A Medicine for Melancholy
Copyright © 1959 by Ray Bradbury
Лекарство от меланхолии
© В. Гольдич, И. Оганесова,
перевод, 1997

- Пошлите за пиявками; ей нужно сделать кровопускание, - заявил доктор Джимп.

- У нее уже и так не осталось крови! - воскликнула миссис Уилкес. - О, доктор, что томит нашу Камиллу?

- С ней не все в порядке.

- Да?

- Она нездорова. - Добрый доктор нахмурился.

- Продолжайте, продолжайте!

- Не вызывает сомнения: она угасает как свеча.

- О, доктор Джимп, - запротестовал мистер Уилкес. - Вы же повторяете то, что вам говорили мы, когда вы только пришли в наш дом!

- Нет, вы не правы! Давайте ей эти пилюли на рассвете, в полдень и на закате солнца. Превосходное средство!

- Проклятье, она уже нафарширована превосходными средствами!

- Ну-ну! С вас шиллинг, сэр, я спускаюсь вниз.

- Идите и пришлите сюда дьявола! - Мистер Уилкес сунул монету в руку доброго доктора.

Пока врач спускался по лестнице, с громким сопением нюхая табак и чихая, на многолюдных улицах Лондона наступило сырое утро весны 1762 года.

Мистер и миссис Уилкес повернулись к постели, где лежала их любимая Камилла, бледная и похудевшая, но все еще очень хорошенькая, с большими влажными сиреневыми глазами. По подушке золотым потоком струились волосы.

- О, - она чуть не плакала, - что со мной сталось? С начала весны прошло три недели, в зеркале я вижу лишь призрак; я сама себя пугаю. Мне страшно подумать, что я умру, не дожив до своего двадцатого дня рождения.

- Дитя мое, - сказала мать, - что у тебя болит?

- Мои руки. Мои ноги. Моя грудь. Моя голова. Сколько докторов - шесть? - поворачивали меня, словно мясо на вертеле. Не хочу больше. Дайте мне спокойно отойти в мир иной.

- Какая ужасная, какая таинственная болезнь, - пролепетала мать. - Сделай что-нибудь, мистер Уилкес!

- Что? - сердито спросил мистер Уилкес. - Она не хочет видеть врачей, аптекарей или священников - аминь! - а они очень скоро разорят меня! Может, мне следует сбегать на улицу и привести мусорщика?

- Да, - послышался голос.

- Что?! - Все трое повернулись посмотреть на того, кто произнес эти слова.

Они совсем забыли о младшем брате Камиллы, Джейми, который стоял у дальнего окна и ковырял в зубах. Он невозмутимо смотрел вдаль, туда, где шумел Лондон и шел дождь.

- Четыреста лет назад, - совершенно спокойно проговорил Джейми, - именно так и поступили. И это помогло. Нет, не надо приводить мусорщика сюда. Давайте поднимем Камиллу, вместе с кроватью и всем остальным, снесем ее вниз по лестнице и поставим возле входной двери.

- Почему? Зачем?

- За один час, - Джейми вскинул глаза - он явно считал, - мимо наших ворот проходит тысяча людей. За день двадцать тысяч пробегают, проезжают или ковыляют по нашей улице. Каждый из них увидит мою несчастную сестру, пересчитает ее зубы, потрогает мочки ушей, и все, можете не сомневаться, все до единого, захотят предложить свое самое превосходное средство, которое наверняка ее излечит! Одно из них обязательно окажется тем, что нам нужно!

- О! - только и смог произнести пораженный мистер Уилкес.

- Отец, - взволнованно продолжал Джейми. - Неужели ты встречал хотя бы одного человека, который не полагал бы, что он способен написать «Materia Medica»[6]: вот эта зеленая мазь отлично лечит больное горло, а бычий бальзам - опухоли? Прямо сейчас десять тысяч самозваных аптекарей проходит мимо нашего дома, и их мудрость пропадает зря!

- Джейми, мальчик, ты меня удивляешь!

- Прекратите! - вмешалась миссис Уилкес. - Моя дочь никогда не будет выставлена на всеобщее обозрение на этой или любой другой улице…

- Тьфу, женщина! - оборвал мистер Уилкес. - Камилла тает, как льдинка, а ты не хочешь вынести ее из этой жаркой комнаты? Давай, Джейми, поднимай кровать!

- Камилла? - Миссис Уилкес повернулась к дочери.

- Я могу с тем же успехом умереть под открытым небом, - заявила Камилла, - где свежий ветерок будет перебирать мои локоны, пока я…

- Вздор! - возразил мистер Уилкес. - Ты не умрешь, Камилла. Джейми, поднимай! Ха! Сюда! С дороги, жена! Давай, мой мальчик, выше!

- О! - воскликнула Камилла слабым голосом. - Я лечу, лечу…

Совершенно неожиданно над Лондоном вдруг засияло чистое голубое небо. Горожане, удивленные такой переменой погоды, высыпали на улицы, им не терпелось что-нибудь увидеть, сделать, купить. Слепые пели, собаки прыгали, клоуны вертелись и кувыркались, дети играли в классики и мяч, словно наступило время карнавала.

И в этот шум и гам с покрасневшими от напряжения лицами Джейми и мистер Уилкес несли Камиллу, которая, будто папа римский, только женского пола, с закрытыми глазами возлежала на своей койке-портшезе и молилась.

- Осторожней! - кричала миссис Уилкес. - О, она умерла!.. О нет… Опустите ее на землю. Полегче!

Наконец кровать была поставлена рядом со стеной дома так, чтобы людской поток, стремительно несущийся мимо, мог обратить внимание на Камиллу - большую бледную куклу, выставленную, словно приз, на солнце.

- Принеси перо, чернила и бумагу, сын, - сказал мистер Уилкес. - Я запишу симптомы, о которых станут говорить прохожие, и предложенные ими способы лечения. Вечером мы все отсортируем. А сейчас…

Однако какой-то человек из толпы уже внимательно разглядывал Камиллу.

- Она больна! - заявил он.

- Ага, - радостно кивнул мистер Уилкес. - Началось. Перо, мой мальчик. Вот так. Продолжайте, сэр!

- С ней не все в порядке. - Человек нахмурился. - Она плохо выглядит.

«Плохо выглядит…» - записал мистер Уилкес, а потом с подозрением посмотрел на говорившего.

- Сэр? Вы, случайно, не врач?

- Да, сэр.

- Так я и думал, я узнал эти слова! Джейми, возьми мою трость и гони его в шею. Уходите, сэр, и побыстрее!

Однако человек не стал ждать и, ругаясь и раздраженно размахивая руками, торопливо зашагал прочь.

- Она больна, она плохо выглядит… Фу! - передразнил его мистер Уилкес, но был вынужден остановиться. Потому что высокая и худая, словно призрак, только что восставший из могилы, женщина показывала пальцем на Камиллу Уилкес.

- Меланхолия, - произнесла она нараспев.

«Меланхолия» - запечатлел на бумаге ее слова довольный мистер Уилкес.

- Отек легких, - бубнила женщина.

«Отек легких» - писал сияющий мистер Уилкес.

- Вот это совсем другое дело! - пробормотал он себе под нос.

- Необходимо лекарство от меланхолии, - негромко продолжала говорить женщина. - Есть ли у вас в доме порошок мумий для приготовления лекарств? Самые лучшие мумии - египетские, арабские и ливийские; они очень помогают при магнитных расстройствах. Спросите цыганку на Флодден-роуд. Я продаю каменную петрушку, благовония для мужчин…

- Флодден-роуд, каменная петрушка… Не так быстро, женщина!

- Опобальзам, понтийская валериана…

- Подожди, женщина! Опобальзам, да! Джейми, останови ее!

Но женщина продолжала, не обращая на него внимания.

Подошла молоденькая девушка, лет семнадцати, и посмотрела на Камиллу Уилкес.

- Она…

- Один момент! - Мистер Уилкес продолжал лихорадочно писать. - …Магнитные расстройства, понтийская валериана… А, пропади ты пропадом! Юная леди, что вы видите на лице моей дочери? Вы так пристально на нее смотрите, даже перестали дышать. Ну, каково ваше мнение?

- Она… - Казалось, странная девушка пытается заглянуть Камилле в глаза, потом она смутилась и, заикаясь, проговорила: - Она страдает от… от…

- Ну, говори же!

- Она… она… о!

И девушка, бросив последний сочувственный взгляд на Камиллу, стремительно скрылась в толпе.

- Глупая девчонка!

- Нет, папа, - пробормотала Камилла, глаза которой вдруг широко раскрылись. - Совсем не глупая. Она увидела. Она знает. О, Джейми, догони ее, заставь сказать!

- Нет, она ничего не предложила! А вот цыганка - ты только посмотри на список!

- Да, папа. - Еще больше побледневшая Камилла закрыла глаза.

Кто-то громко откашлялся.

Мясник, фартук которого покраснел от кровавых боев, теребил роскошные усы.

- Я видел коров с похожим выражением глаз, - сказал он. - Мне удавалось спасти их при помощи бренди и трех свежих яиц. Зимой я и сам с огромной пользой для здоровья принимаю этот эликсир…

- Моя дочь не корова, сэр! - Мистер Уилкес отбросил в сторону перо. - И не мясник в январе! Отойдите в сторону, сэр, своей очереди ждут другие!

И действительно, вокруг собралась здоровенная толпа - всем не терпелось рассказать о своем любимом средстве, порекомендовать страну, где редко идет дождь и солнце светит чаще, чем в Англии или в вашей южной Франции. Старики и женщины, в особенности врачи, как и все пожилые люди, спорили друг с другом, ощетинившись тросточками и фалангами костылей.

- Отойдите! - с тревогой воскликнула миссис Уилкес. - Они раздавят мою дочь, как весеннюю ягодку!

- Прекратите напирать! - закричал Джейми, схватил несколько тросточек и костылей и отбросил их в сторону.

Толпа зашевелилась, владельцы бросились на поиски своих дополнительных конечностей.

- Отец, я слабею, слабею… - Камилла задыхалась.

- Отец! - воскликнул Джейми. - Есть только один способ остановить это нашествие! Нужно брать с них деньги! Заставить платить за право дать совет!

- Джейми, ты мой сын! Быстро напиши объявление! Послушайте, люди! Два пенса! Становитесь, пожалуйста, в очередь! Два пенса за то, чтобы рассказать об известном только вам, самом великолепном лекарстве на свете! Готовьте деньги заранее! Вот так. Вы, сэр. Вы, мадам. И вы, сэр. А теперь, мое перо! Начинаем!

Толпа кипела, как темная морская пучина.

Камилла открыла глаза, а потом снова впала в обморочное состояние.

Наступило время заката, улицы почти опустели, лишь изредка мимо проходили последние гуляющие. Веки Камиллы затрепетали, она услышала знакомый звон.

- Триста девяносто пять фунтов и четыреста пенсов! - Мистер Уилкес бросал последние монеты в сумку, которую держал его ухмыляющийся сын. - Вот так!

- Теперь вы сможете нанять для меня красивый черный катафалк, - сказала бледная девушка.

- Помолчи! Семья моя, вы могли себе представить, что двести человек захотят заплатить только за то, чтобы высказать нам свое мнение по поводу состояния Камиллы?

- Очень даже могли, - кивнула миссис Уилкес. - Жены, мужья и дети не умеют слушать друг друга. Поэтому люди охотно платят за то, чтобы на них хоть кто-нибудь обратил внимание. Бедняги, они думают, что только им дано распознать ангину, водянку, сап и крапивницу. Поэтому сегодня мы богаты, а две сотни людей счастливы, поскольку вывалили перед нами содержимое своих медицинских сумок.

- Господи, нам пришлось выставлять их вон, а они огрызались, как нашкодившие щенки.

- Прочитай список, отец, - предложил Джейми. - Там двести лекарств. Какое следует выбрать?

- Не надо, - прошептала Камилла, вздыхая. - Становится темно. У меня в животе все сжимается от бесконечных названий! Вы можете отнести меня наверх?

- Да, дорогая. Джейми, поднимай!

- Пожалуйста, - произнес чей-то голос.

Склонившийся человек поднял взгляд.

Перед ними стоял ничем не примечательный мусорщик, с лицом, покрытым сажей, однако на нем сияли яркие голубые глаза и белозубая улыбка. Когда он говорил - совсем тихо, кивая головой, - с рукавов его темной куртки и штанов сыпалась пыль.

- Мне не удалось пробиться сквозь толпу, - сказал он, держа грязную шапку в руках. - А теперь я возвращаюсь домой и могу с вами поговорить. Я должен заплатить?

- Нет, мусорщик, тебе не нужно платить, - мягко сказала Камилла.

- Подожди… - запротестовал мистер Уилкес.

Но Камилла нежно посмотрела на него, и он замолчал.

- Благодарю вас, мадам. - Улыбка мусорщика сверкнула в сгущающихся сумерках как теплый солнечный луч. - У меня есть всего один совет.

Он взглянул на Камиллу. Камилла не спускала с него глаз.

- Кажется, сегодня канун дня святого Боско, мадам?

- Кто знает? Только не я, сэр! - заявил мистер Уилкес.

- А я в этом уверен, сэр. Кроме того, сегодня полнолуние. Поэтому, - кротко проговорил мусорщик, не в силах оторвать взгляда от прелестной, больной девушки, - вы должны оставить вашу дочь под открытым небом, в свете восходящей луны.

- Одну, в свете луны! - воскликнула миссис Уилкес.

- А она не станет лунатиком? - спросил Джейми.

- Прошу прощения, сэр. - Мусорщик поклонился. - Полная луна утешает всех, кто болен, - людей и диких животных. В сиянии полной луны есть безмятежность, в прикосновении ее лучей - спокойствие, умиротворяющее воздействие на ум и тело.

- Может пойти дождь… - с беспокойством сказала мать Камиллы.

- Я клянусь, - перебил ее мусорщик. - Моя сестра страдала от такой же обморочной бледности. Мы оставили ее весенней ночью, как лилию в вазе, наедине с полной луной. Она и по сей день живет в Суссексе, позабыв обо всех болезнях!

- Позабыв о болезнях! Лунный свет! И не будет нам стоить ни одного пенни из тех четырех сотен, что мы заработали сегодня! Мать, Джейми, Камилла…

- Нет! - твердо сказала миссис Уилкес. - Я этого не потерплю!

- Мама! - сказала Камилла. - Я чувствую, что луна вылечит меня, вылечит, вылечит…

Мать вздохнула:

- Сегодня, наверное, не мой день и не моя ночь. Разреши тогда поцеловать тебя в последний раз. Вот так.

И мать поднялась по лестнице в дом.

Теперь пришел черед мусорщика, который начал пятиться назад, кланяясь всем на прощание.

- Всю ночь, помните: под луной, до самого рассвета. Спите крепко, юная леди. Пусть вам приснятся самые лучшие сны. Спокойной ночи.

Сажу поглотила сажа; человек исчез.

Мистер Уилкес и Джейми поцеловали Камиллу в лоб.

- Отец, Джейми, - сказала она, - не беспокойтесь.

И ее оставили одну смотреть туда, где, как показалось Камилле, она еще видела висящую в темноте мерцающую улыбку, которая вскоре скрылась за углом.

Она ждала, когда же на небе появится луна.

Ночь опустилась на Лондон. Все глуше голоса в гостиницах, реже хлопают двери, слышатся слова пьяных прощаний, бьют часы. Камилла увидела кошку, которая прошла мимо, словно женщина в мехах, и женщину, похожую на кошку, - обе мудрые, несущие в себе древний Египет, обе источали пряные ароматы ночи.

Каждые четверть часа сверху доносился голос:

- Все в порядке, дитя мое?

- Да, отец.

- Камилла?

- Мама, Джейми, у меня все хорошо.

И наконец:

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Погасли последние огни. Лондон погрузился в сон.

Взошла луна.

И чем выше поднималась луна, тем шире открывались глаза Камиллы, когда смотрела она на аллеи, дворы и улицы, пока наконец в полночь луна не оказалась над ней и засияла, словно мраморная фигура над древней усыпальницей.

Движение в темноте.

Камилла насторожилась.

Слабая, едва слышная мелодия поплыла в воздухе.

В тени двора стоял человек.

Камилла тихонько вскрикнула.

Человек сделал шаг вперед и оказался в лучах лунного света. В руках он держал лютню, струны которой перебирал, едва касаясь пальцами. Это был хорошо одетый мужчина, на его красивом лице застыло серьезное выражение.

- Трубадур, - прошептала Камилла.

Человек, не говоря ни слова, приложил палец к губам и медленно приблизился к ее кровати.

- Что вы здесь делаете, ведь сейчас так поздно? - спросила девушка.

Она совсем не боялась - сама не зная почему.

- Меня послал друг, чтобы я вас вылечил.

Трубадур коснулся струн лютни. И они сладкозвучно запели.

- Этого не может быть, - возразила Камилла, - потому что было сказано: меня вылечит луна.

- Так оно и будет, дева.

- А какие песни вы поете?

- Песни весенних ночей, боли и недугов, не имеющих имени. Назвать ли мне вашу лихорадку, дева?

- Если вы знаете, да.

- Во-первых, симптомы: перемены температуры, неожиданный холод, сердце бьется то совсем медленно, то слишком быстро, приступы ярости сменяются умиротворением, опьянение от глотка колодезной воды, головокружение от простого касания руки - вот такого…

Он чуть дотронулся до ее запястья, заметил, что она готова лишиться чувств, и отпрянул.

- Депрессия сменяется восторгом, - продолжал трубадур. - Сны…

- Остановитесь! - в изумлении воскликнула Камилла. - Вы знаете про меня все. А теперь назовите имя моего недуга!

- Я назову. - Он прижал губы к ее ладони, и Камилла затрепетала. - Имя вашего недуга - Камилла Уилкес.

- Как странно. - Девушка дрожала, ее глаза горели сиреневым огнем. - Значит, я - моя собственная болезнь? Как сильно я заставила себя заболеть! Даже сейчас мое сердце это чувствует.

- Я тоже.

- Мои руки и ноги, от них пышет летним жаром!

- Да. Они обжигают мне пальцы.

- Но вот подул ночной ветер - посмотрите, как я дрожу, мне холодно! Я умираю, клянусь вам, я умираю!

- Я не дам тебе умереть, - спокойно сказал трубадур.

- Значит, вы доктор?

- Нет, я самый обычный целитель, как и тот, другой, что сумел сегодня вечером разгадать причину твоих бед. Как девушка, что знала имя болезни, но скрылась в толпе.

- Да, я поняла по ее глазам: она догадалась, что со мной стряслось. Однако сейчас мои зубы выбивают дробь. А у меня даже нет второго одеяла!

- Тогда подвинься, пожалуйста. Вот так. Дай-ка я посмотрю: две руки, две ноги, голова и тело. Я весь тут!

- Что такое, сэр?

- Я хочу согреть тебя в холодной ночи.

- Как печка. О, сэр, сэр, я вас знаю? Как вас зовут?

Тень от его головы упала на голову Камиллы. Она снова увидела чистые, как озерная вода, глаза и ослепительную, белозубую улыбку.

- Меня зовут Боско, конечно же, - сказал он.

- А есть ли святой с таким именем?

- Дай мне час, и ты станешь называть меня этим именем.

Его голова склонилась ниже. Полумрак сыграл роль сажи, и девушка радостно вскрикнула: она узнала своего мусорщика!

- Мир вокруг меня закружился! Я сейчас потеряю сознание! Лекарство, мой милый доктор, или все пропало!

- Лекарство, - сказал он. - А лекарство таково…

Где-то запели кошки. Туфля, выброшенная из окошка, заставила их спрыгнуть с забора. Потом улица снова погрузилась в тишину, и луна вступила в свои владения…

- Шшш…

Рассвет. На цыпочках спустившись вниз, мистер и миссис Уилкес заглянули в свой дворик.

- Она замерзла до смерти этой ужасной, холодной ночью, я знаю!

- Нет, жена, посмотри! Она жива! На ее щеках розы! Нет, больше того - персики, хурма! Она вся светится молочно-розовой белизной! Милая Камилла, живая и здоровая, ночь сделала тебя прежней!

Родители склонились над крепко спящей девушкой.

- Она улыбается, ей снятся сны; что она говорит?

- Превосходное, - выдохнула Камилла, - средство.

- Что, что?

Не просыпаясь, девушка улыбнулась снова, ее улыбка была счастливой.

- Лекарство, - пробормотала она, - от меланхолии.

Камилла открыла глаза.

- О, мама, отец!

- Дочка! Дитя! Пойдем наверх!

- Нет. - Она нежно взяла их за руки. - Мама? Папа?

- Да?

- Никто не увидит. Солнце еще только встает над землей. Пожалуйста. Потанцуйте со мной.

Они не хотели танцевать. Но, празднуя совсем не то, что они думали, мистер и миссис Уилкес пустились в пляс.

«Миры Рэя Брэдбери». Т. 4. «Лекарство от меланхолии», 1997г.

Коварная связка: Эго - Ум - Сознание

Я - личность. Так нас учат с самого рождения. Раньше вовсе не задумывался, почему люди такие разные, разное мышление, желания, цели. И что вообще такое "личность"?

Я не психолог, поэтому не стану бросаться какими то научными терминами и умозаключениями более компетентных людей. Лишь опишу своё видение что такое ум и эго. То, как я это рассмотрел внутри себя.

Еще когда я только начинал использовать медитацию, как инструмент для остановки ума, я был уверен, что ум - это и есть то самое, что мы называем личностью. Но с годами и благодаря развитию осознанности соответствующими тренировками, я увидел, что это не так.

Ум, это лишь часть, точнее третья часть того механизма, который управляет нашей реальностью. Еще две части - это сознание и эго.

Ни ум, ни эго, ни сознание не относятся к физическому, всё это составляющие ментальной части, которые тесно связаны с нашей физикой. Именно через этот механизм и происходит взаимодействие с миром посредством нашего тела.

Устройство нашего физического тела уже давно известно человеку, но вот как устроена ментальная часть, можно изучить лишь тотально погрузившись в самоисследование путём различных "инструментов". Осознать это на личном опыте.

Ум - это инструмент, скажем, очень мощный процессор в нашем главном биокомпьютере - мозге. Эго - это программа, та прошивка, на базе которой мы считаем себя тем или иным человеком. А сознание - это своего рода пятый элемент, который дает жизнь нашему эго, как лампочка в проекторе, без которой мы не увидим фильм.

Эго, как и любую программу, можно видоизменять, перепрограммировать, удалять не нужное и даже полностью стирать. Эго каждого индивидуально и состоит из миллионов фрагментов. И глубина "сна" полностью зависит от плотности эго и уровня отождествлённости с ним нашего сознания.

Ум - это словно вращающийся вокруг оси механизм, на котором и стоит эго. Его можно разгонять, замедлять и вовсе останавливать, отсюда и понятие "остановка ума", то есть внутреннего диалога. Остановив вращение ума, соответственно останавливается и само эго, а значит и мышление.

А вот сознание - это то, что подсвечивает эго изнутри, позволяя ему полноценно функционировать. И чем плотнее наше эго, чем больше там лишнего ментального мусора в виде - страхов, ожиданий или навязчивых идей, тем меньше света просачивается сквозь эту структуру. Тем большее отождествление и глубже "сон". И тем меньше воля и крепче личность.

И все практические инструменты, которые используют адепты, направлены именно на то, чтобы уметь останавливать бесконечное вращение ума и уменьшение плотности эго, вплоть до его полного растворения. Утончив плотность эго, мы очищаем наше сознание, которое его подсвечивает, тем самым ослабляем отождествление.

Это выводит сознание на чистый уровень, что позволяет смотреть на все происходящее не через призму эго и личности, а из недр самого источника, то есть - видеть реальность как она есть. Без ярлыков, привязок, ожиданий, страхов и реакций. Наблюдать. Это и есть освобождение.

Но если ум это лишь инструмент, а сознание и вовсе полностью автономно (за исключением луча внимания, встроенный инструмент в само сознание), то эго наделено неким интеллектом, который позволяет отстаивать ему свои права. Это значит, что как только адепт принимает решение идти к освобождению, а именно вступает в борьбу с внутренней личностью, то его эго неизбежно будет этому препятствовать.

Освободиться от влияния эго, это значит выйти за пределы мышления, то есть стать тем, кем и создан человек самой природой, стать чистым сознанием. Это не значит отрешение от мира, можно жить той же жизнью, что и до этого, но уже не быть под контролем личности, а, напротив, управлять ею. Иметь право выбора среди своих реакций и эмоций. Все великие гуру, Карлос Кастанеда или Вадим Зеланд, все учителя практик осознанности нашего мира говорят именно об этом.

Для этого необходимо терпение и решимость, это не делается в один миг и требует времени и сил. Это и есть тот самый тернистый путь к свету, но он под силу каждому. Ощутив эту силу, мир не будет прежним..