мои домыслы, их и готовили. Откуда-то – Асовская так и не сказала – они узнали совершенно секретную вещь. Из Гомеля в Минск должен был приехать автобус с тридцатью ментами. В гражданской форме, но со своим оружием. Кто об этом мог знать? Несколько человек, не больше.  И снова ночью. Но это уже местные сами дурака сваляли. Автобус подъехал к общежитию ОМОНа, который специально освободили для гостей. Там их кто-то должен был встретить плюс своя охрана общежития. И видеокамеры со всех сторон. Теперь представь картину маслом. Автобус останавливается и сразу – водитель ещё двери не успел открыть – его начали обстреливать с крыши и из подвала стоящего напротив дома из автоматов. А через несколько секунд закидали сверху гранатами и бутылками с «Молотовым». Сгорели – живыми или мёртвыми – все до единого человека вместе с автобусом. В этот раз по видеокамерам вычислили лица двух девчонок. Всех остальных взяли на следующий же день. Человек десять. Но арестовали их не сотрудники КГБ, как должно было быть при таком теракте, а полицейские. Ни фамилий, ни точных сведений их нигде не оглашали. Сообщили, что при задержании все погибли. И больше никаких сведений.
В первый день девчата хорохорились, сознались в совершённых нападениях. Думали их осудят, посадят в тюрьму, а взбунтовавшийся народ освободит своих героинь. А о них ни слуха, ни духа. Сколько дней над ними измывались и где захоронили неизвестно. Альбина запомнила только первые то ли три, то ли четыре дня. В первый день, пока все были ещё не избиты и выглядели нормально их насиловали. Причём там побывали чуть ли не все городские полицейские, «мстили», так сказать, за погибших товарищей. В первый же день одна девчонка не выдержала таких издевательств и умерла. Потом всех раздели догола, загнали в бетонный подвал без окон и мебели. А саму Альбину, узнав, что она у них командирша, распяли на стене, прибив монтажным пистолетом гвоздями за ладони.

Сан Саныч снова надолго замолчал.

- Денис, я не представляю, как можно пытать молодых девок? Мы с тобой тоже не в домино играли. И убивали, не глядя на пол и возраст, и… Ладно. Проехали… Значит, Альбину распяли, а на следующий день посадили её на кол.
- Как на кол? Как Дракула?
- Вряд ли лучше. Она всё время стояла распятая, а кол ей засунули в промежность и каждый день подкладывали под него один кирпич, чтобы он постепенно поднимался и прокалывал её насквозь, разрывая внутренности. Ей единственной давали пить и не били. Она поняла, что её оставляют на самый последний день и готовят какую-то особую казнь. А над другими девчатами «мстители» куражились, как могли: выдирали пассатижами ногти или вставляли штыри из арматуры во влагалища и задний проход, заставляя проклинать Альбину и плевать в неё. Потом уже их забивали до смерти и куда-то утаскивали. По утрам поливали полы подвала из шланга холодной водой. Кто мог двигаться, те пили ту смесь из крови и нечистот, которая оставалась на полу.
Видимо, на третий день, тут Альбина уже сама путается и не помнит точно, она стала терять сознание. Позже говорила, что умирала смертью Пушкина, тот тоже умер от перитонита после ранения в живот. Но её бессознательное состояние не входило в планы «ментовских мстителей». Они отвезли её в свой госпиталь и сказали хирургу, чтобы завтра к утру она была в сознании и всё чувствовала. Если умрёт у него во время операции, то в морге он ляжет с ней на один стол.
Утром приезжают: ни Альбины, ни хирурга нет. Где они? Никто не знает.
Дальше, Денис, только мои предположения, так как она сама уже ничего не помнила. Кто-то там наверняка был наверху из «всемогущих» кукловодов. Через пару дней фотография Асовской была на всех листовках и футболках митингующих. «Народная героиня Беларуси»! И началась та самая заваруха, ради которой, видимо, вся эта история с ней и затевалась… Её перевезли в Москву ещё ловчее, чем нашего Навального, так как обошлось без шума и крика. В какой-то хорошей больнице пролечили и сделали несколько операций. Это она уже помнит. И называли её уже ни как-нибудь, а – не поверишь! – Татьяной Дмитриевной Лариной. У бедняжки, видимо, мозги ещё не совсем на место встали. Ясно, что имя надо было менять, но не на такое же?! Что значит училка русской литературы! А её между тем объявили в федеральный розыск: сначала в Беларуси, потом и у нас, т.к. типа - союзные государства. Наши то особо не рыщут, со своим бандитьём шашни крутят, но приехало много их комитетчиков. Для них было уже делом чести найти её. Личность у неё всем известная без всяких фотороботов и фотографий. От пластики лица – тоже гордая баба! – отказалась. Хочет умереть героем белорусского народа. Такому мужеству и позавидовать можно. Деньгами её кто-то хорошо снабдил. А вот где спрятать, если их сотрудникам открыли доступ к нашим базам? Сначала её перевозили из одной дачи в другую, но потом решили отправить из Москвы, с каким-нибудь малоприметным человеком. Значит, какие-то планы на неё ещё имели. На меня вышли, т.к. из «конторы» по инвалидности я уже был отчислен, там не маячил, ни с кем особо из старых знакомцев не контактировал. И то, что с тобой мы почти кровные друганы, мало кто знал. Вот я её к тебе сюда привезти и хочу. Так как попросили передать «ещё дальше и ещё менее известному человеку».

- А если придут к тебе и начнут спрашивать, заметь, я не говорю допрашивать, где она? Что ответишь?
- Отвёз к тебе на дачу.
- Привет! А мне что говорить?
- Ничего особенного. Встретил на остановке симпатичную девку, которой жить негде и позвал к себе. Она тебе днём щи варит, а ты её за это ночью трахаешь. Нормальные пропорциональные отношения. Кто она, откуда тебе знать без телевизора? И память у тебя дырявая. И у психиатра давно на приёме не был. И вообще – им ты ни на фиг не нужен. Заберут её, а не тебя.
- Жалко её будет!
- Это уже не твои трудности. Пусть соображают сами... Пока речь идёт о двух-трёх месяцах. До октября ты при нашем глобальном потеплении здесь спокойно проживёшь.
- Ну, не знаю. Ты такой детектив мне сейчас выдал, что его ещё перечитать пару раз надо, чтобы понять, что там к чему и кто там настоящий убийца.
- Все они там убийцы, Денис. И она тоже. Кстати, как и мы с тобой. Только убийство убийству рознь, это ты уже должен понимать. Мы, во всяком случае, на кол никого не сажали и ногти пассатижами не выдирали…

Оба надолго замолчали.

- Ты пока думай, - сказал Сан Саныч. - Я на тебя не давлю. Понимаю, что с твоей психикой такие задания выполнять сложно… Давай пока домишко твой посмотрим. Как ты там устроился. «М» и «ЖО», смотрю, у тебя во дворе.
- Да, комфорта у меня маловато. Но свет и вода есть. Даже душ сам сварганил и установил электрический подогреватель. Пойдём, покажу всё. Было бы отопление, я здесь и зимой жил. Соседей мало, на зиму все вообще разъезжаются по домам. Но тогда и дорогу не чистят, и воду отключают, чтобы трубы не разморозились.
- Да, последнее, Денис. То, что я тебе рассказал, хорошо бы побыстрее забыть. Звать её Татьяна, так и привыкай сразу. Никаких вопросов ей про пытки и тому подобное не задавай. Ей тоже рекомендовано всё это забыть, но психологи все одинаковые: советуют делать то, что трудно выполнимо. Начнёт что-то сама рассказывать, твоё дело телячье: слушай, сочувствуй, сопереживай и забывай… Я здесь одно слово сказал лишнее: мол, будешь её по ночам трахать. Не будешь, Денис. Ей такие операции сделали, что у неё там ни матки, ничего другого женского не осталось. Намёк понял? Хотя внешне посмотреть – глаз не оторвёшь. Симпатичная девка, но…
- Это я понял. Начну работать, появятся деньжата, мне есть кого выписать себе на пару часов в городскую квартиру. Чувствую уже потребность в этом деле. Признак то ли выздоровления, то ли отмены лекарств.
- А вот одну её здесь оставлять нежелательно. Во всяком случае, в первое время. Так что потерпи малость. Понятно?
- Есть, товарищ капитан, не оставлять одну. Хотя Спайси её могла бы охранять лучше меня.

...

Всё произведение разместить не удалось, количество символов слишком велико. Полную версию можно прочитать на платформе Проза. ру и Дзен. Если найти по название не получится, дайте знать, укажу ссылки в комментариях.

...

Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.

Гаражный кооператив с непривычным для Подмосковья названием «Енисей» раскинул свои однотипные строения на краю города. С одной стороны его ограничивал высокий забор какого-то транспортного предприятия. С другой – большой затянутый ряской пруд, вдоль берегов которого тянулись заросли осоки.
Слово «ограниченный» вряд ли подходило к кооперативу. Расположенные параллельно друг к другу двухэтажные корпуса гаражных боксов, как ровные шеренги солдат на параде, растянулись вдоль шоссе на целый километр. По их центру на уровне второго этажа шла дорога, по которой выезжали из «верхних» жилищ автомобили. Если можно было бы посмотреть на кооператив сверху, то он напомнил скелет рыбы: дорога – позвоночник, расходящиеся от неё в обе стороны корпуса - рёбра.
В летний период большинство владельцев предпочитали парковать свои машины поближе к подъездам своих домов. Так что мрачноватые кирпичные здания зачастую выглядели безлюдными. Но это ни в коей степени не относилось к самому первому корпусу, около которого находился въезд на территорию кооператива.
По какой-то причине первый корпус построили одноэтажным. Он стоял особняком. Ворота его гаражных боксов смотрели только в одну сторону – на большую площадку перед въездом. В двух первых боксах располагались автомастерские. Перед ними, как помост для казни, высилась эстакада, которой пользовались владельцы гаражей второго этажа. У них, разумеется, не было собственных смотровых ям. Чуть дальше начинался полого поднимающийся на второй этаж широкий дорожный пандус и рядом – дорога для доступа к гаражам первого этажа.

Эти обычные реалии любого крупного гаражного кооператива вряд ли стоило описывать. Но в данном случае присутствовала одна необычная «изюминка», необходимая для нашего повествования. Она была пристроена на крыше первого корпуса в его дальнем от въезда конце. Если говорить ещё точнее, то «изюминка» располагалась на крыше третьего с краю гаража. На первый взгляд она выглядела как гаражный бокс, но построенный почему-то боком. Его задняя стенка была обращена к въезду, боковая слепо смотрела в сторону «центральной площади». А какой вид был у передней стены, в которой должны были находиться ворота, снизу разглядеть было невозможно.  Дальше, вдоль края крыши двух оставшихся гаражей тянулась проволока, обвитая искусственными декоративными листьями. Тайну завершал лестничный пролёт, явно привезённый со стройки жилого дома. Он стоял у торца последнего гаража, вёл, разумеется, на крышу и удивлял отсутствием с обеих сторон перил. Всё ненавязчиво намекало на тот факт, что нетрезвому человеку по этой лестнице лучше не подниматься.

Чтобы разгадать тайну «изюминки», приходилось, осторожно ступая по лестнице без перил, подняться на крышу. Там открывалось небольшое пространство, на котором стояли три столика в окружении пластмассовых стульев. Передняя стена замаскированного под гараж строения закрывалась не тяжёлыми железными воротами, а вполне элегантными роль ставнями. Экзотический урбанизм завершала пластиковая труба, которая торчала из стены в виде перевёрнутой буквы «Г», устремляясь длинной ножкой ввысь. На её конце вместо шапки медленно вращался мудрёный турбодефлектор. Намёки на ватерклозет или элементарный рукомойник в пределах видимости отсутствовали напрочь.

Новый посетитель обычно оглядывался, чтобы убедиться, что три стороны своеобразного объекта общепита грозили неминуемым, хотя вряд ли смертельным падением на землю. Вызывало некоторую тревогу и написанное красным фломастером предупреждение: «За падение с крыши Миша не отвечает». Полная ясность наступала лишь при чтении неброского объявления: «Чебуреки и пончики. Чай, кофе, соки. Спиртное только на вынос».
Как ни странно, но посетителей у Миши на крыше хватало. Во всяком случае течение дня и вечера они оправдывали расходы хозяина. Возможно из-за того, что местный отдел Роспотребнадзора или на самом деле не знал об этой гаражной «изюминке», или его сотрудники пользовались льготным обслуживанием своих иномарок в местной автомастерской.

***

Алиса, медсестра из рентгенологии, была обольстительной девушкой и её недаром прозвали «Лиса-Алиса». Эдакая миниатюрная брюнеточка с фигуркой куклы Барби. Эти же качества являлись её главным недостатком, так как она обольщала без особого труда любую особь мужескаго пола, если её взгляд задерживался на последнем дольше, чем того требовала «служебная необходимость».
Раздавшаяся телефонная мелодия прозвучала хоть и рано, но весьма своевременно – Сергей и его новая возлюбленная только что закончили свои утренние ласки.

- Кто это тебе в такую рань названивает? – спросила, томно потягиваясь, Алиса.
- Какой-нибудь больной. Нормальные в такое время звонить не будут.

Но включив телефон Сергей услышал голос Кристины. Как всегда в таких случаях она была предельно лаконична:

- Я на крыше у Миши.  Побыстрей, ладно?
- У меня приём в 9 часов… Я же опоздаю...
- Я здесь сижу с пяти утра… Телефон не мой, извини, дольше говорить неудобно.

И отключилась.
Уж коли про гаражный кооператив столько написано, то Кристина заслуживает целой повести. Но не только говорить, а даже думать о ней Сергею сейчас не хотелось. Он уже всё для себя решил. Поможет ей в последний раз и сегодня же объяснится. Иначе его такие отношения доведут до гастрита, а то и до инфаркта... Нет, такой хоккей ему не нужен!
Повернулся к Алисе:

- Старая подруга в беде. Надо ехать на выручку.
- Уже поняла. Норм. Только меня подожди. Довезёшь до больницы.

Про приём, он соврал. Сегодня у Сергея начинался отпуск. Очередной недельный «транс» Кристины заставил его принять окончательное решение расстаться с ней. А ведь встречались почти два года. И вообще – она была удивительно интересной и своеобразной девушкой, которая до сих не выходила у него из головы. Но какой мужчина выдержит такие выкрутасы?! Раз в три месяца Кристина, не предупредив даже отца, пропадала на неделю, а то и на две. Свой айфон оставляла дома. Где она находилась, подруги не знали. Или знали, но не говорили…
Эх, Кристинка, Кристинка… И чего тебе не хватает в жизни?
Вопрос, впрочем, риторический особенно для него, психиатра по специальности. Смерть матери. Ухудшающиеся с каждым днём отношения с отцом, которого избалованная и эгоистичная дочка винила в её самоубийстве. (В скобках замечу, что папаня её действительно был ходок по женской части). С пугающей периодичностью стали возникать приступы тревожной депрессии и малопонятных трансовых состояний. Облегчение от них Кристина пыталась найти в наркотиках.
Однажды она призналась Сергею:

- Что-то со мной происходит непонятное. Вдруг становлюсь совсем другой. Всё понимаю, соображаю, но поступаю не так, как обычно. Была бы верующей, считала бы, что в меня в этот момент бес вселяется. Или какой-то другой человек. Так что ты не обижайся. Сумасшедшие поступки, которые я совершаю в эти дни, от меня мало зависят.

Знакомство с её анамнезом болезни на этом можно было бы и закончить. Сергею понятно даже то, что она сама считала себя абсолютно здоровой, отказываясь от лечения «химией». Что значит начинающий филолог, не понимающая, что химия, которую она так боялась, является непременным ингредиентом всего, что её окружало: от косметики до пищи. И уж тем более её любимых стимуляторов. Сергей понимал, что основное лечение её психического расстройства заключалась в психотерапии. Нарушения психики у Кристины больше всего напоминало, выражаясь психиатрическим языком, диссоциативное расстройством идентичности. Диагноз предположить нетрудно. А вот как лечить такое заболевание?

***

Машину Сергей припарковал рядом с бесперильной лестницей, вспомнив, как ранней весной спускался по скользким ступеням, неся Кристину на руках.
Его ещё недавно любимая девушка сидела спиной к «входу». Бросилась в глаза нелепость её одеяния, но этот факт не удивлял. Исчезая из дома с деньгами, прилично и по сезону одетая да ещё с золотыми цацками, она возвращалась всегда в чужой одежде и без копейки денег.
На этот раз, несмотря на тёплое утро, Кристина была в шерстяной лыжной шапочке (прятала грязные волосы?) и в широкой не по размеру вязанной кофте грязно-серого цвета. Джинсы и кроссовки, судя по виду, были, конечно, не на помойке найдены, но явно взяты из кучи тряпья, отслужившего свой век.

Сел напротив. Минуту молча смотрели друг на друга, читая мысли по глазам. У них это раньше получалось. У Сергея иногда, у Крис почти всегда. Сейчас она впервые увидела в его взгляде не жалость, а раздражение. Болезненно сморщила лицо и опустила голову.

- Почему в этом месте? – спросил Сергей
- А где ещё? Дожидаться тебя на обочине дороги? Я же не пойду в город в таком виде…
- Насколько плохо?
- Очень устала. Пешком три часа шла... Рано утром очень холодно.
- Что принимала?
- Наверное, как всегда: «мет», соль, «кекс»…
- Не кололась?
- Не помню. От герыча я обычно отказываюсь. Руки себе посмотрела, следов нет... Пить хочу страшно, Серёжик. А она не даёт. Возьми мне томатного сока. И побольше.
- Может быть лучше сразу домой?
- Нет. Отец ещё не ушёл. Не хочу, чтобы он меня такую видел… Посиди здесь со мной. Пожалуйста… Ты же в отпуске должен быть, зачем обманул про приём?

На этот вопрос Сергей не ответил, так как его больше беспокоило другое: как в таком состоянии объявить Кристине, что её отца только вчера похоронили? Что сам Сергей «спасает» её в последний раз. Ещё выдаст какую-нибудь неадекватную реакцию. Впрочем, она вроде уже вполне «пришла в себя».
Но решил отложить эту неприятную новость на потом.
«Витрина» «кафетерия» была открыта и жена Миши – Светлана с любопытством наблюдала за ними. Сергей подошёл к ней.

- Доброе утро, хозяюшка.
- И вам доброе.
- Томатным соком богаты?
- Сколько нужно?
- Большой пакет. Плюс один стакан. Плюс соль. Плюс чайную ложку.
- Поняла, хотя плюсов многовато. Но если девушка с бодуна, то нормалёк. Сами что будете?
- Кофе сделайте, пожалуйста, только не растворимое, а вон на том агрегате.
- Я его только включила. Подождёте?
- Мы не торопимся. Но сок с «плюсами», будьте добры сразу.

Кристина, обильно посолив сок, жадно выпила первый стакан. Налила второй и посмотрела на меня.

- Отец тебе звонил? – спросила она.
- Два раза. В первый понедельник после пятницы, когда ты ушла. Думал, может у меня осталась. И в этот. Я ответил, как узнаю о тебе, то сразу сам ему перезвоню.
- Больше ничего не спрашивал?
- В первый раз снова спросил, будем ли мы расписываться.
- Что ты ответил?
- В тот понедельник я ответил, что если ты захочешь, то будем.
- А в этот понедельник, что ответил?
- В этот понедельник он о свадьбе вопроса не задавал. И мне показалось, что твой отец неважно себя чувствовал.
- Что ж, тогда за его здоровье. - Кристина выпила в несколько залпов второй стакан сока. – Значит фазер мечтает о нашем браке и наследнике его состояния?
- Он считает и, на мой взгляд, не без основания, что беременность и рождение ребёнка смогут положительно повлиять на твои… загулы.
- Их остановит только его смерть.
- Не слишком ли сурово судишь? Отец всё-таки.
- Нет. Для меня не сурово, а справедливо… Случись с ним что-нибудь, я бы не очень переживала… Вот если и ты меня оставишь, будет одиноко… От него уже отвыкла, а к тебе привыкла…

2.

В десять часов спустились к машине. Прежде чем сесть в неё, Кристина сняла кофту и бросила в ближайшие кусты.

- Чтобы тебе чехлы не пачкать.

Устроилась на заднем сиденье:

- От меня, небось, несёт, как от бездомной собаки.
- Я не чувствую. Всё нормально.
- Дай мобилу, звякну фазеру. Сообщу, что живая.

И опять я не решился сообщить ей о смерти отца. Она нашла его контакт, позвонила.

- Отключил телефон, – недовольно констатировала Крис. – Типа на совещании, блин!

Позвонила домохозяйке:

- Татьяна, это я. Буду через двадцать минут. Приготовь ванну и всё бельё – от и до. Давай.

Не дождавшись ответа, отключилась.

- Крис, почему ты с ней так по-свински разговариваешь? Вы без неё в грязи задохнулись бы или с голоду померли!
- Я тебе уже говорила. Она покрывала его кобелиные амуры, из-за которых мама погибла. Никогда ей этого не прощу.

Спорить на эту тему Сергей не стал.
Кристина жила с отцом в особняке за городом. Была у них и домохозяйка лет пятидесяти – Татьяна Ивановна, которая ведала кухней и следила за порядком в большом многокомнатном доме. Для уборки комнат и мытья окон, вызывали сотрудников клиринговой компании. Насколько знал Сергей, Татьяна Ивановна уже много лет жила в их семье.
Особняк ему нравился отсутствием показной роскоши: ни тебе башенок, ни колоннад, ни балюстрад. Двухэтажное полукругом расположенное здание казалось невысоким. Но окна – до пола, на крыше – прибалтийская черепица, вокруг -  обширный двор с высокими соснами. Сплошной газон и - опять-таки: ни тебе клумб, ни фонтанов. В дальнем углу, впрочем, виднелась терраска с мангалом и высокой вытяжной трубой над крышей. Стояли деревянные стол и стулья: все с декоративной ручной резьбой.
Внутренняя электронная начинка дома также всегда поражала воображение Сергея. Неожиданная разноуровневая планировка, очень функциональный без «золотых завитушек» интерьер, наличие электроники (зашёл в комнату - все лампы загорелись; нажал в туалете на кнопку - закрылась крышка унитаза и заработал автоматический смыв; в каждом помещении поддерживался свой оптимальный температурный, световой и даже музыкальный режим и т.п.). В общем, чудеса на постном масле: мелочи, а приятно. И очень удобный выход из торцовой части дома прямо в помещение гаража.

Когда подъехали к её дому, Сергей быстро вышел из машины, направился к воротам и нетерпеливо нажал на звонок. Ключи Кристина никогда с собой не брала.
Татьяна Ивановна, увидев его по монитору, открыла автоматические ворота, выскочила на крыльцо и трагически прижала к груди руки.

Кристина вышла из машины и, слегка пошатываясь, пошла по дорожке, уложенной разноцветной плиткой, к дому. Резким движением сбросила с ног кроссовки, которые были размера на два-три больше нужного. Отбросила в сторону шапку и потрясла головой, разметав волосы. Затем, не останавливаясь, расстегнула джинсы, которые уже на третьем шаге сами спали на землю. Перешагнула и пошла дальше, снимая с себя футболку.
Сергей шёл следом, осматривая её фигуру. Похудела… Но нет ни синяков, ни следов побоев. Уже хорошо. Бюстгальтера на Кристине не оказалось и около крыльца дошла очередь до трусиков.

- Ванну приготовила?
- Да, Кристиночка, конечно. И бельё там, и пена, и свечи. Всё как всегда.
- Чего плачешь?
- Да это я так… Прости…
- Я - в ванную. Потом сразу спать. И до завтра, чтобы меня никто не будил.

Повернулась к Сергею:

- Спасибо. Я позвоню тебе через два дня. Дождись моего звонка. А потом принимай любое решение. Ты знаешь, о чём я говорю…

Чёрной ласточкой через перила крыльца перелетели трусики. Открыв дверь, Кристина исчезла в доме.
Татьяна Ивановна подошла к Сергею:

- Серёжа, вы ей про Валерия Евгеньевича не говорили?
- Нет.
- Почему?
- Не решился.
- Ой! А как же теперь быть? Мне сказать? Даже боюсь…
- Думаю, что она особенно не опечалится.
- Кто знает, кто знает… У неё в душе такое творится, никогда не догадаешься, о чём думает… А может вы задержитесь, а? Вместе ей и скажем, а? У вас время есть? А я вас зато покормлю. Со вчерашнего дня столько еды осталось.
- Ну если поминальный пирог всё равно выбрасывать, то можно и перекусить.
- Ой, спасибочки вам. Вдвоём ей и скажем, да? Она через час выйдет… Проходите в гостиную, я туда вам всё принесу. Вот только соберу её одежду.
- Не надо. Принесите мешок для мусора.

Сергей, не наклоняясь, сгрёб ногой в одну кучу разбросанные обноски обнажившейся хозяйки... Да, теперь Кристина хозяйка этого шикарного особняка. И одновременно – сирота…
Когда Татьяна Ивановна вышла с мешком, посоветовал:

- Не вздумайте стирать эти вещи. Все сразу в мусорный ящик.
- Бедная девочка. И как она в таком ходила?
- Её же не ограбили. Сама всё или обменяла на наркоту, или раздала.
- Вы замечали, что она словно в другого человека превращается?
- Я-то замечал. Да вот чем помочь, не очень понимаю.

Расположились в гостиной. Так как мой завтрак состоял из чашки кофе на крыше у Миши, то я не отказался от пары сытных блюд. Татьяна Ивановна сидела напротив и, утирая слёзы, причитала:

- Как же она одна будет, а? Вы уж её не бросайте, совсем пропадёт девка. Больная ведь... Вы её поддержите, ладно? Чтобы не натворила чего. Как же она родителей любила, вы не представляете. Только «мамуля» и «папуля», по другому и не называла. А как умерла Лилия Петровна, царство ей небесное, так Кристиночку словно подменили. В зверька превратилась. Только при вас и разговаривает по-человечески… Мы с ней теперь не уживёмся. Вот придёт в себя, оклемается, я и съеду. У меня во Владимирской области дом остался. Муж ещё строил…

Действительно, ровно через час Кристина вышла из ванной: в бежевом махровом халате и с полотенцем, накрученным на голову.
Сергей встретил её в коридоре. Снова последовал секундный обмен взглядами.

- Что случилось? – спросила Кристина.
- Валерия Евгеньевича вчера похоронили. Инфаркт.
- Где?
- На новом кладбище. На центральной аллее.
- Отвезёшь меня туда?
- Ты сначала отоспись.
- Я про завтра говорю…
- Разумеется.

Кристина приблизилась к Сергею, пошатнувшись, ухватилась за его руку. Помолчала. Потом прошептала:

- Представляешь? Гад, а мне его жалко. Теперь и Татьяна уйдёт. Останусь одна в этом Эскориале. Добилась желаемого, дура.
- Я Татьяну уговорю. Она пока поживёт с тобой. Дальше, видно будет. Иди ложись, пока не свалилась. Я тебе оставлял снотворные таблетки. Прими сразу две штуки, но не больше. Отоспись как следует.
- Мне такие таблетки сейчас нельзя принимать.
- Это ещё почему?
- Я беременна.
- Как беременна? Ты с ума сошла? И при этом глотала стимуляторы? Ты о чём думала?
- Не кричи, Серенький. То, что у меня будет ребёнок, я узнала ровно десять минут назад.
- Так… В общем, пока ещё на ногах держишься, иди в спальню. Поднимешься сама по лестнице?
- Хочешь меня взять на руки?

Сергей подхватил Кристину и стал подниматься на второй этаж.

- Ни о чём не думай и постарайся заснуть.
- Милый доктор, ты же понимаешь, что теперь это не очень реально.
- Заснёшь!.. Я буду у тебя внизу. Никуда не уйду, пока не проснёшься. Тогда и поговорим. Еды у Татьяны на неделю. Так что мне прямая выгода пока остаться у вас.
- За это спасибо. Может быть кормёжкой тебя удержу… А тебя разве никто дома ждать не будет?
- Нет… Тебя в какую комнату нести?
- В мою… Почему мне раньше не сказал, что он умер? Ты же знал, где я нахожусь.
- Один раз я пробовал зайти в ваш притон. Чем это закончилась, помнишь? За руки и за ноги под твоим, кстати, руководством меня выкинули на улицу.
- Я тогда была под кайфом и ничего не помню. И уже сто раз извинялась перед тобой за тот случай.
- Если говорить честно, Крис, мне надоело быть твоим спасителем. Тем более хорошо помню красочное описание гибели самого первого Спасителя.
- С Христом себя сравниваешь? Он грешницу не упрекал, а простил.
- И я тебя ни в чём и никогда не упрекал, сама знаешь. И нотаций не читал, так как знал, что ты не осознаёшь, что делаешь… Надеюсь, что теперь-то задумаешься по-настоящему.
- И ты меня тогда не оставишь?
- Я беременных сирот в беде не бросаю…

***

До позднего вечера с шестью перерывами на приём пищи и чаепитие Сергей и Татьяна Ивановна сидели на диване в гостиной. Сергей слушал, пожалуй, впервые с такими подробностями семейные тайны семьи Меркуловых.

- И началось-то всё у Валерия Евгеньевича года три назад, не раньше. Они хорошо вместе жили. Мне кажется, что Кристина отца больше любила. Он, правду сказать, и баловал её очень, ни в чём не отказывал. Не знаю, как Лилия Петровна узнала о его изменах, но скандал был сильный. Разошлись по разным комнатам, вместе даже за столом не встречались, мне приходилось кормить каждого в отдельности. Кристина все дни в Москве, ей там, как поступила в свой университет, квартирку маленькую прикупили, чтобы не моталась каждый день по два часа туда и обратно. А на выходные дни она всегда приезжала домой. И однажды прямо при ней Лилия Петровна и отравилась… Никаких посмертных записок… Поэтому сначала только я да Валерий Евгеньевич поняли из-за чего. Но долго такую тайну не сохранишь…

Помолчала.
Сергей подумал: что-то там ещё должно было бы кроме измены. Но лезть в такую интимную проблему не стал.
Татьяна Ивановна продолжила:

- Как Кристина приезжала домой, так начинались ссоры и истерики. Потом Валерий Евгеньевич её к вам отвёл полечиться. И знаете, она быстро преобразилась… Ну, не совсем, конечно. Со мной и отцом практически не разговаривала, но ходила всегда довольная и чуть ли не светилась вся. Я первая догадалась, что она влюбилась. Потом вы стали заходить за ней вечерами, когда уходили гулять. Тогда мы все и перезнакомились и вы очень понравились Валерию Евгеньевичу. И Кристина как-то быстро прилипла к вам… А потом первый раз исчезла из дома. Мы все страшно перепугались, Валерий Евгеньевич всех поднял на ноги, думал похитили… Потом вы узнали, что она наркоманит с какими-то подругами и скоро вернётся. Отец не мог понять, чем вызван её уход из дома. И только тогда я созналась, что она видела его с любовницей… В первый раз Кристина вернулась быстро, на четвёртый день, но в таком виде – ужас! - бомжиха-бомжихой… Ну а как дальше всё шло, вы и сами видели и знаете, наверное, больше моего… Что, ещё чайку согреть?..

Сергей решил не уходить домой, коли обещал Кристине быть с ней. Попросил, чтобы ему Татьяна Ивановна постелила внизу в гостиной. Здесь и прохладнее было, и не хотел беспокоить Кристину своей ходьбой по коридору второго этажа.
Кристина, проспав весь день и следующую ночь, проснулась и спустилась в тот момент, когда Сергей сел на кухне с Татьяной Ивановной завтракать. И явно в хорошем настроении, которое никак не соответствовала моменту.

- Доброе утро. Серенький, отвезёшь меня потом на кладбище, хорошо?
- Конечно, - ответил Сергей.
- Татьян, а где мои круассанчики?
- Нету их, Кристиночка.
- Что значит нету?

Сергей вмешался в разговор:

- У нас с Татьяной Ивановной к вам шкурный вопрос, Кристина Валерьевна. Как у вас обстоят финансовые дела?
- Ты про деньги?
- Да. Это такие синенькие и красненькие бумажки с картинками. На них обычно еду покупают.
- Не поняла. У вас что, нет денег? – удивлённо спросила Кристина.
- Мы все свои сбережения ухнули на могилу, похороны и поминки, - пояснил Сергей. - Спасибо Яковлеву, тот мужик, который работает с твоим отцом. Он обеспечил венки, платил в церкви и за весь автотранспорт. И поминки мы дома устроили, так как в ресторане оказалось слишком дорого для наших с Татьяной Ивановной кошельков. Зато еды осталось вдоволь…
- Ну вы даёте! Докатились до такого убожества.
- У тебя заначек своих нигде нет? – спросил Сергей.
- Какие ещё заначки? У отца в кабинете сейф битком забит деньгами. Разного цвета и с разными картинками! Надо только… Тань, ты его код не знаешь?
- Господь с тобой, Кристиночка! Откуда же мне его знать? Валерий Евгеньевич выдавал мне денег столько, сколько я просила на хозяйство. Ну и зарплату мою. Её я складывала… А сейчас на похороны всю и спустила… У Сергея тоже были на карточке деньги, он все снял.
- Как я понял, - сказал Сергей, - у тебя денег тоже нет. Зато у нас есть крыша над головой и недельный запас еды.
- Меньше. Завтра половину несъеденного выброшу, - заметила Татьяна Ивановна. -  Нельзя же вечно хранить готовые блюда, расстроим ещё себе желудки... Но всякие крупы, макароны и пельменей – запас большой.
- Пельмени сама ешь, - довольно резко произнесла Кристина. – Сергей, какие есть способы раздобыть деньги?
- Я знаю три. Два из них с уголовным кодексом не связаны. Первый – узнать код сейфа. Мы его не знаем. Второй – покопаться в одежде твоего отца, в портмоне, в брюках, в ящиках письменного стола. Это мы доверяем тебе.
- А третий?
- Я поспрашиваю у своих знакомых, есть ли у кого мастер-газосварщик. Думаю, что у сейфа можно попросту вырезать замок.
- Надо позвонить адвокату отца. Зовут Эдуард. Но отчества не знаю и номера телефона тоже. Я привыкла: Эдуард и Эдуард. Он всё пугал меня, стервец, что отец лишит меня наследства.
- Его телефон может быть в записной книжке отца. Или в его айфоне. Нам с Татьяной Ивановной было неудобно рыться в его кабинете.
- О’кей. Я это беру на себя.

Через час Кристина спустилась со второго этажа, держа в руке пачку купюр.

- Здесь тысяч двадцать, не больше. И три банковские карты. Но ПИН-кодов от них я не знаю. Мою собственную карту отец успел заблокировать.
- На первое время хватит. А я нашёл знакомого, у которого друг – газосварщик. Сложность в том, что он может не согласиться вскрывать чужой сейф.

К вечеру выяснилось, что Валерий Евгеньевич оставил «закрытое завещание». Нотариус срочно приглашала всех возможных наследников на следующий день к себе в кабинет.

- Завтра в двенадцать ноль-ноль, - объявила Кристина. – Вместе пойдём. Ты у него в любимчиках ходил. Наверняка и тебе что-нибудь оставил.
- Крис, я там чужой человек. И мне домой надо съездить, мать навестить. Я же говорил, что она с трудом стала ходить. Может у неё продукты кончились, а я буду наследников разглядывать… Что мне завещает, я всё равно тебе отдам. Так нотариусу и скажи.
- Отказ от наследства тоже наверняка как-то надо оформлять…
- Если я буду ему очень нужен, то послезавтра в любое время могу к нему зайти.
- Ладно. Я тебе расскажу, как там всё происходило… А если отец завещал тебе ту громадную книгу in folio, помнишь? Генеалогический атлас восемнадцатого века от Адама до Петра Первого. От него тоже откажешься?
- Нет! От него не откажусь… Позвони мне, когда закончится раздача слонов. Любопытно. Никогда не участвовал в таких мероприятиях.

...

Весь рассказ не влез, его можно прочитать в полном объёме на платформе Проза и Дзен по названию и автору. Если не найдёте - дайте знать, скину прямую ссылку в комментариях.

...

Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.