Как известно, природа не терпит острых углов. Если на воду не воздействуют никакие силы, то она принимает форму шара. Вот она, истинная свобода, форма и суть. У нас же абсолютно квадратное мышление, мы сами загнали себя в эти рамки. Всё измеряем квадратами и кубами. Мы не способны даже вычислить площадь круга, измеряем приблизительно через бесконечность. Поэтому так далеки от постижения вселенной, само наше квадратное сознание вступает в противоречие с природой. Почему мы не можем измерять площадь кругами?
— Давай полежим. Просто так. Как муж и жена. Вдруг это поможет тебе принять решение. Может, ты поймешь. - Колька вытянулся, откинув руку.— Ложись ко мне под мышку.
Вета легла, положив голову ему на предплечье. Так они лежали, смотрели в теряющее синеву небо, на ватные лоскуты растянувшихся облаков. Он думал о ней, о переполняющих сердце чувствах, о несказанных словах, которые таяли в воздухе, как мыльные пузыри, и растерянно теребил собачку на ширинке. Ведь собачка есть, а тебя будто и нет, будто ты растаял в воздухе вместе с невысказанными словами, теряясь в смутных догадках.
Вета всматривалась в похожие на овечью шкуру облака. Одно из них вытянулось в лежащую на боку восьмерку. Знак бесконечности! Он расширялся, размазывался, серел, сливался с надвигающейся ночной пеленой. Где-то совсем рядом застрекотал одинокий кузнечик. Тоскливо. Видать, плохо ему одному, от того и соло так себе. Только хоровое пение спасает кузнечиков. Только тогда радость от процесса.
Слабое соло нарушил Колькин бубнеж.
— Я многое умею делать собственными руками. И не только по хозяйству. Знаешь, какие я чеканки делаю. Я тебе покажу… Я тебе подарю…
Хозяйство? От одного этого слова Вету передернуло.
— А ты любишь мыть посуду?
Она не любила. Терпеть не могла. Они делили эту обязанность с младшей сестрой. По неделям. Но младшая сестренка хитрила, придумывала разные причины, чтоб не дежурить. К тому же она часто болела, мама жалела ее, и в результате вся посуда доставалась Вете. Фу! Она ненавидела грязную посуду, этот прилипающий к рукам жир. Рыжие приторно воняющие сгустки плохо отмывались, и даже после мыла руки еще долго источали кисловато-прогорклый запах.
— Нет.
— Это ничего, — поспешил успокоить Колька. — Я сам буду мыть. Я люблю. Я вообще люблю по хозяйству возиться.
«Хозяйство, хозяйство, хозяйство!» — Вету коробило это противное слово. Сразу вспомнился мультик, где женщина трет кастрюлю, пока мужчина пытается достать ей с неба звезду. Колька не обещал звезду, он честно обещал хозяйство. Совместное.
Лежать «как муж и жена» расхотелось. Затекла шея, и по пояснице неприятно тянул холодок. Вета поднялась.
— Ты чего?
— Солнце село и уже прохладно, пошли.
— Хорошо, пойдем, но знаешь что… Давай это будет нашим местом. Когда я вернусь из армии, мы снова сюда придем. Договорились?
— Угу!
— Здорово!
Колька подхватил одеяло, свернул, сунул под мышку и взял Вету за руку. На этот раз уверенно, словно ее «угу» было не просто согласием или обещанием, а клятвой, дающей неограниченное право собственности на нее.
Когда из темной аллеи они вышли на площадку у дома, то в свете одинокой лампочки увидели стоящего на крыльце Витьку Суркана. Витька жевал во рту сигарету и чиркал спичкой по коробку. Спичка чиркала, но зажигаться не хотела. Витька давил на спичку, матерясь через губу. Когда огонек наконец вспыхнул, Витька поднес спичку к сигарете и застыл. По заросшей кустарником аллее навстречу ему двигалась парочка. Счастливое лицо друга, смущенный взгляд Веты и особенно скрученная подстилка сразу выстроили в голове Витьки многозначительную догадку, которую тут же подтвердил Колька.
— Знакомься, это моя девушка.
Губа, с прилипшей к ней сигаретой, отвисла, а округлившиеся глаза выражали странную смесь эмоций — любопытство, досаду, растерянность. Огонек добежал до конца спички и опалил пальцы.
Первый опыт работы с акриловыми красками. И конечно же я выбрал своё любимое место под Питером.
Опыт интересный, появилось примерное понимание как работать с краской, кисточками. Конечно, не без косяков, не всё идеально, но результатом дико доволен!
"Маяк на берегу финского залива" Акрил, холст на картоне Размеры 40*30 см.
Серая ворона, конечно, совершила невозможное: выдра по кличке Кариба в Калининградском зоопарке обычно весьма ревностно следит за сохранностью своей еды, а тут такая щедрость...
