Наполеон Бонапарт – великий полководец с редким именем, который пришел в этот мир, чтобы доказать и показать всем, что ничего невозможного не существует. Именно поэтому его выражения и мнение пользуются большой популярностью среди людей даже в настоящее время.

В солдатской песне этого времени пелось:

Хоть Москва в руках французов —

Это, право, не беда:

Наш фельдмаршал князь Кутузов

Их на смерть пустил туда.

Бонапарт принял генерала в захваченной Вильне (ныне Вильнюс). Он отказался от мира. Но пригласил Балашова на обед вместе с князем Невшатиельским¸ герцогом Истрийским и бывшим своим послом в России Коленкуром. Там Наполеон произнес исторический тост:
«Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных народов. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего или очень мало в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша в свою очередь отбросила их на свое место. Надо отбить у русских охоту требовать отчета, что происходит в Германии. Пусть они пускают англичан в Архангельск, на это я согласен. Но Балтийское море должно быть для них закрыто. Румянцев (министр иностранных дел России – Ред.) до последнего времени не хотел верить в войну. Он убеждал Александра, что наши передвижения – только угрозы и что я слишком заинтересован в сохранении союза с Россией, чтобы решиться на войну. Он считал, что разгадал меня и что более проницательный политик, чем я. Теперь Александр видит, что дело серьезное, что его армия разрезана. Он испуган и хочет мириться. Но мир я подпишу в Москве. Я не хочу, чтобы петербургское правительство считало себя вправе сердиться на то, что я делаю в Германии, и чтобы русский посол осмеливался угрожать мне, если я не эвакуирую Данцига. Каждому свой черед. Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу. Заставляла дрожать слабохарактерного Людовика Пятнадцатого в Версале и в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта (город в Пруссии, где в 1808 г Александр 1 и Наполеон заключили формальный союзный договор) Александр слишком возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если и ему нужны победы, пусть он бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей севера. Европа должна устраиваться без них.»

У Москвы
13 сентября смотритель музея Московского университета [Ришар] и делегация москвичей-французов, посетив ставку Наполеона, объяснили ему, что город пуст и ждать бояр с ключами и хлебом-солью не приходится. Взамен предприимчивый старик-крестьянин предложил императору экскурсию по главным достопримечательностям Москвы и себя в качестве гида. Наполеон вежливо отказался.

Когда с Поклонной горы солдаты увидели город, они стали кричать: «Москва! Москва!» — и зашагали бодрее. «Москва имела вид восточный, точнее заколдованный, — вспоминал капитан Август Генрих фон Брандт из Вислинского легиона, — с ее пятьюстами куполами, позолоченными или окрашенными в ярчайшие цвета, торчащими здесь и там над настоящим морем домов». Наполеон выразился прозаически: «Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!» Мюрат оставил в покое арьергард отступающей русской армии и вошел в Москву. Ради безопасности и снабжения, а также чтобы Великая армия не разграбила город, в нем расположились лишь императорская гвардия и итальянская королевская гвардия. Остальные встали лагерем в окрестностях, но солдаты очень скоро нашли путь в город и занялись мародерством.

Утром во вторник, 15 сентября, Наполеон въехал в Москву, водворился в Кремле (после того как крепость проверили на наличие мин) и рано лег спать.

«Этот город столь же велик, как Париж, — писал Наполеон Марии-Луизе, — и в нем всего в достатке»

О Москве:

"Говоря о московской кампании 1812 года, он сказал, что когда он добрался до Москвы, то решил, что дело сделано; что во время марша народ встречал его с раскрытыми руками, и он получал несчетное число петиций от крестьян, моливших его об избавлении от тирании дворян; что он обнаружил в городе полный запас всего и прекрасно мог прокормить в нем свою армию в течение зимы, но уже через двадцать четыре часа город горел в пятнадцати местах и вся округа на двенадцать миль была разорена; "событие", сказал он, "которое я не мог предрассчитать, поскольку нет, я полагаю, ему прецедента в мировой истории. Mais parbleu, il faut avouer que cela a montré du caractère (хотя конечно, надо признать, что этим они показали характер)".

«Пожар той ночью был настолько ярок, что, находясь в Кремле, можно было читать без лампы»

Наполеон быстро уснул под кремлевскими люстрами в железной походной кровати. В 4 часа 16 сентября его разбудили известием о пожаре.

«Какое страшное зрелище! — воскликнул он, глядя из окна, стекла которого уже раскалились от огня. — Это они сами поджигают! Столько дворцов! Какая решимость! Какие люди! Это — скифы! Как обычно, Наполеон в поисках аналогии обратился к древности, в данном случае к упомянутому Геродотом индоиранскому народу, известному своей беспощадностью!»

18 сентября Наполеон раздал лишившимся крова москвичам 50 000 рублей из награбленных сумм и посетил сиротский дом, дав повод к слухам, будто он намерен съесть его питомцев.

«Москва была очень красивым городом, — написал он Марии-Луизе. — У России уйдет двести лет на то, чтобы оправиться от понесенной потери»

Мортье заложил под Кремль 180 тонн взрывчатки, и в 1:30 20 октября Наполеон (отъехавший уже на 40 километров) услышал взрыв. В бюллетене он похвалился, что Кремль, «цитадель столь же древняя, как сама монархия [Романовых], этот первый дворец царей, не существует»

Из мемуаров врача Барри О’Мира

О самом О’Мира известно немного. Ирландец по происхождению, он служил хирургом в британском флоте на паруснике «Беллерофонт», который в 1815 году доставил бывшего французского императора из Рошфора в Плимут перед тем, как отправить пленника на скалистый атлантический остров. На борту судна Наполеон обратил внимание на британского врача, который оказывал помощь многим французским офицерам, и предложил О’Мира сопровождать его на Святую Елену. И тот согласился.

Впрочем, на острове рядом с Наполеоном О’Мира провёл всего три года. Уже в 1818 году он вступил в конфликт с английским губернатором острова, а по сути — с главным тюремщиком Наполеона, Хадсоном Лоу. Он обвинял губернатора в жестоком обращении со знаменитым пленником. И тогда губернатор выдворил несговорчивого врача со Святой Елены. Тот не остался в долгу. О’Мира опубликовал в 1822 году в Лондоне — спустя год после смерти Бонапарта — свои записки, где публично обвинял британские власти в «медленном убийстве» Наполеона, заточённого на острове с нездоровым морским климатом.

«Голос со Святой Елены» — так называется книга О’Мира. Только выйдя из печати, она наделала много шуму в Европе, а её автор жестоко пострадал: его лишили звания морского врача. О’Мира умер в 1836 году, войдя в историю автором самой беспристрастной книги о ссылке Наполеона.

«Холоду, раннему холоду и московскому пожару, — отвечал Наполеон. — Я ошибся на несколько дней. Я высчитал [российскую] погоду за пятьдесят лет, и никогда сильные морозы не начинались раньше 20 декабря, [они всегда наступали] на двадцать дней позднее, чем начались в этот раз. Во время моего пребывания в Москве было три градуса холода, — продолжал Бонапарт, — и французы переносили его с удовольствием. Но во время пути (отступления из Москвы. — Прим. авт.) температура спустилась до восемнадцати градусов, и почти все лошади погибли. За недостатком лошадей мы не могли ни делать разведки, ни выслать кавалерийский авангард, чтобы узнать дорогу. Солдаты падали духом и приходили в замешательство. Вместо того чтобы держаться вместе, они бродили в поисках огня. Те, которых назначали разведчиками, покидали свои посты и отправлялись в дома погреться. Они рассыпались во все стороны и легко попадали в руки врагов. Другие ложились на землю, засыпали и, сонные, умирали. Тысячи солдат погибли так».

Он считал, что, если бы Москва не выгорела, он провёл бы в ней всю зиму и это, по его мнению, решило бы исход русской кампании в пользу французов.

«Русские имели неосторожность утверждать, что выиграли сражение, — рассуждал бывший император, — и тем не менее через восемь дней я входил в Москву. Я очутился среди прекрасного города, снабжённого провиантом на целый год. Многие хозяева [домов] оставили записочки, прося в них французских офицеров, которые займут их владения, позаботиться о мебели и других вещах; они говорили, что оставили всё, что могло нам понадобиться, и что они надеются вернуться через несколько дней, как только император Александр уладит все дела, что тогда они с восторгом увидятся с нами. Многие барыни остались, так как знали, что ни в Берлине, ни в Вене жителей мы никогда не обижали».

Наполеон с горечью поведал: он полагал, что его армию ожидает «полное благосостояние на зимних квартирах». Но в Москве сразу же начались пожары… Бонапарт признаёт, что недооценил силу огня, казавшуюся ему сначала безопасной. Император думал, что пожар возник от солдатских костров, разведённых слишком близко к деревянным домам. Он отдал строгие приказы по этому поводу по полкам и лично руководил тушением. Однако на следующее утро поднялся сильный ветер, и огонь очень быстро распространился по всему городу. По свидетельству Наполеона, этому способствовали сотни бродяг, специально нанятые для поджога. Они рассеялись по разным частям города и спрятанными под полами одежды головешками поджигали дома. Стоявшие на ветру деревянные строения вспыхивали, как свечки… Французы пытались, было, тушить огонь, но вскоре стало ясно, что это невозможно. Тем более, что все пожарные трубы были испорчены (видимо, преднамеренно). По всей Москве отыскалась только одна пригодная труба!.. Спасаться из пожарища пришлось и самому Наполеону.

«Чтобы увлечь других, — вспоминал император, — я подвергался опасности, волосы и брови мои были обожжены, одежда горела на мне. Нескольких генералов огонь поднял с постелей. Я сам оставался в Кремле, пока пламя не окружило меня. Тогда я уехал в загородный дворец [императора] Александра в расстоянии приблизительно четырёх вёрст от Москвы. И вы, может быть, представите себе силу огня, если я скажу вам, что трудно было прикладывать руку к стенам или окнам со стороны Москвы, — так эта часть была накалена пожаром... Этот ужасный пожар всё разорил, — заключил Бонапарт. — Я был готов ко всему, кроме этого. Кто бы мог подумать, что народ может сжечь свою столицу? Если бы не этот роковой пожар, у меня было бы всё необходимое для армии; на следующий год Александр заключил бы мир или я был бы в Петербурге».

По словам Наполеона, русский император знал, что французская армия может двинуться на Петербург, и он якобы поспешил отправить в Англию морем «свои брильянты и драгоценности»… Однако надо сказать, что, находясь на Святой Елене, Наполеон обладал неверной информацией. Ввиду опасности осады столицы Александр действительно распорядился вывезти из Зимнего дворца ценности Кабинета Его Величества. Но все эти реликвии так и не покинули пределы России: их тайно перевезли в Олонецкую губернию, в Вытегру, где они находились до весны 1813 года.

Уже под конец беседы О’Мира задал Бонапарту очень важный вопрос. Врач спросил Наполеона: мог бы он «всецело покорить Россию?». «Нет, — отвечал Наполеон, — но я принудил бы Россию заключить выгодный для Франции мир». Как пишет далее О’Мира, Бонапарт неожиданно перешёл к разговору о политическом устройстве России. «В этом городе, — сказал Наполеон о Москве, — было до сорока тысяч людей в рабской зависимости. Я провозгласил бы свободу всех крепостных в России и уничтожил бы крепостнические права и привилегии дворянства. Это создало бы мне массу приверженцев. Я заключил бы мир в Москве или на следующий год пошёл бы на Петербург…»

Наполеон вспоминал:

Вернувшись в декабре 1812 г в Париж, он написал в своем 29-м бюллетене военных действий: «выпавший снег в шесть дней расстроил дух армии, отнял мужество у французских солдат, ободрил презрительных казаков, лишил французов артиллерии, фуража и кавалерии и поверг их - хотя русские мало тому способствовали - в то жалкое положение, в каком они вступили в Польшу».

Переписка Наполеона с Кутузовым

Заняв Москву, Наполеон надеялся добиться от Александра I заключения мира, естественно, на французских условиях, неоднократно он заговаривал о примирении, ответа не было. Он грозил идти походом на Петербург, угрозы не действовали. Прождав несколько недель, Наполеон отправил к Кутузову одного из генералов с форменным предложением мира. Фельдмаршал ответил, что он уполномочен только вести войну, что ему запрещено даже произносить слово «мир». Но, надеясь задержать Наполеона в Москве ещё некоторое время, Кутузов обещал довести предложение о мире Александру I.

В донесении на имя императора Александра I от 5-го октября Кутузов писал: «…вечером прибыл ко мне Лористон, бывший в С.-Петербурге посол, который, распространяясь о пожарах, бывших в Москве, не виня французов, но малое число русских, оставшихся в Москве, предлагал размен пленных, в котором ему от меня было отказано, а более всего распространился об образе варварской войны, которую мы с ними ведём, сие относительно не к армии, а к жителям нашим, которые нападают на французов поодиночке или в малом числе ходящих, поджигают сами домы свои и хлеб с полей собранный, – с предложением неслыханным такие поступки унять Я уверил его, что если бы я желал переменить сей образ мыслей в народе, то не мог бы успеть; для того, что они войну сию почитают равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитание».

Наполеон, уверенный, что Александр ответит на его послание, терял проходившие один за другим дни. Он повторял: «Московский мир положит конец моим военным экспедициям… Европа станет единым народом… Каждый человек, путешествуя повсюду, будет находиться на своей родине… Покинуть Москву, не подписав предварительных условий мира, равнозначно политическому поражению». Однако его тревожили молчание царя и моральный упадок его собственных войск.

В эти московские дни пребывания Наполеона Константин умолял своего брата Александра заключить мир, избежать гибели династии, его поддерживали императрица-мать и многие придворные. Но императрица Елизавета призывала своего мужа к сопротивлению. Александр проявил твёрдость и обратился к народу с заявлением.

31-го сентября Александр писал наследнику шведского престола Бернадоту, что врагу досталась пустая Москва. Он согласен, что это жестокая потеря. Но она даёт возможность показать всей Европе, что он направит всю настойчивость на борьбу против её угнетателя, потому что по с этой раной остальные похожи на царапины. Он и народ полны решимости продолжить борьбу и скорее умрут под развалинами Империи, чем капитулируют перед современным Аттилой. Вспомним: Аттила (по прозванию «Бич Божий») – вождь гуннов с 434-го по 453-й год, объединивший под своей властью племена от Рейна до Северного Причерноморья.

Наполеон направил письмо русскому фельдмаршалу:

«Князь Кутузов!

Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом.

Наполеон»

Кутузов отвечал:

«Я подверг бы себя проклятию потомства, если бы сочли, что я подал повод к какому бы то ни было примирению; таков в настоящее время образ мыслей нашего народа».

3-го октября Наполеон собрал маршалов и объявил им своё решение: надо сжечь остатки Москвы, взорвать Кремль и двигаться через Тверь на Санкт-Петербург, где с ним соединиться Макдональд. Мюрат и Даву воспротивились, сославшись на плохое время года, недостаток продовольствия, на бесплодную местность, на дорогу по болотам, которую к тому же 300 крестьян могли сделать непроезжей за один только день. Зачем же опять двигаться к северу и идти навстречу зиме? А что будет с 6-ю тысячами раненых в Москве? Отдать их Кутузову?

Император согласился с этими доводами, но не принял никакого решения. Погода стояла хорошая, настроение войск повышалось. Приободрившийся и ожидавший благоприятного ответа от царя Наполеон задумал даже построить «панораму» московского пожара, которая должна была поразить воображение парижан.

6-го октября, во время переговоров, начатых по инициативе Наполеона, генерал Милорадович сказал Мюрату: «У нас народ страшен, он в ту же минуту убьёт всякого, кто вздумает говорить о мирных предложениях». Но Александр о них и не думал, он сообщил любимой сестре Екатерине, что его решимость бороться тверда, как никогда.

Цитаты Наполеона о России

Только те, которые хотят обманывать народ и управлять им, держат его в невежестве.

Копните (поскребите) русского и найдете татарина!

Страна, не желающая кормить свою армию, вскоре будет вынуждена кормить чужую.

Наибольшая из всех безнравственностей — это браться за дело, которое не умеешь делать.

Если бы у меня были казаки — я завоевал бы весь мир.

В России нет дорог — только направления.

История — это версия прошедших событий, с которой людям пришлось согласиться.

Если желаете добиться успеха в этом мире, то обещайте всё и не выполняйте ничего.

Русские достойны быть непобедимыми.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/ZU9lvBHuJl5sQ9cY