Всем привет!

Сегодня небольшое личное воспоминание из прошлого. Про горы напишу как-нибудь в другой раз. Поехали!

Долгое время я не умел плавать и вот, наконец, ближе к 30 годам научился. В бассейне я держался очень неплохо, тренер остался мной доволен и я решил испытать себя в открытой воде.

Купил билеты, сел на самолёт по полетел к морю. Там почти весь день гулял по городу и ел круасаны, а вечером решил освежиться в море. Не знаю, как там сейчас, но раньше на набережной было два вида пляжей: платные и бесплатные, разделённые заборчиком. Платный пляж имеет душевые, кабинки для переодевания, специальное покрытие при заходе в воду (типа ковра, чтобы ноги не скользили по камням), расчищен от камней и прочие блага цивилизации. На бесплатном ничего этого нет: голые булыжники, купальщики (частично голые) и море. Я решил, что французов голым задом не испугаю и пошел на бесплатный пляж. Море было неспокойным, шёл отлив и немногочисленные купальщики отдыхали на пляже, демонстрируя свои телеса. Меня это нисколько не смутило (ведь я умею плавать, что может со мной случиться?), я оставил свою одежду под большим камнем и окунулся в тёплые воды лазурного моря.

После жаркого дня вода казалась слегка прохладной и приятно освежала. Я без труда доплыл до буйков и стал оттуда любоваться панорамой Лазурного берега на закате. Внезапно я заметил, что кроме меня в воде никого нет и люди на пляже стали понемногу расходиться. Отдохнув на буйках я решил, что пора и мне возвращаться в отель и лениво поплыл в сторону берега. Проплыл, как мне показалось с десяток метров, я с удивлением обнаружил, что практически не сдвинулся с места и по прежнему нахожусь недалеко от буйков. Тут мне стало немного не по себе, но я еще не понимал всей серьезности ситуации. Когда я плыл к берегу, течение отлива уносила меня обратно в море, сводя на нет всю мою работу. Осознав это я стал грести более энергично, тратя много сил на борьбу с течением. Я продвигался вперед очень медленно и тратил на это очень много сил. Попробовал оступиться - до дна было не достать. Кроме этого, волны часто накрывали меня с головой и приходилось за ними следить, чтобы успеть набрать воздуха и не нахлебаться воды. В тот момент мне было очень страшно: я посреди моря, тут глубоко, я не могу доплыть до берега, сил осталось мало, дышать трудно. Но кричать почему-то не хотелось. Признаться, я тогда кажется еще подумал, какой смысл кричать, ведь я всё равно не знаю французского языка. Спасателей на берегу я не заметил, во всяком случае, я уже достаточно долго боролся с течением, а ко мне никто не спешил.

Немного успокоившись и отдохнув, я понял, что могу быстро плыть между волнами, а затем подныривать под них, так, чтобы меня меньше относило назад. Таким способом мне удалось доплыть до мелководья, но там меня ждал неприятный сюрприз: большие камни, торчащие из воды, о которые разбивались волны. Я боялся, что меня сейчас выкинет на один из таких камней и я разобью себе голову, но каким-то чудом меня я отделался парой незначительных синяков и кое-как выбрался из воды. Сидя на пляже и обсыхая я старался успокоиться и отдышаться. Снова лезть в воду совсем не хотелось.

Этот опыт стал для меня хорошим уроком: нельзя недооценивать опасность воды, даже если ты считаешь себя хорошим пловцом. Позже я узнал, что, в принципе, всё делал правильно: чтобы бороться с течением нужно подныривать под волны и стараться плыть к берегу не по прямой, а наискосок.

P.S. Не смотря на этот неприятный, но поучительный инцидент, я неплохо провёл отпуск и, если вам будет интересно об этом почитать, постараюсь написать в следующий раз побольше.

Спасибо за внимание! На вопросы постараюсь ответить в комментариях.

Успешный бизнесмен из областного центра средних лет.

Все в жизни хорошо, удачно женился на девушке из влиятельной семьи, вхожи во многие кабинеты, что обеспечивает стабильные доходы и уверенность в завтрашнем дне.

Но годы берут свое, и жена в свои 35 уже "старовата", а хочется большой и чистой любви.

Находясь по делам в соседнем городе, случайно знакомится с юной красавицей, и вспыхивает бурный роман.

Поездки "по делам" в другой город все чаще, страстные ночи, кутеж, подарки...Мы поженимся?... Созвонимся!

Во время очередной "командировки", возвращаясь из ночного клуба на его "джипе" (он не пьет), Подвыпившая девушка упрашивает "дать порулить", водительское в подарок недавно получено. - - а давай... улицы пустынные. Но даже на пустынной улице по ночам попадаются пьяные пешеходы, пытающиеся быстро перебежать на "красный". У девушки реакция слабая, сбивает спешащего. Ничего страшного, но телесные средней тяжести. Мужчина быстро оценивает ситуацию, девушку на пассажирское сиденье, сам за руль, вызывает полицию.

Звонок жене:

- любимая, у меня проблема, возвращался с компаньоном после переговоров, пьяный бросился под колеса, я по тормозам, но не успел затормозить, зацепил его. Жив, но вроде сломал руку...

- кошмар! Ты не пострадал?  Щас все организую, приедет адвокат, без него никому ни слова, ничего не подписывай.

- спасибо, родная! Держись, люблю тебя!

Девушке вызывает такси

- "ты здесь не была!"

Оформляют ДТП, экспертизы. Как увидел, затормозил, но не успел.

Следственный эксперимент показывает, что остановочный путь на грани дальности обнаружения пешехода с момента возникновения опасности.

Выводы автотехнической экспертизы можно "тянуть" в любую сторону.

Водителя вызывает следователь и показывает записи камер наружного наблюдения, на которых отчетливо видно, как сразу после наезда на пешехода и остановки автомобиля, из водительского места выходит девушка, а парень из пассажирского, меняются местами.

- Кто был за рулем?

- Я!

- но на видео же видно, что это какая-то девушка.

- Я все беру на себя, ее не должно быть в деле.

- Я так понимаю, за рулем была не жена?

- нет! Как мужчина мужчину прошу, не "светите" девушку, я был один за рулем. Можно эту запись уничтожить?

- ну, если так, то в принципе, мне пофигу. Но запись официально получена, мне нужно с начальством решать, чтобы ее не приобщать в дело (рисует на бумажке какие-то загадочные цифры, водитель понимающе кивает). Записи в деле нет. Но представитель потерпевшего тоже ее получает.

Звонок девушке:

- вы нам ничего не хотите пояснить? это же вы были за рулем?

- нет, я не была.

У нас есть запись, на ней отчетливо Вас видно... жене любимого сообщать? она согласна, чтобы ее муж сел вместо Вас?

- не лезьте не в свое дело.

- зря Вы так со мной, все можно уладить за ... долларов США.

- я подумаю

звонок девушки любимому:

-меня адвокат потерпевшего шантажирует какой-то записью. типа, я была за рулем, вот его телефон. реши пожалуйста свою проблему так, чтобы меня больше не беспокоили...блин!

-  он то откуда знает? Я ж вроде все порешал...не знаю, мне и так плохо от переживаний.

- ты мужчина, решай все сам.

Дело закрыто в связи с примирением обвиняемого с потерпевшим. Дорого... больше он в другой город не ездит, жена оказалась еще очень даже красоткой.... живут счастливо...

Жил жил и не тужил. Поднимал железки и наслаждался жизнью. А потом бац! И вы видите левое фото на этом коллаже.

Больше полугода назад я лишился части кишечника из за аутоиммунного заболевания. Неспецифический язвенный колит, острый дебют, так это назвали врачи. К сожалению в ремиссию выйти не удалось и кусок кишечника вырезали выведя при этом иллиостому.

Конечно же запретив всякого рода нагрузки при этом. В русскоязычном интернете ничего найти не удалось, но нашлись добрые люди из Европы и штатов, которые дали ценные советы. Поднимать железо лихо хотелось и я решился :) результаты видны на втором фото.

Если кому то будет интересно как и почему и зачем и чем это грозит. Какие ошибки я совершал и почему у меня пакет на животе я буду писать дальше.

Информации по спорту с такой штукой как илеостома в интернете почти нет. Многие бояться и парятся. И я их понимаю всецело. Пост без рейтинга.

ГЛАВА 16

Расстояние между «Одиноким» и крепостью было минимальным – всего три километра, поэтому мой шаттл оказался на её борту буквально за несколько секунд. Когда я вышел из челнока, передо мной неожиданно возникла фигура подполковника Дибич. Выражение лица Янины говорило о том, что намечается разговор на повышенных тонах.

— Александр Иванович, — начала она официально, тем самым, подтверждая мои догадки, — я не знаю причины, подвигшей вас взять к себе на крейсер неадекватных людей, подобных вашим «соколам»... Но то, что они совершили, попытавшись заблокировать пирс и угрожая нападением на крепость – это просто в голове не укладывается! Данный инцидент должен быть расследован, а виновники – понести суровое наказание!

— Мне странно слышать твоё обращение ко мне, на «вы», — сразу же упрекнул я, Янину, — но если вы так желаете, что ж – извольте... Подполковник, ваша обеспокоенность понятна, так как именно на вас во многом лежит ответственность по охране периметра «Измаила». Я обязательно проведу беседу со своими подчинёнными в свете случившегося, и заранее могу уверить в том, что подобное больше не повторится... Вас удовлетворил такой мой ответ?

Я деловито проследовал мимо Дибич, направившись к ближайшей лифтовой капсуле. Янина, желавшая немного поиграть в обиженную девочку, явно не ожидала такого ответа. Прежде, при встречах, мы с ней всегда общались непринуждённо, шутили и подкалывали друг друга, и это было в порядке вещей. Товарищество, зародившееся ещё при учёбе в Академии, позволяло так себя вести. Однако сейчас мне было не до дружеских объятий, все мои мысли касались приближающегося, пока ещё не видимого радарами, флота врага...

— Нет, не удовлетворил, — замотала головой Дибич, поспешив за мной следом. — Главной зачинщицей у ваших «соколов» является, эта дерзкая мадам... Как её там зовут?

Она даже не хотела произносить имя Наэмы, так неприятна была подполковнику командир моей палубной эскадрильи.

— Кстати, ты не обращала внимания на то, что ваши имена схожи по произношению, — я внезапно остановился и повернулся к Дибич. — «Янина» – «Наэма», как будто кто-то буквы попереставлял...

— Ни капли не похожи, — запротестовала девушка. — Даже не хочу тратить время на обсуждение подобных детских глупостей! Вы ещё скажите, что мы похожи, как родные сёстры...

— Если отбросить внешние отличия и капнуть вас обеих поглубже, то можно найти очень много общего, — я усмехнулся и продолжил свой путь.

— Саша, ты намерен со мной разговаривать?! — топнула ногой недовольная Янина.

— О, мы снова перешли на «ты», это уже прогресс...

— Не язви, пожалуйста...

— Я лишь показываю, что данная тема мне не интересна, — ответил я. — Почему ты до сих пор этого не поняла, остаётся загадкой.

— А если серьёзно! — Дибич обогнала меня и практически силой остановила, уперев руки мне в грудь. — Майор Белло вызывающе ведёт себя, это происходило уже несколько раз. В свою очередь она почему-то наотрез отказывается от поединка... Не знаешь почему? А я догадываюсь – это ты запретил ей драться, ибо только тебя она может послушаться... А что мне прикажешь делать – выслушивать её колкости без возможности, как-либо реагировать?! Поэтому-то я и достаю тебя всеми этими вопросами. Реши данную проблему, поговори со своей подчинённой, иначе...

Я вопросительно посмотрел на Янину.

— Да, да, не сомневайся, иначе я сама решу проблему, причём сделаю это радикальным способом, вне зависимости о того, как это отразится на моей карьере! — воскликнула девушка. — И не надо смотреть на меня своим знаменитым осуждающим взглядом, я не маленькая девочка, чтобы его испугаться или устыдиться!

Я уже хотел было ответить ей очередной колкостью, но тут кое-что вспомнил и достал из кармана золотой нагрудный жетон. Крупным шрифтом на нём была выгравирована фамилия «Ильяшенко». Протянув жетон Янине, и заметив её растерянность, я понял, что остальные темы нашего разговора уже исчерпаны...

— Сначала я хотел передать его генералу, как и полагается в таких случаях, — тихо сказал я, — но решил, что он должен остаться у тебя...

— Зачем? Не нужно... — запротестовала Дибич, пытаясь вернуть жетон мне, — Саш, ты не понимаешь...

Сейчас мне стало её очень жаль, но обнимать и утешать Янину я не стал и, молча отодвинув её руку, проследовал дальше к лифту. Уже зайдя в капсулу, чтобы добраться на ней в Центральный Пункт Управления крепости, я обернулся назад и увидел, как Янина до сих пор стоит на том же месте и смотрит на золотой жетон в своей ладони...

Я глубоко вздохнул, прогоняя из своей головы ненужные мысли. Не скорбеть и сочувствовать, нужно было сейчас, а думать о дальнейших действиях. Именно от их правильности зависели жизни, и моя, и Янины, и Волынца и ещё очень-очень многих людей.

В то время когда капсула проходила по открытому пространству «Измаила», я мог наблюдать за тем, что происходило на её палубах. Гарнизон вот уже несколько часов находился в режиме «боевой» тревоги. Более двух тысяч человек в данный момент готовились к возможному нападению врага. Суета и возбуждение царили вокруг. Вроде бы служащие выполняли те же самые обязанности и функции, но заметно быстрей и тщательней, чем обычно. Я помню, как обратил тогда внимание на лица этих людей. В них не было страха, нервозности, сомнений, а только сосредоточенность и некое ожидание чего-то важного в их судьбе. Описать это трудно, нужно именно было находиться в тот момент на борту крепости.

Когда капсула, наконец, остановилась в секторе Центрального Пункта Управления, и я вышел из неё, то здесь меня встретила суета, ещё большая, чем на остальных палубах. Офицеры и операторы были загружены работой на полную – узнавался стиль действий Волынца. Горе моментально постигало того несчастного, кого генерал заметит мирно прохлаждающимся, в то время когда все остальные работают на износ. Но, думаю в этот момент, и подгонять-то особо никого не приходилось, все находящиеся в помещении офицеры итак понимали, что должно в скором времени произойти...

Фёдор Афанасьевич встретил меня на своём боевом посту. Как только он увидел, что я вхожу на мостик, то сразу же принялся орать на своих подчинённых, и будто не замечая меня, пытался сделать вид, что погружён в работу. Я усмехнулся, ведь по сути особого ничего ещё не происходило – крепость попросту буксировали и контроль над этим процессом спокойно могли взять на себя рядовые операторы. Но Волынец лично следил за всем, что творилось на борту и за бортом крепости, досконально перепроверяя поступающие данные со всех её палуб...

— Почему до сих пор от нас не отошли посторонние суда?! Я должен несколько раз повторять, что все гражданские обязаны покинуть «Измаил» в течение часа?! — ругался генерал на сидящих в несколько рядов дежурных офицеров, которые беспрестанно молотили пальцами по клавиатурам и выходи на связь с тем или иным отсеком станции.

— Почему техническая бригада ещё продолжает работы на 4-ом бастионе?! — кричал Волынец, замечая чью-то очередную промашку. — Убирайте их оттуда к чертям! Вообще, всех техников с внешней обшивки – убирайте... Сейчас не до регулярного обслуживания, пусть готовятся к тому, что скоро придётся залатывать пробоины от плазменных попаданий!

— Саня, извини, сейчас я просто зашиваюсь, — генерал на секунду отвлёкся на меня, — как видишь, надо следить за всем происходящим, лично... Васнецова, горе луковое, — он сразу же повернулся к девушке-лейтенанту. — Что ты опять там попискиваешь своим ангельским голоском? Эти лодыри не будут тебя слушать. Ну-ка рявкни на них, чтобы зашевелились!

— Прекрати этот спектакль «Искусственная суета», и удели мне несколько минут своего времени, — тихо сказал я, подходя вплотную к Фёдору, чтобы находящиеся  рядом меня не услышали.

Волынец даже не стал демонстрировать удивление, либо возмущение, он густо покраснел и старался больше не смотреть мне в глаза.

— Идём...

Мы прошли сквозь весь шумный зал Центра Управления и вошли в отдельную каюту, скрывшись подальше от посторонних глаз и ушей.

— Что ты хочешь от меня? — Фёдор первым начал этот, явно не простой для него разговор. — То, что я совершил подлый и недостойный поступок, послав на верную смерть капитана Ильяшенко? Хочешь, чтобы я покаялся и попросил у тебя за это прощения?! Что ж – каюсь, грешен...

— Это ты будешь делать, когда свяжешься с родными командира «Зоркого» и с родными членов его экипажа, — холодным, отрешённым взглядом я посмотрел на своего товарища. — Попроси лучше у матерей этих пацанов, прощения, это будет правильней... А передо мной извиняться не нужно – я не тот человек, кто оценит твоё покаяние.

Фёдор замолчал, стыдливо опустив глаза в пол.

— Я прибыл сюда не для душевных бесед и излияний, а для обсуждения наших с тобой последующих действий, — сказал я после недолгой паузы. — Меня беспокоит скорость транспортировки «Измаила». Она очень медленная и это может стать ключевой проблемой всего предприятия. Никакого толка от наших действий не будет, если американцы, либо османы придут к межзвёздному переходу раньше нас... У тебя есть решение, как можно увеличить скорость движения? Возможно ли, каким-нибудь способом облегчить крепость? Не знаю, выкинуть что-нибудь ненужное, отстыковать от основного корпуса – некоторые сегменты, не особо важные в бою, или ещё что-то? Ты как специалист, что можешь сказать?

— Облегчить крепость, ну ты и выдумал! — удивился Волынец. — Это же тебе не детский конструктор разобрать... Конечно, технически сделать это можно, но времени на это потребуется несколько суток, а то, и недель. Да и техники и людей для подобной операции у меня в достаточном количестве не наберётся... Нет, это гиблая затея...

От такого категоричного ответа Фёдора Афанасьевича настроение у меня совсем испортилось. Хотя изначально смешно было надеяться на то, что идея с «облегчением» крепости сработает, и Волынец меня поддержит. Я скорее, придумал её на ходу, попросту не имея в голове другого плана действий...

— Да не переживай, Сашка, — начал было успокаивать меня генерал, — успеем мы первыми к твоим «вратам», американцев там даже близко не будет...

— Так, ладно, пошли в казематы, — перебил я его, тряхнув головой и отгоняя от себя невесёлые мысли.

— Куда, пошли?

— В местный «обезьянник», где ты – злодей заточил в неволе прекрасную принцессу...

— А, ты о своей лётчице-налётчице, — понял Фёдор. — Так зачем тебе туда идти, я сейчас же распоряжусь, и её выпустят...

— Во-первых, не одному мне идти, а нам двоим, — поправил я своего друга. — А лично я хочу присутствовать для того, чтобы убедиться, что ты извинился перед майором Белло, и она приняла твои извинения...

— Шутишь что ли?! — Волынец оторопел. — Чтобы боевой генерал извинялся перед какой-то малолетней пигалицей?! Она сама нарушила все возможные нормы субординации! Даже не рассчитывай, никуда я не пойду...

Минут через семь-восемь мы уже находились в отсеке, отведённом для камер предварительного заключения, благо пункт местной военной полиции располагался на той же палубе что и Центр Управления. После быстрой процедуры идентификации нас с генералом запустили внутрь помещения и провели к одной из таких камер. Забавно, вроде на дворе двадцать третий век, а решётки на дверях никуда не делись...

Когда мы подошли ближе то увидели необычную картину, в маленьком тусклом помещении сидело всего два человека. Одним из них была Наэма в лётном комбинезоне нараспашку, а вторым – мой старый знакомый, о котором я уже и не вспоминал... Оба они сидели на скамье друг напротив друга и о чём-то оживлённо спорили.

— Знакомая физиономия, — весело воскликнул я, оборачиваясь к Волынцу.

— Тебе, этот тип тоже известен? — проворчал Фёдор.

— Конечно, это же господин, если не ошибаюсь, Аякс Пападакис – капитан транспорта, который я выручил по пути следования к твоей крепости... Бедолагу сильно помяли хунхузы, но при этом стоит признать, что для гражданского он отважно держался...

— Так это правда, и на его судно действительно напали пираты? — удивился Волынец. — А мы думали, что он нам басни рассказывает...

— Почему этот человек находится здесь? — спросил я генерала.

— Потому что достал, и меня, и моих дежурных операторов, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся Фёдор и, подойдя к решётке, громко приказал  охраннику:

— Открыть дверь, выпустить майора...

Белло и Пападакис увидев нас, встали со своих мест. Наэма сначала обрадовалась, заметив меня, но потом когда перевела взгляд на генерала, снова посерьёзнела. В отличие от майора, маленький толстенький капитан не переставал улыбаться и, подскочив ко мне, горячо обнял.

— Привет, адмирал, — воскликнул он. — Вот человек, которого я всегда рад увидеть! Я знал, что ты снова придёшь мне на помощь и освободишь своего старого доброго Айка! Мы только что с Наэмкой вспоминали о тебе, — капитан кивнул на стоящую рядом, не менее удивлённую его поведением, девушку, — и я ей говорил, как сильно уважаю и люблю тебя, мой дорогой!

— Какая я тебе «Наэмка»?! — возмутилась майор, и, обратившись ко мне, сказала:

— Шеф скорее вытащите меня отсюда, иначе я придушу данного человечка! Это существо, не переставая, болтает и болтает, причём несёт всякую чушь, собирая всё в кучу... О, это настоящая пытка! Выпустите меня, пожалуйста, я подпишу признание в том, что убила и  расчленила любого на кого вы укажете... Кстати, о вас толстяк говорил нелицеприятные вещи, за что уже получил от меня несколько затрещин...

— Она всё врёт, Александр Иванович, — воскликнул Айк, уже откуда-то зная моё имя. — Ты же в курсе, что я не мог сказать о тебе ничего плохого... Я просто отказал ей во взаимности и девчонка теперь мне мстит...

Три флотских офицера стояли и наблюдали за этим театральным представлением, не совсем понимая как на него реагировать. Я хотел было сказать что-то резкое в адрес маленького капитана «Македонии», но тут, же об этом позабыл, ибо именно «Македония» – сухогруз огромных размеров и мощности двигателей сейчас возникла в моём сознании...

— Замолчите все ненадолго, — остановил я поток слов от Айка и Наэмы, которые продолжали спорить и ругаться между собой. — Друг Пападакис скажи, где сейчас твоё судно?

— Когда этот злобный тролль посадил меня за решётку... — Айк ткнул пальцем в сторону генерала Волынца, — «Македония» находилась у главного пирса вашей проклятой крепости... Куда эти беспредельщики её отогнали после моего незаконного задержания, я не имею никакого понятия. Глядя на хитрое и беспринципное лицо этого солдафона, не удивлюсь что моя малышка уже кому-то перепродана, либо разрезана на металл!

— Ты, паразит, за свои слова, будешь сидеть у меня в карцере до окончания войны! — пригрозил Айку, Фёдор Афанасьевич, нависая над ним всей своей могучей фигурой.

Пападакис быстро спрятался за меня.

— Не переживай, дружище, — похлопал я по плечу, Айка, — Господин генерал так шутит...

— Ничуть, не шутит! — грозно заявил Фёдор.

— Шутит, шутит, — снова сказал я, не менее строго посмотрев на генерала, — более того, сейчас он выпустит тебя и сделает всё, чтобы ты как можно скорей попал на борт своего любимого судна. Где кстати оно? — теперь, я задал вопрос непосредственно Волынцу.

— Да, не помню уже, — ответил тот, — мы его разгрузили и, наверное, отправили к одному из планетарных причалов... Но почему я должен выпустить этого злобного карлика?!

— Эй, полегче, а то я могу и врезать! — пригрозил Пападакис, но почему-то его слова никто не воспринял всерьёз.

— Потому что именно «Македония» с её четырьмя сверхмощными силовыми установками  может решить дилемму, о которой мы с тобой только что говорили, — ответил я, обрадовавшись хоть какой-то светлой мысли в своей голове. — Данный транспорт должен в кратчайшие сроки прибыть к крепости и присоединиться к её транспортировке. С таким буксиром мы сможем вдвое увеличить нашу скорость...

— Я об этом не подумал, хорошая идея — кивнул Фёдор Афанасьевич мне и уже не так грозно посмотрел на криптогрека. — Повезло тебе Пападака, не расстреляют тебя... Всё благодаря твоему большому кораблю. Понял, что от тебя требуется? Лети на «Македонию», разгоняй свою баржу и мигом сюда!

— Ты кто такой, чтобы командовать мной и распоряжаться моим кораблём?! — возмутился Айк, снова заливаясь краской от переполнявшего его гнева.

Пападакис почувствовал свою нужность этим трём флотским и от этого стал вести себя гораздо смелей. Толстяк всё ещё продолжал прятаться за мою спину, но не высказать генералу то, что он о нём думал, капитан «Македонии» не мог физически.

— Значит, когда Айк Пападакис просил просто разгрузить трюмы – он оказался вредителем и диверсантом. Можно сажать его в тюрьму по расстрельной статье, а «Македонию» арестовывать! А как только Айк Пападакис неожиданно стал полезен, то и врагом народа быть перестал и свободу получил... Как-то у вас военных всё это быстро делается, — затянул он длинную обличительную речь, — а потом, меняется с точностью, до наоборот. И после всего этого вы ведёте себя, будто ничего особенного не произошло... А может я получил глубокую психологическую травму и теперь без снотворного не смогу заснуть...

— То-то ты храпел к верху пузом, как бульдозер, когда я вошла, — сдала своего сокамерника, Наэма. — Видимо перенервничал...

Я не переставал удивляться тому, как майор смогла за относительно короткий срок так в совершенстве овладеть русским языком, что умудрялась применять в своей речи слова, которым её явно не учили преподаватели. Если бы я не знал её биографии, то со стопроцентной уверенностью принял бы Белло за колонистку одной из внутренних систем Российской Империи...

— Врёшь негодяйка, — огрызнулся на неё, Айк, — это я не храпел, а просто тяжело вздыхал, переживая после такого несправедливого обращения с собой... Не вмешивайся в разговор! В общем, — он снова повернулся к нам с генералом, — как насчёт извинений передо мной и возмещения морального ущерба в виде материального вознаграждения?

— Нет, я его точно шлёпну, — сказал Волынец, взглянув на меня в надежде, что я разрешу ему сделать это.

— Насчёт денежного вознаграждения, обещать не могу, — сказал я Айку, честно, — а вот медаль за содействие флоту во время военного конфликта, ты получишь, не сомневайся... Если «Македония» сейчас поможет в буксировке крепости, я лично внесу фамилию Пападакис в список представленных к  награждению...

— Медаль – это хорошо, — почесал подбородок, Айк, уже представив её красующейся у себя на груди. — Но...

— Что же насчёт извинений, — продолжил я, — то генерал Волынец немедленно и с нескрываемой радостью это сделает прямо сейчас.

Фёдор Афанасьевич выпучил было на меня глаза, но поняв, что припёрт к стенке, сдался и тяжело вздохнул.

— От лица всего флота и планетарных сил обороны, господин Папа... Пападакис, прошу принять... — начал он медленно подбирать слова, но тут послышался лёгкий кашель майора Белло.

— Да, генерал в своей речи не должен забывать и о командире моей эскадрильи, незаконно задержанной явно по недоразумению, — я снова испытывающим взглядом посмотрел на Волынца.

— Да-да, конечно, так же и майора...

— Стоп, речь какая-то сбивчивая, — возмутился Айк, желая в полной мере насладиться моментом своего превосходства над генералом, который до этого его постоянно оскорблял и обижал, — давайте всё сначала...

Волынец из последних сил сдержался, побагровел то ли от смущения, то ли от гнева и начал заново:

— От имени ВКС Российской Империи и от себя лично, приношу капитану Пападакису и майору Белло извинения за свои действия... Признаю, что наказание в отношении вас было излишне жёстким и отчасти неправомочным... Надеюсь, что вы примете мои извинения и...

Наши с генералом идентификационные браслеты замигали красным цветом срочного вызова и завибрировали практически одновременно. Мне сигнал шёл с «Одинокого», генералу – из Центрального Пункта Управления.

— Что случилось? — спросил Волынец первым.

— Господин, генерал-майор, — на радарах дальнего обнаружения появилась группа военных кораблей предполагаемого противника, — сообщила с того конца связи, лейтенант Васнецова.

— Значит, всё-таки разделились? — вслух произнёс генерал, взглянув на меня.

— Странно, но зачем им появляться здесь, когда их главная цель – захват переходов? — пожал я плечами, совершенно не понимая действий вражеских адмиралов. — Это же потеря целых десяти-двенадцати часов! Я не поверю, что при разработке операции по захвату «Бессарабии», они этого не учитывали... Может вражеских кораблей в нашей звёздной системе настолько много, что те смогли действовать сразу несколькими группами?

— Сколько вымпелов на радарах? — Волынец тут же задал вопрос в Центр Управления.

— В зоне видимости – тридцать две единицы, — послышался голос Васнецовой после секундной паузы.

Мы с генералом удивлённо переглянулись, похоже, к Тире-7 в данный момент направлялся весь авангард противника... Как бы то ни было, разбираться с логикой поведения врага, я решил, что буду позже, а пока надо действовать очень-очень быстро...

— Наэма, ты уже слышала, что «Македония» должна как можно скорей прибыть к крепости, — обратился я к майору.

Девушка кивнула, за сосредоточенностью она пыталась скрыть возбуждение, охватившее её после слов лейтенанта Васнецовой о численности врага.

— Бери в охапку своего сокамерника, — я кивнул на Айка, — и доставь его на борт «Македонии» на своём МиГе... Фёдор, где, кстати, он находится? — я посмотрел на Волынца.

— Нижняя палуба, кажется, в третьем ангаре должен стоять, — сказал генерал. — Я сейчас уточню и предупрежу своих ребят, чтобы они машину дозаправили и майор получила к ней допуск...

— Всё поняла, шеф, сейчас сделаю, — кивнула мне, Наэма, задорно улыбаясь. — Пошли, подельничек...

Она подтолкнула толстяка Пападакиса к выходу из камеры.

— Эй, я ещё не дослушал извинений, — возмутился Айк, пытаясь сопротивляться.

— Официальная часть закончена, — отрезала Наэма, — пора приниматься за работу... Ты что, ожидал букет цветов от генерала в конце речи? Пошли, пора воевать...

Она попросту взяла Айка за шиворот и как маленького щенка потащила за собой. Проходя мимо Волынца, она по-дружески похлопала его по плечу:

— Хорошая речь, господин генерал, извинения принимаются…

Полностью роман можно прочитать здесь: https://www.litres.ru/dmitriy-nikolaevich-korovnikov/admiral...

Начиная с XX века пропаганда стала мощным оружием воздействия на умы.

Умелое создание образа врага, возбуждение и поддержание чувства ненависти к противнику.

Такой была и нацистская пропаганда на временно оккупированных территориях СССР  (1941-1944 гг.)

Оккупация нацистами советских территорий сопровождалась установлением контроля за всеми каналами коммуникации (радио, кинопроизводство, печать, монументальная пропаганда и пр.).

Это позволяло помещать в каналы коммуникации только те сообщения, которые считались целесообразными с точки зрения оккупационных властей, во-вторых, с целью недопущения попадания в канал коммуникации сообщений из альтернативных источников информации.

Одним из множества примеров информационной нацистской пропаганды, рассчитанной на жителей временно оккупированных Германией территорий Советского Союза, являлась немецкая агитационная брошюра, под названием - 

"Гитлер освободитель",

напечатанная в 1941 году. и вышедшая не малым тиражом.

Текст брошюры такой!

Крестьяне и рабочие!

Как часто вы задавали себе вопрос:

КТО АДОЛЬФ ГИТЛЕР?

Спросите об этом германского солдата, освободившего вашу родину от большевистских извергов!

Спросите об этом германского рабочего, которому он вновь дал работу, хлеб и благосостояние, то есть все то, чего его лишили когда-то!

Спросите об этом германского крестьянина, который теперь свою землю может оставить в наследство своему сыну и внуку!

Спросите об этом молодежь великого германского народа!

И все они вам ответят:

АДОЛЬФ ГИТЛЕР — ЭТО ВОПЛОЩЕНИЕ СИЛЫ И МОЩИ, ДОБРОТЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ!

МЫ ЕГО ЛЮБИМ БОЛЬШЕ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ!

АДОЛЬФ ГИТЛЕР — ВЕЛИЧАЙШИЙ ГЕНИЙ ВСЕХ ВРЕМЕН!

При этом Адольф Гитлер остался простым, скромным сыном народа.

Его родителям приходилось зарабатывать насущный хлеб тяжелым трудом, и не легкой была молодость Адольфа Гитлера!

Отец и мать его умерли рано, он остался совершенно без средств, и ему пришлось уже с ранних лет самому зарабатывать себе на пропитание.

Это было во время расцвета капитализма.

Молодым рабочим он отправился в Вену, казавшуюся столь блистательной столицей Австрийской империи.

Здесь его ожидало большое разочарование.

За внешним великолепием дворцов он увидел горе и нужду народа.

Несмотря на тяжелый труд, Гитлеру приходилось голодать и жить в страшной нужде, в то время как бездельники-богачи утопали в роскоши.

Он ясно увидел, кто действительно пожинал плоды его работы, работы миллионов трудящихся:

Германия и Россия были ввергнуты в хаос.

С первых же дней войны Адольф Гитлер находился на фронте.

Он исполнял свой долг простым солдатом и заслужил высшие отличия за храбрость. В это же время большевики, сидя в безопасности в нейтральной Швейцарии или в далекой Америке, подготовляли переворот, который стоил вашему народу столько крови и слез.

Адольф Гитлер сражался, не щадя своей жизни!

Он получил несколько ранений, но судьба сохранила его для германского народа и для всего мира.

Этот простой солдат и произвел ту великую революцию, которая сперва захватила весь германский народ, и которая теперь несет также и другим народам спасение и избавление!

Та огромная творческая работа, которую выполнил Адольф Гитлер, и которая поражает все человечество, могла быть им выполнена лишь потому, что он тесно связан со своим народом и всегда защищал интересы своих крестьян и рабочих.

Когда Адольф Гитлер взял власть в свои руки, Германия находилась в невероятно тяжелом положении.

Те же представители, которые эксплуатировали и выжимали последние соки из вашего народа, путем алчного коммунистического государственного капитализма, так же безжалостно опустошали и Германию, с помощью международного финансового капитализма.

Но решительным мощным ударом Адольф Гитлер сломил и разбил их силу.

Они смеялись над Адольфом Гитлером.

Ихняя пресса торжественно заверяла весь мир, что Адольф Гитлер ничего не сможет достигнуть. Они на разные голоса твердили о тех причинах, которые должны были бы погубить Вождя германского народа.

«У него нет денег!» — кричали одни.

«Что же он обещает народу?» — спрашивали другие.

Гитлер не рисовал народу обманчивых картин земного рая.

Адольф Гитлер никого не уверял, что счастливая жизнь может просто упасть с неба.

«Вы должны работать!» — говорил он.

И германский народ работал под гениальным руководством Адольфа Гитлера, и благодаря общей дружной работе всего народа в Германии теперь никто больше не мерзнет и не голодает. Объединенные усилия всего народа превратили Германию в цветущую, счастливую страну.

Каждый трудился на положенном ему месте, каждый верил словам Адольфа Гитлера, и общий уровень жизни всего народа поднялся так, как этого ни рабочим, ни крестьянам даже и не снилось.

Страшные времена, которые Германия переживала, давно забыты, несмотря на то, что с тех пор прошло всего несколько лет...

Крестьяне и рабочие!

Ваша страна еще переживает последствия коммунистической разрухи, последствия преступного большевистского поджигательства и разрушения.

Но верьте Адольфу Гитлеру и исполняйте распоряжения назначенных им руководителей.

Дружно за работу — и вы скоро залечите раны, нанесенные вам большевистским режимом кровавого террора и, наконец, сможете сами насладиться плодами своего труда.

С Адольфом Гитлером к лучшему будущему!

Источник: