Котенок Фибби в серо - голубой шубке в дар
Девочка по имени Фибби хочет найти самых лучших хозяев. Замечательная добрейшая красотка ждет Вас.
Малышке всего 4,5 месяца, она совершенно очаровательное создание - прелестная, славная, веселая и отважная: ловко управляется с игрушечными мышками, мячиками, перышками. Не боится других животных. Фибби ласковая, нежная девочка, очень любит сидеть на руках. Ищем для малышки добрые заботливые руки. Здорова, привита, стерилизована, лоток отлично.
В дар только в очень ответственные руки.
+7 903 678 92 42 Элла
Москва, Московская область
Империя-тень. Чем занималась Испания в свой поздний колониальный период?
Классический европейский колониализм (без учёта неоколониальных практик) в целом можно разделить на два этапа - ранний и поздний. На первом этапе западные империи, не обладая ещё технологиями и ресурсами для покорения держав Азии (и в особенности столь изобилующего редкими тогда для Европы товарами Китая), сосредотачивали свою деятельность вокруг получения господства на основных океанических торговых путях и завоевания слаборазвитых в сравнении с государствами Евразии стран или (в большинстве случаев) племён Северной и Южной Америк. На этой стадии Испания, удачно приютившая у себя итальянца Колумба, на её деньги открывшего эти лёгкие для захвата территории, достигла небывалого успеха, о чём свидетельствует такой показатель, как распространённость испанского языка в мире - ныне он является одним из самых популярных с более чем полумиллиардом говорящих, уступая лишь английскому, мандаринскому китайскому и языку хинди.
Распространение испанского. За исключением самой Испании, государства с большинством испаноязычных - её бывшие колонии
В какой-то период истории Испанская колониальная империя была мировым гегемоном и даже делила мир напару с Португалией, не заботясь о мнении на этот счет Англии и Франции, не говоря уже о Японии или индийских державах. Однако во второй период западного колониализма, который начался в конце XVIII-го столетия и длился вплоть до завершения Второй мировой войны и чуть дальше, Испания совсем не блистала. В эту эпоху, характеризующуюся появлением и постоянным развитием промышленности, а также переходом капитализма на качественно новый уровень, что позволило Европе почти полностью поставить Азию и Африку на колени, страна ненавидящих красные тряпки быков, напротив, потеряла большую часть своих колоний, пережила года социально-политических кризисов и дошла до длительной Гражданской войны и профашистской диктатуры. В это время она была (да и что лукавить, и поныне остаётся) частью того реестра стран, что занимают зрительские места в театре мировой политики. Но несмотря на явный уход на задний план по отношению к своим соседям по региону, Испания в XIX-ом и первой половине XX-го столетий всё-таки проводила колониальную экспансионистскую политику. Данная работа посвящена этим деяниям лидеров Мадрида и оценке их характера и продуктивности.
Подъём, не компенсирующий падение
К середине XIX столетия от ещё недавно колоссальных владений Испании в Америке не осталось почти ничего - континентальные земли вроде Мексики и Аргентины завоевали независимость в ходе войн 1810-х - начала 1820-х годов, оставив метрополию лишь с островами - Кубой и Пуэрто-Рико в Карибском море и Филиппинами в Азии (и рядом мелких островов к востоку от них в Тихом океане). Также за Мадридом оставались Канарские острова и порты Сеута и Мелилья на побережье Северной Африки, которые, хоть некогда и были колонизированы, но к тому времени перестали быть фактическими колониями ввиду доминирования испанского большинства - в отличие от американских владений и Филиппин, эти земли физически очень близки к метрополии, что сделало заселение "чистыми" испанцами (без преобладания смешения с местным населением, как, например, в Мексике) полным или, по крайней мере, очень большим.
Канарский архипелаг пал перед испанским оружием в 1490-ые года, тогда же, а конкретно - в 1497-ом, была получена Мелилья, отнятая у марокканской династии Ваттасидов
И тогда, и сейчас Канарские острова, Сеута и Мелилья - часть Испании. Упомянуть их, тем не менее, считаю необходимым, так как их захват (кроме Сеуты, полученной от Португалии в конце XVI столетия), был первым опытом испанского колониализма вообще.
Что же до полноценных колоний, которые после 1820-х годов таки остались у Испании, то они были, хоть и не самыми маленькими, но не настолько важными - карибские острова производили много сахара, который потерял ту ценность, которой обладал в XVII-XVIII столетиях. В новом веке имели решающее значение уголь и железо, а их Куба с Пуэрто-Рико в значительном количестве предоставить не могли ни себе самим, ни метрополии.
В XIX столетии Испания всё ещё правила крупнейшим островом Карибского моря, но особых выгод это ей не приносило
Филиппины могут показаться более ценным владением, которое можно, как минимум, использовать как плацдарм для расширения влияния Испании в Китае, который как раз к середине XIX столетия начнёт приходить в упадок и станет удобной мишенью для европейского колониализма.
Колонии Испании в Тихом океане. Они, как можно заметить, находились довольно близко от южного континентального Китая и Тайваня
Мадрид, однако, умудрился абсолютно ничего не выиграть от наличия такой удобной колонии. И причина даже не в том, что на Филиппинском архипелаге очень часто подымались восстания коренных жителей против европейской администрации. Это тоже влияло, но главной проблемой была сама Испания и её режим, представленный монархическим правлением младшей ветви династии Бурбонов. В те года Испания была одной из самых консервативных стран Европы, она тяготела к максимальному сохранению феодальных пережитков и оставлению сильной власти короля. Конечно, сопротивляться тенденциям эпохи было очень сложно, и потому в правление королевы Изабеллы II (1833-1868) были приняты две конституции и реформирован парламент, что сделало Испанию конституционной монархией.
Но несмотря на определённые подвижки в сторону перехода к более либеральному государству, общей сущности режима это не убрало - Испания весь девятнадцатый век продолжала оставаться скорее аграрной, консервативной и бедной страной. Более половины испанцев из метрополии были неграмотны, не говоря уже о карибских и тихоокеанских заморских владениях, промышленности было мало и большая её часть была сосредоточена в Барселоне, столице Каталонии, региона, который в эпоху появления национализма вполне мог поднять мятеж против центра. Мадрид с его пышным королевским двором использовал неповоротливые устаревшие управленческие практики, будто бы застряв в XVIII столетии.
Поэтому у него банально не было ресурсов и возможностей для начала давления на Китай, который делили более гибкие к веяниям времени империи - Франция, Великобритания и Россия. Испании же оставалось грустно смотреть на это пиршество из Филиппин, не предпринимая никаких сколь-нибудь значимых действий.
И всё же давайте вспомним о том, что этот рассказ посвящён колониальной экспансии Испании, а не её упадку, который был едва ли не перманентным с конца XVI столетия. Даже будучи не в самом лучшем состоянии, Мадрид таки имел определённые силы для продвижения, так сказать, исподтишка, в местах, которые более сильные игроки с первого раза и не замечали. На Китай и на Азию в целом мощности не хватило, но вот на Африку - вполне.
Экваториальная Гвинея. Гвиней в мире несколько - такая уже бедная фантазия была у западноевропейских исследователей, которые назвали этим словом территории в тропическом поясе, весьма отдалённые друг от друга. Экваториальная Гвинея находится в центре Африки, недалеко от бассейна реки Конго.
С точки зрения государственных границ Экваториальная Гвинея - очень странное место, расположенное частично на острове Биоко (ранее - остров Фернандо По), а частично (и по большей части) на не очень большой прямоугольной континентальной территории.
Кто же виновник таких границ этого африканского государства? Ответ, я полагаю, не нужно долго додумывать - очевидно, что белые так поделили. Какие конкретно белые - тоже понятно из контекста рассказа. Испанцы завоевали эту территорию. Сперва они получили остров Биоко от Португалии в 1778 году (Фернандо По - название острова, данное Португалией в честь одного из её великих мореплавателей, открывшего эту землю). Возникает вопрос - почему глупый автор забыл указать этот кусочек Африки как колонию Мадрида ранее? Но это не ошибка, ибо реально воинственное племя с очень достойным названием - буби, жившее на острове, разбило первых испанских колонизаторов в конце XVIII столетия и пресекло власть белых на острове. А затем в Испании начались войны с Французской империей, американскими колониями и жёсткие политические кризисы из-за всего этого, поэтому стало совсем не до замирения чёрных туземцев далеко от Европы. Формально Биоко был владением Испании, когда в 1827 году его захватили британцы.
Это, в общем-то, и заставило правительство Изабеллы II наконец вспомнить о том, что Испания номинально все эти годы была хозяйкой островка. Началась подготовка к вторжению, которая завершилась конфликтом с Лондоном. Как ни странно, но англичане уступили остров, вернув его "законным владельцам" в 1843 году. Теперь Мадрид всерьёз взялся за народ буби - его сопротивление было подавлено силой, после чего самые прыткие из аборигенов погибли или ушли в горы центра острова, который стал теперь уже не формальной, а настоящей колонией Испании.
Но аппетит, как известно, приходит во время еды - скоро были отправлены экспедиции на "ничейную" (то есть не занятую пока никем из колонизаторов) прибережную территорию. Её населяли родственники буби - племена фанг. В течение примерно полутора десятилетий небольшой прямоугольный участок земли был взят Испанией. Новые хозяева назвали свою колонию Рио-Муни. Так с 1856 года утвердилась власть Мадрида здесь.
Испания оставила большой след в истории Экваториальной Гвинеи - помимо распространения испанского языка, которым в наши дни владеет девяносто процентов жителей этой страны, в колониальный период появилась архитектура, украшающая поселения этого небольшого государства по сей день.
Столица Экваториально Гвинеи - город Малабо. Такой вот небольшой кусочек испанского колорита в непосредственной близости от сердца Африки
Марокко и Западная Сахара. Берберы, или же по самоназванию их - амазиги, всегда были соседями жителей Пиренейского полуострова, проживая к югу, на противоположной от них стороне Средиземного моря. Эти североафриканские пустынные кочевники, близкие по образу жизни арабам, легко и быстро приняли в VII столетии ислам и составили основную массу войск, что после 711 года покорили Иберию, сделав её Кордовским эмиратом (позднее - даже халифатом). В целом, отношения между соседями были сложными. Изначально мусульмане были сильнее, однако к XV столетию Испания и Португалия выгнали их с полуострова за счёт возросших военных и морских технологий. Как говорилось выше, уже тогда Испания покорила Мелилью, бывшую до 1497 года владением исламских султанатов.
Однако после того долгое время особого продвижения вглубь малопривлекательных пустынь со стороны Мадрида не наблюдалось. Испанцы не хотели тратить силы на плохо изведанную территорию, в то же время берберы там были хозяевами, отлично знавшими пустыню, и могли оказать болезненное для христианских соседей сопротивление.
Поэтому лишь после успеха в Центральной Африке Испания таки решилась всерьёз нанести удар по давним врагам, всё ещё сохранявших независимость от европейцев к середине XIX столетия в виде Марокканского султаната. В 1859 году началась испано-марокканская война, в которой северный берег Гибралтара одержал верх. Испания, однако, по договору 1860 года заняла лишь небольшие территории вокруг Сеуты и Мелильи, мелкие островки на средиземноморском побережье и город Ифни на юге Марокко с прилегающими землями. Не очень густо, но начало было положено - весомая экспансия Испании на южного соседа началась.
В 1884-1885 годах состоялась Берлинская конференция, разделившая всю Африку на сферы влияния европейских держав. Испании на ней досталась роль голодной собаки, которой кинули кость, пока более сильные игроки брали самые жирные куски добычи. Как бы унизительно для Испании не звучало данное сравнение, по существу всё было именно так - пока Париж с Лондоном брали во владение огромные земли Африки, Мадриду досталась лишь прибрежная территория чуть южнее Марокко, также населённая берберскими племенами. Ныне это частично признанная Западная Сахара, а тогда была лишь кучка разрозненных кочевых кланов, которые Испания методично покоряла с середины 1880-х годов.
Пока она всем этим занималась, грянула беда - в 1898-1899 годах, пользуясь нестабильностью и повстанческими движениями на Кубе, Пуэрто-Пико и Филиппинах, США военным путём отобрали эти последние "старые" испанские колонии у метрополии, в очередной раз показав слабость Испании. Теперь у неё остались лишь интересы в Африке, за которые она уцепилась, стараясь приложить свои скромные в сравнении с другими колонизаторами ресурсы максимально эффективно.
На рубеже веков Испания сосредоточила основные усилия на колонизации Марокко и Западной Сахары. Действуя в тандеме с Францией, испанцы смогли поэтапно разбить ряд берберских племён, к началу Первой мировой войны завладев частью северного и частью южного Марокко и крупной землёй, что позднее станет вечно бурлящей Сахарской Арабской Демократической Республикой. В 1912 году право Испании владеть всем этим было закреплено Фесским договором с султаном Марокко и правительствами Франции и Германии (у которой также были планы по колонизации Северной Африки).
Правда, частенько в войне с берберами Мадрид прибегал к помощи Парижа - так, в 1904 году кочевники Западной Сахары подняли серьёзное антииспанское восстание, для подавления которого пришлось звать на подмогу французские силы. В целом, передача владений на Западе Северной Африки Испании служила скорее для того, чтобы Франция могла "совместной" колонизацией прикрывать свои амбиции и оттеснять более опасных конкурентов (и в особенности Германию). Испанию, в сущности, использовали, но кое-какие бонусы это ей таки давало, поэтому по-прежнему правившие тогда страной Бурбоны не возмущались.
Если подытожить колониальное развитие Испании в эту эпоху, то можно сделать вывод о том, что оно было слабым и малозаметным на фоне аналогичного развития Великобритании, Франции или даже Германии. Будучи довольно отсталой в армии и экономике и потеряв все свои прежние владения, Испания пыталась компенсировать это африканскими приобретениями, но данная затея явно провалилась - ничего похожего на рост испанских колоний в XVI столетии не произошло и близко. Успехи были небольшими и зачастую давались с трудом и с помощью извне.
Раскрашенные на этой карте оранжевым колонии Испании, честно говоря, меркнут на фоне приобретений других империй
Последние утраты
Державшая нейтралитет в обеих мировых войнах Испания, казалось бы, не должна была иметь осложнений с удержанием столь небольших колоний. Но это не совсем так - пока остальная Европа уничтожала себя посредством бойни соседних государств, Испания справлялась со своим уничтожением скорее собственными силами. По-прежнему управляемая консервативной монархией, бедная и весьма отсталая, она проходила тогда этап серьёзной трансформации общества и государства. Колонии в этом деле тоже играли некоторую роль. Здесь нужно особо выделить Рифскую войну - конфликт межу Мадридом и берберскими племенами севера Испанского Марокко, в очередной раз восставшими в 1921 году. На сей раз они организовали необычное государство - Рифскую республику, правитель которой (он же лидер восстания) Абд аль-Крим носил титул и президента, и эмира. Рифская республика объединила множество берберских кланов севера Марокко и одержала ряд побед над колонизаторами, выгнав испанцев из большей части их владений в этом районе.
Неспособность подавить волнения среди берберов в очередной раз продемонстрировала слабость Испании и необходимость реформирования всей государственной системы. Дабы одержать победу в войне, король Альфонсо XIII по советам от опытных военных приказал организовать аналог французского Иностранного легиона - Испанский легион. Он стал элитным воинским формированием, с которого начались реформы в испанской армии.
Легионеры минувшего столетия и наших дней. Как можно понять, Испанский легион несёт службу и в наши дни
Создание легиона поспособствовало подавлению восстания в Марокко, однако решающую роль опять сыграла помощь от Франции, на марокканскую колонию которой волнения тоже перекинулись. Собрав совместную с Испанией группировку под командованием маршала Петена (будущего главы марионеточного по отношению к Третьему Рейху Вишистского правительства), Франция начала мощное наступление на Рифскую республику и в 1926 году разбила её. К 1927 году испанские войска добили последние очаги сопротивления и окончательно вернули контроль над колонией.
Такая ситуация, когда армия и государство обладают низкой компетентностью, лишь подливала масла в огонь на фоне тяжёлого общего социально-экономического состояния Испании тех лет. Чем это кончилось - известно. В 1931 году пала монархия Бурбонов и монархия вообще, за чем последовал ряд политических кризисов и гражданская война как кульминация всего этого безобразия. Гражданская война в Испании - тема отдельная, нам же важен тот факт, что она не привела к потере колоний. Когда в 1939 года после трёх лет конфликта у власти в Мадриде утвердился Франсиско Франко, ставший диктатором (официально - каудильо, то есть буквально - вождём, предводителем), заморские владения всё ещё были на месте, никуда не убежав.
Режим Франко, правивший Испанией следующие тридцать с половиной лет, колонии не отпустил. Франко старался укреплять власть метрополии, что было в духе его правой националистической авторитарной политики, которая подавляла как сепаратизм в самой Испании (например, в уже упоминавшейся Каталонии), так и освободительные движения в колониях.
Франко, ориентировавшийся (поначалу - открыто и много, а после Второй мировой войны - скрыто и мало) на Гитлера и Муссолини, отпускать владения в Африке не собирался
Это была стабильность, которая, однако, предвещала крах - в пятидесятые годы начались волны деколонизации, которые затронули и испанские колонии. В 1956 году Мадрид вынужден был уйти из Марокко, французская часть которого незадолго до того уже получила независимость. После этого особых изменений не было - пока Франко твёрдо стоял у руля, испанская администрация в Экваториальной Гвинее и Западной Сахаре тоже была прочна.
Но к концу 1960-х годов каудильо постарел и ослабил хватку, к тому же почти вся Африка тогда уже получила независимость, что усиливало давление на Испанию со стороны США и СССР и освободительную борьбу в самих колониях. В итоге, готовясь к либерализации режима и реставрации монархии (сам Франко готовил этот переход задолго до конца своего правления), Испания покинула свои последние колонии - Экваториальную Гвинею в 1968-м году и Западную Сахару в конце 1975-го. В том же 1975-м году умер Франко, после чего Испания вновь стала монархией и начала новый этап своей истории, уже без колоний.
В эпоху самого дикого колониализма, когда европейские империи буквально делили весь мир между собой, Испания в основном теряла свои позиции как великая держава, довольствуясь небольшими приобретениями, которые не могли вернуть ей прежнее величие. Упустив свои шансы на переход к быстрому развитию капитализма, она обрекла себя на упадок, как во внутренних делах, так и во внешней экспансии. Поздняя колониальная "империя" Мадрида была подобна тени, которая едва заметно стояла в ряду куда более выдающихся покорителей заморских краёв.
Мнемоны. Продавцы памяти. Ника. 4 - 5
4
Мы бежали. Ника цеплялась за мою руку и тяжело дышала.
— Да стой ты, сумасшедший. Я совсем задохнулась.
Я остановился. В принципе она была права. Банды Стига можно было не опасаться. Я запер их снаружи, а ключ сломал в замочной скважине, так что выберутся они не скоро.
Девушка немного отдышалась и спросила:
— Зачем ты это сделал?
— Что именно?
— Со Стигом так поступил.
Я пожал плечами и, не ответив, достал мобильный.
— Кай, Ника у меня. Ждите, через полчаса будем на месте. Надеюсь, у вас всё готово?
— Отлично, подхватим вас у метро и отвезём на место. Как всё прошло?
Я покосился на Нику:
— Бодренько.
Убрав телефон, я взял её за руку:
— Пойдём в метро.
Ника сжала мою ладонь и послушно пошла за мной.
— Тебе его жалко?
— Его нет. Тебя — да, он не из тех, кто такое спускает.
— Как раз такое он спустит, — я ухмыльнулся.
— Почему?
— Он зверь, а такие только силу понимают. Сейчас я показал ему, кто сильней. Он это запомнил и больше не полезет на рожон, тем более что я для него тёмная лошадка. Он попытается меня пробить – кто я, что я, и кто за мной стоит. У него это не получится.
Мы подошли к входу в метро, и я закончил:
— Подробнее объясню потом, если захочешь, а сейчас рот на замок, народу больно много, да и шумно внутри.
Мы прошли подземный переход, я кивнув:
— Давай к турникетам, я жетоны возьму.
— У меня проездной, — Ника помахала вынутым из кармана студенческим.
— Всё равно жди меня перед турникетом.
— Как скажешь, начальник, — Ника шутливо отсалютовала и, отжав тугую дверь, направилась к рамке металлодетектора.
Я посмотрел ей вслед и пошёл к кассам, но на полпути вспомни – жетоны я уже купил. Хотел ругнуться на себя и свою забывчивость, но сзади послышалось:
— Молодой человек, можно вас на минутку.
Я медленно обернулся. Ко мне направлялся полицейский, дежуривший на станции. Взгляд исподлобья, походка скованная, пальцы подрагивают на рукояти дубинки.
Я неторопливо пошёл к нему.
Чего ему надо? Что насторожило?
Бля!
Локтем я почувствовал рукоять пистолета, чуть-чуть выглядывающего из кармана куртки.
Пипец!
Я походу влип. Но почему он сразу не скрутил меня? Осторожничает? До конца не уверен, что у меня в кармане? Только недавно начал работать, не знает, что делать в таких ситуациях? Но ведь на такой случай инструкции должны быть, я так думаю.
Я машинально начал забирать слегка влево, чтобы находиться к камере видеонаблюдения спиной, хорошо ещё капюшон не снял.
Мы неотвратимо сближались.
Блин, что делать? Незарегистрированный ствол на кармане, да ещё переделанный в боевой, это не шутка, лет на 5–7 потянет.
Я осторожно скосил глаза на встревоженно смотревшую на меня Нику. Только бы она не подошла к нам. Только бы сообразила валить отсюда, но она стояла, растерянно хлопая глазами. А потом чуть подалась вперёд, словно собираясь подойти к нам. Я чуть не застонал: нет, вали отсюда, – и стрельнул глазами в сторону выхода. Ника, умница, девочка, поняла меня и, изменив движение, пошла к выходу.
— Да, офицер? — От волнения я заговорил, как в американских боевиках.
Офицер, а точнее – сержант, если судить по просветам на погонах, козырнул и представился:
— Сержант Мазурченко. Пройдите, пожалуйста, со мной.
Краем глаза я видел, как Ника исчезает за дверями выхода.
— Я что-то нарушил?
Я оглядел полицейского. Сержант Мазурченко был массивен, но масса эта состояла в основном из жировых отложение, мышц в нём не наблюдалось.
— Что у вас в кармане, — сержант кивнул на мой левый бок.
Сейчас он меня задержит, и подсадка, чем бы она там ни была, останется со мной, а через двое суток мне, по словам Кая, наступит кирдык.
Я стрельнул глазами по сторонам. Мне везло: станция была пуста. И даже контролёр в будке смотрела в другую сторону. Где напарник полицейского? В каморке следит за нами по монитору? В туалет отошёл? К другому выходу с инспекцией отправился? Сержант стоял между мной и выходом: не сбежишь, если только... Ну что же, пан или пропал.
— Сержант... — начал я, улыбаясь, и...
И ударил его в подбородок. Сержант дёрнулся, закатил глаза и начал медленно оседать. Я подхватил его и осторожно опустил на пол. Теперь всё зависело оттого, наблюдали за нами через камеру или нет.
От резкого движения за глазами на миг вспыхнула боль. Вспыхнула и погасла, только перед глазами начало двоиться. Я моргнул пару раз, и зрение вернулось в норму.
За дверями наметилось движение, народ спешил на станцию, но, кажется, никто не видел, как я рубанул сержанта.
— Помогите, человеку плохо. — Заголосил я, старательно пряча лицо.
Двери распахнулись, и к нам кинулось сразу несколько человек. От будки контролёра уже спешила одетая в форму женщина.
— Что случилось? — Спрашивали сразу со всех сторон.
— Не знаю, — я начал пятиться к дверям, — он вдруг побледнел, покачнулся и начал падать. Может, сердце?
Народу на станции всё прибавлялось. Люди галдели, обступив полицейского, и я, воспользовавшись суматохой, выскользнул в туннель, ведущий на поверхность.
Там я кивнул Нике: за мной.
Не оглядываясь, я всё ускорялся, торопясь выбраться на поверхность, до того как сержант очнётся и всё расскажет.
У лестницы на поверхности меня догнала Ника.
— Давай разными дорогами добираться, — бросил я, не глядя на неё, — на Кировской Кай с Саньком ждут, встретимся там.
Мне не хотелось расставаться с ней, мало ли что может случиться, но если менты нас вдвоём прихватят, будет ещё хуже, для неё, разумеется, мне-то хуже быть не могло.
Я рванул вверх по лестнице, и зря – боль вернулась, ослепительной вспышкой, она полыхнула перед глазами, лишая зрения. Я остановился, потеряв ориентацию в пространстве, не хватало ещё сверзиться со скользких ступеней, и, прижав ладони к лицу, попытался проморгаться. Твою мать, как не вовремя!
— Нет, — Ника подхватила меня под руку, — тебе нельзя одному. Подсадка шевелиться начала. Можешь потеряться, как я.
Я с силой потёр глаза. Зрение вроде как возвращалось. К тому моменту, как мы выбрались из метро, всё прошло: и боль, и слепота.
— Быстрей, — я схватил Нику за руку, — на ту сторону, — я кивнул в сторону автобусной остановки. До неё было метров двадцать, не больше.
Мы перебежали дорогу.
Нам и здесь повезло: в последний момент мы заскочили в готовую отойти полупустую маршрутку.
— Что там случилось? — жарко зашептала мне на ухо девушка.
— Потом, — я поглубже запихнул пистолет в карман, — лучше скажи – номер маршрута какой?
Ника наморщила лоб, вышло смешно и красиво.
Господи, о чём я думаю? За нападение на полицейского мне не просто писец, а писец дважды пушистый. А я любуюсь чужой женщиной.
— Двадцать третий, — наконец произнесла она.
Двадцать третий, это не самый плохой вариант. Ничего, что в противоположную сторону. Доедем до Бекетова, там пересядем на нужный. Это даже хорошо, что двадцать третий, возвращаться будем другой дорогой. Надеюсь, успеем до автозавода доехать, прежде чем менты объявят на меня охоту. Ехать до пересадки десять минут, должны успеть.
Всю дорогу нервы были на взводе, я успокоился, только когда мы пересели и неслись в нужную нам сторону. Водитель Пазика торопился: то ли стремился обогнать конкурентов, то ли нагонял время.
Автобус был заполнен на треть. Это было плохо. Так нас легче запомнить.
— Ты как? — Спросила Ника, когда мы устроились в конце салона.
Я посмотрел на девушку. Выглядела она не в пример лучше, чем при нашей первой встрече. Глаза ясные, со смешинкой в глубине. Мертвенная бледность исчезла. Щёки порозовели, и я увидел, что лицо её усыпано веснушками. Мелкими и редкими. Терпеть не могу веснушчатых девушек, особенно таких, у которых веснушки не только на лице, но и по всему телу. Но сейчас мелкие рыжие пятнышки на лице Ники показались мне до ужаса симпатичными.
— В порядке. Рассказывай лучше.
— О чём?
— Не притворяйся. О подсадках, ходоках, Стиге и обо всём остальном.
— Долго рассказывать, давай потом. Ты лучше расскажи, что там, на станции произошло?
Я помотал головой:
— Ехать нам минут сорок, так что времени тебе на рассказ хватит.
— Это, правда, долгая история, давай как-нибудь потом.
— Коротко и сейчас. Детали можешь опустить.
— Без деталей, говоришь? — Девушка на секунду задумалась. — Ну, слушай.
Но прежде чем она начала рассказывать, в кармане зазвонил телефон.
Кай.
— Да.
— Вы где? — Голос встревоженный.
Я посмотрел в окно.
— К проспекту подъезжаем.
— На повороте сходите, мы вас на машине подхватим. Оранжевая буханка, не ошибётесь.
— Вы где раньше были? — Вышло зло, от раскачивающейся на неровностях дороги маршрутки, меня начало мутить.
— Ну, ты, паря, даёшь, сам твердил – я сам, я сам. Да и машина только сейчас освободилась. Или ты думал, у нас целый таксопарк?
— Ничего я не думал. Ладно, ждём.
Я спрятал телефон в карман и закрыл глаза. Мутило всё сильнее. Тело начала бить мелкая дрожь, а на лбу выступили капли холодного пота.
— Тошнит? — Ника приложила ладонь к моему лбу.
Я кивнул.
— Это подсадка. Но почему так агрессивно и так быстро? — Голос встревоженный. — Я не понимаю.
Я открыл глаза:
— Стиг, сука, мне в башку ногой засадил, как раз после того, как ты мне подсадку передала. Я сознание потерял. Может, просто сотряс заработал.
Я замолчал и сглотнул. Сейчас бы выкинуть всё из себя, но не в салоне же мне блевать. Ничего, скоро выходить, на улице должно полегчать.
Ника покачала головой:
— Это подсадка.
— Ладно, чего гадать. — Я тяжело поднялся. — Давай тормози этого лихача, а то проскочит остановку.
Ника вдавила кнопку звонка. Маршрутка начала притормаживать.
На улице мне и впрямь стало лучше. Я расстегнул куртку, подставив тело холодному ветру, позволяя ему выдувать из меня вязкую хмарь. Тошнота отступила, и я вздохнул с облегчением. Теперь от ствола избавится, и будет порядок. Я огляделся. На остановке пусто.
— Подожди меня, — бросил я Нике.
Отойдя поглубже в тень, я снял носки. Отщёлкну обойму и снял затвор. Из обоймы выщелкнул патроны. Тщательно всё протёр. В один сунул раму, завязал носок узлом и кинул в урну. Затвор, размахнувшись, зашвырнул в темноту. Обойму кинул в другую сторону.
Патроны ссыпал во второй носок, завязал его и окликнул тревожно оглядывающуюся девушку:
— Ника, — я протянул ей узелок, — будь добра, кинь в урну.
Я кивнул на мусорку на противоположной стороне дороги.
Она взяла мой носок с завёрнутыми в него патронами без удивления и брезгливости. Кивнула и перебежала пустую дорогу.
Едва она вернулась, как к остановке подкатил ярко-оранжевый Уазик. С водительского сиденья мне махал Кай.
5
В тепле машины, тошнота, отступившая на улице, вернулась, была она не столь сильной, как прежде, но всё равно, неудобство доставляла преизрядное. Едва мы уселись на сиденье, Кай вдавил педаль газа в пол. Тряска и бензиновая вонь в салоне совсем расклеила меня. Тупо заныла голова, тело охватила слабость, и я безвольной медузой растёкся по неудобному и жёсткому сиденью. Я потел, словно в лихорадке. Пот был неприятно липким и холодным. Хотелось закрыть глаза и уснуть. Но едва я смыкал веки, меня начинало кружить по салону, словно с жуткого похмелья, а желудок стремился на волю.
Я поймал встревоженный взгляд Кая в зеркале заднего вида:
— Что-то ты хреново выглядишь.
— Подсадка, активничает, — Ника обняла меня за плечи и принялась вытирать лицо, — торопиться надо, Кай, как бы она ни растворилась.
— Сам вижу. — Кай до хруста сжал зубы. — Быстрее никак, гайцов на дороге как грязи, тормознут, вообще никуда не приедем. Так что терпите. Ты тереби его, не давай отрубиться. Говори чего-нибудь, он пусть отвечает. Вырубится – труба ему.
— Фил, ты терпи, — шептала мне на ухо Ника, она всё гладила меня по лицу и гладила, от нежных прикосновений становилось легче, — терпи. Слышишь? Давай, не молчи. Расскажи, что в метро произошло? Как ты от мента отбрехался?
— Какого мента? — Вступил в разговор Санька, до этого молчавший.
— Слышь, паря, ты давай всё сначала рассказывай, — перебил его Кай, — а то я по телефону ничего не понял.
Я сглотнул, отправляя неприятный комок, подобравшийся к самому горлу, обратно в живот, и рассказал, что произошло. Рассказ помог отвлечься от слабости, охватившей меня. Но едва я закончил, меня снова начало колотить.
— Дела. — Протянул Кай, взглянул на меня в зеркало заднего вида и добавил. — И дела аховые. Причём от слова очень. На Стига плевать, этот мудила заслужил то, что получил, с ним, пусть пахан и альянс разбирается, а вот мент этот в метро... — Кай покачал головой, — я не говорю, что ты поступил неправильно, но... — он вздохнул, — это серьёзно.
— Бля, Кай, — подал голос Санек, — как бы они план перехват ни объявили, не дай Бог, нас с ним примут, пойдём как террористы.
Санек беспокойно ёрзал и постоянно поглядывал в зеркала заднего вида, словно высматривал погоню.
— Придурок, ты что – колосовских боевиков пересмотрел? Какой на хрен перехват, это же Россия.
— Не, ну, а чё? Расскажет этот ментяра, как его рубанули и о стволе. Ты чё, хочешь сказать, что поллиционеры не зашевелятся? Искать его не станут? Рожа его, небось, на камерах осталась.
— Я и не говорю, что не станут, — Кай взял с торпеды сотовый, — но и бредить не надо по поводу перехвата, ты ещё скажи: план «Невод» введут.
Он быстро набрал номер.
— А... — начал Санек.
— Тихо. — Шикнул на него Кай.
— Аристарх Иванович, дорогой, слушай, тут такая свистопляска... — он быстро пересказал мою историю, — помоги, пробей по своим каналам, что там и как, ладно? Прикрой нас, если что. Да. Да. Понял. Позвоню. Куда? На базу. Сам говоришь, хочешь на героя посмотреть? — Я поймал его лукавый взгляд в зеркале. — Приезжай. Минут через двадцать. Если чего... — Он быстро три раза переплюнул через левое плечо. —...не приключится. Понял. До встречи.
— Юрист это наш. Велел пахану перезвонить. — Пояснил он. — Сам понимаешь, я мелкая сошка, такие дела там, — он кивнул на потолок кабины, — решать должны. Только ты не расслабляйся больно, ты не наш, понял? Из-за тебя, можно сказать, такая буча закрутилась. Не влез бы ты, всё по-другому было бы.
— Не факт, — отозвалась Ника, она сидела рядом и непрестанно гладила меня по лицу. — Не факт, Кай, если бы я подсадку ему не перекинула, она бы меня сожрала.
— А, — Санек махнул рукой, — если бы он в арке руками махать не начал, мы бы уже на базе были.
— А я тебе говорю, — упрямо повторила Ника, — если бы не он, я бы растворила подсадку в себе.
— Ника, — Кай тыкал пальцами в клавиши телефона, — не елозь, а то я не вижу – что у тебя к нему козырный интерес. Всё тихо.
Он быстро начал что-то говорить в трубку, но я его не слышал. Дурнота с новой силой принялась за меня. Ещё чуть-чуть, и я потеряю сознание.
— Ника, — позвал я девушку. — Не молчи, расскажи что-нибудь, а то я вырубаюсь.
— Не смей, — голос встревоженный, — не теряйся, потеряешься – мы тебя не вернём.
Я постарался выпрямиться:
— Расскажи если не о вас, то о том, как ты потерялась, вы вроде как команда.
— Конечно. — Она кивнула. — Стечение обстоятельств. Мы, когда от объекта возвращались, в аварию попали.
— Козёл какой-то подрезал, — влез в разговор Санька, — мы на встречку вылетели, прямо лоб в лоб, с джипарем.
— Меня лбом и приложило о подголовник, — продолжила Ника. Очнулась в больничке. Ничего не пойму. Вот едем, а вот я уже на койке. Добралась до мобильника, Каю позвонила. Договорились встретиться в той арке, в которой ты меня отбил, — Ника улыбнулась, — от больницы до неё недалеко.
— Мы пока с хозяином иномарки разбирались, пока гайцов ждали, — вновь вступил в разговор Санька, — столько времени потеряли. И не уйдёшь ведь. Владельцем тачки числюсь я, а за рулём Кай.
— Я лбом хорошо приложилась, вот подсадка и активизировалась. Когда спишь или без сознания находишься, контроль теряешь, и процессы растворения защит быстрей идут. Да и удар, наверное, оболочку повредил. Так что ты держись, сознания не теряй.
— Держись, парень, пахан прикроет, — отозвался Кай, закончивший говорить по телефону, — вот только разговор к тебе серьёзный будет, после всей этой свистопляски.
Я молчал, меня слегка отпустило, но говорить не хотелось, больно непонятный разговор получался. Я просто смотрел на покачивающееся надо мной лицо Ники, пытаясь не провалиться в беспамятство, и слушал их рассказ.
— Я отправилась к месту встречи, а по дороге теряться начала, не пойму, какие воспоминания мои, какие чужие. Ты, кстати, ничего такого, необычного, вроде как не своего не чувствуешь? Воспоминания там – не свои, чувства?
— Нет, дурнота только и голова болит.
Они переглянулись.
Вид у Ники был такой, словно она вот-вот заплачет: Кай хмурился всё сильнее, а Санек беспрестанно ёрзал на сиденье.
— Вот мы и состыковались, в той арке, — голос у Кая был преувеличенно бодрым, — а тут ты такой красивый, за девушку вступить решился.
— Я и говорю: он во всём виноват.
— Это ты, дурак, во всём виноват, — закричала Ника, — ты.
— Тихо вы. Все виноваты, и никто. — Кай вздохнул. — Судьба, мать её, через колено.
Меня уносило куда-то вдаль. Казалось, не в грязном салоне разбитого авто я еду, а качает меня на морских волнах. Хрип работающего двигателя, сменился звуками ночного леса.
— Он уходит! Уходит! Кай, что делать?
Донёсся до меня женский плач. Кто это? И кто уходит? И куда?
Лицо Ники, склонившееся надо мной, начало странным образом трансформироваться. Изменился овал лица, глаза сменили цвет на голубой, волосы удлинились, из тёмных и вьющихся, став светлыми и прямыми. Губы, ставшие сочнее и больше, что-то шептали. Будто бы имя, только я никак не мог разобрать чьё.
Ника трясла Фила за плечи. Он уходил. Тело обмякло и начало сползать с сиденья. Девушка попыталась удержать его, но он был таким тяжёлым. Единственное, что ей удалось, это не дать ему ударится головой о пол кабины. Ника склонилась над ним, глаза почти закатились, а голова болталась на шее, словно у покойника. За льющимися потоком слезами она почти ничего не видели.
— Кай, — рыдания сотрясали худенькое тело, — Кай помоги, он почти отключился.
Кай с рычанием повернулся к ней. Грязно выругался. Парень почти ушёл. Дыхание редкое, только веки чуть подрагивают.
— Не давай ему отключится, Ника, не давай. Нам ехать пять минут. Как хочешь, но приведи его в себя. Хочешь, водой обливай, хочешь, по морде бей, но чтобы он очнулся.
— Держи, — Санек протянул Ники полтора литровую бутылку с водой. — Лей на него, и уши растирай.
Девушка начала лить холодную воду на голову Фила. Глаза его заморгали, губы зашевелились, что-то шепча. Ника принялась с силой растирать ему уши, а после, в отчаянье, размахнулась и с силой залепила ему две оглушительные пощёчины.
Хлясь! Хлясь!
Что-то больно ударило меня по лицу. Лицо незнакомки пропало. На меня опять смотрела Ника.
— Что? Зачем? — Губы почти не повиновались.
— Фил, не отключайся. Мы почти приехали.
— А? — Я попытался сесть. Ника бросилась мне помогать. — Как?
— Ты, дурак, чуть не ушёл! — девушка плакала и смеялась одновременно.
— Нет, как ты узнала моё настоящее имя?
— У тебя, что, других забот нет? — Ника обхватила мою голову руками и прижала лицо к своей груди. — Ещё чуть-чуть, и ты бы не вернулся.
— Кха-кха-кха, — я прочистил горло, странно, но я чувствовал себя почти нормально – ни тошноты, ни боли, если бы только не эта проклятая слабость. — Не, я не помру, пока не узнаю как.
Через тонкую ткань футболки я, под мягкостью груди чувствовал, как бешено колотится её сердце.
— Тогда ты никогда этого не узнаешь.
— Приехали. — Кай начал тормозить. — Слава Богу, успели.
Убить Берия
– Лаврентий Павлович я не успел позвонить. Они телефоны все вырубили!
– Ну всё правильно Миша, так и должно быть.
– И ребята наши не все. Кого в комендатуре задержали, кого в бухгалтерию вызвали. Не успели они к нам на Малую Никитскую вернуться.
– Молодцы, сообразили.
– Оружие из комнаты вынесли или повредили.
– Парни внизу, что не вооружены?
– Нет, то что при них в порядке. Я проверил.
– Хорошо. Я у меня свой. Подарок Сталина.
– У меня тоже свой. Два магазина и граната.
– Запасливый, хвалю.
– Ну кто-то же должен знать!
– О чём?
– О нас. О заговоре!
– В заговоре Миша, обвинят нас.
– Да как так-то?
– А ты думаешь зачем нас в Германию посылали? Дело-то выеденного яйца не стоило. Готовились.
– Кто посмел?
– Да разве это важно? Будем мы японскими или британскими шпионами. На большее эти клоуны не способны.
– Ну как же...
– Миша я хочу попросить тебя уйти. Тебя возможно выпустят. Ты сможешь скрыться. На справедливость не надейся.
– Я не могу...
– Не перебивай. На меня и моих замов польётся грязь может быть даже хуже. Ты разведчик не растеряешься.
– Нет, я останусь с вами.
– Тогда надо отпустить ребят.
– Лаврентий Павлович, они не согласятся.
–... эх, жаль, что проглядел я их. Недооценил страх передо мной. Этот глупый хряк воду мутил. У него рыльцо-то у самого в пушку.
– Про кого вы?
– Про Хрущёва.
– Да он же никто.
– Вот такие никто и становятся часто той складкой на красивом ковре о которую можно запнуться.
– А что же останется?
– Останется? Серго, Марта, Нино. Может вспомнит как я ухаживая за ней и за три недели научился для неё играть вальс Шопена на рояле. А ещё мандарины, апельсины на Кавказе, два здания на площади Гагарина построенные по моим чертежам, атомный проект.
– Немало.
Бах! Бах! Бум!
Тра-та-та!
– Началось!
– Ну что ж Миша, сдаваться я не собираюсь, а вот погибнуть с оружием в руках... это будет прекрасно. Да и не хочу им задачу облегчать.
Бах! Бам!
– Прощайте Лаврений Павлович.
– Прощай Михаил.
* Во времена Лаврентия Павловича и событий этой новеллы площади Гагарина конечно не было. Была площадь Калужской заставы. Автор счёл разумным написать так, чтобы современные читатели поняли о каких зданиях идёт речь.
Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.
Страничка ВК здесь
Главные мысли из книги Мэтью Сайеда «Принцип «черного ящика». Как превратить неудачи в успех и снизить риск непоправимых ошибок»
Что такое принцип черного ящика?
Принцип черного ящика - это способ учиться на ошибках. В каждом самолете есть "черный ящик", который записывает данные. Когда самолет терпит крушение, эксперты проверяют "черный ящик". Они узнают, что пошло не так и используют эту информацию, чтобы сделать полеты более безопасными.
В авиации из 2,4 миллиона самолетов разбивается только один. Индустрия учится на каждой ошибке.
Но не все сферы деятельности работают таким образом. Возьмем, к примеру, здравоохранение. Многие специалисты работают не покладая рук и стремятся делать все правильно. Но эта отрасль не учится на ошибках так, как это делает авиация. Многие неудачи и промахи скрываются. Только в Америке из-за ошибок, которые можно было предотвратить, умирает 400 тысяч человек в год.
Роскошный пепельный кот Пижон в дар
Пепельный красавчик! Его зовут Пижон - ему подходит. Этот котофей обязательно станет счастливым, когда найдет хозяев. А сейчас пока это просто приютский серый трусишка, который никого не обижает, и много чего побаивается.
Пижон ищет понимающих людей, которые смогут его оценить по достоинству и полюбить, таким какой он есть!! Его робкий характер это настоящий вызов для истинных ценителей кошачьей натуры. Ведь пройдет совсем немного времени в собственном доме Пижон перестанет стесняться и станет выходить на поглаживания и за вкусняшками, станет самым домовитым и семейным котиком. Вот увидите, у него и у Вас всё получится.
В глубине души Пижон очень хочется любви и тепла, но не каждому и не сразу он готов довериться. Пижон скромный, мечтательный, с тонкой ранимой натурой котик.
Аккуратный и воспитанный, лоток знает, здоров, привит, кастрирован. Возраст всего 8 месяцев. Очень нужен ДОМ!
+7 903 678 92 42 Элла
Москва, Московская область