Наука и религия: идейное противоборство в ХХI веке
В настоящее время в мировоззренческой сфере утвердился подлинный плюрализм, где разнообразные методы познания, разные способы видения мира и его отражения, обрели равное право на существование. Это способствует полисистемности представлений о мироздании и многообразию форм человеческого мышления. Сегодня наука и религия, а соответственно, научная и религиозно-мифологическая картины мира лидируют в сфере идеологии. Противоборствуя между собой, они оказывают влияние на огромные массы людей. Причем, преобладает именно религиозно-мифологическое восприятие – не только в отсталых странах третьего мира, но и в высокоразвитых государствах Западной Европы и США.
Анализируя состояние дел в области идеологии, которое складывается в обновляющейся России, следует отметить, что здесь произошел значительный крен в сторону религиозно-мифологических представлений. Маятник качнулся в противоположную сторону: от атеистической мифологии "научного коммунизма" – к мифологии религиозного направления. Возникший вследствие этого идеологический вакуум начинает быстро заполняться – происходит проникновение религии в мировоззренческую сферу. Наблюдается парадоксальная ситуация, когда даже в состав ученых советов отдельных высших учебных заведений включаются представители духовенства, призванные координировать воспитательную и идеологическую работу.
Знаменитое письмо, составленное учеными – Нобелевскими лауреатами, утверждающими о существовании Бога, свидетельствует о том, что наука подвержена серьезному идеологическому давлению и уступает свои исконные позиции. Следовательно, можно констатировать появление в ее лоне, так называемой пятой колонны, представители которой проповедуют чуждую ей идеологию. Серьезность положения определяется тем, что приверженцы религиозно-мифологического образа мышления занимают высокие места в иерархии научного сообщества и системы высшего образования. Пользуясь своим заслуженным авторитетом и имея выход на большую аудиторию, они оказывают влияние не только на процессы развития науки, формирование ее мировоззренческих ориентиров и интерпретацию результатов различных исследований и экспериментов, но и на менталитет.
Активное внедрение религиозно-мифологических представлений в общественное сознание обусловлено также тем, что религия сменила собственную тактику. Вместо яростного отрицания новых научных открытий, как это было ранее, сегодня научные достижения, наоборот, активно используются ею для обоснования своих догматов. Таким образом, сила науки применяется против нее же за счет отсутствия у той четкой идеологической базы. Умелое манипулирование отдельными научными фактами, использование того положения, что между многими из них до сих пор не обозначена логическая связь, объединяющая их в стройную систему, позволяют религии серьезно влиять на мировоззрение личности и умонастроение социума.
Если научная картина мира является по сути своей открытой концептуальной системой, способной к саморазвитию, постоянному, хотя и весьма болезненному обновлению, то религиозно-мифологическая, наоборот, характеризуется теоретической замкнутостью, следствием чего является ее застывшая форма. Именно это обусловливает возникновение на ее периферии множества новых течений, в которых модифицируются ортодоксальные религиозные воззрения.
В чем же кроется сила религиозных представлений, уже в течение тысячелетий оказывающих существенное воздействие на духовную культуру? Ответ здесь следует искать в слабости самого человека, неспособности его самоопределения и противоборства внешним и внутренним обстоятельствам. Ему необходима какая-либо сторонняя сила, например, персонифицированная в Боге, на которую он может опереться в трудный для себя момент. Религиозная вера дает возможность определить свое место и свою роль в окружающем мире, позволяет устранить хаос, как в собственном сознании, так и в восприятии окружающих, не всегда понятных и рационально объяснимых явлений природной и социальной жизни, парадоксов психики и подсознания.
Лишь внутренне свободная личность не нуждается в религиозных опорах. Она старается понять истинные причины происходящих мировых событий и своего "Я", сформировать собственные убеждения, основанные на объективности, на знании естественных закономерностей, в частности, закономерностей эволюции. Внося, таким образом, вклад в создание научной картины окружающей реальности.
Существенное различие между наукой и религией состоит в том, что они дают разные взгляды на мир, его происхождение и развитие. Если научное мировоззрение базируется на объективных фактах и знании законов природы, то в основе религиозного – вымысел, мифологическое отражение действительности. Парадокс заключается в том, что и то, и другое продуцируются самим человеком. Но если религиозная идеология влияет лишь на сферу идеального – духовную культуру, то научная имеет гораздо большее значение для прогресса цивилизации, т.к. помимо этого воздействует и на сферу материальной культуры, выступая фундаментом и залогом ее совершенствования.
Проблема нынешнего отставания науки в идейном противоборстве заключается в том, что она как определенный общественный институт, главная задача которого – способствовать освоению окружающей реальности (как материальной, так и идеальной) и ее преобразованию, утеряла свою идеологию. А ведь главной ее идейной основой является научное мировоззрение, концентрировано выраженное в общенаучной картине мира. Но так дальше не может продолжаться, ибо, являясь социальной структурой, где реализуется своеобразная форма деятельности, наука на новом этапе своего развития должна обновить и собственную идеологию, осознав свое историческое предназначение в ХХI веке. Объективный процесс превращения научной мысли в планетное явление, на что в свое время указывал известный российский ученый В.И.Вернадский, будет нарастать, а соответственно, должно усиливаться влияние науки на все сферы жизнедеятельности человека, в том числе, на его мировосприятие.
Любая общественная структура, которая не имеет собственной идеологии, недееспособна и обречена обслуживать идеологию чужую. Это аксиома и не стоит здесь строить иллюзии относительно того, что наука может быть вообще вне всякой идеологии. Наука на современном этапе должна осознать свою самость, свое место и возрастающее значение в дальнейшем развитии человеческой цивилизации и преобразовании природы. Ведь именно ее роль будет определяющей в создании качественно новой планетарной системы – ноосферы, где разум, опирающийся на объективные научные знания, станет главенствующим элементом. Поэтому сегодня актуальнейшим вопросом является выработка новой научной идеологии, ее широкое распространение и популяризация, внедрение в сферу образования и просвещения, в духовную культуру в целом.
Результатом теоретического освоения окружающей реальности должен стать ее обобщенный образ, своеобразное отражение – научная картина. Ибо, в противном случае, теряется общая перспектива стратегических исследований. Она дробится на множество не взаимосвязанных друг с другом отдельных целевых установок, а сумма полученных знаний не становится системой, давая лишь фрагментарное представление о мире. Естественно, в переходные периоды (а сейчас именно такое время), в связи с появлением большого количества новых научных фактов, не вписывающихся в существующую картину, мировоззренческий хаос в научной среде возрастает, распространяясь затем и на другие общественные структуры. Но в такие периоды должна рождаться идеология, дающая мощный импульс формированию концептуального стержня новой научной картины мира.
Именно таким стержнем сегодня объективно выступает идея эволюции. Эволюционизм становится знаковым явлением современности. Но, следует подчеркнуть – это уже далеко не дарвиновский эволюционизм и даже не синтетическая теория эволюции (СТЭ), возникшая на его основе. Это более широкое явление научной мысли, обогащенное последними достижениями естествознания, а также вновь появившимися научными направлениями: теорией самоорганизации, теорией систем, кибернетикой, теорией циклов и др. К тому же необходимо отметить и широко развернувшиеся в последнее время философские исследования по систематизации, обобщению и глобальному осмыслению данных направлений научного познания и самого эволюционизма в различных его аспектах – в виде научной идеи, концепции, парадигмы.
Видеть мир как развитие образующих его объектов и явлений – вот та методологическая основа, на которой базируется любое эволюционное учение. Эволюционизм вносит в научную картину динамику, отвергая ее статичность, неподвижность. Он оказывает существенное воздействие на формирование современного научного знания разработкой концепции самоорганизующихся систем. Главный упор при этом делается на изучение движущих сил природы и общества, выявление универсальных законов развития на всех структурных уровнях материи.
Следовательно, главной отличительной особенностью новой картины мира является ее эволюционный характер. Здесь разнокачественные системы, принадлежащие различным масштабно-структурным уровням Универсума (микро-, макро- и мегамиру), выступают как развивающие сущности. Причем, особо следует указать на то, что это – саморазвивающиеся сущности, причины развития которых естественны. Они определяются объективными законами природы, а отнюдь не божественным началом, либо желанием и волей человека. Это касается не только неживых структур, но и самого социума, а также мира искусственных систем – техносферы. У них также реализуются естественные принципы саморазвития, основные характеристики которых ученые только начинают изучать.
Эволюционизм является тем универсальным подходом, который делает возможным объединение сложных и многообразных явлений мира в единую, целостную систему, раскрывая при этом их взаимодействие и качественные взаимопереходы. Именно эволюционизм позволяет отразить в научной картине не только его настоящее, но прошлое и будущее в их противоречивом единстве. Следовательно, современная научная картина мира – это не только пространственно-подобное представление, но и временное, дающее образ мира в его направленном переходе из прошлого в будущее.
Существенной функцией науки является предсказательная – научное предвидение, где существующие знания экстраполируются на неизведанные проблемы и пространственно-временные области реальности. Эволюционизм усиливает роль данной функции, способствуя построению гипотетических моделей масштабного преобразования различных систем (человечества, техносферы, Вселенной и т.д.), в которых будут представлены наиболее вероятные сценарии будущего.
Важнейшим компонентом новой научной картины мира выступает планетарная эволюция, включающая в себя и человека. Исследование ее особенностей позволяет не только выявить конкретные закономерности и определенную направленность изменений, но и уточнить роль человечества в историческом развитии земной материи, более четко обозначить его место во Вселенной.
Эволюционный подход получил широкое распространение и в науках, исследующих объекты неживой природы (эволюционная термодинамика, эволюционная химия, астрофизика, космология), и в науках о живой природе и человеческом обществе (биология, экология, социология, демография, история, экономика). Дальнейшее совершенствование процесса познания ведет к тому, что сама наука (и в первую очередь, естествознание) все больше превращается в целостное учение о развитии.
Эволюционизм служит сегодня одним из оснований интеграционных процессов как в самом естествознании, так и в науках об обществе, человеке и техносфере. Он способствует преодолению хаоса, неопределенности, состояния кризиса, наблюдаемых в области научной рациональности. Позволяет наряду с другими парадигмами современной науки по-новому взглянуть на глобальные проблемы современности, наметить перспективные пути исследований мира в целом и отдельных его систем и масштабно-структурных образований.
Эволюционизм по-новому рассматривает и самого человека в природных процессах, показывая его включенность в глобальные преобразования. Это вовсе не означает необходимости его обязательного рассмотрения применительно к эволюционирующим объектам и системам различных уровней (микро-, макро- и мегамира), а означает то, что человеческая цивилизация (антропосфера) есть развивающая структура, органически вплетенная в ход земной истории. Отсюда следует и ее конечность, этапность, преходящий характер в качественных изменениях земной материи.
В современной культуре эволюционизм обретает смыслы, не ограничивающиеся рамками научного знания. По сути дела, сегодня это культурный феномен, проявляющийся в новом миропонимании. Он влияет на умонастроения, находящиеся далеко за пределами науки, соприкасающиеся с эстетически-образной сферой человека. На настоящем этапе мировоззренческая значимость эволюционизма существенно повышается, способствуя гармонизации человеческих представлений о мире. Здесь раскрывается единство человека и природы, человека и Вселенной. Вместе с тем, развенчивается миф о величии человека, его особом, привилегированном месте в мировом историческом процессе, что очень важно как в онтологическом, так и в гносеологическом аспектах.
Идея эволюции внедряется не только в систему науки и мировоззрения как рационального осмысления действительности, но и в более широкую область – менталитет. Именно благодаря эволюционизму становится возможным осуществить философское осмысление пути развития самого человечества и планетарной материи в целом. Поэтому возрастает и философское значение эволюционизма. В отличие от прежней его трактовки, сводящей эволюцию к медленным, постепенным изменениям, эволюционизм современный объединяет непрерывное и дискретное, этапы резкого качественного и медленного количественного изменения.
Под действием идеи эволюционизма кардинальным образом меняются представления человека о собственных возможностях. Если раньше наука воспринималась как средство преобразования и подчинения окружающей среды, то теперь – как метод познания допустимых рамок воздействия на нее, в том числе генетические основы самого человека. Сегодня широко распространяется идея коэволюции (совместного развития) человечества и природы, возникает новая этика, регламентирующая проведение научных исследований и экспериментов в определенных областях (например, в генной инженерии). Таким образом, можно отметить, что проблема поиска оснований этики науки будет во многом решаться благодаря идее эволюционизма.
Парадигма эволюционизма способствует развитию разнообразия методологических подходов, способов познания законов и особенностей эволюционных процессов - широкому методологическому плюрализму. Вместе с тем наблюдается заимствование и взаимопроникновение этих методов как в процессе познания мира, так и в концептуальном синтезе полученных знаний. Универсальность законов, реализуемых в Универсуме, находит отражение и в создании определенных концептуальных структур, в универсальности методов изучения изменяющегося мира различными отраслями науки, в разработке в конечном итоге концепции универсального эволюционизма.
Начало третьего тысячелетия является рубежным не только для развития цивилизации, но и для процесса познания, как одной из форм человеческой деятельности. Отдельные фрагменты мозаики – разрозненные специфические научные знания, начинают стягиваться воедино, образуя величественное полотно новой научной картины мира, где нет места прежним стереотипам мышления и представлениям о человеке и Вселенной. Эта картина со временем займет доминирующее положение, определив идеологический облик грядущей эпохи. А эволюционизм обретет общекультурное значение, оказывая воздействие на духовную культуру и различные формы ее проявления, на мировоззрение индивида и общественное сознание, отражая при этом мир как структуру, имеющую подвижную, изменчивую, саморазвивающуюся сущность.
Опубликовано автором ранее в журнале “Научный атеизм” http://www.atheism.ru/library/Vitol_1.phtml
Британские [s]ученые[/s] священнослужители и наука
В 19 веке клир Англиканской церкви насчитывал более 15 000 человек, и сельский приходской священник, паства которого составляла примерно 250 душ, мог рассчитывать на средний доход в 500 фунтов стерлингов — столько же получали высокопоставленные чиновники.
Младшие сыновья пэров и нетитулованных мелкопоместных дворян, как правило, шли либо в церковь, либо в армию и часто вкладывали в свой приход семейное состояние. Многие имели значительный доход от сдачи в аренду церковных земель или приусадебного участка, полученного вместе с должностью.
Даже наименее привилегированные приходские священники обычно не бедствовали. Джейн Остин выросла в доме священника в Стевентоне, графство Хэмпшир, который казался ей «постыдно убогим», однако в доме были гостиная, кухня, вестибюль, кабинет, библиотека и семь спален — едва ли такое жилище можно назвать трущобой. Самый богатый церковный приход находился в Доддингтоне, графство Кембридж: он занимал 38 000 акров земли и гарантировал везучему священнику годовой доход 7300 фунтов стерлингов, что в пересчете на сегодняшние деньги составляет примерно 5 миллионов фунтов.
Священники Англиканской церкви были двух типов — викарии (vicars) и собственно священники или ректоры (rectors). Разница между ними была незначительной с точки зрения канонической и огромной — с экономической.
Церковь не платила священникам. Их доход складывался из арендной платы и церковного налога (десятины). Десятины были двух видов: «большая» десятина, которой облагались основные сельскохозяйственные культуры, такие как пшеница и ячмень, и «малая» десятина, которую платили с огородов, плодокорма (выпаса свиней в лесу) и прочих менее значительных деревенских занятий и объектов. Ректоры получали большую десятину, а викарии — малую, поэтому первые обычно были богаче вторых, порой значительно.
Десятины служили постоянным источником конфликтов между церковью и фермерами, и в 1836 году было решено упростить эту систему. Теперь вместо того, чтобы отдавать приходскому священнику оговоренную часть своего урожая, фермер платил ему фиксированную ежегодную сумму, рассчитанную исходя из общей стоимости его земли. Это означало, что духовенству полагалась точно зафиксированная выплата, и даже если у фермеров выдавался неурожайный год, у священников всегда были полные закрома.
Роль сельского священника была весьма необременительной. Набожность не являлась обязательным требованием. В Англиканской церкви рукоположение требовало университетской степени, однако большинство священников получали классическое образование и совсем не знали богословия; они не умели проповедовать, вдохновлять, утешать — словом, не могли предоставить своей пастве подлинной христианской поддержки. Многие даже не утруждали себя сочинением проповедей, а просто покупали сборники готовых проповедей и читали из книги.
В результате появился класс хорошо образованных состоятельных людей, располагавших массой свободного времени. Нередко скучающие приходские священники находили себе разные полезные хобби. Впервые в истории большая группа людей занималась целым рядом нужных дел, совершенно не входивших в их прямые обязанности.
Рассмотрим некоторые из них.
Прихожане так плохо посещали службы Джорджа Бейлдона, викария из глухого уголка Йоркшира, что он переоборудовал половину своей церкви в курятник, зато стал самоучкой-авторитетом в лингвистике и составил первый в мире словарь исландского языка.
В тех же краях, неподалеку от Йорка, приходской священник по имени Лоренс Стерн писал популярные романы, самый известный из которых — «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена».
Эдмунд Картрайт, сельский священник из Лестершира, изобрел механический ткацкий станок, благодаря которому стала возможна промышленная революция. К середине 19 века в одной только Англии работали свыше 250 000 станков Картрайта.
В Девоне преподобный Джек Рассел вывел породу терьеров, названную его именем.
В Оксфорде преподобный Уильям Бакленд составил первое научное описание динозавров и стал ведущим в мире специалистом по копролитам — окаменелым экскрементам позвоночных.
Томас Роберт Мальтус из Суррея написал книгу «Опыт закона развития населения» (в которой, как вы, конечно, помните, утверждается, что ускорение темпов снабжения продовольствием никогда не поспеет за ростом народонаселения), заложив тем самым начало новой дисциплины — политической экономии.
Преподобный Уильям Гринвил из Дарема был отцом-основателем современной археологии, хотя еще больше он известен среди рыбаков как изобретатель любимой многими «славы Гринвила» — искусственной мухи-наживки для ловли форели.
В Дорсете священник с необычным именем Октавиус Пикард-Кембридж стал ведущим мировым специалистом по паукам.
Преподобный Уильям Шепард, написал историю непристойных анекдотов.
Джон Клейтон из Йоркшира устроил первую практическую демонстрацию газового освещения.
Преподобный Джордж Гарретт из Манчестера построил одну из ранних подводных лодок.
Адам Баддл, викарий-ботаник из Эссекса, вырастил цветущий кустарник, названный в его честь "буддлея".
Преподобный Джон Макензи Бейкон из Беркшира стал пионером-воздухоплавателем и отцом аэрофотографии.
Сабин Бэринг-Гулд сочинил гимн «Вперед, солдаты-христиане!» и (что гораздо более неожиданно) первый роман про оборотня — человека-волка.
Преподобный Роберт Стивен Хокер из Корнуолла писал выдающиеся стихи, которые приводили в восторг Лонгфелло и Теннисона, однако при этом несколько смущал своих прихожан тем, что носил розовую феску и почти всегда находился под умиротворяющим воздействием опиума.
Гилберт Уайт из западного Гемпшира стал самым уважаемым натуралистом своего времени, написал блестящую и до сих пор популярную книгу "Естественная история и древние памятники Селборна".
В Нортхэмптоншире служил преподобный Майлз Джозеф Беркли, ставший выдающимся специалистом по грибам и заболеваниям растений; к сожалению, именно он оказался повинен в распространении многих вредных болезней, в том числе самой губительной для садовых культур — мучнистой росы.
Джон Митчел изобрел метод взвешивания планеты Земля, который стал, возможно, самым оригинальным практическим научным экспериментом XVIII века.
Митчел умер раньше, чем появилась возможность осуществить этот эксперимент, который в конце концов был проведен в Лондоне Генри Кавендишем.
Но, пожалуй, наиболее необычным из всех священников был преподобный Томас Байес из Танбридж-Уэллса, графство Кент, живший в 1701–1761 годах. Этот, согласно общему мнению, робкий и совершенно безнадежный проповедник, оказался необычайно одаренным математиком. Байес вывел математическое уравнение, ныне истользующееся для решения таких сложных задач, как определение вероятностей, или обратных вероятностей, как их иногда называют. Это способ получения статистически надежных вероятностей на основе частичной информации. Самое удивительное, что до изобретения компьютера теорема Байеса не находила практического применения (поскольку только компьютер способен выполнить необходимые расчеты), так что в XVIII веке это было интересное, но бесполезное упражнение. Явно придавая мало значения своей теореме, Байес даже не потрудился ее опубликовать. В 1763 году, через два года после смерти священника-математика, один из его друзей отослал теорему в Лондонское королевское общество, где ее опубликовали в «Философских трудах» под скромным названием «Очерк о решении задачи в доктрине вероятностей». Это было ключевое событие в истории математики.
Сегодня теорема Байеса используется при моделировании климатических изменений, прогнозировании фондового рынка, в радиоуглеродном датировании, интерпретации космических событий и во многих других исследованиях, где необходима интерпретация вероятностей, — и все благодаря научным изысканиям английского священника XVIII века.
Многие другие представители духовенства не прославились великими делами, зато произвели на свет великих детей. Джон Драйден, Кристофер Рен, Роберт Гук, Томас Гоббс, Оливер Голдсмит, Джейн Остин, Джошуа Рейнольдс, Сэмюэл Тэйлор Кольридж, Горацио Нельсон, сестры Бронте, Альфред Теннисон, Сесиль Родз и Льюис Кэрролл (который и сам был посвящен в духовный сан, но никогда не служил) — все они были отпрысками священников.
Вся эта идиллия начала разрушаться с наступлением сельскохозяйственного упадка 1870-х, когда в течение семи лет фермеры снимали крайне низкие урожаи. В этот раз фермеры и землевладельцы не могли решить проблему простым вздуванием цен, как они обычно делали в прошлом, потому что столкнулись с сильной конкуренцией со стороны заморских производителей, особенно Америки, превратившейся в огромную сельскохозяйственную машину. Благодаря жатке Маккормика и другим грохочущим орудиям американские прерии стали устрашающе плодовиты. С 1872 по 1902 год производство пшеницы в Америке выросло на 700 %, в то время как производство пшеницы в Британии упало более чем на 40 %.
Цены тоже упали. Пшеница, ячмень, овес, бекон, свинина и баранина в последней четверти XIX века стали стоить примерно вдвое меньше, чем пару десятилетий назад. Шерсть подешевела с 28 шиллингов за четырнадцатифунтовый сверток до 12 шиллингов. Тысячи фермеров-арендаторов разорились. Более ста тысяч фермеров и рабочих ушли в города. Поля пустовали, никаких перспектив не было. Деревенские церкви стали подозрительно пустынными: прихожане разъехались кто куда, а те, кто остался, совсем обнищали. Для сельских священников настали трудные времена. Эта должность уже никогда не будет такой же привлекательной, как раньше.
На пике сельскохозяйственного кризиса британское правительство, возглавляемое либералами, сделало странную вещь. Оно ввело налог на наследство.
Изначально налог на наследство был довольно скромным (8 % за поместье стоимостью свыше одного миллиона фунтов стерлингов), но представлял собой надежный источник государственных доходов. Миллионы людей, которым не надо было его платить, поддерживали этот закон и постоянно повышали ставку налога до тех пор, пока накануне Второй мировой войны он не составил 60 % — такой уровень был разорительным даже для самых богатых землевладельцев.
В то же время государство постоянно повышало подоходный налог и придумало еще целый ряд новых налогов — налог на необрабатываемую землю, на добавленную стоимость и прочие; все они легли тяжким бременем на крупных землевладельцев. Двадцатый век стал для высших слоев общества, по словам историка Дэвида Кэннедайна, временем, когда «сгущаются тучи».
Большинство жило в состоянии перманентного кризиса. Когда случалось что-то плохое — крыша прохудилась, а налоги стали неподъемными, — исправить положение можно было только продавая фамильные ценности: картины, гобелены, драгоценности, книги, фарфор, серебряная посуда, редкие марки — все это утекало из богатых английских домов в музеи или в руки иностранцев.
Едва ли в Британии был хоть один большой дом, в котором ничего не было продано.
К началу XX века сельские священники стали получать гораздо меньше половины тех сумм, которые они получали пятьдесят лет назад. Церковный каталог Крокфорда за 1903 год уныло заявляет, что «значительная часть» духовенства «влачит жалкое существование». Далее там говорится о том, что преподобный Ф. Дж. Блисби подал 470 безуспешных заявлений на вакансию викария и в конце концов ушел жить в работный дом. Такое понятие, как «богатый священник», навсегда осталось в прошлом.
А нет финансирования - нет и науки.
Такие дела, малята...
По книге Билла Брайсона "Краткая история быта и частной жизни".
https://www.libfox.ru/541111-112-bill-brayson-kratkaya-istor...
Ричард Докинз — "Эволюция — это всего лишь теория" [SpaceWhale]
«Это всего лишь теория» — один из крестов критики, с которым сталкиваются все учёные, посвятившие свои исследования теории эволюции. Ричард Докинз рассуждает о природе подобной критики. Она иронично звучит от религиозного сообщества, этически неприкосновенного для любых отрицательных оценок и неготового признавать собственные ошибки.
Размышления о вере
Вот завидую я даже в чём-то верующим! Хорошо ни во что не вникать, критику не читать и над тем, во что именно веришь, не раздумывать. Лишь бы всё хорошо было, и ладно. А у меня так не получается.
Как человек, выросший вне любых религиозных рамок и обладающий пытливым умом, я так не могу. И вот тут-то начинаются зацепочки.
Библия. Мир сотворён за 6 дней, люди в готовеньком виде, женились на братьях-сёстрах (ибо все произошли от двух). С-с-с-серьёзно? А как же бедные древопитеки, австралопитеки и прочие разумные гоминиды? Как? Куда деть археологические находки и науку, подтверждающую постепенную эволюцию сознания (быта, организации жизни) человека?
Далее чудеса вроде людей, живших по 900 лет, говорящего куста, гражданина, проведшего в утробе кита 3 дня. Это как?
И, наконец, проблематика Иисуса. Был/не был? Был непорочно зачатым сыном Творца/нет? Отсюда, как следствие, вопрос Троицы. У вас не клинит мозг при попытке представить "триединого бога"? Бог-отец и Иисус – это одна личность или две? Если одна, то почему сам Иисус молится Богу, называет его отцом, говорит, что будет восседать на небесном престоле справа от Отца и ВЕДЁТ С НИМ ДИАЛОГ? Если личностей две/три, то почему молятся Иисусу, а не Богу-Отцу-Творцу или Святому духу? И как тогда можно утверждать, что Бог один?
Наконец, молитвы и жизнь по заветам Бога. Как быть уверенным, что тебя слышат и отвечают? Не является ли "общение с Богом" исключительно односторонним процессом, а молитва и жизнь по заветам – самогипнозом и самодисциплиной?
Христианство утверждает, что каждое слово Библии богодухновенно и сомнений быть не может. Следовательно, не может быть и половинчатого христианства (что вот это вот правда, а вот это брехня – потому что теряется авторитет Бога и Писания). Ты либо веришь во всё, либо нет.
Я не отрицаю, что верить – это хорошо, только вот знать бы во что. Бездумно креститься, молиться и свечки ставить я не могу. К тому же, каждая религия претендует на истинность, и, становясь адептом какой-то, ты начинаешь считать все другие ложными, тем самым перечёркивая весь опыт их порою умнейших представителей.
Верующие, а как вы для себя решаете этот вопрос? Или вы верите во что-то другое? Темы прочих религий я даже не касаюсь.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Минутка балконной философии
Я вот че подумал тут. Наука ведь может объяснить почти всё. А если что-то объяснить нельзя, то можно ведь как-то предположить. Или подождать, пока технологии и уровень науки не дойдут до такого уровня, который позволит объяснить то или иное явление. Даже если загадка кажется неразрешимой, то всё равно есть какой-то исходный материал, который позволяет что-то предполагать, выдвигать гипотезы или теории там. И именно по этой причине я, скажем так, не особо верил в религию, во всякие чудеса. Но есть то, что мне понять не под силу, да и никому, наверное, тоже. Я не знаю даже, что это такое, как это вообще и почему. Вот простой вопрос. Что было в самом начале? В самом начале начал. Ведь было же что-то. Можно взять, условно говоря, какой-нибудь нулевой год, считать его началом какого-то периода. Но ведь до этого нулевого года что-то было. Какой-нибудь год типа до н.э., в моём случае - до нулевого года. И вся эта цепочка будет продолжаться бесконечно. Что-то было до этого года, а до этого года был такой-то год, такой-то период. То же самое самое и в другую сторону - после одного периода наступит другой.
И вот именно невозможность объяснить, что было в самом главном начале всех начал, а, судя по всему, и начала-то никакого не было, заставляет меня верить в высшее существо. Просто потому, что я не понимаю, как это можно объяснить и понять.
Если сопоставить время со вселенной, то у меня своя версия: у вселенной нет начала и нет конца.