Куратор АРСЕНИЯ рассказывает:

"Сегодня подкинули :

🐶🐶 двух щенят (один щенок болен , подбита задняя лапка и очень горячий, везем в клинику)

🐈🐈двух котят ( один убежал по дереву на крышу соседнего дома)

🐈 ооочень красивого голубоглазого кота, я бы даже сказала, что его милота зашкаливает (на фото плохо вышел)

Количество информации зашкаливает, но нет времени про все рассказывать.

На днях в комментариях в телеграмме мне УГРОЖАЛИ, что подкинут в ближайшие дни 15 штук котят….

Но☝️❗️

«Если Бог кого то хочет убить, его никто не спасет…

А если Бог хочет кого то защитить, то его НИКТО не убъёт» !!!

По такому принципу будем жить и дальше."

По поводу пристройства животных:

8-919-254-77-60.

Звоните или пишите ватсап.

С обязательной пометкой: ОТ П И К А Б У.

Всё это время она была не заперта, а я и не заметила. Надо сказать Ольге, что серьёзные роли не стоит давать такому недалёкому человеку. Мысленно готовя речь, переступаю через порог и — остаюсь в одиночестве.

Наверное, Игорь забыл запереться, думаю я, осматриваясь. Хорошо быть ведущим актёром, пусть даже в маленьком театре: отдельная гримёрка, тумбочка с парой книг Гончарова, соком и чайником — мы вот на кухню за чаем бегаем. И диван удобный, есть где вздремнуть. А вот зеркало почему-то закрыто тканью. Не выдержал сияния собственного таланта?

Не стоит мне этого делать, но тяну за ткань, открывая стекло. То, что следует дальше, похоже на сцену из дешёвого ужастика. Актриса, фальшивая кровь и разбитое зеркало. Чтобы вписаться в роль, нужно прижать руку к лицу, оставляя на нём красные пятна, и закричать…

— Это не твоя гримёрка.

Я всё же вскрикиваю и, метнувшись назад, врезаюсь в диван. Нельзя так пугать людей! В зеркале отражается Иосиф, замерший у приоткрытой двери. А поверх лица и сетки трещин — кровавые буквы:

«ОТКАЖИСЬ ОТ РОЛИ»

Скользнув по надписи взглядом, он заходит в гримёрку, закрывает дверь и шепчет:

— Это твоих рук дело?

— Что? — смотрю на ладонь, на которой осталось немного фальшивой крови. — Нет! Я просто зашла, дверь была открыта!

Он прислоняет швабру к стене и дёргает за ручку. Та безвольно болтается.

— Замок кто-то сломал.

— Господи, что за кошмар? — не могу оторвать взгляд от кровавой надписи. Считала Игоря мастером розыгрышей, а тут его самого… разыграли.

А ещё оставили записку.

Наконец замечаю конверт, весь в пятнах крови. Вскрываю его и вытаскиваю такую же карточку, как на полке с чаем у Ольги. Ещё одна цитата из нашей пьесы.

«Мы оба отлично играем, не правда ли?»

— Что за день? — делаю пару шагов назад и снова падаю на диван. — Сначала голова, теперь вот это. Надо рассказать Ольге.

— Да, пожалуй, — кивает уборщик.

— Она точно взбесится. Я же хотела от роли отказаться, — киваю на зеркало. — Как для меня написано. 

— От роли? Какой?

Рассказываю уборщику, что произошло перед репетицией. От десятка окровавленных отражений рябит в глазах. Иосиф слушает молча, а когда я уже не надеюсь на реакцию, говорит:

— Знаешь, а мне кажется, ты бы неплохо сыграла Лидию.

Приоткрыв дверь, он выглядывает в коридор. Не веря услышанному, переспрашиваю:

— Думаешь?

Пожав плечами, он берёт коробку сока с тумбочки. Тоже тянусь к ней — не очень вежливо, но в горле жутко пересохло, — а Иосиф отстраняется. В первый раз я вижу на его лице что-то, кроме спокойствия.

— Ты чего?

— Лучше тебе это не пить. А то Ольга и тебя выгонит из театра.

Отбираю сок, нюхаю горлышко, осторожно касаюсь жидкости губами. Рот обжигает знакомый вкус. Я такое пила в училище, на первых курсах.

— Это что, виски?

— А выглядит как сок, да? — он возвращает коробку на место. — Если это очередная шутка, то очень странная. Я бы посмотрел, что ещё интересного тут есть, но надо проверить, чисто ли на сцене.

— А мне гримироваться пора.

Поднимаюсь с дивана и, уже держась за сломанную ручку, спрашиваю:

— Думаешь, я бы правда хорошо сыграла?

— Почему нет? — отвечает он.

— Но это вне моей зоны комфорта.

— Творчество — и есть выход из зоны комфорта.

Улыбнувшись, киваю на зеркало.

— Так всё и оставишь?

— Проверю сцену и вернусь. Думаю, Игорь видел и не такое. 

А может, он сам это и устроил. Но нет времени думать о розыгрышах: если не успею к выходу, Ольга убьёт меня по-настоящему.

Алсу закончила с гримом, её платья нет на вешалке, сумка брошена в углу. Странно, что она сама не сидит в кресле, залипая в телефоне— героиня Алсу выходит во втором акте. Наверное, отошла за кофе или в туалет. Дверь распахивается; Юля, одна из наших приглашённых актрис, появляется на пороге. Она играет мою жёсткую, несгибаемую мать, которая не остановится, пока не найдёт убийцу дочери. Особенно забавно, если знать, что я на пару лет старше. Но грим творит чудеса.

Пока мы вместе переодеваемся, я нет-нет, да и кошусь на неё. Не блондинка, но кто мешает надеть парик? Вера поколдует над костюмом, и получится отличная замена мне.

— А ты бы хотела сыграть роль Лидии?

— В той пьесе про немое кино? — она устраивается перед зеркалом, берёт в руки кисточку. — Да, я спрашивала Ольгу. Но она отказала.

— Интересно, почему?

Зачем отказывать нормальной актрисе и звать на роль живой труп?

— Из-за денег, наверное. Я бы попросила побольше, чем ты.

— Попробуй попроси у Ольги прибавку, — задумавшись, отвечаю я. — Подожди, а откуда ты знаешь, что меня взяли?

— Алсу сказала.

Не успевает она продолжить, Петя стучит в дверь. Ольга постоянно использует брата для мелких поручений, компенсируя ужас, который он выдаёт на сцене.

— Пять минут!

— Чёрт! — Юля усиленно гримируется, я пристраиваю пакет с фальшивой кровью под платье.

Всё происходит, как и должно: меня убивают в триста двадцать четвёртый раз, падаю в кресло. Лёжа в крови, кошусь в зрительный зал: сегодня людей совсем мало. Под жиденькие аплодисменты мы выходим на поклон. То ли все в городе спектакль видели, то ли игра Пети зрителей спугнула. Занавес опускается, и труппа облегчённо выдыхает.

Ещё одна смерть прошла успешно.

Проверяю душ — никаких трупов. Быстро смываю грим и остатки крови, меняю платье на свитер и джинсы. В гримерку тянется алая дорожка; приятно знать, что уборщица больше не будет кричать.

Пробираясь к выходу, замечаю свет на сцене. Может, Иосиф старательно убирает кровавые пятна? Хочу перекинуться с ним парой слов — но сталкиваюсь с Ольгой. 

Она осматривает прожекторы — один из которых уже неделю не горит — и что-то бормочет себе под нос. Не самый лучший момент, но, надеюсь, необходимость тратить деньги затмит мысль о моём предательстве. Да и про розыгрыши стоит рассказать.

Чтобы не быть голословной, достаю из рюкзака открытки — доказательства произошедшего. Окликаю Ольгу, махнув рукой, пересекаю сцену. Обычно меня останавливает пуля или лезвие кинжала.

Но сегодня — её крик:

— Что это у тебя?!

— Это? — кошусь на открытки. — Да, я как раз хотела расска…

— Дай!

Она вырывает карточки из рук. Они сейчас в пепел превратятся от одного взгляда. Не знаю, какая реплика тут подойдёт, но Ольга сама выдаёт:

— Где ты это нашла?!

— В вашем кабинете, — сама не понимаю, почему перехожу на «вы». — И в…

— Так! — Дёргаюсь, словно от удара. — Ты ничего не видела! И никому не говори про них, ясно?

— Но я…

Мне столько нужно ей рассказать. Про Игоря, который сам себе зеркало кровью обливает и подменяет сок на виски — хотя про это лучше не стоит. Про отрезанную голову и роль, которая не даёт мне нормально жить! Но Ольга рычит, сминая карточки рукой с острыми алыми ногтями:

— Никаких открыток не было, понятно?

— Ага, — выдыхаю я.

Безопаснее всего сейчас кивать и пятиться. К счастью, Ольга, кажется, выпустила пар. Спрятав смятые картонки в сумочку, она говорит:

— Иди домой! Где Петя?

Она удаляется искать брата, а я тороплюсь к выходу. На улице понимаю: Ольга так меня запугала, что я ничего не успела сказать про роль.

И чем ей открытки не понравились? На мой взгляд, намного безобиднее трупа Игоря и отрезанной головы.

Алсу, которая куда-то пропала после спектакля, стучится ко мне почти в полночь. С собой у неё бутылка вина и роллы.

— Отпразднуем успех?

— Скорее поражение, — отвечаю я, отправляясь за бокалами.

С ногами забравшись на кресло, она отбрасывает копну волос за спину и рассказывает о рекламе зубной пасты, в которую её взяли — «Не зря потратила деньги на то отбеливание!» — а ещё о подкасте про жизнь актёров.

— Не заплатят ни копейки, но есть возможность рассказать о себе на большую аудиторию, — Алсу разливает вино по бокалам. — Ты выучила роль Лидии?

— Продолжаю учить. Очень непривычно, много текста, — киваю в сторону листов, испещрённых пометками. У меня ручка скоро кончится!

— А что говорит Ольга?

— Ничего! Мы до этой темы не дошли.

Рассказывать про розыгрыши? Нет, не стоит Алсу волноваться, а то не сможет сдержать эмоций, начнёт переигрывать ещё сильнее. А она гладит меня по плечу:

— Ох, бедняжка! Но ничего, ведь на меня Ольга вообще каждый день орёт, и пока жива.

— Да ладно, — вздыхаю я. — В конце концов, мне здесь нравится.

Это не вино ударило в голову; мне правда здесь нравится. Алсу, Игорь, Вера, даже Петя, пусть он и не умеет играть, — отличные коллеги. А Ольга пытается выжать из нас хороший спектакль, привлечь зрителей, максимально сэкономив деньги прижимистого владельца.

— Роль не такая уж сложная, — выдыхаю я.

— Конечно. Может, Ольга её сократит, — Алсу наклоняется ко мне, шепчет, будто нас подслушивают. — А может, тебе стоит постоять за себя? Не делать того, что не нравится?

Пожимаю плечами.

— Когда Ольга на тебя смотрит, думаешь не как постоять за себя, а как бы не наложить в штаны.

Алсу хихикает. Больше о роли Лидии мы не говорим.

У репетиции есть ритм.

Алсу отбивает его носком ноги по доскам пола. Петя шепчет слова себе под нос, Игорь щёлкает ручкой, а я на сцене как в первый раз. Куда делись все годы опыта, все триста двадцать четыре сыгранных трупа? Распахивается дверь, в зале появляется Ольга с чашкой чая.

— Так, парни, тащите реквизит! — приказ отдаётся эхом среди пустой сцены. 

— Вообще-то это должны делать… — Игорь ловит испепеляющий взгляд Ольги. — Ладно!

В зале появляются простенькие декорации: муляжи камер, зеркала, несколько стульев, бокалы — пустые. Сделать так, чтобы они казались полными, — наша работа. Помогая переносить мелкие предметы, надеюсь, что про Лидию забудут. Спрятаться бы за кулисами, но там занято.

Иосиф наблюдает за нашей работой из тени. Могу его понять, зрителям всегда интересно, что происходит за закрытыми дверьми театра. Встретившись со мной взглядом, он шепчет:

— Итак, будешь играть Лидию?

— Куда деваться, — закатываю глаза.

Уже вживаюсь в роль примадонны. 

Первые несколько сцен проходят без меня. Ольга заставляет остальных повторять снова и снова, размахивает пьесой, чуть не проливает чай. Наконец она выдыхает и вытирает рукавом пиджака пот со лба.

— Сойдёт. Так, давайте попробуем сцену, где есть все. К столу!

Остальные рассаживаются, изображая сцену в ресторане. Вера ещё должна подобрать реквизит — продукты, которые из зала будут казаться настоящими, но не испортятся и после сотни спектаклей. Ольга кричит:

— Лана, быстрее! Ты нас задерживаешь.

Иосиф продолжает подглядывать из-за кулис. Нет, неважно, стоит о нём забыть. Говорю себе: спокойно. Представь, что это обычная роль. Что твою героиню скоро убьют, и всё закончится. Три реплики, четыре — и всё закончится.

— Лана, больше уверенности! — кричит Ольга. — Давайте заново!

Мы повторяем четыре раза, и я остаюсь жива. В плохом смысле.

Ольга велит переходить к следующей сцене. Бокал-реквизит чуть не выскальзывает из потных рук. Алсу хлопает по плечу и говорит:

— Вот видишь, всё получилось! Как ощущения?

— Страшно.

Она улыбается:

— Держись. Умираешь ты лучше, чем живёшь. Но мы справимся!

Мне приходится пережить ещё две сцены, пока Ольга не объявляет перерыв. Подхватываю рюкзак, из него выпадают ключи и зарядка.

Молния расстёгнута.

В нашем маленьком театре никто не ворует. Но я работала в множестве других мест, и там люди такими милыми не были. Быстро проверяю вещи. Телефон, кошелёк — всё на месте, кроме книги. Не сразу понимаю, что и она осталась в рюкзаке, на самом дне. Исчезла только суперобложка.

Ни саму книгу, ни мою закладку не тронули. 

— Лана, пойдёшь пить кофе? — кричит Алсу.

Застёгиваю рюкзак, перебрасываю через плечо. Наверное, сама сняла обложку и забыла дома. Вчетвером мы выбираемся из театра, переходим дорогу и занимаем столик на улице.

Алсу достаёт телефон, поправляет волосы, улыбается в камеру. Игорь заказывает кофе по-ирландски и, снимая ложечкой шапку сливок, говорит:

— Вчера ходил к Вере на примерку. Она показала свой новый фальшивый пистолет.

— О, и мне тоже! — подхватывает Алсу.

— Радовалась, как ребёнок новой игрушке.

Вера милая, хотя и немного странная. Во всех театрах, где я работала, реквизиторы и костюмеры были такими; должно быть, это профессиональное. Молчание прерывает Петя:

— А вы бы могли убить конкурента ради хорошей роли?

Я чуть кофе не выплевываю. Алсу вскрикивает, как всегда, слишком эмоционально:

— Боже, конечно, нет!

— Ой, что ты, — Игорь фыркает. — Ты бы застрелила кого угодно. Или зарезала.

— С чего бы вдруг?

Они смеряют друг друга взглядами. Я хихикаю, но по лицу Алсу видно: она шутку не оценила. Не хочу, чтобы мрачный Игорь испортил день, и быстро перевожу разговор на отсутствующих рабочих — которым Ольга могла бы и заплатить.

К концу репетиции меня можно выжимать. Построив нас на сцене, Ольга толкает речь:

— Так, спектакль через три недели. Репетировать будем каждый день. И на выходных тоже! Никаких прогулов. Если мы провалимся, — она понижает голос, — владелец прикроет нашу лавочку. Ему нужен прибыльный театр, а не чёрная дыра для денег.

Что ж, у моего позора есть дедлайн.

Алсу говорит, у неё пробы в какой-то детективный сериал, и, махнув рукой, убегает. А мне пора сходить за продуктами.

В такие моменты понимаю желание Алсу стать известной, богатой актрисой. Успешным и состоятельным не надо тащить тяжелые пакеты вверх по лестнице, а потом два часа готовить. Не знаю, это работа по дому захватывает — или я не хочу садиться за пьесу? Закончив с ужином, нахожу в холодильнике увядающие яблоки и пеку шарлотку. Пока она стоит в духовке, стоит бы повторить пару сцен, но я лежу с телефоном на диване.

Пирог готов — такой ароматный, им надо поделиться. Отрезаю половину и беру запасные ключи от квартиры Алсу. Поднимаясь по лестнице, замечаю забытый пакет с мусором у двери.

Хотя, нет, для мусора форма какая-то странная.

Щёлкает свет — датчик реагирует на движение, — и я вижу букет цветов. Ого, Алсу ближе к званию популярной актрисы, чем думает. Непонятно только, что за цветы. Похожи на розы, но выглядят странно.

Сделав последний шаг, понимаю: это и есть розы. Но они давно увяли: головки поникли, лепестки потемнели. В пьесе есть сцена, где ведущая актриса получает букет мертвых цветов. Эта роль, она не даёт мне выбраться, вцепилась и не отпускает.

Звонок телефона эхом отдаётся в подъезде. Чуть не уронив пирог, достаю трубку из кармана. 

— Алло? — голос отдаётся эхом среди бетонных стен.

Это Вера, просит завтра прийти на репетицию пораньше, «поработать над спецэффектами». Быстро прощаюсь и кладу трубку. Букет, увы, не исчез, так и лежит у двери.

Пора взять себя в руки. Ты отыграла столько смертей, неужели увядшие цветы выведут тебя из равновесия? Открываю дверь, оставляю пирог у Алсу на кухне. Обматываю руку пакетом и несу букет к мусоропроводу. Не стоит ей знать об этом.

Под цветами спряталась ещё одна карточка. На ней знакомая цитата:

«Ты не можешь игнорировать меня. Я покажу тебе!»

Хочу отправить открытку вслед за букетом, но прячу в карман, сама не знаю, зачем. Главное, Ольге не показывать. Заперев дверь, думаю: это уже не похоже на розыгрыши.

Скорее на преследование.

Новая глава последнего из моих крупных текстов.

Соцсети с моими текстами - если вам интересно~