Ответственных за воспитательную работу со студентами периодически очень лихо торкало. Как правило, после очередного распоряжения свыше. Так случилось и в октябре 1999-го года, когда кому-то из них пришла в голову идея провести совместное мероприятие с городским техникумом. Дескать, студенты вуза, как старшие товарищи, наставят молодежь на путь истинный.
Да они максимум научат пить из горла, не закусывая! И то не факт, что это будет чем-то новым. Но жизненный опыт преподавателей оказался бессилен против инициативы отдела воспитательной работы, который лично курировал заместитель директора филиала по кличке Модест.
Человек достаточно своеобразный, с эдаким лёгким флёром придурковатости и излишком самомнения о себе великом. Обожал поучать и раздавать советы. Особенно мне, как самому молодому. Если проще, заместитель директора любил меня, как Буратино жука-короеда, поэтому…
Когда в центральном городском кинотеатре была организована совместная дискотека нашего филиала и техникума, ваш покорный слуга попал в черный список приговоренных счастливчиков, которым доверили дежурство на дискотеке. Но это было не всё. Модест лично возложил на меня ответственность за порядок и отсутствие эксцессов:
— Имейте в виду, Андрей Николаевич, если ваши любимцы что-то натворят, к вам будут применены самые жёсткие меры дисциплинарного воздействия, вплоть до увольнения по статье. Всё понятно?
Конечно понятно. Поэтому, мысленно послав Модеста в Марианскую впадину, я заявился на дискотеку в джинсах и кроссовках. Указаний по форме одежды не было. Это раз. Тем более вечер пятницы. Сам Бог велел снять надоевший костюм. Это два.
Пока молодежь отплясывала и влюблялась, мы с коллегой (пусть будет Аделаида Степановна, женщина средних лет, наивная, как Литва в Евросоюзе) сидели в небольшом баре кинотеатра, который в тот вечер продавал исключительно безалкогольное питье.
— Не поможет, — отхлебнув кофе, буркнул я, — больше, чем уверен, что в туалете давно пошла по кругу бутылка. И хорошо, если первая.
— Что вы такое говорите, — всплеснула руками Аделаида Степановна, — они же знают, что нельзя.
— Знать и не делать – разные вещи.
— Вы категорически не правы, — не сдавалась коллега, — мой большой педагогический опыт говорит о том, что высокая сознательность…
Я со вздохом заказал еще кофе, горестно думая, что весь педагогический опыт из СССР сейчас можно выбросить за ненадобностью. Времена изменились, и лозунги «за партию» и «вперед к победе коммунизма» давно стали такой же древностью, как и сама Аделаида. Которая, кстати, что-то продолжала тарахтеть без умолку.
— И вообще, сама основа воспитательной работы…
На секунду прислушавшись, я пожалел, что здесь не продают пиво. Хм, если попросить, может, сделают исключение? Хотя нет. Студенты моментально спалят. Этим только дай повод, потом не отмоешься. Стану главным алкоголиком филиала. Интересно, уважения добавится или нет? Особенно среди технологов машиностроения, которых называл головорезами. Кстати.
Поймав за хвост мысль, я заставил её на несколько минут замереть. Странно, почему нет никого из моих любимцев. Варианты «танцуют, обнимаются с девчонками и счастливы» отмел сразу. Надо было знать этих бойцов. Ну не могли они не принять на грудь, как и не могли не прийти на дискотеку и не продефилировать по холлу. Как же еще показать удаль молодецкую, если не промаршировать мимо преподов ровненько-ровненько, с выпученными глазками. Типа, я трезвый, сами посмотрите.
Поэтому было очень удивительно, что никого еще не заметил. Может, на самом деле сходить в туалет? Нет, технологи культивируют культуру потребления. Лучше за углом, чем среди унитазов. Значит, придётся выйти на улицу?
Только представьте. Зима, дед валяется на печи, изредка прикладываясь к припрятанному «мерзавчику». Бабуля вяжет носки внучатам. И в этот момент вваливается Галкин с претензиями на замужество. Причем претензии озвучивает почему-то деду. Тот пытается доказать, что он не по этим делам, бабка в шоке, шок в ауте, аут у Пугачевой, а у Пугачёвой…
— Вы меня слышите? — Аделаида Степановна нервно стукнула чашкой.
— Простите, задумался, — честно повинился я, — на чем мы остановились?
— Вас вызывают, — и указующий перст коллеги показал на двери бара, где нервно подпрыгивал один из студенческих активистов.
Судя по расширенным глазам, произошло что-то экстра неординарное. Например, активисту дали пинка или словесно указали трехбуквенные координаты для прогулки.
Со вздохом поднявшись, я подошел к парню:
— Чего семафорите, пожар?
— Андрей Николаевич, хуже, — выпучил глаза студент, — там милиция (ремарка – в Беларуси милиция остается милицией, вариант «полиция» у нас не приживается от слова совсем).
— Ну и что, они обещали заехать, присмотреть за порядком, — не понял я.
Так и знал! Так и знал, что эти головорезы куда-то вляпаются.
И пока мы быстро шли в холл кинотеатра, я в душе матерился так, что стены краснели. В конце концов, преподаватель тоже человек. Тоже хочет обниматься с девушкой. У себя дома, в спокойной обстановке. Под чай с ромашкой и мультики про попугая Кешу! И не надо ха-ха. Именно под чай с ромашкой и мультики. А вместо этого должен выслушивать псевдо патриотический бред Аделаиды, истерические повизгивания активиста и…
… тут я замер. Ей-Богу, было от чего. Представьте курс доллара по семнадцать копеек и Бузову – кандидата физико-математических наук. Представили? Молодцы. Но это к делу не относится, снова отвлёкся. Простите, но в тот день слишком много всего навалилось.
А если серьёзно, то в холле стояла милиция. Точнее, МИЛИЦИЯ. Со всех больших букв в прямом смысле. Три разновеликие горы. Самая маленькая (по габаритам – три рулона рубероида и сверху ящик с дюбелями) – в звании сержанта, средняя – старшего сержанта. И, наконец, Эверест с погонами старшины.
Снова представьте. Комарика перед небоскребом. Представили? Так вот, я был меньше.
В предгорье нервно покачивались шестеро студентов-технологов. Судя по глазкам, приняли, по координации – нормально приняли, а по разговору – водку запивали пивом. Блин, ну сколько раз просил – будете пить, хоть не мешайте! Тем более с газированными напитками. За что мне такое инженерно-техническое наказание!
— Ладно, пошли, — громыхнул в этот момент Эверест, — в отделении разберемся.
— Мы не пили, — несмело вякнул кто-то из моих зас… (да ладно, нормальные они ребята, просто перебрали чуток).
— Я сказал, разберемся, — рявкнул гора-старшина.
По-моему, от звука его голоса стоявший рядом активист обделался. Но выяснять подробности времени не было. Если студентов загребут, на тот двадцати пяти сантиметровый дилдо, который я в мыслях пообещал технологам, меня замдиректора насадит раньше. Еще и крутанет несколько раз. Для полноты ощущений.
Поэтому, в душе завещав все свои долги Модесту, я решительно предстал перед горным хребтом:
— Добрый вечер, что здесь происходит.
Эверест и старший сержант на меня не отреагировали никак. А вот младший, гора-сержант презрительно процедил:
— Выяснить, что происходит, — твёрдым голосом ответил я.
Но если честно, то был уверен, что если рявкнет Эверест, обделаюсь не хуже активиста, только отступать было некуда. Позади маячило недалёкое будущее: уже полуметровый дилдо и ехидная улыбка замдиректора.
— Самый умный? — Это на меня обратил внимание гора-старший сержант.
«Скорее, е…тый (травмирован во время соития)», — подумал я, но вслух сказал другое.
— Судя по всему, да. В этой компании самый умный.
— Что ты сказал? — вот и Эверест обратил внимание.
Когда человек-гора на меня посмотрел, в его глазах я увидел свои четко прорисованные и очень пышные похороны:
От рева горы-старшины активиста снесло в угол, мои головорезы стали явственно трезветь, а за спиной… Даже вспоминать не хочу. Там на фоне оскалившегося замдира стоял уже целый лес уже надоевших вам дилдо, новеньких, метровых и с насечкой.
— Во-первых, — охренев от собственной храбрости, выдал я, — не делайте страшное лицо, у меня слабое сердце. Во-вторых, кто дал право меня оскорблять.
— Чего? — хором изумилось трёхгорье.
— Того, — неожиданно для всех рявкнул я.
Да сколько можно? Достали! И студенты достали, и дискотеки достали, и дежурство достало. И Модест, и горы с лычками. Я хочу домой и обниматься!
— Ясно, бухой, — вынес вердикт Эверест, — забираем.
— Ясно, — фыркнул я, протягивая служебное удостоверение, — старший преподаватель…. Дежурный в этом бедламе. И вернёмся к началу. Кто вам дал право меня оскорблять?
— Вас никто не оскорблял.
Это, не поверите, прошептал (!) гора-старшина.
— А тыканье, а обвинения в пьянстве? — я разошелся не на шутку.
Во-первых, повторюсь, реально все достало, а во-вторых – за спиной, как оказалось, собралась уже половина дискотеки. Сто пудов активист постарался. Если трёхгорье меня не затопчет, я его убью или забодаю на лабораторных регрессионным анализом, до смерти.
Как вы понимаете, теперь уже точно отступать было не куда. Лучше получить дубинкой по печени, чем потерять авторитет перед студентами.
— Вы должны понимать, — решил сделать шаг к примирению Эверест.
— Ничего не хочу понимать! Меня публично оскорбили, студенты задержаны. На каком основании?
— Они пьяные, — хором ухнуло трехгортье.
— Неправда, — вякнули технологи.
— Заткнитесь, — это уже мы вместе (!) с Эверестом.
— А теперь спокойно, — примирительно улыбнулся я, — то, что они выпили, надо доказать. Запах не в счёт. И ещё. Я поеду вместе с вами.
— Зачем? — удивилось трехгорье.
— Вы оформите моих студентов, а я подам заявление на противозаконные действия сотрудников милиции, которые публично унизили мои честь и достоинство.
В глазах Эвереста читалось громкое б… (муж на новость о приезде тёщи) и сто тысяч египетских казней вашему покорному слуге. Но и мне отступать было некуда. Честно сказать, на самом деле не знал, что будет дальше. Вдруг заберут? И доказывай потом, что ты не двугорбое жвачное. А если всё-таки накостыляют по печени, то на больничный рассчитывать не придётся. Что я скажу ливерному врачу? Побили? Кто? Милиция? Да он сразу же направит к психиатру и наркологу. Оно мне надо?
— Давайте отойдём, — прервал мои размышления Эверест.
Под заинтересованными взглядами собравшихся студентов мы вышли на улицу, прогнав группу местных аборигенов, мечтавших попасть на дискотеку. Точнее, увидев гору, местные растворились, как утренний туман под лучами жаркого солнца.
Говорили с Эверестом долго, минут пятнадцать. Первым извинился я. Потом – старшина. Да нормальные они мужики. Просто изо дня в день переворачивая тонны, простите, дурно пахнущих кучек, очень сложно держать себя в руках. Это было понятно. А он, внимательно выслушав, чем мне грозит депортация студентов в ГУВД, только тяжело вздохнул:
— Смотрю, и ваша работа не сахар. Они напьются, а вас натянут на ваучер.
— И хорошо, если только раз, — добавил ваш покорный слуга.
В итоге мы нашли золотую середину. Студентов мне отдавали на поруки, я же, в свою очередь, пообещал выбить из директора благодарственное письмо наряду милиции, обеспечившему порядок во время дискотеки. Мелочь, конечно, но трехгорью будет приятно. Может, и премию выпишут.
Возвращались обратно очень довольные друг другом. Дойдя до задержанных, Михалыч (так звали старшину), рявкнул:
— Скажите спасибо вашему преподавателю. Но если еще раз. Свободны!
Как вы уже поняли, с нарядом мы расстались друзьями, крепко пожав друг другу руки.
А вот когда милиция уехала, я командным рыком отправил всех танцевать, а шестерых «героев» попросил остаться. Как Мюллер Штирлица:
— Господа будущие руководители крупных машиностроительных предприятий, убедительно прошу вас задержаться на оперативное совещание.
Это вслух, а что было сказано в душе… Представьте, как плачет Бузова, завалив кандидатский экзамен по беспозвоночным на историческом факультете техникума легкой промышленности. Представили? Правда, прикольно? Особенно, когда пытается выговорить фразу «эхиуриды – это подкласс морских многощетинковых червей». Но я опять отвлёкся.
Залетевшим любителям смешивать разные напитки я прочитал лекцию о вреде употребления спиртного в молодом возрасте, негативном влиянии этого процесса на качество воспроизводства себе подобных и падении рейтинга среди девушек, а также о перспективах молодежной политики государства в разрезе основных постулатов марксизма-ленинизма, адаптированных к современным реалиям в части экстраполяции понятия социализма на современные условия зарождения некоего прообраза рыночной экономики.
— Андрей Николаевич, может, лучше в милицию, — робко вякнул кто-то.
Через полчаса протрезвевшие и капитально офигевшие студенты под моим личным присмотром грузились в две машины такси:
— Сидеть дома и не высовываться, ясно?
— Куда уж яснее, — буркнули студенты.
— Да, совсем забыл, — ехидно улыбнулся я, — хотите обижайтесь, хотите – нет. Всем на экзамене по два дополнительных билета. Это компенсация за моральный ущерб и мои нервы.
— По три, — рыкнул я, — и еще хоть слово, даже о погоде….
Когда хлопали закрывавшиеся дверцы, из обоих машин хором донеслось:
Несмотря на все потуги, заму раздуть скандал не удалось. А вскоре его уволили. И поделом. Директору филиала рассказал всё начистоту, поэтому благодарственное письмо было подписано без колебаний.
А спустя много лет я встретился с Сергеем – одним из великолепной шестерки задержанных технологов. Точнее, Сергеем Константиновичем, директором крупного завода. Мы сидели в кафе и предавались воспоминаниям. Дошли и до той дискотеки.
— Андрей Николаевич, хотите открою тайну? Когда вы подошли первый раз, мы думали, что вас заберут. Когда вышли со старшиной поговорить – что он вас затопчет. Но самое страшное в другом.
— В чем, — заинтересовался я.
— Когда выписали по три билета, мы вас хотели в асфальт закатать.
— Такси не вовремя тронулось.
