Время от времени происходящие события заставляют в очередной раз публиковать перечень десяти базовых постулатов пропаганды.
(1)
Мы не хотим войны! (Это плохие ОНИ ненавидят хороших НАС.)
(2)
Война ведётся только по вине противника! (Даже если хорошие МЫ напали первыми — это была защита и плохие ОНИ нас вынудили.)
(3)
Лидер противоборствующей страны — дьявол! (Если не дьявол, то хотя бы душевнобольной, продажный или извращенец.)
(4)
Мы боремся за правое дело, а не за наши интересы! (Ни слова об экономической выгоде от войны и о конкретных выгодоприобретателях.)
(5)
Враг целенаправленно совершает злодеяния, мы — только случайно!
(6)
Враг использует запрещённое оружие!
(7)
Наши потери незначительны, потери противника огромны!
(8)
Интеллектуалы, знаменитости, деятели искусства и культуры на нашей стороне!
(9)
Наша миссия священна!
(10)
Любой сомневающийся в нашей пропаганде — предатель!

Эту декаду сформулировал британский дипломат лорд Понсонби в 1928 году по результатам Первой мировой войны.

Набор пропагандиста сохраняет актуальность по сей день, но уже во время Второй мировой американцы нарушали некоторые постулаты, а для восстановления баланса использовали дополнительный приём: расчеловечивание противника.

После атаки японских ВВС на военно-морскую базу США Пёрл Харбор 7 декабря 1941 года машина пропаганды начала кампанию "Вступайте в ряды морской пехоты!", оформленную как выдача лицензий на отстрел японцев под слоганами "Открыт сезон охоты" и "Боеприпасы и экипировка бесплатно".

В 1943 году журнал Life опубликовал фотографию подбитого японского танка, под орудийной башней которого на штырь была насажена голова танкиста. Часть читателей возмутились надругательством над трупом, но писем от них в редакцию пришло вдвое меньше, чем откликов на опубликованный рядом снимок кота, пострадавшего от жестокого обращения.

Расчеловечивание противника привело к неожиданному, хотя и предсказуемому результату: расчеловеченной оказалась аудитория, с которой работали пропагандисты.

Останки убитых японцев стали массово использовать в качестве военных трофеев. Солдаты научились долгим вывариванием отделять мягкие ткани от черепа, обрабатывать его каустической содой и полировать. Популярностью пользовались ожерелья из человеческих зубов и сушёных ушей.

В 1944 году президент Рузвельт официально поблагодарил конгрессмена Фрэнсиса Уолтера за нож для вскрывания писем, изготовленный из плечевой кости японского солдата. Информация о людоедском сувенире вызвала волну протестов не только гражданской, интеллектуальной и культурной, но и христианской общественности. Эту волну перехлестнуло встречное одобрение пещерного большинства, и всё же пресс-служба главы США на всякий случай распространила заявление о том, что подарок возвращён с рекомендацией похоронить нож.

В том же 1944 году "фотографией недели" в том же Life стал снимок девушки с черепом японского солдата. Подпись гласила:

"Когда два года назад высокий и красивый лейтенант ВМС США прощался со своей 20-летней подругой, он пообещал ей голову японца. На прошлой неделе Натали Никерсон дождалась обещанного подарка с автографами её возлюбленного и его 13-ти друзей и надписью: "Это хороший японец — мёртвый японец, взят на берегу Новой Гвинеи". Натали пишет любимому письмо с благодарностью за подарок".

А редакционная статья сообщала, что хохотушка Натали дала черепу имя Тодзё в честь генерала Хидэки Тодзио, главы правительства и министра армии Японии.

24 июля 1942 года Илья Эренбург опубликовал в газете "Красная звезда" статью "Убей!" с таким финалом:

"Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово "немец" для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружьё.
Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать.
Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал.
Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы.
Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих и будет мучать их в своей окаянной Германии.
Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком.
Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя.
Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину.
Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов.
Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!"

Оснований для того, чтобы так писать, у Эренбурга было предостаточно — как и у меня для того, чтобы цитировать его слова.

В 1947 году Эренбург руководил группой известных советских литераторов, которые подготовили к печати "Чёрную книгу" о зверствах гитлеровских оккупантов. Книга уже была набрана, но власти внезапно уничтожили набор, запретили публикацию и репрессировали часть авторов.

Издание всё же произошло почти 70 лет спустя. В "Чёрной книге" среди множества других трагедий рассказано о расстреле моего родственника осенью 1941 года. Он родился ровно на 120 лет раньше меня — в 1844 году — и был известным врачом в городе Пропойске (нынешний Славгород). Нацисты расстреляли его 97-летним, вместе с правнуками.

Та война унесла жизни множества моих родственников по отцовской и материнской линиям. И всё же я не могу себе представить красноармейца середины 1940-х годов, который дарит своей подружке глянцевый череп немецкого солдата или бусики из вражеских зубов...
...зато моё первое и одно из самых сильных впечатлений от Афганистана, полученное 40 лет спустя, в 1980-х, когда я сам носил погоны, — это популярный армейский брелок: отрезанное ухо душмана, залитое в эпоксидную смолу и отполированное до блеска.