Лето 1942 г.
Это первое лето, проведенное в тылу врага, которое запомнилось мне многими интересными событиями.
Природа в районе действий нашего отряда казалась нам по первости настолько однообразной, что мы не могли точно ориентироваться, часто блуждали.
Продукты у нас были на исходе, а отряду нужно было идти на выполнение новых заданий.
Я уже не помню, как в отряде узнали, что на одной из пограничных застав продукты были облиты керосином, но при отходе не успели поджечь.
Мы добрались до той заставы, взяли, что можно было употреблять в пищу: муку, крупу, жиры и рыбу соленую.
Хотя она имела запах керосина, но это была большая поддержка нам.
Пока мы были не обнаружены, готовили горячую пищу.
В нескольких километрах от расположения отряда был глубокий овраг, на дне которого протекал ручей.
Туда мы 1 раз в сутки ходили готовить горячую пищу. Однажды вечером мы только все приготовили для супа, замесили тесто и уже хотели разжечь костер, как наверху раздались автоматные очереди.
Мы думали, что заметили наших часовых, которые стояли над оврагом, но это шла группа карателей, и стреляли.
Нам дали сигнал подняться.
Мы вылили все, забрали пустую посуду и ушли в расположение отряда.
С этого дня мы перешли на сухой паек.
Состоял наш паек из теста с холодной водой.
Замесив густое тесто, мы раскатывали его в лепешки.
Столом служили ящики с минами, а каталкой граната РГД.
Когда были солнечные дни, мы развешивали лепешки на бинты, растянутые между кустами, и когда они подсыхали, кушали, припивая холодной водой.
Воды, к счастью, было вдоволь.
Это все происходило в беспокойные и очень тревожные дни ожиданий наших товарищей, которые ушли группами на задание, для всех оставшихся с ядром отряда.
Конечно, мы тоже изъявляли желание идти с любой группой, но кому-то же надо было быть и там.
Среди тех была и я.
Зачислили меня в разведгруппу.
Каждый день нужно было знать, что делается вокруг нас, ходили на места явок, где должны были встретиться с группами, возвращающимися с задания, минировали тропы, по которым рыскали за нами каратели.
Сроки уже проходили, но ни одна группа не оставляла никаких признаков о возвращении.
Однажды вечером командир отряда отправил в разведку троих: Рашева (он был командир разведгруппы), Семичева и Порошкина.
Через некоторое время Порошкин прибежал один.
Он рассказал, что их обстреляли за заставой.
Мы находились в районе 6-й или 7-й заставы, я точно не помню.
Заставы практически тоже не было, все там было сожжено и разрушено.
И все-таки место заставы для нас был основной ориентир.
Сразу же командир отправляет группу из 10 человек.
Командиром назначил Пономарева.
Мы должны были разведать район явки и место, где была обстреляна группа Рашева. Начало было удачным.
Мы встретили одну группу, которая вернулась с задания.
Настроение у всех сразу заметно поднялось.
В нескольких словах они рассказали, что удачно выполнили задание и вся группа вернулась боеспособной.
Мы из своей группы дали им одного человека проводником до отряда, а они нам дали взамен его Смирнова, и мы пошли дальше.
Обошли заставу и вышли на дорогу, идущую к другой заставе.
Недалеко обнаружили труп Семичева.
Он отстреливался, видимо, пока хватило патронов или же пока не убили.
Сосна, за которой он лежал, вся была исцарапана пулями, а ему прикладом разбили челюсти, похоронить мы его решили, когда будем возвращаться обратно.
Шли осторожно, ничего не обнаружив по сторонам, хотя внимательно наблюдали за каждым кустом.
На косогоре сели отдохнуть.
Порошкин шел с нами и рассказал: «Здесь мы вечером тоже покурили и пошли дальше.
Около одинокой елочки, что стоит внизу, как только мы подошли, закуковала кукушка и сразу же раздались выстрелы.
Мы бросились врассыпную.
Рашев — влево, там топкое болото, Семичев — назад по тропке, и я — в кусты».
Мы поднялись и пошли.
Только головной дошел до елки, закуковала кукушка, но мы шли.
Нас решили на этот раз пропустить на самый узкий перешеек: слева — болото, справа — озеро, назад по косогору — та же тропа, где был убит Семичев, правее от тропы, между озером и косогором, — голая, каменистая, довольно высокая гора.
Загремели выстрелы.
Сразу был убит Смирнов, который перешел к нам с другой группы.
Мы все залегли.
В нас стреляют, а мы пока не видим никого.
Осмотрелись и поняли, что в основном стреляют «кукушки».
Стрельба усиливалась и слышим сзади по косогору, откуда мы только что шли, бегут с криком, что по- нашему означает «ура», у них страшный галдеж.
Мы поняли: нас хотят окружить.
Приготовили гранаты к бою.
У нас был девиз: «Не сдаваться живыми».
Голоса приближались очень быстро.
Мы приняли решение: бежать в голую гору.
На горе мы были, как на ладони.
Стреляли бешеным огнем, пули свистели кругом, но мы все оказались живы-здоровы.
Правда, когда перебежали гору и оказались в лесу на другом склоне, еле отдышались.
Уже подошли к своему лагерю, как впереди меня раздался взрыв.
Это было настолько неожиданно, что я не поняла — или от испуга, или от взрывной волны я села на землю.
Это все, конечно, произошло молниеносно, я сразу же опомнилась и подбежала к Порошкину.
Он наступил на мину и лежал на земле, сапог был разорван.
У него оторвало полступни. Наложили жгут, понесли его на место, так как осталось пройти несколько метров.
Сделала обработку и перевязку Люба Боровских.
Сколько пришлось пережить всем нам.
В наших условиях можно было всего ожидать.
Рана загноилась.
Тяжело было носить такого парня.
Люди полуголодные, усталые, но все-таки выбрались из опасного района и донесли его до погранпоста, оттуда отправили в свой тыл.
Здесь остались и остальные наши люди, а разведгруппу командир отряда Данил Андреевич Подоплекин еще повел разведать район засады, но уже с тыльной стороны к ним.
Основное нас интересовало — не попали ли наши группы на эту засаду.
Белые ночи уже кончились, и мы воспользовались серой ночью.
Шли очень осторожно, чтобы не обнаружить себя.
Местность мы уже хорошо изучили.
Близко к месту засады нашли ремень, пилотку и котелок, сомнений не было — это наших, но чьи?
Рассматривая котелок, нашли надпись, помнится, Листова, он был командиром одной из групп, ожидаемых с задания.
Как мы волновались, думали, что нарвались на засаду.
Подходили уже к тому месту, где была засада — тишина. Осмотрели все.
Крепко была устроена засада, пулеметы и минометы были там.
По возвращении к своим нас ожидали приятные новости: группы вернулись, собрались все вместе и начали готовиться к следующему заданию.
Я тоже в группе Варламова и Толстухина уходила на диверсию на железную дорогу.
Воспоминания написаны в марте 1967 г.
