— Ты чьих будешь, чедушный? — выпалил сталкер, и вчерашний перегар ударил прямо в лицо старика.

— Наследственные мы, столбовые купцы, — неожиданно выпалил Дед. — Места торговые от отца к сыну передаём.

— Бумагу наследственную покажи! На землю!

Дед потихоньку начал собирать вещи со стола, убирая водку в рюкзак.

— Ты куда собрался? — недоумённо произнёс сталкер.

— К нотариусу, за бумагами с тобой пойдём.

— К какому, к чёрту, нотариусу? — покачнувшись в сторону, произнёс сталкер.

— К Пахану. Он тебе и документы предъявит все на землю, и арендный договор покажет, и за непонятливость печать на жопе нарисует, — от собственной наглости у **Деда** аж дух перехватило.

— Водку дай, — не унимался сталкер.

— «Дай» улетел в Китай, остался один — покупай.

— Купи собаку, — сталкер резко поменял тон разговора. — Хорошая, дорогая, стильная вещь.

Он резко сбросил вещмешок на землю, и там кто-то взвизгнул. Удар ноги по мешку изменил интонацию боли.

— Настоящий мопс, — произнёс сталкер, начиная развязывать верёвку на вещмешке. — Это тебе не хухры-мухры, слепые щенки за пятьсот рублей за пачку, это аксессуар.

Дед молча смотрел на возню, и сердце сжималось от систематических повизгиваний. Неожиданно сталкер выпрямился во весь рост и, держа собаку за шкирку на вытянутой руке, произнёс:

— Смотри, товар хороший, живой и без признаков мутации.

Собака издавала жалостный скулёж, иногда пытаясь укусить руку сталкера.

— На кой мне собака? — произнёс Дед, ощутив тонкую вибрацию тоски от одиночества в этом мире, смешанной с естественной жалостью к живому организму.

— Дед, ты... что, не торговец? — сталкер начал опасливо озираться вокруг, собираясь опять засунуть пса в мешок.

— Я особый торговец. Экспедитор — иногда доставляю товары под заказ, — быстренько решил слукавить старик, которого очень задел факт неосведомлённости по поводу торговли животными. — И сегодня у меня не зоомагазин, — промолвив ещё пару секунд, выпалил: — За пса сколько хочешь?

— Пятнадцать тысяч.

— Разговор несерьёзный. Я столько с собой наличных не беру, — жалость и чувство долга столкнулись лбами: за пятнадцать тысяч нужно было отдать почти весь товар без права новой закупки. — Сходи до деревни, там пса может и за двадцать пять продашь? Дело выгоднее, чем в лесу торговаться, — сочувствие к животному начинало искать выход, борясь с жестокой правдой жизни: они все здесь выживают, и думать о других **—** это роскошь.

— До деревни десять километров туда и обратно! — начал спорить покупатель спиртного. — Может, мне твоей прибылью до деревни сбегать?

— В принципе... сделка неплохая, — сказал Дед, но тут же резко переменил тон. — Я тебя, как  обосаного мальчика, до деревни провожу. Заключу сделку с местным торговцем на продажу собаки и заберу половину прибыли. Собирайся, пошли.

— За кого ты меня принимаешь, старый хрыч? — сталкер вплотную придвинулся к Деду, и лишь стол разделял их.

— За дешёвку, которая и водку-то себе купить неспособна, — сердце Деда сжалось. Кругом один лес, и такая наглость могла стать последней в его жизни. Но одна мысль немного успокаивала: таких встреч впереди будет множество, и куда покруче.

— Дед, ты меня оскорбил! — сталкер сорвался на крик. — Я профессиональный сталкер, уже третий год в Зоне! — Гнев захлестнул его разум. Швырнув собаку на землю, он достал пистолет. — Сначала пристрелю эту тварь, потом тебя!

— Хочешь делового подхода — тогда слушай старого торговца, — слова стали сами формироваться после прочтения инструкции по торговле в Зоне отчуждения, обретая неожиданную уверенность. — Собаку заберу в аренду на месяц за бутылку водки. Понял? Или идём в деревню. Пусть другие посмотрят, как старики сынков за ручку водят.

**Истязатель уже не целенаправленно держал пистолет,** переводя взгляд то на деда, то на пса.

— Обманешь? — выдавил он наконец.

— Слово купца, — по наитию произнёс Дед.

— Слово купца говоришь? — сталкер заметно протрезвел. — Скажи мне, почём набор хирурга и медицинский пакет?

— Двадцать за хирургический и пять за медицинский набор, — сказал Дед, торопливо пододвигая бутылку водки к сталкеру. — Давай собаку...

Сталкер замешкался и, убрав пистолет, неожиданно засунул руку в нагрудный карман. Через минуту на стол легли два пластиковых прямоугольника размером с пачку сигарет: один синего, другой жёлтого цвета.

— Давай медикаменты, — сдерживая злость, произнёс мутный тип.

— Гони собаку, — жестко произнёс Дед. — Ты не достоин быть её хозяином. Или вали отсюда.

**Стиснувший зубы покупатель,** взяв мопса за шкирку, положил на стол. — Аренда — один месяц, потом заберу, — звучало безоговорочно.

Карточки в своей жизни Дед видел в первый раз, но читал об этом в инструкции. Профессиональные торговцы и сталкеры не носили с собой много денег, но для совершения сделок, от которых зависит жизнь, пользовались чековой книжкой — недавно введённой услугой в Зоне отчуждения. У Деда они тоже были, лежали в запечатанной коробке в рюкзаке.

Дед убрал мопса подальше с торгового стола. **Сталкер** достал нож, наклонился над столом и начал выцарапывать на пластике свою подпись. Подписав оба чека, резким движением надавил на небольшую резиновую пупырышку в углу прямоугольника. Отдернув руку, начал облизывать капельки крови на грязном пальце.

В памяти постепенно начали всплывать строки инструкции торговца. Он открыл рюкзак и достал запретную коробку. Приложил к ней первую карточку — верхняя часть крышки осветилась зелёным цветом. Приложил вторую — снова зелёная вспышка. Они были настоящими, не просроченными и только что активированными. Осталась мелочь — подтвердить продажу товаров. Тонким стилусом, входящим в комплект торговца, он поставил свою подпись и подтвердил сделку своей кровью. Снова поднёс к «торгатору» — так он начал называть этот прибор, — и он засветился жёлтым цветом, подтверждая, что деньги перешли от покупателя к продавцу по всем правилам.

Дед кивнул и достал товар из рюкзака, показывая полный комплект. Сталкер молча скатал набор хирурга, взял медицинский пакет и засунул себе в вещмешок. Он развернулся и направился по тропинке в обратном направлении. Сделав два шага, развернулся и выпалил:

— За мальчишку я тебе ещё отомщу, дрянь старая.

Дед грохнулся на стул, не отрывая взгляда от удаляющегося сталкера, на спине которого, под вещмешком, темнело огромное пятно запёкшейся крови.

Медленно, как щепки после бури, в его сознании складывались обломки случившегося. Его развели. Тонко. Профессионально. Собака, водка, истерика, взаимные оскорбления, демонстрация оружия — всё это был камуфляж, прикрывавший простую правду жизни и смерти.

Такие кровавые пятна на спине остаются, когда несешь на себе тело. Мертвого или раненого товарища. Когда ты один в лесу с раненым, выборов в Зоне не много. Добить и закопать. Смотреть, как ранненый медленно умирает. Или бежать за помощью, если есть деньги и время. Спасать самому. Тогда ты берешь остатки денег, несешься в ближайшую аптеку... и как только там чуют твою нужду, называют непомерную цену. Твари.

Торговец — тот же хищник. Понюхав кровь, он видит выгоду. Не просто наценку, а цену самой жизни.

Сталкер всё это знал. Встретив Деда на дороге, он не поверил удаче. Обратись он сразу за медикаментами — цена зависела бы только от аппетита продавца. Денег могло не хватить, и тогда пришлось бы убивать, невзирая на страх мести.

Поэтому он решил измотать оппонента — морально и физически. Убедить в своей полной несостоятельности. Показать простоту своего горя: «не хватает на выпивку» — банально и понятно. Он продает последнее. Какие уж тут барыши...

Это работает. Затягивает в воронку переговоров. Истощает силы. И тогда на вопрос «почём набор хирурга» ты называешь стандартную цену. По инструкции.

Дальше Дед просчитался, назвавшись купцом в начале диалога. Звучало авторитетно. Просчитался, дав слово, за отказ от которого могла последовать смерть. Это тонкая грань: с одной стороны, ты назначаешь цену, но не вправе превращаться в бесчеловечную скотину. За это легче убить. Легче объяснить другим, за что убил и почему. «Он взвинтил цену на лекарства, узнав, что я спасаю товарища, — тогда я выстрелил». Это звучит как оправдание даже для тех, у кого нет совести.

Он запомнил этот урок.

Собака терлась о его штаны, настойчиво напоминая о еде. Люди из клана «Чёрные торговцы» всегда были близки к своим клиентам — к тем, в чьих карманах скрыто тайн большее, чем денег. Эта близость была одновременно их благодатью и проклятием, **заставляя работать** на пределе физических и моральных сил во время мимолётных встреч с покупателями.

Больше за день никого на тропинке не было. Он подсчитал прибыль — день завершился неплохо. Осталась лишь горечь: зря он оскорбил сталкера, назвав его обоссавшимся мальчишкой.

Господа, неожиданно я подался в область создания видео игр. представляю вам переделку моего рассказа под стартовую сцену для видео игры на первые три минуты.
Здесь рассказывается о начале игрового мира в котором представлена логика противоборства двух торговых кланов .
Здесь начало нового взгляда на систему Прочитал-Сыграй. Можно пережить опыт некоторых героев рассказов.
Проект в первой стадии разработки

Не упорядочение хаоса создало разумную систему жизни. Импульс был раньше всего сущего вокруг. Хаос и порядок — это невидимый дар для будущих творений, возникающих в новом мире по воле Дарующего. Слово Его стало вибрацией, что колебала пустоту.

Так из вибрации явился мир, и возникло первое отражение — Начало. Первая буква бытия. Начало устремилось вперёд, разделяя пустоту, но стремление вперёд не может быть вечным. Изменчивость — тайная сущность Импульса — направляет и преображает изначальный путь. В движении по кругу перемен рождается вечная связь на грани разрыва. Двойственность, что разрушает привычную логику, хранит красоту единства. И когда Первая буква, завершив круг, повернулась лицом к Создателю, она стала Его отражением. Теперь их стало двое: Свет и его отражение, называемое Тенью.

Нечто вокруг содрогнулось от столкновения и отступило в разные стороны, давая право возникшим противоположностям закрутиться в причудливом танце жизни. Время начало свой отсчёт циклов этого вальса.

Человеческий разум возник гораздо позже и устремился к познанию и поиску Начала, находя действия двух противоположностей в окружающем его мире. Примитивное сознание, видевшее всю мощь божественной воли, не могло сразу воспринять тонкое движение изначальных сил к единству. Оно начало давать им имена: Белое и Чёрное, Порядок и Хаос, Начало и Конец. Мне же, скромному переводчику на многие языки этой книги, больше нравятся имена Огонь и Вода.

Игра. https://www.roblox.com/games/106278082742714/StelsSer

Автор. Текста: Вячеслав Петров.

Книга Контролер. Великий философ зоны отчуждения.

— Дыші, дитя, — хрипел старик, откапывая его дрожащими руками. — Ти живе. Він не знав про амулет. Ніхто не знав. Он уже десять поколений танов молчав.

Его доставили в Восточный Лагерь, в госпиталь для безнадёжных. Мир для Каэлена распался. Не было ни гнева, ни жажды мести. Была только всепоглощающая пустота и тихий укор: «Зачем? Зачем я вернулся? Я — неудачник. Даже умереть правильно не смог».

Он лежал и смотрел в потолок, сжимая в руке единственные вещи, что у него остались: нерабочую палочку — символ его провала, и тёплый амулет — символ непонятого долга. Великий Магистр отнял у него всё: жизнь, отца, право быть магом. Но, сам того не ведая, он подарил ему нечто большее. Свободу. Свободу от догм, от системы, от необходимости соответствовать их стандартам.

Доктор в лагере, сам бывший изгой Конфедерации, смотрел на него с пониманием. — Они убили вас за слабость, — сказал он тихо. — Потому что боялись, что ваша иная сила однажды сожжёт их выхолощенные ритуалы. Амулет Феникса — это не артефакт воскрешения. Это ключ. К силе, которая была до их магии. Силе самой природы.

В тот миг Каэлен понял. Его путь — не отомстить. Его путь — вырасти. Вырасти заново, как Феникс из пепла собственного провала. Не чтобы доказать им, что он чего-то стоит. А чтобы открыть то, что они сами закрыли разум себя, своими догмами. Он поднялся с койки. Его тело было слабым, палочка — мёртвым сучком в руке. Но амулет на его груди излучал ровное, тёплое сияние. Он не был мёртвым. Он был семенем. И его первым шагом на новом пути был не взмах палочки, а тихое, осознанное решение — учиться. Заново. С нуля. По-настоящему.

Место на карте. Центр испытаний Западной Магической Конфедерации.

Великий Магистр Западной Конфедерации Адрастий стоял у окна своей башни, наблюдая, как последние лучи солнца окрашивают шпили академии в цвет запёкшейся крови. Ритуал был завершен. Клан пал. А вместе с ним — и тот мальчик. Каэлен.

Сын соперников его рода. В прошлом блистательный клан, давший Конфедерации, множество Великих магистров.

Мысль о нём вызывала не гнев, не злорадство, а холодное, чистое чувство выполненного долга и тонкого политического расчёта. Как хирург, отсекающий гангренозную конечность, чтобы спасти тело. Он не наслаждался этим. Он это делал. Потому, что должен был.

В дверь постучали. Вошёл архивариус, неся свиток с гербом уничтоженного клана. — Всё кончено, ваше преосвященство. Земли переходят под ваше прямое управление. Линия пресеклась.

— Линия пресеклась, — безразлично повторил Адрастий. — Как и должно было случиться. Сколько мы потеряли войск?

- Почти некого. Старый маг остался один в своём родовом поместье. Он отослал всех от себя. Своих друзу, войска и даже кухонных слуг. Он нас ждал в приёмном пустом зале. Рука подлого наёмника завершила ваш план. Тело сожгли вместе с родовым склепом вместе с гербами, флагами и прошлыми заслугами.

Он повернулся от окна. Его лицо, испещрённое рунами посвящения, было спокойно. — Вы думаете, я тиран? — вдруг спросил он, и архивариус вздрогнул. — Вы видите узурпатора, жаждущего чужих земель? Вы ошибаетесь. Он подошёл к карте магического мира, висевшей на стене. Бесчисленные линии силы, узлы энергии, очаги древней мощи.

— Магия — это не дар. Это дисциплина. Это строжайшая иерархия, выстроенная нами, чтобы удержать хаос. Каждый маг — винтик в этом механизме. И если винтик треснул, его нужно заменить. Немедленно. Пока он не привёл к поломке всей машины. Он ткнул длинным пальцем в точку, где прежде сиял герб Орионов. — Тан Орион был слаб. Он позволял себе сомнения. Он таил в своём доме артефакты, не одобренные Советом. И его сын... его сын стал закономерным итогом этой слабости. Неспособность пройти инициацию — это не несчастный случай. Это диагноз. Это признак вырождения, мутации, отклонения от Пути. Такой маг — бомба. Он может в любой момент призвать силу, которую не способен контролировать, и уничтожить целый город. Или, что хуже, родить таких же нестабильных отпрысков, умножая заразу. — Но... казнь? — робко пробормотал архивариус.

— Это не казнь. Это санитарная мера. — Голос Адрастия стал твёрдым, как сталь. — Мы не можем рисковать. Мы — врачи этого мира, и наша обязанность — выжигать чуму, пока она не расползлась. Я дал Ориону шанс. Я позволил его сыну пройти инициацию. Мальчик не справился. Закон ясен. Наказание — смерть. А так как Тан взрастил несостоятельного наследника, он доказал свою недостойность управлять землями. Его смещение — это логичное продолжение закона.

В его глазах не было злобы. Лишь ледяная, нечеловеческая убеждённость. Он искренне верил в каждое своё слово. Для него Каэлен не был человеком. Он был статистикой. Строчкой в отчёте, гласящей: «Дефектная единица изъята из оборота. Источник потенциальной угрозы ликвидирован».

— Они называют меня монстром, — тихо произнёс Адрастий, вновь глядя в окно на свой идеальный, строгий город. — Но именно моя "жестокость" не даёт этому миру погрузиться во тьму. Я не получаю удовольствия от сожжения сорняков. Но я сделаю это снова и снова. Ради общего блага. Ради будущего, построенного на порядке, а не на хаосе слабости. Он не знал, что один "сорняк" выжил. Не знал об амулете Феникса. И уж тем более не знал, что его безупречная логика породила не просто жертву, а принципиально нового врага — существо, уже не скованное его догмами, чья "слабость" была семенем иной, древней силы. Именно эта слепота, эта абсолютная уверенность в собственной правоте, в конечном счёте, и была его главной слабостью. Пока он охранял дверь от известных угроз, сама жизнь готовила ему сюрприз из самого непредсказуемого места — из царства мёртвых, которое он считал абсолютно покорным своей воле.

Создано для видео игры как начало одной из историй персонажа.https://www.roblox.com/games/106278082742714/StelsSer

Можно сыграть.

Автор. Текста: Вячеслав Петров.

Книга Контролер. Великий философ зоны отчуждения.

Он поднялся на ноги, пошатываясь. Сапоги — настоящие пэтэушные, с подбитыми голенищами — хрустнули по битому стеклу и ржавым обломкам. В руке он инстинктивно сжимал небольшой прибор, похожий на визатор, но стрелка на нем вела себя странно. Вместо того чтобы указывать на цвет собеседника, она дрожала, поворачивалась то в одну, то в другую сторону, будто ловила невидимые сигналы.

— Ку... — пробормотал Уэф.

Его голос прозвучал глухо, будто Зона не хотела его слышать.

Он осмотрелся.

Высокие бетонные стены, изъеденные временем и чем-то еще — будто пространство здесь плавилось местами, образуя странные наплывы. Провода, свисающие с потолков, как лианы. Вдалеке — слабый гул, похожий на работу какого-то механизма, но Уэф знал: в Зоне нельзя доверять звукам.

Знание это пришло к нему внезапно, как вспышка в темноте. Обрывки чужих воспоминаний — он видел это место глазами других. То ли гравицапа сыграла с ним злую шутку, то ли Зона сама впустила его в себя, показав то, что скрыто. Он знал про сталкеров, про аномалии, про Комнату, где исполняются желания. Знания были смутными, как сон после долгого путешествия в Колбасе, но они были здесь, в его голове, и от этого становилось еще страшнее.

Он потрогал карман — гравицапа на месте. Значит, не все потеряно.

Вдруг прибор в его руке резко дернулся, стрелка замерла, указывая вглубь коридора.

— Э-э-э... — сказал Уэф и, не раздумывая, пошел туда.

Туман сгущался.

Где-то впереди что-то ждало.

Или кто-то.