Всем привет кто это вообще найдёт, я начинающий писатель ужастиков, в этом посте я предлагаю вам прочесть и оценить начало своего нового рассказа, если вам очень понравиться и я увижу какую то активность, то буду вас радовать новыми частями этого рассказа, или же короткими жуткими историями своего авторства, всем спасибо за внимание

" на заводе нечесть делают"

Здравствуйте, я Анатолий, бывший
инженер, который однажды побывал в очень сверхестественых обстоятельствах. Этой истории уже очень много лет, я долго хранил её в тайне, из-за страха от того, что я там увидел и людей, которых я там встретил. Почему решил рассказать вам о ней сейчас? Знаете я уже не молодой, ни семьи, ни друзей, и живу в полной глуши, где меня точно никто уже не достанет, пожалуй начну свой рассказ

Эта история произошла со мной ещё при СССР, в годах 80х.
Я был работником завода по производству сельскохозяйственных комбайнов, грузовиков и подобных машин. Завод относительно новый, ему было не больше лет 5, построен конечно в странном месте, около небольшой деревушки где-то в глуши лесов Калужской области.
Место далёкое от больших городов конечно, но ради такой зарплаты я был готов к переезду в эту деревню, слава богу дома для рабочих выделяли спокойно, жаль тогда я ещё не догадывался какие приключения ждут меня в этой деревне, а уж тем более на этом заводе...

Туда я переезжал из коммуналки в городе в самом начале 80х, родители и родственники были не особо рады такому стечению обстоятельств, девушки тогда не было, но скажу по секрету очень хотелось, наверное и поехал туда, чтобы накопить себе денег, и обеспечить себе счастливую старость, или хотя бы просто нормальную жизнь в городе. Я честно говоря не хотел жить в деревне, так что мой план был лишь накопить капитал и уйти, всё равно там их тратить особо не на что, деньги тогда вскружили мне голову, я был на них помешан, хотел карьеру, успех, славу, жаль я тогда не обратил внимания на многие странности, о которых скажу дальше.
Ехал в то место железнодорожными путями, по дороге, пути которой уже давно заросли травой, а рельсы заржавели, станции либо забросили либо переименовали и превратили во что-то совершенно другое. Сначала всем рабочим нужно было добраться до деревни, как раз по этой железной дороге, чтобы добраться до неё необходимо было совершить 4-5 пересадок. Уже тогда меня молодого удивляла огромная площадь нашей необъятной страны. Начал свою посадку я в 4 часа ночи, чтобы прибыть в назначенное главой предприятия время. Поездка должна была занять пару дней и не предвещала ничего интересного. Я часто ездил по России, то к бабушке в деревню, то к родителям в крупный город, так что спокойно относился к таким путешествиям, со мной в плац карте были ещё пару парней, но не один из них не ехал туда, куда направлялся я. Единственное о чём мы успели поболтать во время поездки, так это о месте куда я еду...
Парни поведали мне множество баек и небылиц об этом месте, а так же утверждали что ехать туда не стоит, и что оно проклятое. Видимо знали какие там зарплаты, и завидовали, думал я тогда.
Утверждали что в этой деревне люди превращаются в зверей и ночью охотятся на работников завода, что рядом с заводом есть лес, откуда постоянно слышны шумы и скрежет металла, хотя ничего металлического там быть не должно, так как всю технику на этих железных путях же и увозят. Но вот самое странное, что я услышал в нашем ночном диалоге под конец первого дня поездки:
-Антоха, по поводу твоего завода этого, ты думаешь почему тебе такую зарплату предлагают, и не тебе одному?
-Может потому что туда хрен допрёшь, да и жить вдали от города в наше время уже такое себе удовольствие, а человеку с вышим техническим образованием так тем более, такие как я в города прут. Ответил я Диме.
- а почему ты тогда сам не нашёл работу в той же Москве или Ленинграде?
Спросил меня ещё один мой попутчик Стас.
Но не успел я даже начать говорить меня резко перебили выкрики Димы
- Да гиблое это место! Твой завод, там какая-то нечисть водится! говорят по ночам работников в тот лес и уносит, поэтому вакансии всегда свободные есть, там у моей сестры муж начальником работал, ещё когда там старое крыло не было закрыто.
-погоди, какое ещё старое крыло?
Спросил я Диму
- А такое, которое пару лет назад сгорело, никто так и не понял что было в том крыле, то ли пожар, то ли взрыв, то ли техника сошла с ума и сгорела а потом взорвалась, но итог один - никто не выжил, а большинство тел так и не нашли, как будто сквозь землю провалились. Только те, что нашли, были как будто порезаны кем-то огромным, сильным... Тела были обуглены.
- Логично, умник! Раз там был пожар или взыр, что тела сгоревшие, у них есть порезы из-за осколков стекла или арматуры.
Подключился скептически настроенный на всё Кирилл.
- Да! А как ты тогда объяснишь, что большинство трупов были в таких жутких и не человеческих позах, как будто от чего-то защищались, говорят у них был искривлён позвоночник, как будто их тела брали как шнурки и завязывали заживо в узлы из мяса и крови.
- хм, ну взрыв и не такое сделает, я не верю во все эти байки на самом деле. Кирилл задумался.
- я тоже, да и почему-то я раньше не слышал ни о каком крыле и пожаре там, уж тем более об оборотнях людоедах - согласился я с Кириллом.
- А ты думаешь об этом будут говорить, то крыло было очень давно построено, ещё до войны, раньше это был завод по производству сельскохозяйственных приборов и металлов, после войны производили трактора, которые как и нынешнюю технику, перевозят по той же железной дороге. Было 3 крыла, как раз в крыле около карьера, где отливали металл и произошло ЧП. Всё крыло было уничтожено, оставшиеся два тоже снесли, ну как снесли, местные говорят что этот старый завод до сих пор стоит где-то в лесу. Лично я не спешу проверять, но тело мужа моей сестры так и не нашли, для нашей семьи это была большая потеря, ведь они ждали сына. Сейчас не знаю где она, возможно уехала за бугор, именно от неё я услышал весь рассказ.
- я знаю тот карьер, слышал о нём, но ни разу не видел, завод о котором ты говоришь назывался *название ".
- да, именно он
- Был там завод, но большего не знаю, сказал Стас.
- был не был, он заброшен, а там, куда едет Антон, будут платить большие деньги, я бы тоже согласился на такое предложение, но жаль не инженер, задумался Кирилл.
- в общем, главное будь осторожнее Антоха, сказал Дима.
- Спасибо мужики за байки на ночь, но я не верю во всё это, я сочувствую твоей сестре, но я туда еду ради денег, которые мне пригодятся на старости лет, сказал я. Видимо оскорбив Антона, жаль тогда я этого тоже не заметил.
Мы окончили нашу беседу и легли спать.
На следующий день все мои вчерашние знакомые сошли на своих станциях, Дима отправился самым первым, он тайно хотел свалить из страны, его забрала какая-то машина, как я видел из окна. Потом Кирилл, который отправился работать вожатым в лагерь. Стас пошёл на работу в лесу, что неудивительно, ведь он лесоруб. Вскоре днём я остался один, просто сидел у окна на деревянной нижней койке и думал о своей новой жизни. О том, как буду там обустраиваться, как работа пойдёт, где продукты брать и есть ли там на них очереди, а что там с противоположным полом, и к кому обращаться, если со мной что-то случится...
Меня не пугали вчерашние рассказы, ни о старом заводе ни о пропавших людях я не думал, больше волновался о травмах на производстве и нападении диких зверей. Есть ли там врачи или хоть какой-нибудь аналог больницы. Но вскоре окажется, что очень даже зря я не придал значения глупым сказкам о монстрах, они были намного лучше чем то, что ждало меня на самом деле...
Тем временем за окном бесконечно мелькали деревья: сосны, берёзы, ели, дубы.
Поезд приятно покачивался, дело было к вечеру, я наслаждался светом жёлто-оранжевого солнца, которое светило в моё окно, и освещало вещи на плацкартном столике, каким-то фантастическим сиянием. Поезд начал сбавлять скорость, совсем вдали виднелись клубы дыма, которые были словно маленькой точкой на огромном зелёном ковре из деревьев. К 7 часам вечера поезд прибыл на конечную станцию, я собрал свои вещи и чемоданы, был готов выходить, как же я сейчас жалею об этом решении...

До сих пор не могу понять, куда я попал — в Рай или в Ад? С одной стороны мы должны быть благодарны судьбе, что нас миновали ужасы войны. Пока мы прохлаждаемся тут, на небольшом острове в Тихом океане, наши братья по оружию сидят в траншеях и умирают в бессмысленной бойне. У нас даже работа не особо пыльная — дешифровка сигналов гораздо легче всего того, что может случиться с солдатом на передовой. Есть только одна мелочь, которая переворачивает всё с ног на голову. Мы оказались в извращённой информационной блокаде. Ради конспирации штаб свёл все контакты с островом к минимуму, нам вообще ничего не известно о том, что происходит в реальном мире. Мы живём исключительно на запасах в складах, и никакие корабли не появляются в этой части света. У нас есть лишь специфическая аппаратура, позволяющая перехватывать вражеские сообщения на определённых частотах. Потом мы фильтруем сигнал от шумов, декодируем и отсылаем его в центр через узконаправленные излучатели. Фактически это канал связи, работающий только в одну сторону.

И выходит так, что мы вынуждены смотреть на мир глазами врага, пропускать через себя их радость о том, что очередная водородная бомба упала на наш город, и чувствовать чужое предвкушение победы. Но самое ужасное — это гадать о том, насколько близко мы подошли к Армагеддону. Что осталось от того мира, что мы знали? Нам вообще есть, куда возвращаться?

Неудивительно, что в такой обстановке люди сходят с ума. Я, капитан Кайл Джонс, провёл здесь всего несколько лет, но уже чувствую на себе пагубное воздействие изоляции. Здесь не получается отдыхать, мысленно мы всегда на работе, в ожидании нового тревожного сообщения. Я пытался погрузиться в прекрасный мир книг, но после десяти-тринадцати часов работы за компьютером на них просто не оставалось сил. Приходилось заставлять себя читать, это занятие превращалось в ещё одну работу, которую хотелось бросить. Нам нужен был обыкновенный пассивный отдых, чтобы восстановиться, но беспокойные мысли не выветривались из головы и отравляли нам жизнь. Словно бегая по кругу, мы постоянно возвращались к разговорам о родном доме, о друзьях, о семьях, что остались на том берегу.

Мы с полковником Аароном Рэдроу прибыли на станцию для ротации кадров два года тому назад. Уже тогда я заметил странность — нас быстро высадили с катера и никого не забрали обратно. В это время на острове был только подполковник Трэвис МакГроу. Позже он рассказал нам во всех деталях о прошлом, которое неизбежно должно было стать нашим будущим. Трэвис видел, как сходят с ума его сослуживцы, пробывшие здесь на два и на три года больше, чем он сам. У одного наблюдалась постепенная деградация личности, соседствующая с депрессией и апатией. В один из дней он просто не проснулся. Другой страдал от навязчивых идей и невроза. Этот человек исчез, не оставив даже предсмертной записки.

Здесь нужно отметить, что никаких шансов на побег с острова просто нет. Чтобы освободить нас от лишних мыслей, доброе начальство из штаба заранее вырубило все пальмы. Даже инвентарь базы подобрали таким образом, чтобы из него нельзя было собрать плот или лодку — минимум дерева и пластика, всё хлипкое и тяжелее воды.

В некотором смысле полковнику Рэдроу повезло — после тяжёлого ранения в голову он слышал посторонние голоса и, как мне кажется, видел то, что обычно остаётся в наших снах. Он пытался сдерживать безумие по мере сил, но иногда болезнь брала своё и полковник несколько дней лежал в кровати, страдая от лихорадочных видений. У меня есть предположение, что штаб не знал, куда деть именитого полковника с кучей наград, пока они не вспомнили про этот проклятый остров. С этим человеком было интересно играть в шахматы, у него был богатый жизненный опыт и очень интересный ход мыслей. Он видел связи между совершенно несопоставимыми вещами и явлениями. “Почему началась война?” — спросил я как-то раз от нечего делать. “Пластик! Всё из-за этого пластика и мусора. Людям стало негде жить из-за помоек, вот они и принялись делить оставшиеся места” — с лёгкостью отшутился Рэдроу. Ради интереса я даже записал самые удачные вопросы и ответы:

— Почему президент не пошёл на перемирие три года тому назад?

— Потому что у него сильная жена. Только благодаря агрессивной политики он доказал, что не сопляк и не подкаблучник.

— Почему мы высадили десант в Корею и сразу забрали его обратно?

— Там пейзажи некрасивые. А мы всё эту заваруху устроили только ради пафосной картинки для пропаганды. Потому мы и высадились в регион, который почти не охраняли. Нам нужно было показать своим, что мы можем нападать, продвигаться и захватывать целые страны. Но, чёрт возьми, какая попалась серая и унылая местность! Пара деревень, лачуги, какие-то непонятные храмы и что хуже всего, их военные укрепления оказались хорошо замаскированы и замурованы в землю. Поэтому наша операция быстро себя исчерпала.

— Почему мы свернули программу космического вооружения после применения первого лазерного спутника?

— Потому что у нас слишком много денег и учёных. Другие проекты тоже хотят выполнить свои гранты и показать образцы, они все толпятся в очереди и делят бюджет. Сынок, ты знаешь, почему мы не уничтожили Вьетнам ядерным оружием ещё тогда, в первую вьетнамскую войну в двадцатом веке? Да потому что флотские, танковые и авиационные лоббисты переживали, что окажутся ненужными. Если войну можно закончить одним инструментом, тогда зачем авианосцы, самолёты, артиллерия и школа элитных куртизанок?

— Школа элитных куртизанок? — Переспросил я.

— Ага, главный инструмент шпионажа. Жалко, что враг до этого тоже додумался и теперь нам приходиться брать на службу сам знаешь кого.

Полковник мог запросто найти что-то общее между чайником и пароходом, между ботинком и карандашом, между вороной и письменным столом. Правда потом я узнал, что это симптомы шизофрении, что немного испортило впечатление.

А вот мы с Трэвисом не могли заглянуть в другой мир, нам приходилось сражаться с этим. Не успеешь оглянуться, как выдумаешь себе абсолютно бессмысленное задание. Например, я стал незаметно следить за Трэвисом, пытаясь заглянуть в его разум и понять, как именно он собирается сбежать с острова. Он определённо что-то нащупал, но боялся признаться в этом даже самому себе. Каждый день Трэвис пытался установить рекорд по заплыву в океан. Конечно, мы все тут из-за скуки упражнялись в плавании, однако Трэвис занимался этим системно, профессионально, и желая добиться конкретных результатов. Неужели он планировал переплыть океан? И зачем? Побережье Азии и Америки завалены минами, заражены химическим оружием и радиацией. Они пострадали самыми первыми и боевые действия продолжаются там до сих пор. Соваться туда дезертиру — смерти подобно. А может быть Трэвис пытался найти остров получше? Но это всё равно, что искать иголку в стоге сена! Мы даже не знаем толком, где находимся.

Некоторых людей мне трудно понять и Трэвис из их числа. Он рассуждает категориями морали, этики, добра и зла. Много раз я слышал от него измышления о том, что с нами поступили аморально, что держать людей в такой обстановке преступно и неправильно. Но это эгоцентричный и идеалистический взгляд на мир. Да, мы тут “мучаемся” от скуки и беспокойства, но сделано это ради конкретной цели, чтобы минимизировать человеческий фактор, уменьшить риски обнаружения станции и повысить нашу эффективность — мы просто вынуждены с головой погружаться в работу, чтобы не сойти с ума. Это не хорошо и не плохо — это надо. Наши жизни стоят гораздо меньше, чем эти разведданные. Благодаря им штаб тщательнее планирует свои операции и экономит десятки тысячи других жизней. Если смотреть на всю картину в целом, то наши страдания кажутся абсолютно логичными — когда я давал присягу, то что-то не заметил слов: “Служить до первой трудности”.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я предполагаю, что мои действия принесут небольшую пользу остальному человечеству. Если историки найдут мои записи, то они смогут восстановить белые пятна, потому что без всяких сомнений мы внесли изменения в ход войны. И я не исключаю вариант, при котором в ближайшем будущем наступит конец цивилизации, и мы все окажемся в тёмных веках. Тогда мой дневник станет исторической хроникой для потомков.

Всех деталей, я конечно не знаю, однако мне точно известно, что это случайное окно в обороне противника. Мы прослушиваем Юго-Восточный Азиатский Союз, который является тайным союзником Евразийского блока. Все вместе они желают гибели нашей стране. Но ЮВАС пока не решается открыто вступать в войну, жадность и прагматизм заставляют их носить маску.

Так вот, мы перехватываем внутреннюю переписку между высокопоставленным чиновником из ЮВАС и неизвестным субъектом в другой части планеты, степень шифрования относительно слабая, но это компенсируется ужасной лаконичностью собеседников и обилием шумов. К тому же каждый раз они меняют ключ и протокол дешифровки. Поэтому на выходе компьютер выдаёт кучу вариантов мало осмысленного текста, а мы вынуждены отбирать из этой каши удачные варианты и опять прогонять их через систему. К сожалению, машина не понимает контекст, а наши параноидальные азиаты пользуются языком метафор для самых важных посланий. Иногда это лёгкая игра в ассоциации, а порой приходиться лезть в энциклопедии и изучать чужую культуру. Мы должны быть уверены, что полученный текст имеет смысл, и в тоже время, нам запретили передавать весь объём данных по каналам связи, которые тоже могли перехватить в какой-нибудь точке.

Мы часто встречали подобные выражения: “между башен”, “далеко за восточной крепостью”, “перед западной башней, подави северный свет”, “почти рядом с колоссом, нужны дополнительные данные о южных звёздах” и так далее. Казалось бы, о чём может идти речь? Когда узнаешь ответ, то всё становится очевидным — это, естественно, про западное и восточное побережье США, где была сосредоточена вся промышленная мощь страны. А собеседники, вероятно, добывали и продавали разведданные о нашей группировке защитных спутников. В самом начале войны нам говорили, что космическая ПРО Америки неприступна, и мы насмехались над попытками задавить нас числом. Враг запускал тысячи тонн мусора и несколько закамуфлированных водородных бомб, действуя на истощение. Число запусков постоянно росло, но мы продолжали смеяться над угрозой, пока, наконец, один из гостинцев не уничтожил Мексику. Новости о разрушениях застали меня на полпути к проклятому острову, и насколько я помню, это был заряд мощностью в сто мегатонн. Теперь мне просто страшно представить последствия того удара, который скрывался за сообщением: “Западный колосс пал!”.

Вот ещё один пример иллюзорной сложности: “После войны руками, две непреодолимые силы быстро подведут итог”. На первый взгляд это какая-то чушь, но если приглядеться, то можно заметить подозрительные сочетания слов. И тут приходится банально читать книжки про историю Азии, про всё подряд, пока не увидишь что-нибудь похожее. И вуаля: игра Го, она же Бадук, она же Вейци, она же “беседа рук” или “разговор руками”. Что-то знакомое, не правда ли? Читаем про эту игру и находим интересную мысль, что в отличие от шахмат, в Го два равных противника заканчивают партию ничьёй, или, точнее сказать, их счёт стремится к одинаковым значениям. Теперь остаётся выдать очевидный ответ — где-то происходит большая битва и наш собеседник даёт прогноз.

А ещё эти шутники могут прикрываться другой культурой, чтобы окончательно запутать след. Получив сообщение: “Пока алмазная загадка Соломона в тени, колесо Сансары будет крутиться”, я сразу понял, что придёться повозиться, потому что это персонаж многих художественных произведений. К тому же не все из них переведены на наш родной язык. Этой уловкой они замедлили нам рабочий процесс, но, естественно, мы всё равно нашли первоисточник — рассказ, в котором одна царица испытывала мудрость Соломона и предложила ему провести нить через извилистую трещину в драгоценном камне. Тогда Соломон просто поместил внутрь тутового шелкопряда. И что мы имеем в итоге? Полагаю, здесь возможен только один вариант: за “алмазной загадкой Соломона” скрывается секретный путь снабжения, бесценная нить, которую очень трудно и долго “протаскивали” из одной точки в другую. И отправитель сообщения специально подчеркнул её важность, видимо, теперь от этого пути зависела их военная машина — колесо Сансары, и он требовал предпринять меры, чтобы отвлечь наши войска. Может быть, мы совсем рядом и почти нашли их секрет?

Встречались и нерешаемые загадки. Ближе к концу мы получили сообщение буквально из двух слов: “Бабочка проснулась”. Мы перепробовали все варианты фильтрации шумов и дешифровки, но не смогли добиться другого вменяемого результата. Либо была допущена какая-то ошибка, либо произошло экстраординарное событие, способное изменить мир. За бабочкой, вероятно, скрывалась популярная философская притча про относительность: мудрец после пробуждения не знал, кто кому приснился, то ли он был бабочкой во сне, то ли бабочке снилось, что она человек. Тогда выражение “Бабочка проснулась” может означать и момент сомнений, и роковое событие, когда всё перевернулось с ног на голову, и понимание правды, что принятая стратегия и понимание мира оказались абсолютно неверными. А ведь существовали ещё и другие высказывания, связанные со сном этого насекомого, которые запутывали картину ещё сложнее.

Уже тогда мы чувствовали приближение финала — даже в обрывках информации, получаемой от врага, мы видели напряжение и полное истощение ресурсов. ЮВАС, наконец, вступили в войну, но не сдвинули её с мёртвой точки: стороны, как и раньше, высаживали десант на побережье врага, продвигались, увязали в обороне и отступали назад, а в других местах гремели позиционные бои в стиле первой мировой. Одновременно с этим поступали сообщения о бандах мародёров, которые всё сильнее докучали регулярным войскам и обрывали линии снабжения, брошенных городов становилось всё больше, а вместе с тем росло и число неподконтрольного населения — вероятно у нас были те же самые проблемы. Мы ожидали самого страшного конца, что государства рухнут от непомерной нагрузки, что народы погрязнут в анархии и гражданских войнах. Мы психологически готовили себя к самому страшному, что можно представить.

Каково же было наше удивление, когда после стольких лет мы получили чёткое и недвусмысленное послание. Автор просто не мог сдерживаться и лил информацию открытым текстом: “Они объединились! Остатки американцев и Евразийского блока создали новое государство. Ещё вчера они друг на друга смотреть не могли, а теперь обнимаются и целуются на саммитах. И наши тоже хотят принять в этом участие! Караул! Они уже начали массовые репрессии — всё что принадлежит старому миру должно исчезнуть. Многим стирают память психотропными препаратами и отправляют в трудовые лагеря! Им нужна армия рабов, чтобы хоть как-то восстановить разрушенные города. И это только начало, их аппетиты растут с каждым днём. Собирай детей и беги на край Земли, пока не поздно!”. Говорят, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. В данном случае, я сомневаюсь. Надо же человечеству каким-то образом подняться на ноги. Конечно из этого может выйти масштабная гражданская война, но разве история это не сплошной поток насилия и жестокости?

Мы перечитывали это сообщение целый день. Каждая точка и знак препинания казались нам бесконечно важными, вдруг среди них затерялся какой-нибудь намёк и крупица ценной информации. А потом радостное возбуждение сменилось гнетущим ожиданием — это было последнее сообщение от ЮВАС. Согласно инструкциям, мы прождали целый месяц и только потом послали в штаб запрос об эвакуации. В первые недели я ещё ждал спасения, а вот Трэвис и Рэдроу почти сразу догадались, чем всё закончится. Интересно, как долго мы отправляли сигналы в пустоту? Как давно штаб, который мы знали, перестал существовать?

Я подхожу к концу нашей истории, к точке освобождения. Для Трэвиса это стал октябрьский шторм, который принёс горящие остовы кораблей. Мы попытались приблизиться к ним, но паранойя уберегла нас от ошибки. Я захватил с собой счётчик Гейгера в герметичной упаковке, и не успели мы подплыть к одному из кораблей, как услышали зловещее тиканье.

Нам ничего не оставалось делать, как наблюдать за медленным погружением стальных гигантов. Но шторм принёс вместе с ними ещё и кучу разнообразного мусора. Это было содержимое других кораблей, которых разорвало на куски при взрыве. Часть этого добра тоже пострадала от радиации, но другая почему-то осталась безопасной. Предполагаю, что эти корабли оказались здесь не просто так, скорее всего это дезертиры, которые бежали от нового мирового порядка в поисках безопасного убежища.

Я не решился иметь дело с радиацией и держался в стороне. А вот Трэвис надел перчатки, вооружился счётчиком Гейгера и принялся сортировать останки кораблей. Да, он сделал плот, взял запасы из склада и уплыл. Его спешку можно понять — у него осталась большая семья на том конце света, и он был по горло сыт этим островом. Вполне возможно, что со своими навыками плавания Трэвис сможет пережить даже шторм (погода здесь часто буйствовала) и доплывёт куда-нибудь.

А вот мне уже некуда торопиться, всё что мне было дорого умерло вместе с западным побережьем. Я хочу всё тщательно просчитать, собрать устройства для навигации по звёздам, определиться с конечной точкой путешествия, оценить требуемые запасы еды и основательно почитать техническую литературу, чтобы собрать крепкое и устойчивое плавсредство. Пока я буду возиться со всем этим, пройдёт куча времени, и может быть обстановка в мире немного “успокоится”. Единственное, что серьёзно мешает делу — это лень. После того, как проклятое “радио” заглохло, я, наконец, могу отдыхать. Теперь это место не кажется таким уж плохим и скучным. Когда есть силы, то разум сам находит интересные занятия и развлечения. Я снова вернулся к чудесным книгам, и теперь они приносят радость. Вполне возможно, что путешествие, к которому я готовлюсь, никогда не произойдёт. Точнее сказать, оно будет бесполезным, по предварительным расчётам я никак не смогу добраться до берега, и мне придётся вернуться обратно на остров.

Если отдых нормальному человеку приносит выздоровление, то для полковника всё сложилось трагично. Его болезнь стремительно прогрессирует, он слёг в постель и одним глазом уже видит врата Рая. Но чувство юмора его ещё не подводит. Недавно полковник заявил, что я просто плод его воображения, воспоминание о самом себе в молодости, или даже его аватар на небесах, и по мере приближения к цели он становится мною. Мне показалось это забавным, и я начал наш с ним последний философский спор: “А вдруг это я выдумал вас? Вдруг мой разум хотел создать собеседника из-за недостатка общения? А что если вы являетесь воплощением моих потаённых страхов? Что я так и умру здесь от старости, в безумии и полном одиночестве?”.

Ехать домой к незнакомому человеку посреди ночи – страшно. Но такое заманчивое предложение в тиндере встречается редко. Возбуждение и предвкушение приключения вытянули из болота обыденности. Сопротивляться им было невозможно.

По пути возникла мысль, что стоило бы взять перцовый баллончик. На всякий случай. Хотя, сейчас это не важно. Главное, что презервативы с собой.

Такси остановилось возле заброшенной детской площадки. Сбоку разлагались покошенные ржавые гаражи. Стройными рядами тянулись убогие выкидыши градостроительства – трехэтажные домики из красного кирпича. Иллюстрация к слову «тлен».

Встретиться договорились на улице. Сразу в квартиру впускать не хочет. Сначала знакомство. Наивно полагает, что контролирует ситуацию. Ха.

Из подъезда вышла хрупкая девушка. Стремительной походкой направилась она к площадке.

- Привет, Кристина, – девушка протянула руку.

- Привет! А ты прямо как на фотках. Круто! – Стас взял ее за руку, притянул к себе и сразу поцеловал в засос – чего тянуть? Кристина не отстранилась, но губы вытерла.

- Ну, логично, фотки же мои.

- Ой, да знаешь сколько куриц попадается, которые на фотках богини, а в жизни орки. А ты симпатичная. И ноги у тебя кстати классные.

- Спасибо. Мда. Я тебя таким и представляла… Ну, если все ок, пошли тогда ко мне?

- Конечно, пошли скорее. На тебе слишком много одежды, хочу заценить что под ней, – Стас крепко ущипнул Кристину за попу.

***

Последний этаж. Убитая квартира на окраине с бабушкиным ремонтом. В таких только гости из ближнего зарубежья, да совсем грустные люди живут. Только новая и внушительная входная дверь выбивалась из этой обстановки. «И к чему такие предосторожности? Здесь кроме разочарования брать нечего» - подумал Стас.

- Не хочешь выпить по шоту, за знакомство?

- Можно. Только по-быстрому. Мне завтра вставать на работу рано. Я бы занялся тем, ради чего мы здесь собрались, и спать поехал.

- Оу. Какой ты деловой. Кем работаешь?

- Я ведущий маркетолог в крутом стартапе. А ты?

- Я инженер на заводе.

- Ого! Я думал офис-менеджер какой-нибудь. Ну, давай уже выпьем и переместимся в горизонтальное положение.

Кристина стояла с рюмками в руке и внимательно смотрела на Стаса, раздумывая.

- Ты такой напористый. Я думала мы посидим, пообщаемся немного.

- Слушай, поверь, мне есть с кем пообщаться. Блин, так и думал, что не получится просто сексом заняться. Хотя, напомню, ты сама это предложила. Но, нет, куда же без этих ваших разговорчиков, да выноса мозга.

Кристина еще раз внимательно посмотрела на Стаса и уже с уверенностью протянула ему рюмку.

- Пей и пошли. Твое здоровье.

***

Стас схватил Кристину и опустился с ней на кровать. Он страстно целовал и гладил ее, но не чувствовал никакой реакции. Это сбивало. Он разочарованно отстранился от нее. Взгляд его скользнул по стене.

- Воу, а что у тебя тут за сердечки с номерами развешаны? Крипово выглядит. Сохраняешь в память о любовниках?

- Ну, можно и так сказать…Это мои трофеи.

- Ммм. Да ты охотница, – прошептал Стас в ухо Кристине, пробираясь рукой к ней под юбку.

- Хаха. Забавно. Сразу угадал. А прошлая моя жертва, хоть и был «московским интеллектуалом», до самого конца ничего не понимал.

Слова доносились будто сквозь туман. Чувство возбуждения сменилось внезапно навалившейся усталостью. Стас машинально продолжал гладить Кристину, но мысли о сексе отошли в сторону. Вязкая тошнота медленно подступала к горлу.

- Оу. Ну и шоты у тебя. Меня совсем вынесло.

- Эх, маркетолог. Быстро на тебя подействовало. Или это я опять неправильно рассчитала дозировку. В прошлый раз вот пришлось три часа сидеть на конвульсии смотреть. Да уж, тут сложнее, чем с начинками для тортов! – Кристина визгливо засмеялась. – Понял шутку?

«Что за бред она несет?». Тошнота поднялась и стояла комом в горле. Он уже еле сдерживал ее.

- Слушай, я пойду. Мне что-то совсем плохо. Можешь мне такси вызвать?

- Эй, ты вообще слышал, что я сказала? Хаха. Такси! Водитель назначен – Харон. Прибудет за вами примерно через час, – сказала Кристина механическим голосом и зашлась в хриплом, истерическом смехе.

- Ты совсем что ли дура? Вот что с бабами недотрах делает! Пошел я отсюда.

Стас медленно встал с кровати и двинулся в сторону выхода. Придерживаясь за стены, дошел до двери. Она оказалась заперта на ключ. Понемногу, сквозь туман в голове, начал пробиваться липкий страх. Он посмотрел на окна – решетки.

- Эй, дай ключи! Выпусти меня от сюда.

Кристина даже не пошевелилась. «Это что, ловушка?!» - неожиданно пронеслось у него в голове. Испуг разбудил инстинкт самосохранения и придал Стасу сил. Он подошел к чокнутой, схватил за плечи и стал трясти.

- Ключи, отдай чертовы ключи! Тварь!

- Полегче, милый. Сядь, успокойся. Тебе уже спешить некуда.

- Что ты со мной сделала?!

- Отравила я тебя. Скоро ты умрешь. Неужели не очевидно?

Мозг Стаса отказывался воспринимать действительность. Она далеко выходила за его привычные рамки. Все казалось каким-то сюром, пьяным бредом! Он взглянул в холодные и спокойные глаза Кристины. Сердце бешено заколотилось. Она не врет.

«Как же глупо, глупо, глупо! Ехать среди ночи хер пойми куда! Приключение! Черт!». Жуткое клаустрофобичное чувство сжало его горло, гнев зажегся в груди и разнесся по всему телу.

- Выпусти меня отсюда, сука!! Убью!! – заорал он и ударил ее ладонью наотмашь.

- Да не убьешь ты меня. Не способен ты на поступки…

Кровавая улыбка вспыхнула на ее лице. От ее вида ему стало по-настоящему жутко. Аффект прошел. Исчезнувшая на время тошнота неожиданно вернулась, заполнила все горло. Душная слабость опустилась на него. Ноги подкосились, и Стас рухнул на пол.

- За что?! – глухо прошептал он. Слезы бессилия и злости покатились из его глаз.

- Ну надо же! Что, теперь появилось желание поболтать со мной?

Кристина вспорхнула с кровати, опустилась на пол и нависла над Стасом. Жгучая ненависть исказила ее симпатичное личико.

- За что?! Ты, кусок самодовольного дерьма, еще спрашиваешь за что?! Да я мир хочу очистить от таких мудаков, как ты!

Кристина вскочила на ноги и, в волнении заламывая руки, стала ходить вокруг Стаса, сжавшегося от бессилия на полу.

- Я хочу стать самой известной женщиной-серийной убийцей! Понимаешь? Хочу признания! Чтобы про меня писали книги, снимали фильмы и сериалы на нетфликс. Как про всех этих чикатил, мэнсонов, банди.

Кристина резко остановилась и снова опустилась на пол.

- А вот хоть про одну женщину-маньячку ты слышал? – она подняла его голову и посмотрела в глаза, полные отчаяния и страха. – Нет! Потому что все они убивали либо детей, либо стариков. Никакой идейности.

- Врача! Вызови…У меня есть деньги, связи. Я сделаю тебя знаменитой!

- Не, так не интересно. Прославиться я еще успею, сейчас основная задача баланс восстановить. Сколько человек убили все эти мужчины-маньяки, знаешь? Дохера. Мы - и я, и другие женщины, должны сократить такой большой разрыв. Раз уж мы добиваемся равенства полов, надо во всех сферах поддерживать его, согласен?

Ты думаешь мне так хочется этим заниматься? Я вот, между прочим, крови боюсь. А приходится тела разделывать, следы убирать. Представляешь, как мне тяжело? Но, дело есть дело.

- Умоляю…врача…пока есть время!

- Глупенький, времени уже нет! – Кристина опустилась и прижалась к Стасу, положив голову на его руку, – ой, ты уютный такой! А знаешь, у нас даже могло что-нибудь выйти. Ну, я про отношения.

Я бы, может, и хотела этого. Замуж выйти, детей завести. Сохраниться не в истории, убивая инфантильных придурков, а как обычные люди - в потомстве. – Голос ее задрожал. Пару секунд она задумчиво молчала. – Как бы не шаблонно звучало от женщины – а вдруг, это и есть счастье? А не все эти войны за равноправие, самореализация, соперничество, карьера…Только уже поздно.

Кристина с нежностью поглаживала подрагивающее тело Стаса и мечтательно смотрела в потолок. Встряхнув головой, она глубоко вздохнула и продолжила уже более спокойным голосом:

- Ты знал, кстати, что в Швеции полное равноправие уже с 60-х годов. Женщины могут работать кем угодно – руководителями, физиками-ядерщиками. Но, согласно статистике, большинство выбирает типично женские профессии – педагога, флориста.

Стас чуть ли не впервые в жизни внимательно слушал, о чем говорит женщина. Надеялся уловить ключ к спасению. Но, слова Кристины шли к нему через толстую стену боли. Он не мог понять их смысл. Все тело онемело, начались болезненные судороги.

- Ну чего ты дергаешься, хорошо же лежали! Что, уже судороги что ли? Эх, тогда тебе недолго остались. Минут через 10 будет мощный спазм и у тебя остановится дыхание. Не переживай, это не больно. Ну, вроде бы. Я специально выбирала такой яд, чтобы люди не сильно мучились. А то на эти все конвульсии, рвоту, диареи совсем смотреть не хочется. И уж тем более убирать их потом.

Стас в отчаянии смотрел на Кристину. В голове метались мысли. Странно, он представлял конец совсем по-другому. Он был уверен, что его последние раздумья будут глубокими и важными.

В реальности все оказалось совсем иначе. Обрывки мыслей: про Швецию, известных маньяков, почему-то вспомнилось, как бабушка на ночь читала ему сказки. Стас проклинал себя за то, что не сказал друзьям куда едет. Неожиданно подумал, что из Кристины вышла бы замечательная мать. Несмотря на то, что она сумасшедшая маньячка, было в ней что-то теплое и доброе.

Он попытался протянуть к ней руку. Мир постепенно сужался и исчезал, в последние секунды он хотел почувствовать близость хоть с кем-то. Так страшно уходить в одиночку. Но рука его уже не слушалась. Как и обещала Кристина, его пронзила последняя, самая сильная судорога и дыхание остановилось. Больно не было.

Кристина смотрела как из Стаса уходит жизнь. Этот момент нравился ей больше всего. Она чувствовала себя по-настоящему живой и ценной. Она радовалось, что догоняет по количеству жертв своих коллег маньяков-мужчин.

Кристина нагнулась к Стасу, поцеловала в губы и закрыла ему глаза.

Поднялась и достала из ящика яркое картонное сердечко с номером телефона.

Бережно приклеила еще один трофей. Уже одиннадцатый.

Повернулась к зеркалу и, глядя в глаза хрупкой и изящной девушке сказала с ухмылкой:

«Ну, как, неплохо для женщины?»

1

Тррррр. Трррр. Трррр.

«Проваливайте…» в бессильной злобе и тоске подумала Лидия, не желая вырываться из тревожного и тяжёлого сна, который, тем не менее, служил ей хотя бы какой-то отдушиной от горя.

Трррр. Трррр. Трррррррррррр.

Из подсознания, окутанного тёмно-красным туманом горя, выскользнула первая осознанная мысль: «Как тогда…»

От этого не становилось легче.

Трррррррррррррррррр.

- Уходите… - хотела крикнуть женщина, но с губ сорвался едва слышный шёпот. А звон в дверь тем временем продолжался.

Лидия села на кровать. Часы, стоящие на старом телевизоре, показывали четверть второго ночи. В каком-то смысле ей повезло, что она не успела уснуть глубоко, иначе бы убийственная процедура осознания горя каждый раз после пробуждения сейчас бы вновь обрушилась на нее.

Но принципиальной разницы не ощущалось. Опухшее от слез лицо горело, волосы, которые какие-то две недели назад едва коснулась седина, а теперь были грязно-пепельного цвета, висели клоками и паклями. А вокруг нее был мир, который она видела «как бы сквозь тусклое стекло.»

«Трррррррррр. Трррррррррр. Тррррррр».

«Ещё одно соболезнование», отстранённо подумала женщина, упираясь взглядом на тёмно-зеленый циферблат часов, время на которых не свидетельствовало в пользу такого предположения.

«Трррррррр».

Первую неделю, после похорон дочери вакуум, образовавшийся в ее жизни, не пропускал ничего как к ней, так и от нее, однако в начале второй недели случился ожидаемый нервный срыв, который закончился вызовом бригады неотложной помощи неравнодушными соседями, знающими, что вдова осталась одна и старающимися по мере возможностей приглядывать за ней.

Затем, спустя несколько дней, по возвращению домой, Лидия осознала, что вакуум прорвало, а вместе с этим пришло ГОРЕ.

ГОРЕ было огромно и непостижимо в своей неотвратимой реальности. ГОРЕ заполняло всё, каждый угол квартиры, каждую ветку дерева, которую женщина видела сквозь стекло (не тусклое, весьма и весьма чистое) своего окна. ГОРЕ буквально покрыло своим слоем всю жизнь Лидии. И вот тогда она осознала, насколько ненавидит соболезнования.

Толстый слой ГОРЯ укутывал женщину подобно горькому мёду – это она поняла (не смирилась, лишь поняла), но то же ГОРЕ покрывало куда более тонким слоем весь остальной мир, чтобы потом, покрывшись коркой времени, превратиться в панцирь, который будет защищать от этого ГОРЯ.

Но соболезнования… Они рвали этот нежный слой. Порвать его могло чуть ли не лёгкое дуновение ветра, но соболезнования РАЗРЫВАЛИ ЕГО НА КЛОЧЬЯ, обнажая рану, извергающую ГОРЕ.

Иногда Лидия думала, что она убьёт каждого, кто скажет ей ещё хоть слово соболезнования, но восстающий из пепла птенец здравого смысла останавливал ее.

И от этого было ещё больнее.

«Трррррррррр. Трррррррррррррррр».

Возможно, настало время пренебречь здравым смыслом?

Женщина нащупала ногами тапочки. Не замечая того, что они надеты не на те ноги, она закуталась в халат и мелкими шажками направилась в прихожую, где в дверь продолжали звонить с невероятной упорностью.

Игнорируя дверной глазок, как и любой здравый смысл, она отщелкнула замок и попыталась открыть дверь. Не получилось – помешала цепочка.

Закрыв дверь, женщина сняла цепочку и, наконец, открыла дверь полностью.

На слабо освещенной площадке перед Лидией стоял молодой человек, которого она когда-то знала. Только когда это было? Год назад? Два? Или пару-тройку недель назад?

Нет, не помнит.

- Вы были здесь? В этой квартире, первого декабря, год назад? Ответьте, это очень важно!

Лидия услышала всё, что он сказал, но ни одно из слов не дошло до ее сознания. Поэтому она сказала, то что и хотела:

- Мне плевать, кто ты, откуда и для чего ты пришёл. Если ты скажешь мне хоть слово соболезнования, клянусь богом, я тебя убью…

-ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, СЛЫШИТЕ МЕНЯ? Я не могу вспомнить; вы болели… В том году или прошлом? На записи это невозможно понять, там только мы… Прошу вас, УМОЛЯЮ, вспомните!

Впервые за две недели Лидия приподнялась чуть выше уровня своего ГОРЯ, удивительным образом заметив, что парень, стоящий перед ней, неадекватен. И тут же она вспомнила, кто он и почему он в таком состоянии.

А через секунду новая волна ГОРЯ накрыла ее с головой, и все это вновь стало ей глубоко безразлично.

- Уходи отсюда. Я не хочу тебя видеть, - просипела она, предчувствуя новую волну слёз, а может и истерики. И развернулась, чтобы уйти.

-Ну КОНЕЧНО!!! – вскричал парень, безумно свернув глазами. Его рука железной хваткой вцепилась в дверь. – Именно это вы и сказали мне, когда мы увиделись следующим утром, не так ли?! Вы вернулись откуда-то с отдыха, да?

Парня охватила бешеная радость. Она два раза подпрыгнул вверх, радостно вскрикивая. Из его рта брызгала слюна.

И вновь сквозь толстый слой ГОРЯ проклюнулась новая эмоция. Страх. Или его подобие.

В мгновение ока он успокоился и переместил руку с двери на руку женщины. Его взгляд упёрся прямо в неё. Теперь в этих глазах не было ничего веселого, но безумие их не покидало.

Несмотря на всю тяжесть своего состояния, Лидия поняла, что надо кричать, но парень рукой успел захлопнуть ей рот.

Он ввалился с женщиной в квартиру.

Даже если бы с ней все было в порядке, вряд ли бы она смогла дать ему отпор, а теперь, когда кратковременный выброс адреналина сошел на нет, она вновь оказалась под толстым слоем ГОРЯ. Даже страх покинул её.

- Это значит, что вас тогда не было. Значит, вас не должно быть и сейчас… Простите меня, но это мой единственный шанс. Наш единственный шанс. Я не причиню вам боли.

Лидия ощутила давление сильных рук на своей шее. Она почувствовала, как, сначала кровь перестала поступать в мозг по артериям, а затем и воздух, но чернота, которая расцветала перед ее глазами черными розами слишком мало отличалась от черноты ГОРЯ…

Разве что там не было больно?..

Лидия не успела почувствовать боль.

2

Денис пересматривал видео годовой давности в очередной раз.

На мониторе появилась Оля. Она посмотрела в камеру и, улыбаясь, спросила:

- Ты что, снимаешь меня? Выключи, ну Денис! Я страшная!

- Голос за кадром, принадлежащий, Денису:

- Ничего, прекращай! Станешь старой – ещё спасибо мне скажешь, дурочка.

Денис уже давно выучил все диалоги наизусть, но сейчас его интересовали не они. Он поставил запись на паузу.

Он в который раз внимательно рассматривал интерьер комнаты на записи. Видео было коротким, но Денис думал, что того, что на нём видно должно хватить для задуманного.

На видеозаписи были видны белые шторы, которые совершенно точно были на месте и сейчас, как и все остальное в квартире.

На столе стояла бутылка мартини и горели четыре белые свечи. Денис не сомневался, что именно их он приобрел в магазине; узнал их практически сразу как взял в руки.

Чуть дальше на столе мерцал экран ноутбука с поставленным на паузу фильмом. Денис помнил, что это был «Интерстеллар» Нолана.

Вновь включив воспроизведение, Денис внимательно посмотрел на стены и диван, стоящий у стола. На стенах были установлены полки с книгами и иконами, а также висели часы, показывающие половину третьего ночи. Диван же был аккуратно застелен красным покрывалом, на котором лежал роман «Грозовой перевал». На этом моменте девушка закрывала камеру ладонью и видеозапись обрывалась. На секунду. Потом камера разворачивалась и они целовались. Затем издалека слышался какой-то стук, камера опускалась на пол и запись прекращалась.

Денис достал пакет и аккуратно выложил из него бутылку мартини, четыре белые свечки и роман в точно такой же редакции. Все было готово.

Настало время действовать.

3

Несмотря на то, что ни к какой смерти нельзя приготовиться, сложно сказать, что ее смерть была совсем неожиданной: проблемы со здоровьем преследовали ее всю жизнь, однако так называемый «инфаркт молодых» сказал свое весомое слово, оборвав жизнь девушки в 26 лет.

Незадолго до этого у молодых людей произошел конфликт, закончившийся разговором на повышенных тонах. К сожалению, разрешить конфликт Денис так и не успел.

Но шанс.

Последний шанс. Та книга что-то изменила в нём.

Даже у пожизненно осуждённых есть шанс раскаяться и искупить свой грех.

В какой-то момент разрозненные кусочки мыслей собрались в его голове в одну картинку.

4

Денис вышел на улицу.

его руках был белый пакет и лопата. Ключи от квартиры он выбросил в урну, стоящую возле скамейки перед подъездом.

Через пару минут подъехала жёлтая Шкода Октавия – его такси.

Стекло со стороны пассажирской двери опустилось:

- Вы такси вызывали?

- Да, я. Багажник откроете?

- А запросто.

Денис положил свои вещи в багажник, и, последний раз взглянув на свой дом, сел в автомобиль.

- Новоясеневский 44?

- Да, туда.

- Поехали.

На часах была половина первого ночи.

5

Таксист едва не сбежал.

Денису не хватило элемента неожиданности; он чувствовал, что водитель заподозрил что-то неладное. Впрочем, это было очевидно. С таким набором в такое время по таким адресам нормальные люди не ездят.

Когда машина остановилась у кладбища, Денис резко выбросил правую руку со сжатым в ней канцелярским ножом, целя водителю в артерию, но тот, словно ожидая, успел увернуться, из-за чего удар пришелся по касательной и только порезал ему ухо. Затем, таксист ударил Дениса по лицу, разбив ему нос, а его другая рука тем временем что-то судорожно искала в дверце машины. Денис полагал, что это перцовый баллончик, однако проверять так ли это не входило в его планы.

Это не имело значения. Не обращая внимания на кровь, Денис схватил водителя левой рукой и попытался утопить палец в глазнице. Таксист заорал от боли и машинально схватился за повреждённое место, освободив Денису пространство для маневра.

Перехватив, наконец-то, поудобнее нож, Денис нанёс несколько ножевых ранений в область шеи водителя. Сначала его крик стал ещё громче; крича, он наконец-то попытался выбраться из машины, чтобы убежать, но пристегнутый ремень безопасности не пустил его. Затем, уже ослабевающим голосом, водитель попытался позвать на помощь через открытую дверь. Через мгновение, он, с жутким клокотанием в горле перевел панический взгляд с безумной надеждой и прошептал: «Пожалуйста..»

Денис ждал.

Через какое-то время водитель умер.

***

Оттащив тело к ближайшим деревьям, Денис вернулся к машине. Он знал, что воспользоваться багажником было куда разумнее, но лишь одна мысль о том, что он повезет… её там вызывала у него резкий истерический смех.

Поэтому машину. было необходимо подготовить.

Достав лопату, он с размаху разбил заднее и боковые стёкла в машине.

Не обращая внимания на кровь, он сел за водительское место и направил машину к воротам кладбища.

Возле ворот были огромные сугробы, но место для парковки тоже нашлось.

Выйдя из машины, Денис стал сгребать снег и закидывать его в салон машины.

Он закончил через десять минут, когда задняя часть салона была заполнена на две трети.

Оглянувшись назад, он заметил довольно выделяющийся кровавый след… И не придал этому никакого значения. Это билет в один конец, не так ли? Последний

Шанс.

6

Вход на кладбище был заперт, поэтому

Денис вновь сел за руль украденного такси и, немного разогнавшись, протаранил ворота. Участок под номером 772 находился неподалеку от въезда, поэтому он доехал туда буквально за минуту.

Остановившись, Денис вышел из машины и вновь взял лопату в руки, после чего подошёл к могиле.

С надгробия, красивого мраморного камня, на него смотрела та самая девушка, которая утверждала, что она страшная и которая должна была поблагодарить его, Дениса, за это видео в старости.

Денис почувствовал, как учащается дыхание. Он выронил лопату и схватился обоими руками за голову, зажмурился, ощущая как всё плохо, как все неправильно.

Сквозь стук пульса в ушах он слышал крик ночного сторожа, который бежал к нему, что-то выкрикивая. Не открывая глаз, он присел, нащупал лопату, и поднялся с ней.

Затем он развернулся и побежал прямо на сторожа, держа лопату наподобие копья.

Из-за скользкой земли сторож не успел быстро развернуться и побежать в обратном направлении, в результате чего был отправлен в нокаут сильным ударом лопатой по голове.

Склонившись над сторожем, Денис поставил острие лопаты на его шею… Но в бешеной свистопляске мыслей признал, что в этом убийстве нет необходимости. Поэтому, он достал руку сторожа, снял с неё перчатку и отрубил часть указательного пальца. Теперь, даже если он очнётся раньше времени, ему будет чем себя озаботить.

Денис вернулся к могиле. Посмотрев на часы, он осознал, что опаздывает. Если он хочет поймать свой последний шанс, ему надо поспешить. Денис начал раскапывать могилу.

7

Спустя час лопата ударилась о крышку гроба. Услышав это, Денис поднялся на поверхность. Сторож по прежнему лежал без движения, но интересовал его сейчас не сторож, а веревки.

Привязав два конца к металлическому ограждению, два других он протянул на другую сторону могилы.

Крышка гроба оказалась заколоченной, поэтому Денис ее просто выломал.

Мышцы горели от нагрузки. Денис выкинул из могилы остатки деревянной крышки гроба. Впервые, спустя месяц, он вновь увидел её.

Тело было бальзамировано, но даже несмотря на температуру, природные процессы уже начались.

Кожа на лице пожелтела и немного сжалась, обнажая единственную нетронутую (пока) смертью часть – зубы.

Склеенные веки не открывали глаз Ольги, но Денис был даже рад этому, поскольку боялся увидеть то, что осталось от двух прекрасных океанов глаз, в которые он влюбился годы назад.

Закрепив нужным образом верёвки, Денис перенес на них тело своей мёртвой девушки. Это действие принесло слишком жуткие ощущения: ему показалось, что он переносит бракованный манекен, готовый развалиться при любом резком движении.

Выбравшись из могилы на поверхность, Денис плавно начал вытягивать тело из ямы. Пару раз он был уверен, что оно упадет и вся затея пойдет прахом, но удача сопутствовала ему.

Закрепив веревки на металлической ограде, Денис аккуратно поднял тело и перенес его на заднее сиденье машины, закрепив в насыпанном снегу ремнями безопасности. К счастью, путь предстоял близкий, поэтому он имел все шансы избежать противодействия полиции.

- Лапка. Мы с тобой немного прокатимся, ты же не против? У меня для тебя есть сюрприз! – просипел Денис, стараясь отдышаться и справиться с накатывающими волнами помутнения. – Сейчас приедем, милая!

После чего он вырулил с кладбища,

направившись в сторону её дома.

8

Подъезжая к дому, Денис инстинктивно

выискивал машины полиции или хотя бы просто сборище людей у её подъезда. Но российская реальность вновь проявила себя: никто не заметил, что в соседней квартире был убит человек сутки назад.

Денису это было только на руку.

Он отвёл автомобиль к соседнему дому, чтобы выиграть для себя немного времени. Часы на приборной панели показывали два часа ночи, а это значило, что у него остался лишь полчаса. Нужно было спешить.

Молодой человек вышел из машины и открыл заднюю дверь.

Там, в тающем снегу, лежала она, укутанная в декоративную одежду для похорон.

Ничего… Ничего…

Денис взял тело на руки и понёс в сторону её дома.

В какой-то момент он почувствовал, как внутри нее словно что-то булькнуло и едва сдержал рвотный позыв. А слёзы, наступившие следом, ему сдержать не удалось.

Войдя в квартиру, Денис положил тело девушки в прихожей.

- Вот мы и дома, - прошептал он, вытирая пот со лба. Наверняка кто-то из соседей заметил его. Или нет? Вчера же не заметили…

Так или иначе, времени осталось немного. Надо поспешить.

Денис вновь поднял тело на руки и отнес его в ванную. Затем, он прошел в комнату и принес оттуда то самое платье, в котором девушка была запечатлена на видеозаписи.

Кто бы знал, что она ещё раз его наденет.

Парень аккуратно повесил вешалку с платьем на крючок для полотенца. И снова посмотрел на тело покойной, которую он решил вернуть. Неестественность его положения снова проняла его, разрывая между горем и безумием, которое показалось ему спасением.

- Только ещё один раз, милая… Последний раз, последний шанс. Он же у всех есть?...

Денис наклонился к девушке и стал

снимать с нее одежду.

***

Казалось, одежда сделана из картона – насколько легко она рвалась при попытке Дениса ее снять. Он без труда справился с как с блузкой, так и с некоторым подобием платья.

На внутренних сторонах бёдер Денис увидел два заклеенных прокола для ввода бальзамирующего раствора и резко отвернулся, чтобы проблеваться в раковину.

После того, как судороги прекратили его сотрясать, он, громко и нервно всхлипнув, упал перед бортиком ванны на колени. Денис боялся открыть глаза; ненавидел себя за свою трусость. Его рука автоматически нашла грудь, которую находила до этого множество раз, и слегка сжала. И ощутила нечто, напоминающее гнилую сморщенную сливу.

- Блять… Ох, блять…

В этот момент, осознал, насколько близко подошёл к панике, которая окончательно толкнула бы его за грань безумия.

Денис убрал руку и прислонился к стене. Он попытался напомнить себе, что и зачем он делает… Эта идея пришла к нему откуда?.. Из книги? Точно… Это так и было… Было…

***

Спустя неделю после ее смерти, Денис не может найти себе места. Он не пьет, не употребляет наркотики. Он даже не начинает курить, и если бы его отношения с Лидией Николаевной, матерью девушки, чьё тело он позже похитит из могилы, были лучше, они бы, смогли многое рассказать друг другу о ГОРЕ.

Дениса охватывает апатия ничем не хуже той, которой страдала Лидия, однако ее окружила непробиваемая стена горя, а в груди Денисе горе пробило чёрную дыру, затягивающую в себя все, до чего он мог дотянуться.

За эту неделю Денис читает не менее 15 романов, среди которых такие как «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса, «Война и Мир» Льва Толстого, «1984» Джорджа Оруэлла, «Три Товарища» Эриха Ремарка и другие. Но лишь случайно попавшийся в конце этой жуткой недели роман под названием «Меж Двух Времён» писателя Джека Финнея возжигает внутри парня огонёк надежды, которому, впоследствии суждено стать пожаром безумия.

Удивительно, но бОльшая часть сюжета этого романа улетает сквозь сознание в чёрную дыру, вслед за всеми прочими романами, но его завораживает метод путешествия во времени, представленный в романе, завораживает и околдовывает своей логичностью и… правдивостью.

Впервые оживший после трагедии Денис улыбается.

***

Спустя 30 минут после того, как Денис

покидает кладбище, оглушённый сторож приходит в себя, добирается до охранного пункта, где, запершись изнутри, достает из ящика в столе мобильный телефон и пытается набрать номер. Это у него выходит со второго раза: отчасти из-за того, что от холода и пережитого стресса его руки сильно трясутся, отчасти из-за нехватки одного пальца. Мысль о том, как ему теперь к этому привыкать сторож старается прогнать из головы как можно дальше.

Дозвонившись в полицию, он сообщает о случившемся, сообщает номер машины и примерный внешний вид человека.

Затем он просит вызвать себе скорую помощь, разрывает связь и садится на кровать, где начинает молиться впервые за 20 лет.

***

Получив звонок от сторожа, диспетчер в отделении полиции связывается с патрульно-постовой службой, обнаружившей тело неподалёку от кладбища и уточняет номер автомобиля в маршрутном листе, найденном рядом с трупом. Номера совпадают. Диспетчер кладет трубку и объявляет план перехват.

Через 5 минут вновь поступает звонок. Звонит прохожий, желающий заявить, что обнаружил жёлтую шкоду Октавию с выбитыми стёклами. Номера вновь совпадают. Диспетчер уточняет адрес и настоятельно рекомендует прохожему ничего не трогать до приезда патруля.

Затем, диспетчер связывается с ближайшими экипажами и сообщает им адрес нахождения автомобиля. Одна из машин проезжает мимо дома, в котором находится Денис.

***

-Какая ты нарядная теперь, девочка, - натянуто улыбнулся Денис. Его лицо посерело, под глазами залегли глубокие чёрные мешки. В какой-то момент, когда он пытался просунуть ледяную, плохо гнущуюся руку в рукав платья, тело выскользнуло из его руки и жутким хрустом рука ударилась о бортик ванной, после чего повисла. И если из-за хруста он каким-то невероятным чудом смог сдержать очередной рвотный позыв, то повисшая над кафелем рука со стянутой кожей, из-за которой ногти на пальцах казались слишком длинными, оказалась для него слишком.

Когда ноющий желудок наконец-то успокоился, Денис продолжил одевать девушку. Он знал, что сам выглядит ненамного лучше трупа в ванной, но знал, что это… не имеет значения. Почему?

Потому что…

***

…его не было на тех кадрах. Только не тело, лишь лицо, но вряд ли он так сильно успел измениться.

Потому что важнее было то, что было видно. И Денис думал во что бы то ни стало осуществить задуманное. Да, он понимал, что это безумие, но чёрная дыра, образовавшаяся на месте сердца рано или поздно затянула бы в себя его душу, лишив индивидуальности и человечности, после чего исчезал всякий смысл жить дальше.

И он вновь улыбается. Какой бы жуткой или безумной не была идея, он так или иначе встретит ее. Обнимет… Поцелует…

Сердце сгорало сумасшедшей надеждой и звало действовать!

Первым делом, Денис досконально изучил видеозапись, на которой они были вместе.

В том случае, если ее комната не изменилась с того времени, ему оставалось только узнать, были ли одни.

И тогда он отправился в гости к матери погибшей.

***

На первом же этаже в подъезде дома, у которого стояла разбитая машина, полиции улыбнулась удачи: пожилой человек, страдающий от бессонницы, сообщил, как видел мужчину, несущего на руках девушку в бессознательном состоянии. Он, сообщил свидетель, подволакивал ногу, а потому вряд ли далеко ушел.

Его показания подтвердили ещё несколько соседей. В догонку направились трое пеших сотрудников полиции; второй экипаж полиции принялся патрулировать район на автомобиле.

Некоторые следы были едва заметны.

Но не все.

***

На столе стояли четыре свечи и бутылка «Мартини». Денис помнил, что бокалы они достали позже, но так и не воспользовались ими. В ту ночь алкоголь им не был нужен.

Теперь Денис поставил ноутбук, с включённым «Интерстелларом» и зажёг свечи. На красное покрывало он положил «Грозовой Перевал». Часы навсегда застыли на половине третьего ночи, ведь он вытащил из них батарейку.

-М… Милая, кажется все готово!..

Денис вернулся в ванную, где в восхитительном красном платье лежала погибшая.

- Пойдёшь со мной?

Не получив, да и не ожидая ответа, он вновь поднял её из ванны и, на этот раз, отнёс ее в комнату, где все было готово для последнего… Раза? Или шанса?

***

То нужно сделать – это воспроизвести все, что тебя окружало тогда, куда бы ты хотел вернуться. Воспроизвести настолько детально, насколько это возможно. Но это ещё не всё…

***

Следы становились всё чётче и чётче. Очевидно, что пожилой свидетель был прав – далеко ему не уйти.

А ещё на снегу стали попадаться капли крови.

Вскоре, они привели к нужному подъезду дома.

Воспользовавшись рацией, полицейские вызвали коллег для последующего принятия решения.

***

Денис умылся ледяной водой, смыв запёкшуюся кровь и глубоко вдохнул. Только сейчас он обратил внимание на то, что с его правой штанины на пол капает кровь.

Неважно. В её комнате красный ковёр.

Пора. Пора!

Денис вышел из ванной, достал ту самую камеру и зашёл в комнату, плотно закрыв за собой дверь.

***

…Самое главное – это действительно поверить в то, что ты сейчас там. Ты должен не просто поверить… Ты должен как будто знать, что ты там. Тогда ты проскользнёшь в то время. Тогда ты вернёшься

***

В подъезде кровь было видно похуже.

Но видно.

9

- Ты что снимаешь меня? Выключи, ну Денис! Я страшная, - тонким голосом произнёс Денис, стоя на коленях рядом с трупом. Одной рукой он снимал ее лицо, второй, как можно более незаметно пытался заслонить объектив, двигая ее рукой.

- Ничего, прекращай! – ответил он сам себе обычным голосом. – Станешь старой – ещё спасибо мне скажешь, дурочка!

Денис отпустил ее руку, а в другой руке перевернул камеру, направляя ее прямиком на себя.

Затем он искренне, вкладывая всю свою силу и надежду прижался своими губами к её почти истлевшим губам.

***

- Ломаем! – крикнул один из полицейских и с размаху ударил ногой в дверь. Его коллеги присоединись к нему

10

Рука с камерой опустилась и в этот момент он услышал стук в дверь и почувствовал что-то отдаленно напоминающее звука в ушах, когда меняется давление в самолёте, только как если бы это было с мозгом и сердцем одновременно.

В следующий момент внутри головы Денис ощутил то, что можно было сравнить лишь с электромагнитным импульсом при взрыве ядерной бомбы; импульсом ангельского света и энергии, очищающего божественного огня.

Через секунду все прекратилось и Денис увидел, как Оля удивлённо смотрит на него. В дверь, между тем, продолжали стучать.

- Ты в порядке, Денис? Или за это я тебе тоже должна сказать спасибо? – обворожительно улыбнулась девушка.

- За… что?

- За твои шикарные поцелуи, дурак. Мне каждый раз, знаешь ли, кажется, что тебе со мной спорить не надо, просто целуй почаще – и я буду счастливо молчать.

В дверь по-прежнему стучали, но как-то уже неуверенно.

- Не хочу, чтобы ты открывал. У нас не так много времени бывает, чтобы побыть вместе. К тому же уже половина третьего.

- Я… Не буду, - ответил Денис и украдкой посмотрел на часы. Время на них показывало 2:32.

У него получилось? Господь, у него получилось!!!

Оля уже с некоторым беспокойством смотрела на Дениса.

- Не буду, - более уверенно сказал парень, - Иди сюда, я тебя обниму. Просто иногда я даже представить не могу, как мне тебя может не хватать. Иди ко мне.

Оля пришла к нему в объятья. Закрыв глаза, вдыхая аромат её духов Денис думал только об одном.

Как же он счастлив.

1995 год

Вторник, 19 сентября

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Приближался полдень, когда скорый замер у перрона Московского вокзала. Вот и Питер! Давненько я здесь не бывал!

Дождавшись, пока в проходе станет свободнее, я вскинул на плечо дорожную сумку, взял «дипломат» и вышел на платформу.

Неподалеку, у фонарного столба, маялся невзрачный тип в мятых брюках. В правой руке он держал желтый полиэтиленовый пакет. Я, как положено, достал платок, вытер лоб и двинулся вдоль поезда к вокзалу. Через несколько секунд тип прокаркал мне в спину:

— Извиняюсь, это не вы оставили в вагоне?

Я обернулся.

— А! Мои бумаги… Спасибо, дружище!

Он протянул мне пакет, оказавшийся довольно увесистым, и мгновенно растворился в толпе.

Мельком глянув на электронные часы над входом в вестибюль, я вдруг вспомнил, что вот-вот должна грянуть петропавловская пушка, и ощутил неодолимое желание узнать, а слышен ли ее выстрел здесь, среди вокзальной сутолоки. На меня иногда накатывает. Даже в драматических ситуациях. Вместо мыслей о главном в голову лезут всякие пустяки. И обычно я даю им поблажку.

Отойдя в сторону, я закурил, не сводя глаз с секундной стрелки.

Ну?

Бац! — донесся от Невского тугой хлопок, уверенно вклинившийся в несмолкаемый гомон. Ого! Слышно, да еще как, хотя, кажется, никто, кроме меня, не обратил внимания на это замечательное событие.

Я не спеша направился к площади Восстания, за которой в одном из корпусов гостиницы «Октябрьская» мне был забронирован отдельный номер. На семь суток. Впрочем, я рассчитывал управиться быстрее.

Человек, которого мне предстояло уничтожить на сей раз, не внушал серьезных опасений.

Как я сказал? «Уничтожить»? Хм! Это, конечно, оговорка. Я, слава Богу, не киллер какой-то и даже не знаю, где у пистолета предохранитель. Сама мысль о физическом насилии, терроре, лужах крови и изувеченных трупах внушает мне отвращение.

Я уничтожаю не людей, а их репутации, реноме, авторитеты. После проведения акции мои жертвы продолжают биологически существовать, но судьба их круто меняется. Только что рулившие по цветущей дороге жизни, они вдруг обнаруживают себя в грязном кювете. К удовольствию моего заказчика. С ними перестают здороваться, их ненавидят и презирают, им никогда уже не подняться из дерьма и даже не понять, как же они там очутились, ибо работаю я настолько ювелирно, что на меня не падает и тени подозрения. Нередко очередной бедолага видит во мне единственного друга, не покинувшего его в беде. Так, несомненно, будет и сейчас. Без проблем. В моем послужном списке всего одна осечка, да и та произошла не по моей вине, к тому же пять лет назад. Быльем поросло…

Моему работодателю (если угодно — шефу, боссу, хозяину, а еще вернее, капитану нашей команды, КЭПу со всех больших букв) незачем волноваться. А он человек солидный, известный и популярный в массах, не чета вчерашней шпане, прорвавшейся к пирогу. Птица бо-оль-шого полета. Это… Ладно, о КЭПе позднее.

Уже через полчаса, приняв душ, я стоял у окна своего номера, откуда открывался вид на площадь со стелой в центре, на бесконечную транспортную круговерть, пестрые потоки пешеходов…

Закурив, я плюхнулся в глубокое кресло и достал из желтого пакета обычную канцелярскую папку.

Это было досье на известного питерского журналиста, обозревателя популярной газеты «Невская радуга» Игоря Касаева. Догадывается ли он, неугомонный хроникер нашей действительности, сочинитель расхожих мифов, репортерская душа, что его звезда уже дрожит в тумане и вот-вот сорвется в пропасть?

Папка выглядела пухлой, но, раскрыв ее, я убедился, что полезной информации в ней — кот наплакал. Большинство материалов представляли собой газетные вырезки — статьи и очерки Касаева.

Сверху лежало несколько цветных фотографий моего «протеже».

Со снимков смотрел невысокий нервный живчик. Лицо моложавое, в густой шевелюре — ни намека на седину, не скажешь, что перед тобой тертый калач, разменявший два года назад свой полтинник. В карих глазах — вызов, внутренний огонь, некая одержимость… Эх, дружище Касаев! Дурья твоя башка! Ну какого рожна ты путаешься под ногами у сильных мира сего?! Будет тебе и седина, и пустота в глазах, и тягомотные мысли о бесцельно прожитой жизни. И очень скоро, поверь! Да ведь сам напросился.

Под снимками находилась подробная справка.

Пробежав ее глазами, я вздохнул: она не содержала ничего такого, чего бы я уже не знал о Касаеве от КЭПа. Стоило ли вообще устраивать эту забавную встречу на вокзале?

Итак…

«Касаев Игорь Анатольевич, 52 года, выпускник отделения журналистики ЛГУ… Даровит… Лауреат… Пользуется авторитетом… Пишет по утрам („жаворонок“!)… Высокого мнения о своих способностях, горяч и задирист, самолюбив и обидчив… Остро реагирует на малейшую критику… Склонен к употреблению алкоголя, много курит…»

Да-а, составителю справки не откажешь в чувстве юмора. Вот троглодит! Да кто же из журналистов не самолюбив, кто не обижается на критику, кто не пьет и не курит?!

«Женат… Жена — Лариса Борисовна, 49 лет, по образованию филолог, переводчик с английского, временно не работает…

Дочь Яна, 22 года, студентка Ветеринарной академии, не замужем…

Теща — Зинаида Германовна, пенсионерка…»

Ладно, это можно пока пропустить.

Привязан к семье, интимных связей на стороне не имеет… Хм!

Я перечитал справку внимательнее и выудил-таки из нее кое-что, наводящее на интересные размышления.

Подрабатывает в других изданиях, обычно под псевдонимами — «Игорев», «Анатольев», «Ларин», «Янов»… (Прозрачно-с!) «Левые» гонорары, как правило, пропивает, после чего испытывает острое чувство вины перед домашними. В периоды безденежья посещает самые дешевые распивочные, не брезгуя разливным портвейном, но, едва в кармане заводятся лишние десять тысяч, спешит пображничать в кафе Дома журналистов на Невском, 70.

Ага! Есть одна зацепка!

Мне вдруг подумалось, что составлял эту справку человек, близко знающий Касаева. Скорее всего, кто-то из сотрудников редакции, даже из числа приятелей, с кем он пропускает в прокуренной пивнушке по рюмочке, толкуя «за жизнь» и раскрывая душу. Любопытно, сколько ему заплатили, этому господину осведомителю? Не продешевил ли?

Затем я пробежал по диагонали несколько статей Касаева. Это были крупные, большей частью аналитические материалы на самые разнообразные темы — от размышлений по поводу очередного президентского указа до криминальных сюжетов. Профессионализм автора не подлежал сомнению. Виртуоз пера, этакий матерый газетный волчара. Писал он легко, играючи, не упуская возможности поерничать.

Не составляло большого труда заметить, что Касаев охотно использует фольклор, причем не набившие оскомину сентенции типа «Ученье — свет», а весьма оригинальные и малоизвестные присказки, которые всегда попадают в яблочко. Чувствовалось, что тут не просто прием, тут — удовольствие души.

Вот и вторая зацепка. И, к сожалению, последняя.

Захлопнув досье, я швырнул его на диван и задумался.

Что же такое знает Касаев о КЭПе? А ведь знает. Что-то потаенное, сокровенное, о чем КЭП не решился сказать даже мне, одному из самых доверенных своих лиц. Мой босс летает высоко и собирается воспарить еще выше, у него стальная хватка и крепкие нервы, но я же видел, видел в глубине его глаз сполохи тщательно скрываемой тревоги, когда он говорил о Касаеве, своем друге молодости. Касаев имел убийственный компромат на КЭПа, который мог помешать тому в предстоящей предвыборной гонке, некую диктофонную пленку. КЭП далеко не ангел, я знаю о многих его неблаговидных делишках, как и о том, что никакие комиссии, никакие разоблачения ему не страшны, ибо он загребает жар чужими руками. КЭП пережил два покушения, но и тогда я не замечал в нем той лютости, с которой перед этой поездкой он натравлял меня на Касаева. Но одно я понял ясно: Касаев не только владеет компроматом, он знает, когда и как его запустить, и, похоже, настроен решительно.

Невероятно, но наш неустрашимый орел остерегается задиристой пичуги…

Впрочем, не будем торопиться с выводами. Всему свое время. У меня есть несколько золотых правил. Не надо отступать от них, тем более что они всегда приносили успех. Итак, завтра я познакомлюсь с Касаевым и начну обволакивать его тончайшей, но прочной паутиной, рыть для него волчью яму, куда он вскоре и угодит. Предварительный план у меня уже сложился. Но это — на завтра. Сегодня же надо подготовить диспозицию.

Я придвинул телефон и набрал московский номер.

— Слушаю, — послышался хрипловатый голос Старика, правой руки КЭПа.

— Добрый день! Питер на проводе, это я.

— А-а, привет! Добрался нормально?

— В лучшем виде.

— Приступил?

— Осматриваюсь.

— Клиента видел?

— Рано. Встречу надо подготовить.

— Что требуется?

Старик, как всегда, лаконичен и деловит. Как всегда, на месте. Иногда мне кажется, что он не только не спит, но даже не отлучается в сортир. Старик — главный диспетчер нашей команды. Кряжистый, вальяжный в свои восемьдесят лет, с багровой физиономией, обрамленной жестким ежиком совершенно белых волос, стриженных под полубокс (этой прическе, по его словам, он не изменял с юности), в свежей сорочке с расстегнутым воротом, с зажатой в фарфоровых зубах беломориной (еще одна дань юности), Старик ассоциируется с живым вечным двигателем, созданным природой вопреки всем законам физики. Он держит в голове досье на всю нашу элиту: политическую, деловую и творческую. Не помню случая, чтобы Старик опростоволосился. КЭП доверяет ему как себе. Уверен, что он посвятил Старика в тайну касаевского компромата и даже испрашивал совета. Готов биться об заклад, что именно Старику я обязан этой поездкой. Ну да ладно, мое время еще впереди…

— Завтра около четырех клиент должен получить скромный гонорар, — сказал я. — Тысяч сто пятьдесят. Якобы с радио, за использование публикаций. Только без накладок. Все должно выглядеть натурально…

— А как же иначе, голубчик? — прохрипел Старик, и я понял, что он все организует в лучшем виде.

— Позвоню завтра после четырех. Всех благ!

— Бывай!

Закончив разговор, я снова открыл папку и всмотрелся в фотографию Касаева.

КЭП уже пытался решить дело полюбовно и подсылал к нему человечка с предложением о выкупе. В детали меня не посвящали, но сам факт моей командировки означает, что сделка не состоялась. А ведь этому газетеру, у которого не всегда наскребется в кармане на пачку приличных сигарет, сулили, наверняка, золотые горы. По крайней мере, дороже никто не дал бы. КЭП умеет быть щедрым, этого у него не отнимешь. Почему же Касаев отказался? Глаза-то у него смышленые… Еще одна загадка.

Однако же пора осмотреться.

Я сунул досье в «дипломат», оделся и вышел на улицу.

День был погожий, прозрачный. Вообще, сентябрь в Питере — по-моему, лучшая пора. Листва еще зелена, солнце ласково, ветер с Балтики легок и игрив… По крайней мере, всякий раз, когда я оказывался здесь в сентябре, погода благоприятствовала и делам, и отдыху, и любви.

Кстати, о любви. Надо бы вечерком заглянуть в какой-нибудь приличный бар и обзавестись симпатичной и покладистой подружкой на предстоящую неделю. Обязательно с квартирой. Впрочем, подойдет и комната в коммуналке. Кроме эмоциональной разрядки, мне крайне необходимо устроить временный тайник, о котором не подозревали бы ни КЭП, ни Старик. Я ведь тоже дальновидный…

Вглядываясь в лица и фигуры встречных женщин, я незаметно дошел до Литейного.

Где-то неподалеку должен находиться большой книжный магазин, если только его не переделали под какой-нибудь «Макдоналдс». Нет, еще не успели. И народу у книжных полок толпится немало. Не перевелись еще в Северной Пальмире любители словесности.

Выбрав с полдюжины сборников пословиц и поговорок, я наугад раскрыл один из них и прочитал: «Не ищи беды, беда сама тебя сыщет». Вот это верно!

Ну а теперь — в Дом журналистов, благо до него рукой подать.

* * *

Кафе, где, судя по досье, любил поханжить Касаев, выглядело по-домашнему уютным. Треть небольшого зала занимала стойка, вдоль стен стояли столы и легкие кресла, а справа от входа красовался затейливый камин.

Беглым взглядом я окинул присутствующих. Чем черт не шутит, а вдруг Касаев здесь? Но обошлось без сюрпризов.

Посетителей было немного, видимо, час пик еще не наступил.

За низеньким столиком у камина ворковала парочка, с левой стороны веселилась разношерстная компания, а в дальнем углу в одиночестве скучала броская брюнетка. Она вертела в руках бокал, не сводя с него нахмуренного взгляда. Пепельница перед ней была полна окурков. Рядом лежала пачка сигарет, кажется американских, и зажигалка.

Остановившись у стойки, я углубился в изучение меню, продолжая боковым зрением наблюдать за брюнеткой. Интересная женщина, что и говорить. Пожалуй, чуть за тридцать. Правильные черты лица. Красивые зеленые глаза, яркие губы. Элегантный костюм цвета морской волны… Но что-то подсказывало, что она знала лучшие времена.

Меня она, кажется, даже не заметила. Вот поднесла бокал к губам. Там-то и было на донышке, но она сделала полглотка и со вздохом отставила его. Потянулась к пачке, пошарила в ней длинными пальцами и извлекла последнюю сигарету. Нервным движением сунула ее обратно. Последний глоток, последняя сигарета… Очевидно, ей не хотелось уходить отсюда, но денег на продолжение не было. Возможно, она ждала, что появится кто-нибудь из знакомых, у кого можно перехватить до завтра или до понедельника. По всему чувствовалось, что она здесь не случайный посетитель, а завсегдатай.

Отчего бы не посодействовать даме, которая к тому же наверняка имеет отношение к журналистике, а значит, располагает полезной для меня информацией?

Я взял бутылку «Белого аиста», шоколадку поцветастее и пакетик фисташек. Запас сигарет был у меня в «дипломате».

Приблизившись к ее столику, я осведомился с подкупающей галантностью:

— Извините, я вам не помешаю?

Видимо, я оторвал ее от тягостных раздумий. Она исподлобья зыркнула на меня.

Ну и что же она могла увидеть? Импозантного сорокачетырехлетнего мужчину в расцвете сил, хорошо сохранившегося, с открытым взглядом серых глаз и высоким лбом интеллектуала. Выражение моего лица располагало к доверию, на таком лице невозможно представить ни гадливой ухмылки, ни пошлой гримасы. Несомненно, в мою пользу играли дорогой костюм с искоркой, модная сорочка и безупречный узел галстука. Бутылка хорошего коньяка и лакомства завершали картину.

— Садитесь. — Она пожала плечами и решительно закурила — последнюю.

Я расположился напротив, достал из «дипломата» и бросил перед собой пачку «Кэмел», затем принялся неторопливо откупоривать бутылку.

Она как завороженная, опять же исподлобья, наблюдала за моими действиями.

— Здесь очень мило, — улыбнулся я:

— Что-то я вас не припомню, — сощурилась она.

— Естественно. Я только сегодня прилетел из Забайкалья. Города не знаю абсолютно, знакомых — никого.

— Зачем же было прилетать?

— Неисповедимы пути бизнесмена, — вздохнул я.

— Так вы бизнесмен?

— Вы недалеки от истины.

— Ну и что же вы, господин бизнесмен, делаете в журналистском стане? — Она умела быть колючей.

— О, у меня весьма деликатная миссия, — повел я свою партию. — Фирма «Ингода», где я один из заместителей генерального директора, намерена внедриться на северо-западный рынок. Я должен организовать широкую рекламную кампанию нашей продукции. А для начала узнать, какие газеты Питера действительно пользуются популярностью в деловых кругах. Вот и решил зайти сюда, авось кто-нибудь даст добрый совет. Вы, например?

В ее миндалевидных глазах вспыхнули алчные огоньки.

— А как насчет комиссионных?

— Без проблем. У меня самые широкие полномочия.

Наконец-то я увидел, как она улыбается.

— Тогда вам здорово повезло, таинственный незнакомец. Питерскую прессу я знаю вдоль и поперек.

— О! — Я прикинулся потрясенным. — Я вообще-то человек везучий, но на такую фантастическую удачу не рассчитывал. Знаете что? Давайте немедленно познакомимся. Черных Дмитрий. — Я склонил голову, затем протянул ей визитку с золотым тиснением по синему полю, один вид которой снимал все сомнения. — Для вас — просто Дима.

— А я — просто Алевтина. Аля, если хотите.

— Замечательное имя! Великолепно подходит к цвету ваших глаз. Однако же есть повод для тоста. За знакомство, Аля! — Я наполнил бокалы, затем развернул шоколадку и надорвал пакетик с орешками. — Кстати, возьмите сигареты.

Она не колебалась:

— За знакомство! — и выпила до дна.

— Если меня не подводит интуиция, вы работаете в одной из крупных газет, — льстиво предположил я.

— А! — Она сделала гримаску. Видимо, тема была ей неприятна. — Сейчас я временно на мели. Но это неважно. Я знаю всех…

Я прикинул: стоит ли выводить разговор на «Невскую радугу», а затем и на Касаева? Возможно. Но без форсажа. Сначала девушку надо хорошенько угостить.

Я снова наполнил бокалы.

— Аля, мне доставляет огромное удовольствие поднять бокал за вашу красоту и женственность.

Она усмехнулась со скрытой грустью:

— Красота, женственность… Все в прошлом. Но — спасибо за комплимент. Я тронута.

— Вы несправедливы к себе, Аля. Никакой комплимент в ваш адрес не будет преувеличением.

Мы выпили — она опять до дна.

Пора пристегивать ее покрепче.

— Знаете, Аля, я недавно с самолета и зверски проголодался. Как вы посмотрите на более плотную закуску?

— Не откажусь от бутерброда с ветчиной. Или с рыбой…

— Что значит — «или»?

Через несколько минут на столе стояли две порции жареных цыплят и целая гора бутербродов.

На отсутствие аппетита моя новая знакомая пожаловаться не могла.

Вскоре мы прикончили бутылку, и я взял вторую. Вообще-то я мастер по части спаивания женщин, но Алечка оказалась исключительно крепким орешком. Она пила втрое больше, но меня не покидало ощущение, что она — ни в одном глазу. Правда, к середине второй бутылки мы перешли на «ты». Я вскользь забросил удочку относительно «Невской радуги», но Алевтина отмолчалась, а повторяться мне не хотелось. Успеется.

Между тем кафе постепенно заполнялось. Заходили старые зубры и начинающие репортеры, фигуристые красотки и оплывшие дамочки, задумчивые очкарики и бравые морячки. Одним Алевтина кивала, от других демонстративно отворачивалась, временами хлестко комментировала:

— Видишь того типа? Считает себя королем информации, а сам бездарь. А боровичок в углу? Похаживает в сауну сразу с двумя шлюшками. А те трое парней — обыкновенные мордовороты…

Я тоже внимательно наблюдал за входящими, но со своей колокольни. Будет некстати, если сейчас вдруг нарисуется Касаев. К счастью, он так и не появился. Видимо, переживал очередной финансовый кризис.

Пару раз Алевтина отлучалась, и, когда она шла по проходу, я мог убедиться, что Бог хорошо потрудился над ее фигуркой. Впрочем, многие провожали ее масляными взглядами. Наверняка на ее счету немало любовных историй и она посвящена в закулисную жизнь питерской журналистики. Да, эта женщина может оказаться полезной. Вот только не знаю, удастся ли ее споить. Удивительная выдержка! А ведь уже и вторая бутылка заканчивается. Правда, кое-какой прогресс наметился. Наша беседа становилась все более откровенной.

После очередного тоста она долго смотрела мне в глаза.

— Я тебе и вправду нравлюсь?

— А что говорит твое женское сердце?

— Что ты не отказался бы забраться в мою постель.

— Оно удивительно прозорливо.

— А ты чертовски хитер.

— Помилуй! Я не умею хитрить с женщинами, особенно с такими обворожительными.

Она сжала мою руку:

— Ну так поехали…

— Куда?

— Ко мне. Ты хочешь?

— Спрашиваешь!

— Но учти: прибраться я не успела.

— Неважно… Посиди минутку. Надо прихватить что-нибудь с собой.

Когда мы вышли на Невский, было около одиннадцати. Проспект выглядел пустынным, лишь редкие парочки да одинокие прохожие торопились к метро.

— Куда едем? — уточнил я.

— На Бухарестскую.

Остановилась первая же машина. В салоне Алевтина прижалась ко мне, и мы крепко поцеловались.

Поездка пролетела незаметно…

Наконец мы остановились у девятиэтажки, растянувшейся на целый квартал.

— Кстати, какие сюрпризы ожидают меня в твоей обители? — поинтересовался я, когда мы двинулись по тротуару. — Бабушка, дочка, свирепый пес?

— Никаких! — Она встряхнула копну своих темных волос. — Сынишка у предков в Колпино, бывший муж греет задницу на Кипре, ну, а если появится кто из любовников, спустишь его с лестницы сам.

— Договорились. Кстати, как зовут сынишку?

— Сашенька, Алик.

— Сколько ему?

— Шесть. На будущий год в школу.

— В следующий раз я привезу для него подарок. Он такой же красивый, как мама?

— Ну, ты мерзавец! — Она, смеясь, потянулась ко мне и чувствительно куснула за мочку уха. — Слушай, я тебя хочу!

Когда, поднявшись на третий этаж, мы оказались у ее дверей и она не сразу угодила ключом в замочную скважину, я понял, что напрасно переживал по поводу ее выдержки.

Ну вот наконец мы вошли в темную прихожую. Алевтина нашарила на стене выключатель. Вспыхнул свет.

Сбросив туфли, она босиком прошлепала на кухню, включив свет и там, а попутно — в комнате и совмещенном санузле. Затем рывком выдернула вилку телефона:

— Пусть катятся ко всем чертям…

Вплотную подойдя ко мне, она забросила мне руки на плечи и поцеловала долгим-долгим поцелуем.

— Покури пока. И поставь чайник. Сделай кофе. А я ополоснусь.

Она исчезла за узкой дверью. Оттуда послышался шум воды, на который накладывалось пение хозяйки дома.

Я огляделся.

Квартира была миниатюрной. Встав в коридоре у стены и вытянув руку, я без усилий дотягивался до противоположной стены. В комнате, как и предупреждала Алевтина, было неприбрано: постель смята (судя по положению единственной подушки, спала моя новая знакомая в одиночестве — по крайней мере накануне), дверца шкафа приоткрыта, со спинок стульев свешивались предметы дамского туалета, на столе — пепельница, полная окурков.

Я прошел на кухню. Здесь было опрятнее, если не считать второй пепельницы, переполненной даже не окурками, а наполовину выкуренными сигаретами и даже едва зажженными, но сломанными, смятыми нервной рукой.

Я заглянул в холодильник: одно яйцо, два сморщенных огурца, подвядший пучок зелени и блюдце с крохотным параллелепипедом масла. В подвесном шкафчике я обнаружил полупустую пачку чая, соль, немного гречки и два пакетика супа… В банке растворимого кофе порошка оставалось на самом донышке.

Черт побери, неужели она и впрямь бедствует?

Я разыскал чистые тарелки и разложил на них привезенные бутерброды. Так, где у нее стопки?

Едва я закончил приготовления, как появилась Алевтина, кутаясь в махровый халат.

Бывает, что, смыв косметику, женщина лишается половины своего шарма. Однако, к чести Алевтины, душ даже омолодил ее. Во всяком случае, выглядела она весьма притягательно.

Заметив полную рюмку, она, не садясь, выпила и улыбнулась мне:

— А знаешь, Дима, я все еще стою двести долларов.

— Гораздо больше!

— Ты не понял! — Она игриво топнула ногой в пластиковом шлепанце. — Я хотела сказать, что я еще ничего. Мужики на меня облизываются. Так-то, милый! — Она зазывно запрокинула голову. — Видел там, в кафе, остроносого типа с бородкой?

Честно говоря, я не запомнил, но кивнул.

— Ну, такой, с гнусной рожей? Пятый год меня обхаживает. Одно мое слово — на коленях приползет. Ноги целовать будет. — Она вдруг стукнула кулачком по столу так, что посуда подпрыгнула. — Не дождется, гад!

Алевтина покачнулась.

— Конечно, — согласился я. — Ты так прелестна, что сама можешь выбирать.

— А что мне остается?! — вдруг взорвалась она. — Из меня сделали шлюху, элементарную б…дь! Ты понимаешь?! Суки! — В ее глазах заплясали сумасшедшие огоньки. — Сманили в новую газету, наобещали золотые горы, а та возьми и лопни! Что же мне теперь — в многотиражку идти?! Падлы паскудные! А жрать-то надо! А одеваться?! А отдохнуть хотя бы пару недель от этого бардака? А Сашенька? Твари! Ну почему я такая невезучая?! За что?! — Она уронила голову на скрещенные руки и зарыдала, содрогаясь всем телом.

Вот они, запоздалые плоды моего коварного угощения.

Я погладил ее по влажным волосам, по гибкой спине.

— Успокойся, Аля. Все будет хорошо. Я тебе помогу…

Я уговаривал ее как маленькую, и постепенно она затихла.

— Аля, милая…

— Милая? — Она вдруг резко оттолкнула меня, затем вскочила из-за стола и сбросила халатик, швырнув его на подоконник. — Двести долларов за милую! — Провела ладонями от бедер до аккуратных грудей, приподнимая их и сводя вместе. — За удовольствие надо платить! — В ее зеленых зрачках читалась откровенная враждебность.

— Хорошо, — сдержанно отозвался я. — Ты их получишь. Но я ухожу.

Она опять покачнулась, затем пристально посмотрела на меня, будто узнав только сейчас.

— Налей мне еще.

— С тебя довольно.

— Нет, прошу!

— Нальешь сама. — Я потянулся за «дипломатом». — Сейчас ты получишь свой заработок и попрощаемся.

Вдруг в мгновение ока она сказалась рядом и устроилась у меня на коленях, обвив мою шею руками.

— Милый, ты не так понял, — дразняще прошептала в самое ухо. — За деньги я трахаюсь для Сашеньки. Но если мне кто понравится, как ты сегодня… Я ничего не прошу, кроме ласки. Сегодня я твоя. Без всяких условий. Вся-вся… — Извиваясь, она принялась тереться о мою грудь.

— Я ведь не святой.

— Милый, ну же… — Ее горячие, настойчивые руки выдернули мою рубашку из брюк.

Я понял, что остаюсь.

— Иди в комнату. Я сейчас…

Однако привычка принимать перед постелью душ на сей раз сослужила мне дурную службу.

Когда через три минуты я вошел в комнату, Аля крепко спала в позе грациозной кошечки.

Я укрыл ее простыней, поправил подушку и вернулся на кухню. Закуску убрал в холодильник, а на столе оставил несколько крупных купюр. Пусть купит себе какую-нибудь обнову.

Затем еще раз прошелся по квартире. Можно ли устроить здесь тайник, о котором не догадывалась бы и Алевтина? Наверное, можно. Но сначала предстоит выяснить, а что, собственно, надо прятать.

Один из замков был английский, и я попросту захлопнул входную дверь за собой. Надеюсь, нынешней ночью никто не вознамерится грабить эту квартиру.

На улице я оказался за полночь. Многие окна горели, отчего ряды домов походили на караван морских лайнеров, замерших до рассвета. Помаявшись на обочине с четверть часа, я поймал частника и благополучно добрался до гостиницы.

Пошли вторые сутки моего пребывания в городе на Неве.

https://ridero.ru/books/okhotilsya_lis_na_zhavoronka/

https://www.litres.ru/lanius-andrey/ohotilsya-lis-na-zhavoro...