april140468

Эх, если бы ей знать тогда. В далёком 1980. Что этот невысокий коренастый парень, с которым они познакомились в массовке на Олимпиаде, окажется таким вот Наполеончиком.

Вот, тогда, уже тогда бы ей понять, кто он и что он. Но она сглупила. Все подруги уже давно встречались с парнями, некоторые даже выскочили замуж, а она ещё ни разу не целовалась. Да и родственники всё время подгоняли: «Когда замуж выйдешь?». А главное все хором ехидно и очень обидно подначивали: «Что, никто не берёт?». А ведь действительно — никто не брал. И это её мучило. А тут он. Маленький, ниже на целую голову, да ещё и с родимым пятном во всю щёку. Никаких таких ухаживаний. Просто и грубо:

— В кино пойдёшь?

Пошла. И фильм такой… «С любимыми не расставайтесь». Очень, очень ей понравился. А он:

— Чушь. Сопли и слюни. Надо было на «Последний отсчёт» идти.

Она не спорила. Лишь бы замуж взял. Чтоб подругам нос утереть, а родственникам рты заткнуть. И вышла. А потом проснулся тот самый Наполеончик, и начался ад. Когда не то, что слово поперёк, даже взгляд, показавшийся ему косым, мгновенно вызывал взрыв раздражения, переходящего в бешенство.

Сначала сыпались угрозы, потом посыпались удары. Не сразу. Постепенно. Особенно после того, как сын родился.

Надо было уходить. Она понимала, но уйти было некуда. Это была её квартира. Крохотная однокомнатная квартирушечка. Ни разделить, ни обменять. Развода он бы не дал, а если бы и дал, то всё равно не оставил её в покое. И из квартиры никуда бы не ушёл. Мучитель никогда добровольно не расстанется со своей жертвой. Да и как прожить на зарплату учительницы? Материально она полностью зависела от него. Вот и терпела. Сын вырос, уехал на Север, там женился, и домой не приезжал. Она была совсем одна. Так бывает. Когда замужем, но одинока. Стала задерживаться на работе, чтобы меньше быть дома, по выходным долго и бесцельно бродила по городу. За эти годы город опостылел ей настолько, что мысль — уехать куда-нибудь в глушь, где чистый воздух, мало людей и много тишины, стала её несбыточной мечтой.

Когда муж неожиданно умер от инфаркта, она выдохнула с облегчением. Но счастливей не стала. Вскоре к одиночеству прибавилась ещё и скука. Каменные стены домов давили замкнутостью и холодностью, фильмы раздражали, как трагичностью, так и «хэппи эндом». Читать книги не позволяло зрение, она пробовала слушать, но на слух текст воспринимался плохо, она всё время отвлекалась на всякую ерунду. Даже завести себе какую-нибудь зверюшку, она не могла — погладив на улице кошку, у неё тут же начинали чесаться глаза и нос. Работа осточертела, ученики её не слушали, издевались. Теперь им можно было всё. У них теперь есть права. Попробуй, как раньше, прикрикнуть, и тут же нагрянут родители с обвинениями в нарушении этих самых прав. И как она, маленькая серенькая училка, может справиться с великовозрастными детинами? С этими Наполеончиками, Наполеонами и Наполеонищами. Какие есть права у неё? Или у неё только обязанности? Завтра ей исполняется 55. Завтра она выдохнет. Пенсия — избавление от обязанности терпеть их издевательства.

— А у меня какая аллергия на это всё? Честно тебе скажу, не уберёшь свою столовую, потравлю всех.

— Да Бог с тобой, — Зоя испуганно посмотрела на жавшего к ногам котёнка.

— Ну смотри, я тебя предупредила, — соседка хлопнула фрамугой и скрылась из виду.

Матрёшкину Зоя знала хорошо. Та слов на ветер не бросала. Делать нечего, Зоя собрала пластиковые поддоны и отнесла на помойку. Возвращаясь назад в подъезд, старалась не смотреть на облизывающихся кошек, но жалобный скулёж пятнистого комочка разрывал сердце. Зоя подхватила на руки котёнка и понесла домой.

Дома накормила котёнка остатками рыбного бульона, обложила коробку из-под обуви пакетами, накидала туда обрывки бумаг. Самодельный туалет поставила под окно. Форточку на кухне она никогда не закрывала, чтоб рыбный запах не застаивался в квартире. Почувствовала зуд в глазах. Надежда, что аллергия всё-таки обойдёт её, рухнула. Придётся сидеть на антигистаминах. Зоя достала из навесного шкафа аптечку, выпила «Супрастин» и вернула короб на место. Затем прошла в прихожую, взяла со шкафчика всё, что она вчера вынула из почтового ящика. Счета, счета, счета. За всё. За газ, за свет, за воду. За жизнь. За такую жизнь — плата слишком высокая. За её никчёмную, неудавшуюся жизнь — плата непомерная.

Зоя отложила счета, остальной мусор — многочисленную рекламу совершенно ненужных ей услуг, сгребла, чтобы смять и выбросить. Одна бумажка вылетела и упала на пол. Зоя присела, подобрала, пробежала глазами, задумалась, встала и положила бумажку в стопку со счетами.

— Хорошо, — зашумел хор голосов.

— Тогда немного о том, для чего мы здесь с вами собрались. — Ирина поставила впереди себя палки. — Скандинавская ходьба в настоящее время приобрела небывалую популярность во всём мире не просто так. Этот вид активности наиболее благоприятен для людей старшего поколения, которые в силу возрастных причин не могут заниматься более интенсивными нагрузками. Техника передвижения с помощью специальных палок подобна лыжной ходьбе…

Группа будущих ходоков слушала речь тренера с интересом и восхищением. Приятно, когда твой тренер — не просто выдающаяся спортсменка, а целая олимпийская чемпионка. Пусть и в прошлом. Здесь тебе и доверие, и уважение, и чувство особой гордости.

Чудесный день. Солнечный. Настроение у всех боевое. Голос у Ирины приятный, мягкий, с чуть раскатистым «р».

— У вас телескопические? — Сухопарая дама в фирменном спортивном костюме и ярко-красной ветровке наклонилась к уху Агаты Тихоновны.

— Не знаю. Дочь покупала.

— А у меня телескопические, — похвасталась, блеснув янтарными серьгами. Два маленьких солнышка игриво заколыхались в ушах.

Агата Тихоновна невольно засмотрелась. Она не очень любила янтарь, считала, что молодых он старит, да и пожилых не освежает. Однако эти висюльки ничуть не прибавляли лет их владелице, а скорее наоборот — молодили. «Наверное, из-за пузырчатой структуры», — предположила Агата Тихоновна и не удержалась от комплимента:

— Очень красивые у вас серьги, и вам очень идут.

Комплимент оказался к месту, дама поправила выпавшие из-под повязки кудряшки и добавила: — Это очень ценные серьги. Редкий янтарь, называется «Слёзы солнца».

— Да, — улыбнулась Агата Тихоновна, — название соответствует. Я вообще считаю, что у красивых вещей должны быть красивые имена.

Глаза дамы вспыхнули радостью, она коснулась руки Агаты Тихоновны и представилась:

— Меня Изольда зовут. А вас?

— Агата.

— Тоже красивое имя, — отплатила комплиментом дама. — Вы первый раз или ходили уже с ними? — кивнула на палки.

— Пробовала, в парке у нас, но одной как-то стыдно мне, все глазеют, тут, смотрю, объявление, набирают группу, да ещё и под руководством самой Ирины Щоцкой…

— Вот и я тоже, у меня артроз, колени скрипят, как «потёртое седло», — Изольда тихо засмеялась в ладошку.

— Ну что? Вперед! — скомандовала тем временем Ирина и первой начала движение. Толпа ходоков, разбившись на парочки, двинулась ей вслед.

— Будем вместе ходить, — предложила Изольда.

— Я не против, — обрадовалась новой подруге Агата Тихоновна.

— Дышим ровно, держим темп, — командовала Ирина. - В конце пути нас ждёт сюрприз.

— В конце пути нас ждёт один и тот же сюрприз, — философски—грустно подытожила Агата Тихоновна.

— Ну что ты, Агата? Какие наши годы? — приободрила новая подруга, и заговорщицки шепнула: — Я вот ещё замуж хочу.

— Уж не женихи ли нас там, в конце пути, ждут в качестве сюрприза, — пошутила на это Агата.

— Если бы, — вздохнула Изольда и прибавила громкость. — Знаю я, что за сюрприз. Там, в конце тропинки клён Каэде растёт. Подарок японцев. Он невысокий и корявый, но листья необыкновенно красивые, ярко-красные.

— Японцам лишь бы что-то посозерцать, — недовольно буркнул сзади круглопузый мужик.

Изольда обернулась, кокетливо хихикнула и приотстала от своей партнёрши.

— Да, японцы специально устраивают путешествия по местам, где цветёт этот клён. — Теперь она шла рядом со здоровяком, оттеснив сморщенного до безобразия, крючконогого старичка. — Любование осенью Каэдэ не уступает традиции любования сакурой весной. Листья этого клёна очень изящны и ажурны, — старалась блеснуть знаниями Изольда, — японцы находят их изысканным украшением домашнего интерьера и частенько преподносят в качестве подарка.

— Нормально придумали, — гаркнул здоровяк, — листья дарить. Жмоты ваши японцы. Приди ко мне в гости кто с букетом кленовых листьев, уж я бы его попотчевал ими же. — Мужик громко «заржал».

— Вы угадали, — улыбнулась Изольда. — Листья клёна в кляре, обжаренные в кипящем масле — излюбленное сезонное блюдо японцев.

— Га-га-га, — не унимался мужик. — Дуралеи япошки силосом питаются.

— Вообще-то… — не выдержала Агата Тихоновна, — у нас на Руси тоже суп из крапивы варили и салат из одуванчиков ели.

— Не отставать! — крикнула Ирина, заметив образовавшийся затор. — Держим темп, контролируем дыхание.

Изольда тут же подскочила к Агате и пошла рядом.

— Как тебе? — слегка кивнула назад. — Импозантный мужчина, скажи?

— Мужлан неотёсанный и грубиян. — Агата Тихоновна постаралась восстановить сбитое дыхание.

— Ну не знаю, по мне так очень даже… Надо бы познакомиться.

— Дело хозяйское. — Агата Тихоновна глубоко вздохнула, подумав о быстро убегающем времени. О желаниях и отпущенных возможностях.

Отстранённый от реальности воздух заставляет думать о временном.

Будка. Её поставили вчера, как будто знали о приближающейся стихии. Может и знали. Люди много чего знают. Найда поворачивает голову, смотрит на опустевшее между автомобилями место. Уйти, спрятаться, переждать? Нет. Ждёт.

В это время он всегда возвращался. Светло-серый автомобиль лихо мчался по дороге и так же лихо заруливал в просвет между уснувшими машинами соседей. Тёплые руки хозяина поглаживали мягкую шёрстку, трепали за ухо и пожимали лапу. В ответ Найда весело виляла хвостом и приветствовала человека громким лаем.

Мест для парковки во дворе всегда не хватало. Чего только не придумывали местные автолюбители, чтобы «застолбить» за собой местечко: обкладывали по периметру покрышками, вбивали колья и вешали цепи с замками. Но всё это было ненадёжно, всегда находился тот, кто отодвигал покрышки, срывал замки и цепи. Только одно место никогда никто не занимал. Место, которое охраняла Найда. Как только светло-серый «хёндай» выезжал со двора, верный пёс укладывался на освободившееся участок возле дома, и сдвинуть его уже было невозможно. Ни колбасными заманушками, ни угрожающими криками, ни взмахами палкой. В конце концов, соседи смирились, окончательно признав право собаки на охраняемую зону. К тому же попутно Найда решала и их проблемы, гоняя местных алкашей, пытающихся слить бензин из оставленных без присмотра автомобилей.

Так было до тех пор, пока пьяный водитель «газели», сдавая назад, не наехал на перебегающую через дорогу собаку. Найда с трудом доковыляла до гаражей и плюхнулась на землю, уткнувшись носом в ворох опрелой листвы. Две недели она отлёживалась, зализывая раздробленную кость. Хорошо, что погода дождливая, и можно было, не двигаясь, подпитываться влагой мокрых листьев.

Понемногу боль утихла. Поджав лапу, ковыляя и похрамывая, Найда перебралась на своё постоянное место, на свой сторожевой пост и легла на никем не занятое место. Время шло, стало темнеть, кто-то поставил перед Найдой миску. Из неё вкусно пахло супом, но собака не поднималась, лишь изредка вскидывала морду, когда из-за угла выруливала очередная машина.

Две недели срок большой. Для человека вполне достаточный, чтобы сменить место жительства, но слишком маленький, чтобы вспомнить о собаке.

— Может останешься? Я тебе в зале на диване постелю, — гостеприимно предложила Лена.

— Нет, пойду, у меня там Ванесса не кормлена. Орёт наверное благим матом.

Ира жила одна. Вернее, не одна, а с кошкой. Кошка была породистой, но жутко капризной, упрямой и своенравной.

— Но там темно, — беспокоилась Лена.

— Что делать? — Ира сняла с крючка чёрное стёганое пальто собственного пошива. — Может никто меня не заметит.

— Стас, проводи Иру. — Лена обернулась к уютно устроившемуся в мягком кресле молодому человек. — А я пока приберу.

Стас нехотя поднялся и прошёл в прихожую.

— Вот же, из-за твоей кошки никому покоя нет, — недовольно пробурчал парень и, посмотрев на Лену, строго добавил:, — никаких животных у нас в доме не будет.

— Хорошо, хорошо, — заулыбалась Лена и подтолкнула Стаса к вешалке, — иди уже.

— Ключи не беру. — Юноша надел куртку и кроссовки, замотал шею толстым шарфом и положил в карман мобильник.

Лена чмокнула подругу в щёчку и закрыла дверь. Назад Стас не вернулся. Лена прождала два часа, тщетно пытаясь дозвониться. В начале третьего раздался звонок домашнего телефона.

— Ты его не жди. Он у меня. Извини, подруга. Так вышло.