Техногенные катастрофы #22. Ocean Ranger и «Механик Тарасов»
Автор: Даниил Ли.
Чё, котаны, техногенка?
О платформе: построена в 1976 году, изготовитель – Mitsubishi Heavy Industries, собственник – ODECO (Ocean Drilling & Exploration Company), тип – полупогружная, назначение – всепогодная буровая (по документам должна была выдерживать волну до 34 метров, ога). На момент описываемых событий платформа уже месяца три как тусила на нефтяном месторождении Хайберния в районе Большой Ньюфаундлендской банки в компании ещё парочки своих коллег.
Ocean Ranger
День святого Валентина Северная Атлантика решила отметить праздничным штормом. К семи часам на платформе Sedco 706, находившейся в четырнадцати километрах от Ocean Ranger волной смыло спасательный плот и залило палубу. Примерно в это же время с Ocean Ranger пришло сообщение о выбитом водой иллюминаторе. Оно бы, может, и ничего, но…
…но это был иллюминатор комнаты управления балластом. Через разбитое стекло комнату начало заливать водой (вставить анекдот про форточку на подлодке). Кстати, а почему его вообще разбило и начало заливать? А потому, что на платформе, рассчитанной на волну в 34 метра, иллюминатор находился на высоте ВНЕЗАПНО восьми с половиной метров (см. схему). Так была запущена цепочка событий, ставших роковыми для 84 человек, находившихся на злополучной платформе в тот вечер.
1. Высота волны в том шторме
2. Уровень злополучного иллюминатора
3. Местоположение иллюминатора
Итак, морской водой начало заливать комнату, а с ней и пульт управления балластом. По радиосообщениям, полученным с Ocean Ranger соседними платформами, уже не установить, действительно ли перемкнуло управление насосами, или заглючила только система мониторинга балласта. Так или иначе экипаж решил, что происходит самопроизвольное перемещение балласта и попытался вмешаться. Вопреки – или благодаря – его действиям, платформа приобрела дифферент на нос, который, в свою очередь создал условия для захлёстывания волнами палубных клюзов, через которые вода стала заполнять цепные ящики, что привело к усилению дифферента. В какой-то момент он достиг настолько высоких значений, что насосы уже не могли справиться с разницей высот между балластными танками. С этого момента платформа была обречена.
Около часа ночи пятнадцатого платформа отправляет в эфир сигнал бедствия. К ней начинают выдвигаться спасательные суда с соседних платформ. Ещё через полчаса принимают последнее сообщение, что экипаж оставляет платформу и перебирается на спасплоты. Сама платформа окончательно уйдёт под воду через полтора часа после этого сообщения.
Подошедшее к месту крушения судно Sea-forth Highlander видело спущенную шлюпку с экипажем, мелькавшую в волнах, но не смогло ничего сделать в условиях бушевавшего шторма. По этой же причине не смогли приступить к спасам вертолёты береговой охраны, ждавшие наготове после получения сигнала бедствия. Лишь на следующий день, когда штормяга унялась, из воды выловили 22 трупа в спасжилетах. Вскрытие показало смерть от переохлаждения. Оставшиеся тела так и не нашли. Выживших не было.
Джва года ушло на расследование всех обстоятельств произошедшего. В итоге комиссия выяснила, что помимо вышеизложенных причин свою роль сыграли нехватка и неудовлетворительное состояние спассредств, недостаточное обучение персонала, отсутствие вменяемых инструкций на случай ЧП у судна снабжения и ненадлежащий контроль всего вышеперечисленного со стороны госорганов. Ну и конструктивные недостатки платформы, как вы, думаю, уже догадались.
По искам во внесудебном порядке было выплачено около 20 миллионов. Саму платформу позже подняли и утопили в более глубоком месте, томушто мешала судоходству.
Механик Тарасов
Что же до «Механика Тарасова», утонувшего на следующий день в той же штормяге неподалёку, то там имел место практически дистиллированный долбоебизм. Груженое бумагой судно, не заточенное под условия Северной Атлантики, получило постоянный крен в условиях шторма. Чтобы его выправить, начали закачивать волу в балластные цистерны, из которых она через необнаруженную вовремя дырку текла в трюм, впитываясь в бумагу. Когда это обнаружили пить боржоми было поздно, ибо бумага забивала насосы. Вместо того, чтобы подать сигнал бедствия на международной частоте и опозориться перед буржуями, кэп до последнего ждал подмоги от своих. Абсолютно дебильная ситуация: рядом отираются рыбаки, предлагают помощь, а капитан на покерфейсе говорит, что у него всё под контролем. Над судном крутятся спасательные вертушки, а кэп твердит, что всё ок. В общем, пока он торговал ебалом, у судна волнами посмывало шлюпки. Когда подошли свои, метаться было поздняк. В итоге из 37 человек спасли пятерых, а могли бы всех. Самое смешное, что и этих пятерых спасли иностранцы.
Так что в который раз говорю: берегитесь долбоебов, котаны. До новых встреч, и будьте живы и здоровы!
Автор: Даниил Ли.
Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_224964
Живой список постов, разбитый по эпохам
Все остальные техногенки здесь: pikabu.ru/@Cat.Cat/saved/1426045
Смотритель маяка за долю секунды, до того, как маяк накрыла 30 метровая волна
"21 декабря 1989 года, известный фотограф Жан Гишар решил сделать серию хороших снимков, во время разыгравшегося шторма. Несмотря на всю опасность, которую ему сулила его авантюра, ему удалось нанять вертолет, который согласился подняться в воздух над бушующим морем не смотря на сильный ветер. Долетев до маяка, вертолет завис в воздухе, развернувшись таким образом, чтобы Жан смог запечатлеть огромные волны, бьющие о стены гордо противостоящего сооружения.
К этому моменту, исполинские волны уже успели выбить дверь и окна, в нижней части маяка, вымыв из его комнат часть находившейся там мебели. Все время, пока бушевала непогода, внутри маяка находился его смотритель Теодор Малгорн. Как он рассказывал в дальнейшем, находясь внутри маяка он услышал звук вертолета. Посчитав, что за ним прибыли спасатели, Теодор спустился вниз и вышел наружу, через выбитую дверь.
Как раз в этот момент, на противоположную сторону маяка обрушилась очередная, чудовищной силы и размеров волна. За доли секунды Жан сделал фотографию, которая прославила его на весь мир, благодаря которой ему присвоили второе место в премии World Press Photo в 1991 году. Почувствовав, как волна “поглощает” маяк, Теодор буквально влетел обратно внутрь. Как он сам потом вспоминал, если бы он находился чуточку дальше от выхода, ему бы не хватило доли секунды, чтобы увернуться от 30-ти метровой волны.
Забавно, но с появлением интернета, этот эпизод оброс различными фальшивыми домыслами о произошедшем на фото. Большинство статей, посвященных всемирно известной фотографии, в один голос твердили, что смотритель вышел на перекур. Однако, как вы теперь знаете, это далеко от правды."
Источник и полная статья оригинал: https://enottravel.ru/smotritel-mayaka-vo-vremya-shtorma-usp...
Кордон на Озере. Часть 5
Мы молча пили чай, глядя на едва заметно покачивающуюся на воде лунную дорожку.
- Дядь Сереж, а у вас есть сын?
Михалыч ответил не сразу, словно решал, стоит ли вообще отвечать. Подбросил в костер пару крупных сучьев, от чего к небу взметнулись яркие искры, налил себе еще чаю и заговорил:
- Он уже совсем взрослый. Уехал в город, семьей обзавелся, внучка мне родили, Ваньку – Михалыч улыбнулся в темноте. – Уже которое лето обещает привезти.
- А он к вам не приезжает?
- Некогда, работа у него – невесело сказал Михалыч. – Ладно, пойдем, мясо уж сварилось, ужинать пора.
Тщательно залив костер, мы пошли к дому. Мясо и впрямь сварилось, распространяя по всему кордону умопомрачительный запах. Ужинали в доме. Михалыч разлил густой бульон по кружкам, парящее мясо при помощи двух вилок разобрал на куски, порезал луковицу и наломал хлеба. Вот и весь ужин. Обжигающий бульон моментально согрел, да так, что меня бросило в пот.
- Вкусно?
- Очень!
- Ну и хорошо. Я завтра с утра по делам, остаешься на хозяйстве. Каюра с тобой оставлю. Если соболек придет, не обижай его.
- Конечно. А кроме соболька никто не придет?
- Не придет – Михалыч улыбнулся. – Каюр кого хочешь прогонит, он пес зверовой, таежный.
Не очень он меня этим успокоил, если честно.
- А как я узнаю, что это соболек?
- А у него мордочка наглая ушастая. И Муська на него всегда одинаково реагирует, воет да рычит. Нет у них дружбы. Ладно, спать пора, ночь уже.
Как ни странно, спорить мне с этим совсем не хотелось, хотя дома в это время загнать меня в постель всегда было непросто. Сегодняшний день оказался таким же замечательным, как и вчерашний. Что же будет завтра?
Я проснулся на удивление хорошо отдохнувшим. Уселся на скрипучем диване, потянулся до хруста, выглянул в окно. Вот это я поспал! Солнце поднялось над горами и заливало яркими лучами все вокруг, заставляя Озеро серебриться мелкой рябью и делая тайгу на склонах гор оглушительно зеленой. Я вскочил и увидел на столе записку, прижатую коробком спичек:
- Удочки на стене, там и поплавочка есть, рыба в Озере, соль и спички в правом ящике. Далеко не ходи, рыбы и здесь полно.
Я пожал плечами и пошел умываться. Щенок встретил меня радостным тявканьем, попытался цапнуть за ногу, но передумал и лизнул. Муська, сидевшая на полянке перед домом спиной ко мне, обернуться не соизволила. Она задумчиво смотрела на Озеро и о чем-то размышляла. Каюра нигде видно не было.
Наскоро умывшись, я взялся за костер, очень хотелось чаю. Когда над кострищем потянулся тонкий синий дымок, Муська вдруг сорвалась с места и с утробным воем кинулась к стоящей рядом с домом сосне. Соболек! Позабыв про чай, я в пару прыжков оказался под сосной и принялся судорожно выглядывать гостя. Да вот же он! Все, как и говорил Михалыч. Хитрая и немного наглая симпатичная мордашка с небольшими круглыми ушками, толстенные лапы с заметными белыми когтями, коричневая блестящая шерстка. Соболек сидел на нижней ветке и с любопытством смотрел на меня. На жутко завывающую Муську он внимания не обращал, новичок на кордоне заинтересовал его куда сильнее. Я смотрел на соболька и не верил своим глазам. Ведь это же настоящий соболь, тот самый, о котором я столько читал в охотничьих журналах у деда, про которого мне дед так много рассказывал! Неуловимый, отчаянно смелый хищник, добыть которого всегда было большой удачей. И вот он, передо мной, только руку протяни… Протягивать к зверьку руку я передумал, как только он широко зевнул, и я увидел в его пасти длинные острые клыки. Вдруг соболек заволновался, насторожился, а потом с быстротой молнии рванул вверх по стволу и исчез в кроне. Я оглянулся и увидел Курая, который неслышно подошел и уселся за моей спиной.
- Ну вот, прогнал гостя – я потрепал Курая по голове, за что был немедленно покусан щенком, требовавшим своей порции ласки. Пришлось повозиться с ним немного. В итоге костерок успел прогореть, и пришлось разжигать его заново. Наконец котелок занял свое место над огнем, и я направился на берег, поздороваться с Озером. Озеро было безмятежно. Огромное голубое зеркало не портила ни единая морщинка, Голубое небо где-то у самых гор плавно перетекало в Озеро, и даже сами дальние горы были голубыми. Не вытерпев, я моментально разделся и, заорав для смелости во все горло, бросился в воду… и тут же с еще более громкими криками ринулся обратно на берег. Такая ласковая и теплая с виду вода оказалась ледяной! Схватив одежду в охапку, я в несколько прыжков оказался возле дома, схватил висящее возле умывальника вафельное полотенце, растерся докрасна. Срочно одеваться! Только натянув поверх футболки штормовку и усевшись у костра, я перестал стучать зубами. Удачно я искупался, ничего не скажешь. Ну ничего, сейчас чайком согреюсь, заодно и решу, что буду делать. Можно и правда попробовать поймать какую-нибудь рыбу, уж с поплавочной-то снастью я справлюсь. Главное, место хорошее найти, подходящее. А как его тут искать? У себя-то на исхоженных речках я только на воду гляну и уже чувствую, будет рыба или нет. А тут… Озеро для меня – одна большая загадка. Вот и попробую ее разгадать. Но для начала нужно накопать червей, и огород подходил для этой цели как нельзя лучше. Окончательно согревшись и напившись чаю, я взялся за поиски банки под червей, и очень быстро нашел подходящую у крылечка. Взяв банку и лопату, я направился в огород. Поиски я решил начать с большой кучи перегноя, сваленной в углу огорода, и не ошибся. Через десять минут я с удочкой, плетеной корзинкой и банкой червей спешил на берег, сопровождаемый жизнерадостным щенком и философски настроенным Каюром. Муська осталась на охране и обороне кордона, так что за его сохранность я был спокоен. Теперь предстояло выбрать рыбное место, а то приедет Михалыч, а мне его и накормить нечем будет. Я вышел на берег, еще раз подивился величию и красоте Озера и побрел вдоль уреза воды в поисках подходящего местечка. Шагать пришлось долго. Так долго, что щенок пару раз останавливался, с недоумением глядя на меня и с сожалением в сторону кордона. Когда в голове моей все настойчивее зазвучал вопрос «А туда ли я иду?», я вышел к небольшому заливу, в который впадал говорливый ручей. Глубина здесь начиналась сразу, берег обрывом уходил в кристально прозрачную воду. Здесь и попробую ловить. Помню, как отец рассказывал, что рыба любит держаться в таких местах, где впадающие ручьи несут разных насекомых.
Я быстро размотал удочку, насадил червя, поплевал на него от души и забросил в воду, поближе к ручью. Поплавок медленно поплыл в озеро. Я напряженно следил за ним, но все равно вздрогнул, когда он внезапно ушел под воду. Я подсек, но безрезультатно, пустой крючок вылетел из воды. Таааак, это кто же такой хитрый? Я быстро насадил нового червя и вновь отправил снасть в воду. И снова поклевка и пустой крючок. Так повторялось раз за разом, я никак не мог обхитрить неизвестную рыбину и уже готов был впасть в отчаяние. Надо успокоиться. Я положил удочку на камни и уселся рядом. Щенок тут же улегся у ног, положив голову на лапы и с сочувствием глядя на меня. Каюр за моей спиной уселся мордой к тайге и настороженно нюхал воздух, иногда глухо ворча. Кого он там учуял, интересно? Мне стало неуютно. А вдруг медведь? И что делать? Бежать бесполезно, а защититься от хозяина гор я точно не смогу… Каюр перестал ворчать и улегся, но глаз от тайги не отводил. Я, глядя на него, тоже успокоился, но был настороже. Страшно все же.
Озеро лежало передо мной, огромное и прекрасное, отражая в себе горы и небо. Я был сейчас с ним один на один, и хотел охватить его, вобрать в себя, но не мог. Я чувствовал, что Озеро растворяет меня в себе, становится частью меня. В школе нам говорили, что человек по большей части состоит из воды, и сейчас я подумал, что чем дольше я живу на берегу Озера, любуюсь им, пью его воду, тем больше оно замещает собой во мне ту, другую воду. И я уже точно не буду тем, каким был до знакомства с ним. И, наверное, это хорошо. Потому что Озеро потрясает меня своей красотой, своим спокойствием и величием, своим многообразием и мощным живым дыханием. Оно совсем как человек. Может быть спокойным и радостным, а может биться в ярости, может быть выспавшимся и умытым, а может недовольным и ворчливым, может улыбаться радугами без причины или застыть равнодушно. Огромное живое Озеро.
Щенок вскочил, припал на передние ноги и жизнерадостно затявкал, приглашая меня поиграть. Я попытался его схватить, но он ловко увернулся и помчался по берегу в сторону кордона. Вот же шемела. Я вернулся к удочке, чуть поднял поплавок, увеличивая глубину, выбрал в банке самого аппетитного червя и аккуратно его насадил, как следует прицелился и забросил снасть в небольшой затишок за лежащим в воде валуном размером с наш «Рафик». Поплавок застыл на неподвижной глади, выделяясь ярким пятном. Ну вот, совсем другое дело. Я настроился на долгое ожидание поклевки, но поплавок вдруг слегка качнулся, еще раз, а затем заскользил в сторону. Я подсек и почувствовал упругое сопротивление рыбы. Ну наконец-то! Я пытался поднять рыбину, удочка хрустела, леска звенела от напряжения, но ничего не выходило. Рыба уверенно тянула меня в воду. Вот это силища! Кто же там сидит? Я так упорно боролся и так громко сопел, что Каюр не выдержал и подошел поближе. Он готов был броситься в воду, поскуливал и всем своим видом выражал искреннее сопереживание. Вернувшийся щенок яростно тявкал на воду, носился вдоль берега, глядя то на меня, то на разрезающую воду леску. У меня от напряжения гудели руки и ныла спина, но сдаваться я не собирался. «А вдруг таймень?!» - обожгла меня мысль, и руки затряслись еще сильнее. Но вот неведомый подводный обитатель начал уставать, рывки стали слабее, леска стала подаваться наверх. Миг, и на поверхность вывернулся широченный бронзовый бок, размером никак не меньше разноса, на каком в школьной столовой тетя Маня разносила нам компот. Ух ты! Лещ! Сердце готово было выскочить из груди, руки закаменели, ноги дрожат… Лещ глотнул воздуха и устало лег на воду, подтянуть его к берегу было не сложно. Но как взять его из воды? Недолго думая, я уселся на самом краешке, свесив ноги в воду, подтащил леща к самым ногам, схватил его за жабры и выбросил на берег. Победа! Я вскочил и запрыгал вокруг тяжело ворочавшегося на земле бронзово-медного леща. Я что-то кричал, щенок скакал вместе со мной, а Каюр с недоумением наблюдал за нами, помахивая кончиком хвоста. Наконец, я упал рядом с огромной рыбиной без сил. Меня переполняло такое бесконечное счастье, что я мог только лежать на берегу и блаженно улыбаться, глядя в бездонное небо. Больше рыбачить сегодня я не буду, этого улова с лихвой хватит и на обед, и на ужин.
Обратная дорога до кордона показалась мне долгой. Тяжеленный лещ оттягивал руку, и я думал о том, как же я так далеко ушел? Муська встретила нас недовольным мявом. И то верно, ушли и оставили ее в полном одиночестве. Но когда она разглядела мой трофей, гнев мгновенно сменился на милость. Она спрыгнула с воротного столба и принялась тереться об мои ноги. Курай, видя такую разительную перемену, презрительно фыркнул и улегся в тени, вывалив розовый язык. Солнце грело вовсю, и я опасался, что рыба испортится, поэтому решил ее почистить. Ох и намучался я с плотной чешуей, засыпал ей все вокруг, но очистил. С потрохами справился гораздо быстрее, прополоскал рыбину в озере, набил мокрой травой и уложил в найденный в баньке тазик. Сверху тоже переложил мокрой травой и прибрал в тенек. Все, теперь точно Михалыча дождется. Я очень хотел похвастать уловом, такого леща я никогда в жизни не видел, не говоря уже о том, чтобы ловить.
Жутко хотелось есть, и я сгрыз кусок хлеба, запив его остатками чая. Мда, не густо, прямо скажем. Но я скорее себя за спину покусаю, чем начну готовить леща, не показав его Михалычу. Надо придумать, чем себя отвлечь. Я посмотрел на костровище, и решение пришло тут же. Дрова! Сушняк у костра почти закончился, нужно принести побольше. Сказано – сделано. Прихватив топор, я направился в лес. Каюр проводил меня взглядом, явно не собираясь идти со мной. Но потом все же решил, что такого несамостоятельного балбеса как я опасно отправлять в лес одного, и поспешил следом. В поисках сушняка я забрался довольно далеко. Перебрался через довольно высокий поросший прозрачным сосняком пригорок, форсировал небольшой ручеек и начал взбираться на следующий склон. И тут же забыл о дровах. Весь залитый солнцем склон был усыпан маслятами! Молоденькими, крепенькими, еще мокрыми, с налипшими хвоинками. Я развернулся и бегом бросился на кордон, за ведром. Почему бегом, я и сам не знал, но спешил так, будто маслята сейчас разбегутся или кто-нибудь их вместо меня срежет. Кто срежет-то, если я тут вообще один? Каюр легко бежал следом за мной, иногда обгоняя и вопросительно заглядывая мне в лицо. Куда, мол, бежим, парень? Нет, если надо, то я за, но интересно же.
- Щас…ведро…возьмем – запыхавшись, на ходу принялся объяснять я ему. – Грибов наберем…картошки нажарим…вкуснотища!
Каюр моего энтузиазма не разделял, ему жареха с грибами была глубоко безразлична. Но не бросать же меня теперь, хоть и странный я для него. То ли дело Михалыч, этот никогда за грибами не бегает, да и вообще в склонности к такому спорту не замечен. У него все вдумчиво, основательно, всегда правильно и спокойно. Ну да что с человечьего щенка возьмешь?
Примерно так должен был рассуждать Каюр, но мне до его рассуждений дела не было, меня ждали маслята! А при одной только мысли о картошке с грибочками и луком рот наполнялся слюной и желудок принимался жизнерадостно напевать что-то бравурное. С размаху воткнув топор в колоду, я быстро проверил рыбу на предмет ее температуры, схватил ведро, стиснул в кулаке свой складешок и рванул обратно, к заветному местечку. Складешок, кстати, у меня был замечательный, с черными накладками на рукоятке. На одной стороне накладка с белкой на ветке, на другой лиса. Отточен он был до бритвенной остроты, это у нас считалось особенным шиком. Сколько грибов им было срезано, не перечесть!
Маслята меня, конечно же, дождались, и стало их еще больше. Я опустился на мягкий мох и принялся бережно срезать их один за одним. Ах какой же запах здесь стоял! Пахло маслятами, нагретой солнцем хвоей и смолой, мхом и еще чем-то необыкновенным. Я очень жалел, что нельзя увезти хотя бы немного этого запаха с собой, маме и брату, то-то бы они обрадовались. Я ползал по этой волшебной полянке, наверное, целый час. Каюр сначала наблюдал за мной, а потом сладко так задремал на солнышке, что даже начал храпеть. Посмотреть на этакую невидаль пришла сначала белка, потом бурундук, потом какая-то птаха. Они принялись живо обсуждать удивительного зверя. Я отставил в сторонку ведро и улегся на спину, сквозь полуприкрытые веки наблюдая за их беседой и представляя, что они говорят друг дружке.
- Нет, вы видали этого нахала? – раздраженно цокнула белка.
- Да правильно делает, чем еще тут можно заниматься? – бурундук юркнул поближе к Каюру.
- А храпит-то, храпит-то как! У меня птенцы перепугались и сидят молча – птичка склонила голову набок. – Недопустимо!
На нижнюю ветку вспорхнула прилетевшая на храп сорока. Она сидела, взмахивая своим длинным хвостом и озорно поглядывая на остальных. Затем слетела на землю, осторожно подошла к Каюру и принялась его разглядывать.
- Кажется, это собака – высказала она предположение.
- Барсук – сказал, как отрезал бурундук. – Просто странный.
- Сам ты странный – цокнула белка. – Обычный невоспитанный барсук.
- А, может быть, это маленький волк? – испуганно предположила птичка и на всякий случай перелетела повыше.
- Волки не храпят – авторитетно заявила сорока.
- Все храпят – тут же ответил бурундук. – У меня братец так храпит, что я его на улицу спать выгоняю.
- Этого попробуй выгони – раздался голос из-под куста, и на полянку выполз ежик.- Вмиг слопает.
- Тебя не больно-то и слопаешь – сорока стояла уже возле самой морды Каюра. – У тебя иголки вон какие.
- Дайте же ему поспать! – раздался сверху крик коршуна. – Иначе он вас всех съест.
- Да он пока проснется, нас уже и след простыл! – крикнул ему бурундук.
- Потом не жалуйтесь.
В этот момент Каюр сладко зевнул, широко раскрыв пасть. Сорока испуганно отскочила, птичка громко охнула, белка вмиг взлетела по стволу повыше.
- Ого! Вот это зубищи! – восхищенно выдохнул бурундук. – Мне бы такие!
- И что бы с ними делал, глупый? – расхохоталась сорока.
- На сорок бы охотился – бурундук показал ей язык.
Ежик вздохнул и побрел прочь с полянки, что-то ворча себе под нос.
- Ой, мне пора, птенчики мои голодные сидят – прочирикала птичка и улетела.
- Я тоже пойду – заявила белка. – Неохота на такого храпуна время тратить.
- Храпит себе и храпит, подумаешь – бурундук спрыгнул на землю и направился в мою сторону. – Посмотрите лучше, сколько маленький человек грибов набрал! Вот это да. А куда ему столько? Поди, и не заметит, если я парочку возьму.
- Имей совесть, вон их еще сколько – сорока фыркнула.
- Собирать не так интересно.
Я открыл глаза и уселся. Никого рядом не было, ни бурундука, ни сороки. Надо же, чего только не приснится в тайге! На всякий случай проверил, не убавилось ли грибов в ведре. Нет, вроде все на месте. Я поднялся, пора возвращаться. Грибов вокруг еще много, но куда мне столько? Да и бурундуку надо оставить, а то ведь обидится.
Приготовление жарехи заняло целый час. Сначала перебрал и отмыл маслята, забросил их в кипящее масло в большой сковороде и взялся за лук и картошку, не забывая помешивать грибы. Когда они обжарились, добавил лук и хорошенько перемешал. От поплывшего над поляной запаха я чуть не захлебнулся слюной, и, чтобы отвлечься, сбежал на берег чистить и резать картошку. Нарезал помельче, соломкой, чтобы быстрее пожарилась. Есть хотелось уже просто зверски! Когда нужно добавлять картошку, я не знал, поэтому на всякий случай подождал еще несколько минут, давая грибам дожариться. Все, пора. Высыпал, посолил, тщательно перемешал и накрыл крышкой. Теперь только ждать. Это были самые долги двадцать минут в моей жизни. Все население кордона в составе Муськи, Каюра и щенка бессовестно дрыхло в теньке, не обращая на мои мучения ровным счетом никакого внимания. Равнодушные, черствые звери.
Наконец, я не вытерпел, снял сковороду с огня, открыл крышку… Опомнился я только тогда, когда услышал приближающийся звук моторки. Михалыч! У него просто талант поспевать к столу.
Звери как один проснулись и бросились на берег, встречать хозяина. Ну и я не стал отставать, но сначала подкинул дров в костер и подвесил на огнем котелок.
- Здорово ночевали – приветливо поздоровался Михалыч. – Не скучали тут?
- Здрасьте! Никак нет, не скучали. Я леща огромного поймал! Вооот такого – я широко развел пуки.
- Лещаааа? Откуда в нашем углу лещи, они все ближе к Артыбашу живут.
- Не знаю, но я поймал, чесслово! Щас покажу!
Михалыч зашагал к дому, мы все следом за ним.
- А еще я маслят набрал и картошки нажарил, вот! – продолжал я хвастаться.
Увидев леща, Михалыч помолчал некоторое время, а потом торжественно произнес:
- Нарекаю тебя Димкой Грозой лещей. Отныне ты самый что ни на есть рыбак – и с широкой улыбкой хлопнул меня по плечу. – Давай-ка его на ледник уберем, иначе испортится. А мы его твоему батьке предъявить должны, пусть гордится…
За обедом Михалыч сказал:
- Ты вот что, Гроза лещей, готовься, сегодня в ночное пойдем.
- В ночное?! – сердце замерло в груди. Ночевать в горах будем! Да это же…это же… Я вскочил и принялся собирать рюкзак. Впереди – Приключение!
Но перед тем, как оставить кордон, нам пришлось поработать в огороде, натаскать воды, сушняка и сделать еще тысячу разных дел, какие всегда бывают в доме. Когда все, наконец, было переделано, мы уселись полдничать. Михалыч на скорую руку накрошил салата, и с остатками жарехи да под родниковую воду получилось очень даже вкусно. Михалыч ел не спеша, вдумчиво, глядя на Озеро и иногда на небо. Я все порывался расспросить его о предстоящей ночевке, но не мог решиться нарушить молчание, слишком уж сосредоточен был егерь. Я-то со своей порцией расправился быстро и теперь нетерпеливо бросал взгляды на лодку. Хватит уже есть, пора выдвигаться, вечер на носу, вон солнце уже к горе примеряется, того и гляди спать уляжется. Но Михалыч словно специально тянул время, не спеша швыркал чаем вприкуску с вкуснющими вялеными ягодами в меду. Он называл это лакомство заедками и сам готовил в печи.
- Дядь Сереж, вечереет… - робко заикнулся я.
Михалыч глянул на меня с усмешкой и как ни в чем не бывало продолжил чаепитие. Вот же…
В конце концов, он поднялся, залил огонь остатками чая и зашагал к дому, бросив по пути:
- Все собрал?
Я энергично кивнул и похлопал по стоящему у ног рюкзаку.
- А спать как будешь?
Я задумчиво почесал в затылке и пожал плечами.
- Вот и я говорю, разгильдяй – он скрылся в доме и через пару минут появился оттуда с двумя большими рулонами. Мне показалось, что это толстые ватные одеяла. Но почему они черные? Ни разу черных одеял не видел. Ладно, на месте разберемся. Я взял один из рулонов и потащил к лодке, про себя удивившись его немалому весу. Оба рулона и мой рюкзак Михалыч упихал в носовую банку, свой рюкзак и карабин пристроил на заднем сиденье, затем притащил большую канистру с бензином и два брезентовых дождевика.
- Ты в кедах собрался?
Я поглядел на свои ноги. Да, надо бы переобуться. Немного помучился с портянками, но справился, запихнул ноги в сапоги, попрыгал, потопал… Нормально.
Михалыч одобрительно кивнул:
- Другое дело.
Я запрыгнул в лодку вслед за Каюром, Михалыч с силой оттолкнул лодку от берега и заскочил на нос, заставив лодку накрениться. Лодка беззвучно плыла по абсолютно неподвижной глади Озера, оставляя за собой медленно расходящиеся волны. Солнце все-таки свалилось на гору и залило Озеро жидким золотом, превратив его в огромное золотое море. Вот потому, наверное, алтайцы его назвали Алтын Кёль, или Золотое озеро. Неимоверная, непредставимая красота. Отражавшиеся в Озере горы вдруг изменились, стали совсем не такими большими и темными, над водой словно поднялась золотая пыльца, и она скрадывала очертания всего вокруг. Ах, как мне не хотелось, чтобы Михалыч заводил мотор. Чуть-чуть еще, пожалуйста! Михалыч и не спешил. Он сидел на корме, положив руку на мотор, и заворожено смотрел на свое волшебное Озеро. Лодка все так же медленно плыла по неподвижной воде, вокруг повисла оглушительная тишина, которую не нарушало вообще ничего, даже вечно кружащий в небе коршун куда-то делся, оставив нас один на один со всем этим великолепием. Мы словно парили в золотом тумане, и я, кажется, даже дышать перестал, боясь спугнуть этот момент. Но вот Михалыч встряхнул головой, словно прогоняя морок, пару раз дернул стартер, и мотор заурчал, затарахтел и плюнул в воздух синим облачком дыма. Михалыч перебрался на свое место, передвинул рычаг газа вперед и вывернул руль. Лодка заложила вираж и понеслась по жидкому золоту. Михалыч временами озабоченно поглядывал на небо и хмурился. Я тоже смотрел, но не видел ничего особенного. Обычное бездонное синее небо. Но Михалычу виднее. Я перестал пялиться в небо и просто смотрел на далекий противоположный берег, к которому мы неслись на всех парах. По-прежнему было непривычно тихо, только мотор надсадно орал. Как-то незаметно стемнело, дальний край Озера погрузился в темноту, которая постепенно подкрадывалась и к нам. Небо над нами стало лиловым, и Озеро вмиг приобрело такой же удивительный оттенок. Красота! Михалыч теперь не смотрел по сторонам, все его внимание было приковано к берегу, до которого еще было очень далеко.
В какой-то момент стало еще темнее, я поднял голову и вздрогнул. Из-за гор прямо на нас надвигалась огромная клочковатая черная туча.
- Дядь Серёж – сдавленно позвал я егеря. Он повернулся ко мне, проследил за моим взглядом, помрачнел, стиснул зубы и покрепче взялся за руль.
- Димка, погляди под ногами у себя веревку, с карабином.
Веревка нашлась быстро. Я поднял ее и показал Михалычу.
- Привяжись к сиденью.
- Зачем? – с холодеющим сердцем спросил я.
- Привяжи веревку вот здесь, затем пропусти ее под сиденьем по диагонали, вот так – он показал. – Затем перекинь через свои ноги, снова пропусти под сиденьем крест-накрест и так же через ноги, понял?
Я все сделал в точности так, как он сказал. Он взял конец веревки с карабином и пристегнул его к ножке своего сиденья.
- Вот так надежно будет – пробормотал он себе под нос, но я все равно услышал.
Вокруг начинался шторм. Озеро раскачивалось все сразу, вода потемнела, на волнах заиграли буруны, поднялся злой ветер. Туча над нами глухо ворчала, как большой злой пес, внутри ее огромного одутловатого брюха с пугающей частотой сверкали молнии. Михалыч протянул руку назад, схватил карабин и рюкзак и сунул их под ноги.
- Каюр! К ноге! – рявкнул егерь, и пес послушно перебрался мне в ноги.
- Держись! – перекрикивая ветер и гром, прокричал мне Михалыч. –Сейчас начнется!
Начнется?! А разве еще не началось? Лодка неслась по волнам, которые с зубодробительным звуком били в днище. Молнии били уже беспрерывно, оглушительный гром заставлял меня вжимать голову в плечи. Я смотрел на творящееся вокруг буйство, и мне было очень-очень страшно. Вспышки молний выхватывали из темноты оскаленное в злой усмешке лицо Михалыча, его всклокоченную бороду и бешеные глаза. Лодка то взлетала к самому небу, то ухала вниз, вода захлестывала ветровое стекло. В дополнение ко всему хлынул ливень, да такой, что нельзя было различить свою вытянутую руку.
- Ну как, Димка Гроза лещей, страшно? – Михалыч посмотрел на меня. – А ты не боись! Нельзя бояться, когда страшно. Страх обессиливает.
Я слушал Михалыча, до побелевших костяшек вцепившись в борт и пытаясь разглядеть берег.
- Дядь Серёж! А где берег?!
- Там! – он махнул рукой вперед.
- Откуда вы знаете? Не видно же ничего?
- Чувствую! Не бойся, Димка!
- А мы не потонем?
- Эта лодочка и не такие шторма видела!
Мы оба насквозь промокли, но я не чувствовал холода, только страх и какой-то непонятный восторг от этой огромной бури, в которую мы угодили. Это же надо, какая силища! И каким страшным может быть Озеро.
- Озеро, когда злится, становится как разъяренный медведь! Не удержишь и не убежишь, можно только смотреть и сопротивляться до последнего. Я видел, как медведи дерутся. Страшная у них сила! Они друг друга рвут не жалея, не раздумывая. А вот у маралов совсем по-другому. Они благородно сражаются, не добивают противника. Ну, оно и понятно, медведь хищник, ярость у него в крови. А маралы травоядные, нет у них жажды крови.
- А Озеро какое? Хищное?
- Нет, Димка – захохотал Михалыч, и в этот момент молния ударила в гору впереди, и там тут же занялся пожар. Раскат грома ударил прямо над нами, все внутри меня вздрогнуло от этого удара, сердце забилось с бешеной скоростью. Михалыч и внимания не обратил, прокричал радостно:
- Вон он, берег! Видишь? Теперь у нас и маяк есть!
Мы вошли в залив, здесь волны были поменьше, вся ярость Озера осталась за спиной, и мне стало не так страшно. Я даже обрадовался про себя, но, как оказалось, рано. Что-то изменилось вокруг, и я не сразу понял, что именно. А когда понял, сердце ухнуло в пятки. Мотор. Его больше не было слышно. Михалыч бросился назад, принялся дергать веревку, но все было бесполезно – мотор молчал. Михалыч покопался в кармане, достал гаечный ключ и принялся быстро скручивать гайки. Волна в заливе хоть и была поменьше, чем в Озере, но лодку болтало так, что я боялся, как бы Михалыч не выпал за борт.
Сняв крышку, Михалыч посветил внутрь двигателя тусклым фонариком, зло сплюнул и принялся прикручивать крышку на место.
- В темноте ничего не сделаю. Утром на берегу разберем, просушим и заведем.
- А как мы теперь до берега?
- На веслах, Димка. Теперь уже не так далеко, километр, наверное.
Михалыч покопался возле борта и достал два больших весла, ловко прикрутил их к уключинам, поплевал на ладони, уселся спиной к носу лодки и принялся грести. Он считал про себя «Р-раз…два…р-раз….два», раскачиваясь как маятник вперед-назад. Я не знал, чем ему помочь, и принялся распевать.
- Правильно, Димка! – весело крикнул Михалыч. – Нам песня и строить, и жить помогает.
- А что лучше петь?
- Все, что знаешь, пой! Где-то и я подпою, а где-то и штормяга подтянет.
Буря и не думала успокаиваться. Вокруг сверкало, гремело, завывало и лило как из ведра, волны словно бы стали злее, но Михалыч не унывал. Как заведенный работал он веслами и во все горло пел то «Арлекино», то «Вальс Бостон», то «Мороз, мороз». Странное это было зрелище. Ночь, буря, двое в лодке изо всех сил горланят песни, пытаясь вырваться из злых объятий шторма. Но нам было все равно. Тем более что нас никто не видел, а мне песни помогали заглушить страх, который уже вовсю гладил меня ледяными пальцами по спине. Михалыч все греб и греб, а берег оставался все таким же далеким.
- Дядь Сереж, может, я погребу?
- Может. Потом. Пой лучше погромче – сказал он с расстановкой…
Я не знаю, сколько прошло времени, я сорвал горло и спел все известные мне песни дважды, а Михалыч все греб. Какая невероятная сила у него, а с виду и не скажешь. Вдруг меня осенило, что как раз поэтому он и живет на Озере так долго. Он такой же сильный, как и оно! Я хотел сказать Михалычу о своей догадке, но в этот миг лодка заскрипела дном по прибрежной гальке. Михалыч обессилено отпустил весла, посмотрел на меня и сказал бесцветным голосом:
- А ты сомневался.
- Я не сомневался, не сомневался! – зачастил я, спешно отвязываясь. – Просто было очень страшно.
- Зато теперь ты настоящий юнга, такой шторм пройти не шутка.
- Да я-то чего? Я же ничем не помог даже.
- Помог, Димка.
Я, наконец, отвязался, выскочил на берег и потянул лодку за веревку, силясь втянуть ее подальше, а бьющиеся в берег волны мне в этом помогали. Каюр тоже выскочил на берег и теперь радостно прыгал вокруг меня. Какое же счастье стоять на твердом надежном берегу!
Продолжение следует
Фото Сергей Усик
Люди Икс
Художник: Ли Бермехо
Сезон тайфунов в Японии
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Шторм Элеонора
Шторм Элеонора (известный в Германии как циклон Граблинд ) был внетропическим циклоном и европейской бурей, которая затронула Ирландию, Великобританию, Францию, Германию, Австрию и Швейцарию 2-3 января 2018 года.