Если бы у кого-то на Святой Руси возникла смелая, хотя и чуть-чуть эксцентричная мысль – например, построить башню до Луны с помощью веревок, он бы был немедленно признан гением. Особенно если эту идею, так сказать, припорошить атеистическим пафосом и подать под соусом «прогресса». Вот и профессор Илья Иванович Иванов, солидный на вид человек, представил миру нечто столь же грандиозное: создать гибрид человека и обезьяны. Казалось бы, чисто научный подход – скрестить кого угодно с кем угодно, почему бы и нет? Весьма своевременно для новой советской эпохи, ведь строить коммунизм должны существа, не обремененные лишними мыслями, как и предлагал уважаемый профессор.
Начнем с того, что Иванов был не из тех, кто отступает перед трудностями. После того как у него не получилось скрестить крыс с мышами и зайцев с кроликами, что могло показаться задачей куда более обыденной, он решительно перешел к следующей ступени – людям и приматам. Ведь если что-то не работает на малых масштабах, логично же попытаться повторить это на большом! Как говорится, если не можешь создать велосипед, попробуй изобрести самолёт.
Европа, дама благоразумная и чопорная, посмеялась над его идеей, заклеймив ее аморальной. Но наша горячая советская наука – всегда впереди планеты всей. Да и как можно было упустить столь замечательную возможность для пропаганды? Природа – в клочья, человек – в звериную шкуру, и вот вам новый, идеальный советский гражданин. Властям понравилась идея. Они уже представляли, как армии подобных гибридов маршируют в будущее под лозунгами науки, обгоняя даже самые смелые прогнозы агитаторов.
Но тут, как говорится, обезьяны показали свой нрав. Гориллы и шимпанзе явно не разделяли восторгов ученого прогресса. Видимо, с их точки зрения, участие в строительстве коммунизма требовало некоторой моральной подготовки, а может, и партийного билета. Зато профессор Иванов, как настоящий экспериментатор, не унывал. Когда ловля обезьян в Новой Гвинее не увенчалась успехом, он перешел к следующему этапу – приобщив к сношению с обезьянами своего сына, студента МГУ. Тот решительно взялся за дело. Да-да, вы не ослышались. Весьма трогательная семейная работа, не так ли?
Однако беда подкралась с неожиданной стороны – ни одно существо, несмотря на отчаянные усилия студента МГУ, не дало потомства. Гориллы остались гориллами, а люди – людьми. Похоже, что природа упорно не желала смешивать эти два столь разные вида. Но разве это могло остановить нашего ученого? Нет, конечно. Когда не получилось в Африке, профессор вернулся на родину, где его уже ждали комсомолки-добровольцы – редкие энтузиастки, готовые бросить себя на алтарь науки.
Но и здесь прогресс неожиданно остановился. И не потому, что идеи оказались провальными – просто научный мир не оценил революционного энтузиазма и назвал его не иначе как фашизмом. Какое невежество! В результате, после некоторого шума и тюремного срока, Иванова сослали в Казахстан, где он и завершил свои дни, все еще веря в то, что когда-нибудь...
И вот, казалось бы, к чему могла привести вся эта авантюра с квазинаучным пафосом? Опыты, ордена, троцкистские мечты о новом мире – и всё зря. Однако стоит ли списывать науку со счетов? Неужели профессор Иванов оставил нас без своего последнего слова? Спустя десятилетия, когда прах его экспериментов успел осесть, страна породила совершенно новый тип человека – хомосоветикус. Правда, особи эти не отличались от человека обыкновенного ни по генетике, ни по биологии. Но зато идеологически они явно превосходили всех.
Из недр этих "научных" экспериментов и советского культурного бульона однажды таки появился тот самый загадочный тип – новиоп. Не через скрещивание с обезьянами, а через научный атеизм и как следствие, заряжание банок под телевизионные пасы Чумака и массовые психические сеансы Кашпировского. Кто бы мог подумать, что вершина эволюции обойдет обезьян и создаст не просто нового человека, но существо, чьё сознание и критическое мышление, как и хотел Иванов, поистине безукоризненно управляемо.
Сегодня, читая истерические противопоставления Дарвинизма религиозным учениям, прихожу к выводу, что профессор Иванов, добился своего – пусть и не так, как изначально планировал.
