Глава "Роскосмоса" дал отличное интервью РБК. Космическое направление проходит трансформацию, идет переход от устаревшей управленческой модели XX века к государственно-частному партнерству.

При этом все реализуется в рамках полноценного госплана. Таковым выступает Национальный проект "Космос", который стартует с 1 января 2026 года. Бюджет — 4,4 триллиона рублей до 2036-го. Цель — не абстрактное "догнать и перегнать", а конкретная утилитарная архитектура: связь, навигация, геоданные, управление космическими дронами. Уже в ближайшие два года орбитальная группировка должна вырасти до 350 спутников, а к 2030 — превысить 900 за счет проекта "Рассвет". Это реальный скачок, учитывая, что сейчас на орбите всего около 300 российских аппаратов.

Но важно, что Баканов показывает новый подход. Космос перестает быть монополией государства и становится зоной экономического смысла. Это не сбой, а естественная эволюция отрасли. Многие направления — особенно в спутниковых платформах и связных решениях — частный сектор делает быстрее, компактнее и прозрачнее. Один аппарат стоимостью 1–2 млрд рублей — вполне подъемная величина для технологических компаний. А главное — без гигантских бюджетов и сложных схем, за которыми часто теряется сама цель и происходит процесс ради процесса, а не результата.

Такая коммерциализация — не упрощение, а модернизация. Государство обеспечивает инфраструктурный каркас, а конкретные сервисы подхватывают частные подрядчики. Спутниковый интернет по всей стране — не государственная мечта, а вполне измеримый показатель. И если к 2027 году связь в электричках действительно перестанет "отваливаться", то это будет куда убедительнее любой статистики.

В этом же ключе и разработка ракеты "Амур-СПГ" — попытка догнать рынок в экономике запусков. Возвращаемая первая ступень, метан, повторяемость — решение не имиджевое, а чисто экономическое. Массовые пуски без массовых потерь. То же самое — с ГЛОНАСС: не просто наличие, а повышение точности и стабильности. Иначе проиграем конкуренцию не флагу США, а Google Maps.

Лунная программа, кстати, тоже стала чуть менее "государственной". В числе задач — строительство постоянного обитаемого модуля и разработка энергетической установки для лунной базы. Речь идет о компактном ядерном реакторе, который сможет обеспечить круглосуточное питание в условиях двухнедельной лунной ночи. Без такой установки никакой длительной миссии на поверхности просто не будет.

Если ставка на гибридную модель сработает — рост пойдет не только по числу аппаратов, но и по качеству решений. Потому что задача теперь не в том, чтобы показать, что "мы тоже можем", и не гордиться достижениями XX века, а в том, чтобы это работало и использовалось на практике. Надежно, без сбоев и без вечных ссылок на "недофинансирование".

Именно в этом — самый интересный поворот: "Роскосмос" из образа вечного витринного гиганта движется к роли платформенного интегратора. С более прагматичным взглядом на орбиту.

Еще больше интересных материалов в моем telegram-канале "Константин Двинский"

Не забываем ставить лайк :)
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить!

Статья посвящена такому "популярному" вопросу, как "зачем НАСА проектирует новые сверхтяжелые ракеты, ведь у них должны были остаться все чертежи великолепной Сатурн-5"?

Программа «Аполлон» была впечатляющим успехом американской индустрии — но прямого продолжения так и не получила. Сейчас, когда НАСА возвращается к идее лунных экспедиций, многие задаются вопросом: зачем заново разрабатывать сверхтяжёлые ракеты-носители? Есть же готовые чертежи! Давайте построим «Сатурн-5» заново!

Кругом одни проблемы

Допустим, мы заполучили чертежи ракеты, выбили из конгресса финансирование и решили восстановить производство «Сатурн-5». Начинаем разбираться с чертежами, чтобы определиться, какие детали и где заказать.

И… сразу же наталкиваемся на проблему. В чертежах ракеты для некоторых ключевых деталей указан, например, сплав A018 (здесь и далее названия и марки узлов и агрегатов условные, сугубо для иллюстрации проблем, которые могут возникнуть при решении подобной задачи. — Прим. ред.). Что это за сплав такой, в чертежах, понятное дело, не указано. Спецификации дают нам некоторое понимание, почему выбрали именно этот сплав, но не проливают света на то, как и из чего именно он делался.


Путём долгого копания в архивах нам удаётся отыскать накладные на пресловутый сплав и выяснить, что делала его по заказу НАСА фирма, условно, «Джонс & сыновья» на заводе в Мэриленде. Вот только ни завода, ни фирмы давно уже нет: «Джонс & сыновья» обанкротилась в середине 70-х, и её активы выкупил крупный металлургическиё концерн. Завод, на котором изготавливали A018, давным-давно закрыли и снесли, а на его месте теперь городской парк.

Пытаемся выяснить, кому могли бы достаться архивы «Джонс & сыновья». С большим трудом нам удаётся разыскать старичка-архивариуса на пенсии, который припоминает, что всю документацию, относящуюся к работе на НАСА, при банкротстве фирмы сложили в ящик с номером 28956B и отправили в офис выкупившего фирму концерна. Какой точно офис, старичок уже не помнит. И руководство концерна нам тоже помочь не сможет: концерн распался в начале 90-х, архивы разделил десяток фирм-преемников, и куда девалась металлическая коробка с номером 28956B никто, разумеется, не имеет представления.

В итоге у нас нет ни сплава, ни понимания, как его изготовили.

Что делать? Заменять известными аналогами? А вдруг есть какая-то тонкость, которую мы упускаем? Разрабатывать сплав заново методом обратной инженерии? На это уйдёт неопределенно много времени и денег (с учетом того, что кому-то придется еще и налаживать производство сплава). Или же перепроектировать полностью все изготовленные из A018 компоненты ракеты?

«Нет, Джонни, всё было не так!»

Ладно, временно отодвинули кризис с A018 в сторону и пытаемся дальше разобраться в ворохе полувековой давности бумаг. В них находим технологию, допустим, изготовления стенок баков для жидкого кислорода. Технология по современным меркам архаична, и быстрый опрос производителей в отрасли подтверждает наши опасения: так больше никто не делает. Хуже того, ни у кого больше нет оборудования, которое использовали в 60-х для изготовления стенок баков «Сатурн-5» — производственные цепочки давным-давно демонтированы, цеха перепрофилированы под другие задачи.

Даже если мы каким-то чудом найдём древнее оборудование (и другим чудом заставим его работать), у нас нет никого, кто на самом деле бы умел им пользоваться.

Те из рабочих и инженеров, делавших компоненты «Сатурн-5» в 1960-х, кто дожил до наших дней, — сейчас в весьма и весьма преклонном возрасте. Да, многие из них неплохо помнят отдельные стадии нужного нам процесса, но никто из них не поручится, что не забыл что-то важное. Человеческая память всё-таки не самый надёжный хранитель точной индустриальной информации!

В итоге перед нами встаёт «воодушевляющая» перспектива налаживать производство баков ракеты на изношенном, наполовину собранном из деталей со свалок оборудовании, под бдительным руководством восьмидесятилетних старичков, яростно спорящих друг с другом о том, какой же именно температурный режим они для этого использовали. Ну или же полностью перепроектировать баки ракеты под современные производственные технологии (заметили, что это решение повторяется с удручающей регулярностью?..)

Слишком много вопросов

Двигаемся дальше. На чертежах первой ступени находим сложной формы деталь конструкции, которую на вид можно было бы сделать и проще, и легче. В сохранившихся документах нет внятного объяснения, почему выбрали именно такую сложную форму. Инженера, который некогда принял это решение, давно нет в живых, и спросить его мы не можем. Его личный рабочий архив потерялся при переезде.

Весьма пожилые коллеги покойного инженера расходятся во мнениях, почему эта деталь имеет форму Z-образной загогулины с руку толщиной. Одни говорят, что такая форма оптимальна с точки зрения перераспределения вибрационных нагрузок. Другие утверждают, что уровень математического моделирования 60-х просто не позволял толком обсчитать эту деталь, поэтому её делали с огромным запасом прочности. Чтоб уж наверняка.

Кому верить? И что делать?

Заказывать производство Z-образной загогулины или перепроектировать эту часть конструкции заново?

Идём ещё дальше. В криогенных системах второй ступени ракеты повсюду используется уплотнитель QB51. К нашему великому облегчению, этот уплотнитель до сих пор производится… вот только использовать его нам уже нельзя. За прошедшие десятилетия стандарты безопасности ужесточились, и OSHA (англ. Occupational Safety and Health Administration — служба охраны здоровья и безопасности на производстве) запретила использовать уплотнитель типа QB51 в ракетостроении.

Что делать? Подавать петиции в OSHA, чтобы сделали исключение, «потому что мы пытаемся заново сделать ракету полувековой давности, и иначе ну никак не получается» ? Или перепроектировать полностью компоненты, использующие QB51, под современные — безопасные — материалы?

Затем банальная проблема — болты, которые использовались на «Сатурн-5» для крепления патрубков подачи компонентов топлива, теперь делаются по другой технологии, из другого материала. И сертификацию на космические условия они не проходили. Производитель не готов поручиться, что его болты выдержат требуемую комбинацию тепловых и динамических нагрузок. И что? Заказывать дорогостоящую и сложную экспертизу болтов — которая вполне может увенчаться заключением, что они для наших целей не пригодны и надо искать замену? Или перепроектировать полностью все крепления?

В двигательном отсеке второй ступени натыкаемся на встроенный в переборку комплекс датчиков, весом примерно в 50 кг и занимающий объем в 0,5 кубометра. Современные цифровые датчики, выполняющие аналогичную задачу, помещаются на ладони и весят от силы полкило. Полностью перепроектировать переборку под новые датчики? Потратить годы и усилия на воссоздание древних датчиков? Или поставить новые датчики, а место из-под старых систем забить балластом?

Ещё пример. Для системы турбонасоса нужны патрубки особой формы. Фирма, которая их производила, ещё существует, у неё есть вся необходимая технология, и она может выполнить наш заказ… но не за те деньги, что мы способны на это выделить.

Заказ нестандартный, фирме придется восстанавливать старые технологические решения, нарушать обычный режим работы. На аргументы, что в 60-х фирма согласилась выполнить эту работу за такую-то часть общего бюджета проекта, владелец холодно отвечает, что в 60-х и бензин стоил тридцать центов за галлон. Что будем делать? Просить увеличения бюджета у раздражённого непонятными задержками конгресса? Или перепроектировать турбонасос (что тоже потребует времени и денег)?

Далее. В электросистеме ракеты мы видим примитивное по современным меркам, ненадёжное и неэффективное решение. Да, в 60-х оно казалось верхом инженерного изящества и остроумия, но за прошедшие десятилетия технология ушла далеко вперёд. В имеющемся виде электросистема впустую тратит драгоценный вес (и деньги).

Если мы попытаемся улучшить этот конкретный элемент, то вскоре поймём, что и другие теперь тоже можно усовершенствовать — сделать легче, надёжнее, эффективнее.

Неизбежно на какой-то стадии встанет вопрос: «А почему бы не переделать всю электросистему заново?»

«Хоть как-то» — не наш вариант

Внимательный читатель уже, без сомнения, понял, куда клонится наша модель. Практически в каждой из рассмотренных ситуаций в какой-то момент встаёт вопрос: «А не проще ли спроектировать это с нуля?». Объём переделок, которые потребуется проделать только для того, чтобы привести старые решения в соответствие с современными возможностями, рано или поздно станет сопоставим с усилиями по разработке новой ракеты с нуля.

Зачем тогда вообще пытаться воспроизвести старую ракету?

Попытки объединить технические решения полувековой давности с современными неизбежно порождают вынужденные компромиссы. В инженерии любой компромисс — это по определению жертвование эффективностью ради того, чтобы «хоть как-то да работало». Но ракетостроение вообще и космонавтика в частности слишком сложны (да и дороги), чтобы удовлетвориться этим «хоть как-то».

Создание сверхтяжёлой ракеты-носителя — это не только инженерный подвиг. Это ещё и огромное напряжение индустриальных усилий, великое множество технологических цепочек, сходящихся в одной точке. В 60-х такую систему построили, чтобы создать «Сатурн-5». Но за прошедшие десятилетия индустрия изменилась почти до неузнаваемости, и технологические цепочки, участвовавшие в программе «Сатурн», распались. Чтобы восстановить их, потребуется куда больше времени и усилий, чем для того, чтобы создать новые — под новую ракету.

Автор: https://fonzeppelin.livejournal.com/103187.html

Правительство сообщило о старте нового нацпроекта "Космос" с бюджетом в 4,4 трлн рублей до 2036 года. Это не просто программа – это стратегический рывок в будущее, где на кону не только научно-техническое лидерство, но и суверенитет в ключевой сфере.

Главный элемент проекта – создание Российской орбитальной станции (РОС), которая к 2030 году должна заменить МКС. Первая в мире полностью автоматизированная станция-дрон с обслуживающими роботами. Уже в 2027 году – первый запуск, в 2028-м – сразу два модуля, всего до 2033 года – 34 пуска. Это не игра в догонялки, это формирование собственной инфраструктуры в околоземной орбите.

Одновременно идет интеграция ИИ – рассматривается установка нейросети GigaChat на станцию. Уже сегодня ИИ применяется для улучшения качества спутниковых снимков и ускорения испытаний ракетных двигателей. Космос становится цифровым, а Россия – одним из немногих игроков, способных это реализовать.

Меняется и логика отрасли. Вместо "полетов ради науки" – сервисная модель: коммерческие запуски, спутниковые услуги, управление орбитальным трафиком. Государство готово дать дорогу частным компаниям.

Но есть и другая сторона. Проект был подготовлен с опозданием. О его разработке говорили еще в 2024 году, но финальный вариант был представлен только вчера – на полтора года позже ожидаемого срока. Причины – сложности в координации, межведомственные разногласия, бюджетные нестыковки. Это не первый случай: ранее с похожими задержками столкнулись и по программе "Сфера", и в других направлениях.

Нацпроект "Космос" – это реальный шанс для страны прорваться в технологическое будущее и перестроить всю логику отрасли. Но, чтобы амбиции не зависали в вакууме, нужно не только проектировать станции и писать патенты, а вовремя принимать решения, устранять административные барьеры и работать по военному графику. Космос не ждет.

Еще больше интересных материалов в моем telegram-канале "Константин Двинский"

Не забываем ставить лайк :)
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить!

С Днём космонавтики! 12 апреля 1961 года на земную орбиту вывели первый в мире космический корабль-спутник с человеком на борту. 27-летний советский военный летчик Юрий Гагарин совершил первый орбитальный полет вокруг Земли на корабле «Восток-1». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1962 года в честь первого полета человека в космос был утвержден День космонавтики. С тех пор этот день в России отмечают как День космонавтики, а в мире - Международный день полета человека в космос.

Дата 12 апреля была выбрана во многом потому, что к концу этого же месяца планировался полет американца Алана Шепарда. Советский Союз не мог позволить США стать первыми в космической гонке, поэтому было принято решение поспешить со стартом корабля «Восток-1». Так, первый полет человека в космос стал важной частью соперничества двух сверхдержав в период Холодной войны и доказал превосходство СССР в космосе.

Ваш Промблогер №1 в России Игорь (ZAVODFOTO)! Подписывайтесь на мой канал, я Вам ещё много чего интересного покажу