Злая память – это просто хорошая (зелая – усердная, трудо-любивая) память.
Как хорошая (феноменальная, фотографическая, цепкая, долговременная) память может мешать человеку?
Что человеку надо? Счастья, сытости в любви на все 100 процентов. А это значит, что человеку нужно "смерти". В смерти (в небытии, в неге – в счастье, в безусловной любви) никакой памяти нет. Именно память заставляет, вынуждает человека жить - годеть, ждать счастья (=смерти).
В смерти память «добрая» - никакая (нулевая).
Что от нас остаётся, если мы (всего лишь) лишаемся памяти? Ничего. Мы есть лишь как светлая (=«злая», «жестокая») память о нас - о «себе».
«Как жажду средь мрачных равнин,
Измену ЗАБЫТЬ и любовь,
Но ПАМЯТЬ, мой ЗЛОЙ властелин,
Все будит минувшее вновь!
*
Все было лишь ложь и обман…
Прощайте, мечты и покой!
А боль не закрывшихся ран
Останется вечно со мной.
*
Ямщик, не гони лошадей!
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей!..»
Таким образом, только злая память преграждает нам путь к счастью, к сытости любовью – к "смерти". При этом, по сути, мы сами не желаем всё (всего «себя») забывать. Ведь сколько крови и труда мы потратили на то, чтобы сочинить «себя» таким, каким мы «себя» помним, холим и лелеем. У нас (у Пигмалиона) не поднимается рука на это произведение чистого искусства – на Галатею.
«Прости за жестокую память
о прежних косичках твоих.
Прости, что мужчины бывают с годами
моложе ровесниц своих...»
Поскольку всё лишь относительно (а не абсолютно), то и так называемая «жизнь» (к которой нас принуждает память о «себе») лишь относительна. Мы живы лишь относительно наличия мёртвых (в нашем представлении, воображении, в памяти). При отсутствии мёртвых в нашей «памяти» (=в нашем загсе, в нашей переписи населения) мы сразу же перестаём быть живыми и становимся теми, кто мы есть на самом деле - «никем и звать никак».
Мы есть ("аз есмь") лишь как наше притворство (прикид, образ, лик, взгляд, "прекрасное мгновение").
Поэтому злопамятный человек - это самый несчастный человек. Он последний (как капитан тонущего корабля), кто достигает полного счастья, сытости в любви - "смерти" – цели всей его "жизни".
