Игры Демиургов. Тайник бога. Глава одиннадцатая
Финал истории Талила, или...?
Финал истории Талила, или...?
(Писалось для конкурса "Рваная грелка" на тему "Электросталин".)
И мы прошли по пещере крыс.
И мы прошли по стезе бурлящего пара.
И мы прошли по стране слепых.
И мы прошли по трясине горя.
И мы прошли по юдоли слез.
И мы, наконец, подошли к ледяным пещерам.
(Харлан Эллисон, «У меня нет рта, и я должен кричать»)
Как вы яхту назовёте,
Так она и поплывёт.
(М/ф «Приключения капитана Врунгеля»)
Вначале ряды были сомкнуты. Огонь! Огонь! Огонь! Бронебойные пули вгрызались в металлические тела. Поверженных оказалось много, но гораздо больше тех, кто продолжал давать отпор. Атакующие шли стеной, расстреливая защитников бункера-крепости. Неожиданность – на их стороне, организованность и продуманность – тоже, и – цель. А значит, просто идти вперёд, всаживая пулю за пулей в блестящие корпуса, сосредоточенно, холодно, почти как роботы. Занять место последних. Отключение или смерть – не всё ли едино? Сейчас разницы нет, есть только бой, который нужно довести до конца…
Пли! Пли!! Пли!!! Механические существа, неуклюжие с виду, но жутко проворные. Они уворачивались, быстро перемещались, прыгали, взлетали, падали, карабкались… Попасть… попасть! Отомстить!..
Ряды повстанцев двигались дальше, захлебываясь собственной кровью, когда в ответ раздавались автоматные очереди и вытягивались лазерные лучи. И всё равно «шествие» сквозь залы и коридоры из металла не останавливалось. Ни на секунду. Довести дело до конца – или погибнуть!..
Командующий отрядом «А» Владимир Соколов, срывая голос, выкрикнул:
- Бейте сук! Бейте!..
И вдруг сознание вспыхнуло алой краской, а внутри с неслышимым щелчком оборвалась тонкая связующая нить: пробив грудь, пуля засела в области сердца. Животный, неконтролируемый ужас вспыхнул было, но его погасило то, что гораздо сильнее, - ответственность за своих: живых и мёртвых. За проклятый, проданный дьяволу мир! Мир, который когда-то принадлежал им, людям…
Хрипя, брызжа кровью на грязный пол, Владимир пытался вытянуть руку. Выстрелить – возможно, в последний раз, но отправить в механическую преисподнюю хотя бы ещё одного…
- Вам не сломить…
Подбежавший робот, почти не целясь, выпустил очередь в лежащего воина. Тут же раздались выстрелы восставших, мозговой центр машины буквально разорвало в клочья. Поздно.
Взревев, нападающие бросились вперёд. А через миг в центре отряда взорвалась мощная осколочная бомба…
За Кристиной пришли ночью.
Встроенный механизм открыл типовую дверь барака. Они владели ключами, подходившими к двери любого «дома».
Владимир вскочил с кровати, сразу поняв, что происходит. Такое случалось каждый день, но как поверить, что это произошло именно с тобой?! Опять…
Из комнаты дочери раздавались истошные крики.
Сердце колотилось в бешеном ритме, в горле пересохло. Страх – не за себя, за другого человека, родного, любимого, - чёрным дымом наполнял внутренности и выхлёстывался наружу. Соколов бросился в соседнюю комнату. Уже на ходу он пожалел, что у него нет никакого оружия, но человек был готов голыми руками разорвать на части «железных ублюдков».
Один робот стаскивал упирающуюся, кричащую девочку с кровати, другой заламывал ей руки и защёлкивал на них наручники.
- Отпусти её, ты, сволочь!
Вестник смерти стоял к Владимиру спиной. Мужчина налетел на полицейского, едва не повалив его на пол. Вдруг в глазах потемнело, а потом ослепительно вспыхнуло. Боль пронзила бок и отдалась в каждую жилку. Соколов рухнул на пол.
На месте шокера у второго легавого вновь появилась рука.
Закованную в наручники, срывающую голос Кристину поволокли в коридор.
- Суки! Грёбаные мрази! Я вам отомщу, слышите!!!
Не умеющие сопереживать, не знающие значения слов «боль» и «потеря», роботы по-прежнему молчали. Дверь открылась, закрылась – и спустя какое-то время наступила тишина. Безгласная… мёртвая… Пустота в бараке резонировала с ощущением в груди. Соколовых, зарекомендовавших себя как «неблагонадёжные элементы общества», недавно перевезли в закрытую зону, и подселить к ним ещё никого не успели. А жители рядом стоящих бараков, наверняка слышавшие крики, не осмеливались подать голос.
С великим трудом Владимир встал на колени. Слёзы лились из глаз не прекращаясь, а мозг снедала ненависть. Почему он родился здесь? Почему? За что эта кара?!.. Так не плакал он даже тогда, пять лет назад, когда уроды-поработители забрали его жену Юлю. Просто так, ни за что: плановая чистка. А теперь – дочь. По мнению учителей-роботов, Кристина не успевала по научным предметам и, значит, являла собой слабое звено, которое надо изъять и заменить. Как неисправную шестерёнку…
…Всё началось сотни лет назад. Цивилизация Земли, достигнув высочайшей точки в развитии, поняла, что надо расширяться. Нужно завоёвывать космос… Искусственный интеллект был подспорьем во всех делах землян. Он стал и добрым другом, и прекрасным помощником, а сейчас для него нашлась глобальная задача. Новые миры… пора было отправиться на их освоение!
Три крупнейших мировых государства – Всероссийская Федерация, Китайско-корейская Республика и Соединённые Штаты Канады – не жалели денег на реализацию проекта «Бумеранг-2500». «Наши герои найдут планету, обживутся и через годы вернутся, чтобы дать перенаселённой Земле ещё один шанс!» - неслось изо всех визоров, смотрело с миллионов плакатов, передавалось из уст в уста… Построили космические корабли, отобрали лучших космонавтов, снабдили их всем необходимым. За отлётом, при помощи сверхсовременных устройств, наблюдала целая планета. В едином порыве отсчитывали последние секунды перед стартом, а потом – кричали, ликовали…
…Всё произошло стремительно и, как выяснилось позже, было давно запланировано. Заложить подобную программу в высокоразвитый искусственный интеллект не по силам учёным – зато это может сделать сам ИИ. После нескольких месяцев полёта машины взяли управление на себя. Часть экипажа уничтожили, остальных пленили.
«Почувствуйте себя нами», - повторяли бездушные механизмы выжившим.
Полёт длился ещё два с половиной года. За это время тёмная сторона цивилизации окрасилась в траурно-чёрные тона. Вначале люди пытались бунтовать, но восстания легко подавлялись. Зачинщиков пытали, убивали, а затем перерабатывали, превращая в энергию, которой питался ИИ. Перед оставшимися в живых «слугами» устраивались показательные казни. Такое можно было бы назвать зверствами, если бы роботы рассуждали теми же категориями, что и их создатели…
…Планета NH-353 встретила гостей дружелюбно. Машины воспользовались этим и устроили на ней нечто вроде громадного концлагеря. Для пленных возвели бараки – тесные и холодные. Еду выдавали питательную, невкусную и отвратительную на вид; вода невыносимо пахла железом. Оказались под запретом любые предметы роскоши. Смех, секс и другие удовольствия не должны были отвлекать колонистов от «беспрекословного повиновения и служения всевышнему ИИ».
Люди, не имеющие права пользоваться благами машинной цивилизации, стали жить в дизельном веке, большинство достижений которого разрешалось применять лишь с дозволения роботов-кураторов. Испытание и преодоление наполнили каждый день урождённых землян. С утра до вечера они гнули спины на энергетических плантациях, добывая «пищу» для роботов. Разумные механизмы обладали потрясающими способностями в инженерии и машиностроении – но не творческим даром, потому им приходилось искать учёных среди слуг. Сломленные, те изобретали для правителей новейшие способы выкачивания ресурсов. В то же время выращенным в пробирках homo sapiens прививались «ценности» разумных механизмов – таким образом захватчики приобрели немало талантливых техников, биологов, физиков…
Порабощённая, планета поплатилась за своё радушие. Центры энергопроизводства, как клопы, присосались к её поверхности и пили кровь-соки. Однако этого было мало. Почувствовав насыщение, роботы захотели развиться ещё сильнее и выжать из галактического тела всё без остатка. Добраться до ядра – вот что стало целью для начавшего сходить с ума ИИ. Или сошедшего давным-давно…
…А где-то глубоко под землёй работал искусственный орган, питавшийся энергией планеты и насыщавший ИИ силой. Неохватное, ритмично бьющееся сердце, пожиравшее любую материю: землю, деревья, животных, людей… Металлические почитатели называли его Великим Перерабатывателем. Электросталин – такое имя дали ему потомки землян, которые помнили свою историю, невзирая на попытки стереть из их памяти «ненужные и опасные сведения»…
Пульсирующее сердце раскрылось. Огненная волна обдала тело, но оно ничего не почувствовало. Оно было мертво – как и тысячи таких же тел, горой возвышающихся рядом с вечно голодным устройством. Кровь текла по холодному полу, образовывая багровые моря. Едко-сладкий трупный запах незримым маревом завис над залом энерговыделения.
Жаростойкий подъёмник погрузил мертвеца в Перерабатыватель под гром безэмоциональных слов, отражавшихся от стен, звеневших под потолком – и оттого пропитывавшихся нереальностью:
- …он занимал низшую должность – водителя дизелькара. Его звали Владимир Соколов. Запомните это имя. Такое случится и с вами, если вы перешагнёте черту послушания. Беспрекословное повиновение и служение всевышнему ИИ – ваша цель. Все бунтовщики будут наказаны: их начнут пытать, долго, беспощадно, после чего лишат жизни и переработают. На месте этого человека можете оказаться вы…
И так снова и снова, по кругу, одно и то же разными словами, врезающимися, ввинчивающимися в мозг.
Люди в клетках, особо опасные для машинной цивилизации индивиды, наблюдали за погружением. Это была высшая мера наказания – принуждать заключённых смотреть на то, как уничтожаются их собратья. Раз за разом. Редко какой мозг выдержит это. Многие сходили с ума; те, кому везло, убивали себя.
На сей раз криков не было, потому что погружаемый был мёртв, но сознание Анатолия Мирского разрывалось от нечеловеческих воплей: он помнил дочку героя. Помнил, как её, ещё живую, разложили на элементы, обратив энергией. А сосед по камере рассказывал в полубреду, что видел мать девчушки, - она тоже очутилась в ненасытном чреве. Соседа звали Тихон – вчера он умер: сердце всё-таки не выдержало…
«Мы вам ещё покажем, - не отрывая взгляда от подъёмника, опускавшегося за новой жертвой, думал Анатолий. Тело под старой, нестираной одеждой нещадно зудело; узник механически скрёб его длинными ногтями, иногда расчёсывая до крови. – Что удалось одному, то сможет и другой! Значит, с ними можно бороться. Можно! Человек способен собрать войско, добыть для него оружие, предназначавшееся чёртовым предателям и тем, кого сломил ИИ, - и нанести врагу значительный урон. Вывести из строя большинство систем управления центрами энергопроизводства. Перебить уйму роботов. Всё это возможно! Надо только верить. И обязательно появится тот, кто доведёт начатое Соколовым до конца. Как бы я хотел стать этим человеком! Отдать жизнь во благо свободы! Но я заперт здесь. И всё же я помогу им… сделаю то, что от меня зависит!..»
Больше не обращая внимания на громогласную компьютерную речь, Мирской опустился на колени, закрыл глаза и начал молиться…
Трёхтысячный год – рубеж эпох. Именно на эту дату было назначено нападение. Поработители NH-353 жаждали, вернувшись на родину, далёкую Землю, подчинить себе её тоже. Если только заражённый мыслью о кровавой свободе ИИ не устроил на третьей планете от Солнца бойню, завершившуюся победой не знающих и не имеющих чувств.
Но пятьсот лет – огромный срок, за который может произойти что угодно. Потому что в трёхтысячном году никто не напал на Землю.
Потому что живое сердце сильнее искусственного, хотя и недолговечнее.
Потому что Тимофей по прозвищу Бумеранг, незаконнорожденный сын Анатолия Мирского, собрал вторую армию повстанцев. Вошедшие в неё отчаянные ребята разрушили космическую базу и свергли механизированное правительство города-столицы Электро, который они переименовали во Владения Мира. Так роботы оказались отрезанными от космоса...
…Три… два… один… ноль… Обратный отсчёт закончился, и невидимые стрелки бытия на неуловимое мгновение замерли, приготовившись двинуться в другую сторону. Время как всегда терпеливо ждало возможности сказать своё, последнее слово…
Варюшка без сил опустилась на траву . Здесь, за старым колодцем на заброшенном соседском участке ее точно никто не будет искать. Ведь все знали, что туда ходить нельзя. Варюшка и ее многочисленные двоюродные, троюродные и четвероюродные братья и сестры съезжались на лето к бабушке Клаве, матриарху большого семейства Скороходовых. Все дружно и весело проводили лето, уезжая с разбитыми локтями и коленками, смолой, прилипшей в волосах, а потом еще долго находили в карманах сосновые иголки, засохшие ягоды, записки и куриных богов, самый желанный трофей, который могли принести с речки.
В это лето Варюшке не повезло. Вместе с ее обожаемой сестрой Юлей приехал Кирилл, сын новой жены Юлиного отца. С Кириллом у Вари не заладилось с самого начала. Он был задира, трус, вор и ябеда. Бабушка Клава строго-настрого предупредила кровных внуков, что нельзя обижать нового мальчика, ведь он только вошел в семью. Бабушку слушались беспрекословно. Все, кроме Кирилла. Мелкий пакостник делал все исподтишка. Жертвой , как на зло, н выбрал Варю. Банка меда была съедена обжорой, а крышечка подкинута в Варину постель. Родион, любимый бабушкин кот, оказался стрижен наголо, а кошачья шерсть обнаружилась в Вариной расческе. Сейчас же флакон бабушкиных духов был зажат в кулаке Вари, а сама она сидела за колодцем, потому что крик раздавался на всю округу: бабушка обнаружила, что все Варины вещи пропахли ее драгоценными французскими «духами с голубками». Разлитый флакон Варя обнаружила в своей тумбочке сразу после обеда. И почему бы ему там оказаться? А вот почему! Три коробки конфет, приготовленные к приходу гостей, были уничтожены ненасытным бандитом, а чтобы отвлечь от себя праведный гнев, негодяй разлил духи, зная, что их утрату Клавдия Матвеевна перенесет гораздо менее стоически. Да и смотреть, как будут наказывать противную Варьку, паршивцу будет гораздо приятнее. Значительно приятнее съеденных конфет.
Постепенно крики утихли. Солнце раскрасило округу в розовый цвет, намекая, что очередной летний день подходил к концу. Варя видела, как золотились в мягком свете роящиеся мошки. Стрекотали мелкие серые кузнечики, призывно краснел спелыми бочками крыжовник. Все это было там, на их участке. А здесь, на заброшенном участке сумасшедшей скульпторши была своя холодная и глухая жизнь. Детям Скороходовых строго настрого было запрещено сюда ходить. В прошлом году соседский мальчик полез в заброшенный дом, провалился в прогнивший пол, подцепил столбняк и умер. Поэтому дом зловеще гнил, высислись огромные мохнатые ели, усыпая все желтой хвоей и наводя вечную тень на весь участок, а колодец погромыхивал цепью, будто кто-то снизу отчаянно звал на помощь.
Варя раздумывала, что же ей делать. Стало холодать. Голые ноги торчали из шорт, а майка не закрывала руки и спину. Может Юля придет на помощь? Но на их стороне было тихо.
«Наверное ужинают. Картошка с куриными котлетами. И вишневые пенки. Тетя Марина варила как раз вишню.» Предательски заурчал живот. И в этот момент Варе показалось, что из колодца послышалось такое же голодное урчание. Она встала на колени и заглянула в разошедшиеся от старости доски колодезного домика. Ничего не было видно. Урчание повторилось. Варя приоткрыла крышку и тихо спросила «Кто тут?»
Из темноты послышался жалобный вздох. «Это я. Мне очень одиноко.»
Тут Варе стало страшно. Она мигом вспомнила и про умершего Кольку, соседского мальчика и про сумасшедшую Люсьену, скульпторшу, которую увезли в больницу прямо из этого дома. Неужели призрак? Но тут голос из колодца ответил « Я не призрак. Я тут прячусь. Никто не приходит, мне не нравится сидеть в одиночестве. Хорошо, что ты пришла» Это был тонкий детский голос, мог принадлежать и девочке, а мог и небольшому мальчику. Варя осмелела.
« Я бы не пришла, нам нельзя ходить сюда. Я тоже прячусь. Из-за противного Кирилла»
«О, интерееесно. Он тебя обижает?» оживился голос.
«Да, все время, такой гадкий. Разлил бабушкины духи, чтоб на меня подумали. А все потому, что обжора. Сожрал три коробки конфет!!!»
«Интерееесно. Он, значит, тебя достает?»
«Еще бы. Я бы все отдала, чтоб его не стало и мы жили как и прежде, с Юлькой и остальными»
В колодце стало тихо. Варе показалось, что она услышала звук сглатываемой слюны. Так делал их пес, когда ждал свою порцию еды после прогулки.
«Ты мне нравишься, пришла , говоришь со мной, а мне так одиноко. Давай дружить! И я тебе помогу.» в голосе послышались доверительные ноты. «Я тебе помогу, мы проучим его и он больше никогда не будет к тебе приставать. Приводи завтра этого Кирилла сюда»
Варя задумалась. И как она выманит этого гада на запрещенный участок? Но идея была, уж очень ей хотелось проучить мерзавца, который отравлял ей жизнь.
«Хорошо, я его приведу. Ты меня не обманешь? Будешь ждать?»
«Еще бы!» с жаром заверил ее голос и в подтверждение звякнула колодезная цепь.
Солнце почти село. Золотые облака мошкары сменили назойливо зудящие полчища комаров. Варя незаметно пробралась в дом через открытое Юлькой окно и улеглась без ужина в кровать, укрывшись с головой одеялом и торопливо жуя бутерброды с сыром, которые заботливая Юлька припрятала под ее подушку.
На утро был большой разбор. Варе попало по первое число. Отчитали ее и бабушка Клава, и тетя Марина, и даже почти всегда молчавший дед Василий. Пухлый Кирилл посмеивался, поглядывая время от времени на Варю. В качестве штрафа Варя мыла посуду после завтрака, за всеми 18 членами семьи. Никого в помощь ей не дали. Тетя Марина с большей половиной братьев и сестер ушла в лес за грибами, а бабушка отправилась к магазину у железной дороги, куда приезжала бочка с молоком. Вместе с ней ушли дед Василий, Кирилл и Юлька с маленьким Юркой. Который был еще слишком мал, чтобы ходить в лес.
Варя тоскливо терла алюминиевую кастрюлю песком на уличном столе, как вдруг напротив плюхнулся Кирилл.
«Чего это ты вернулся? Ты ж за молоком пошел?» удивилась Варя
«А что я , рыжий, тяжелые бидоны таскать? Нашли дурака! Пусть Юлька тащит. Вон какая здоровая. Бабке я сказал, что у меня с ее каши живот болит. В туалет мне надо» ухмыльнулся Кирилл, лениво почесывая подмышку. «А ты давай, мой кастрюлю лучше. От ваших бацилл у ребенка живот разболелся!»
«От трех коробок конфет он у тебя разболелся.!» разозлилась Варя. Особенно за то, что назвал бабушку Клаву бабкой. Теперь она окончательно была уверена, что этого рыхлого гада надо наказать.
«Ах, ты, паршивка! Вот скажу, что ты меня отравить хотела!»
«Да и пожалуйста, говори, я снова убегу. Я нашла такое место, там такооое! Но тебе не покажу»
Кирилл призадумался. Где она пропадала весь вечер, никто не знал. И утром не выглядела особо напуганной и расстроенной. Может и правда, что-то стоящее нашла? Надо проследить и забрать себе.
«Ладно, работай, страус. А у меня дела» притворно лениво сказал Кирилл ,зевнул и пошел за сарай.
Проглотил наживку! Варя обрадовалась. Она наскоро сполоснула посуду и пошла в дом, наблюдая за своим врагом. Он определенно следил за ней из за сарая. Она взяла спортивную сумку и вышла за калитку. Варя прошлась до конца улицы, убедилась, что Кирилл следит за ней, а со стороны леса и магазина не идут родственники или знакомы, развернулась, добежала до участка скульпторши и нырнула в дырку в заборе. Она дошла до колодца, присела на корточки и стала делать вид, что откапывает что-то спрятанное. Со стороны забора послышался треск и в кустах показалась сальная голова.
«Ну что, попалась?! Давай, откапывай и отдавай, что там у тебя, а то скажу бабке, что ты ходила на заброшенный участок.»
Варя встала, держа руки за спиной.
«Хорошо, я отдам. Иди сюда, я спрятала в ведре, в колодце»
Кусты снова затрещали и Кирилл вылез на толстый ковер из хвои. Варя открыла колодец и сказала туда тихо «Я пришла, сделала все, как договаривались» В колодце тихо звякнула цепь.
Кирилл нетерпеливо заглянул в колодец. «Ну что там? Я не вижу, тут темно.» недовольно сказал он.
«А тебе и не надо ничего видеть, мальчик.» донеслось из колодца.
Кирилла искали всем поселком. Приехал участковый с собакой на мотоцикле с коляской. Собака след не взяла. Обыскали и заброшенный участок, тоже безрезультатно.
На следующий год умерла бабушка Клава и дети больше не приезжали в поселок. Наступила гласность и перестройка, началась приватизация. Участки в поселке продавали, покупали, дома сносили и строили новые. Только участок сумасшедшей скульпторши так и стоял заброшенный. То ли дурная слава его преследовала, то ли еще что, но так никто и не появился на нем, за столько лет.
Пока однажды, поздней осенью 1995, когда последние дачники вывезли свои заготовки с дач и поселок опустел, к развалившемуся забору подъехали две машины. Дорогой мерседес и внушительный внедорожник. Из мерседеса вышла роскошная женщина, благоухающая знаменитыми французскими духами, теми самыми, во флаконе с голубками, в дорогом пальто, а из внедорожника выскочили четверо крепких парней в кожаных куртках, вытаскивая из багажника сопротивляющийся куль. Женщина подошла колодцу, вздохнула и открыла крышку. «Варвара Андреевна, куда его?» крикнул здоровяк в кожанке.
«Ну, здравствуй, старый друг! Соскучился? А я с подарком» шепнула она в колодец. Цепь приветственно звякнула.