Церкви
Многие осуждают религиозные организации за наплевательское отношение к самоизоляции, но ведь в России есть много церквей, которые отдали свои помещения для лечения больных.
Вот полный список таких церквей:
0 просмотренных постов скрыто
Ответ на пост «Бабка»1
Как-то моя бабушка потащила меня и маму (бабушка по маминой линии как раз) в церковь, в воскресенье, по поводу какого-то большого православного праздника. Мы, не сказать, что прям верующие с маманей, но крестик носим зачем-то, а в самой церкви не шумим, просто стоим и тупим, пока всё не закончится. А сама церковь, надо сказать, просто какой-то магнит для таких вот поехавших бабушек, так вот…
В какой-то момент в службу врывается огроменная бабища, прям реально здоровая, еще и в очках со стеклами как телескоп. Мало того, что толстая, так еще и плечи 2 метра в ширину. Если бы была лошадью, то явно тяжеловозом. Врывается прямо на середине службы, проталкивается через кучу народа в первый ряд перед попом и начинает усердно молиться, вся такая православная, в платочке. Ну мы с маманей поугорали, да забыли. Но вот что случилось после достойно тега жесть, я думаю))
В какой-то момент поп собрал всех так, что в центре зала выстроился тоннель среди всех посетителей, взял кисточку, какое-то масло и начал обходить народ, рисуя им на лбу кресты. Дошел до той самой бабки, нарисовал ей на лбу крест, хотел уже идти дальше, но она резко схватила его за руку и смачно облизала кисточку заглотнув почти всю))) потом облизала губы и перекрестилась. Мы с маманей ахуели, поп ахуел еще больше. Секундная пауза
Мы с маманей: 😳😳
Поп: 😧
Бабка: 🥰
В общем, после поп еще три раза всех обошел, еще три раза пришлось ему дать той бабке свою кисточку в горло. А я этот кадр никогда не забуду…
Церковь против науки. Главный фейк советских учебников истории
Автор: Андрей Митрофанов.
Немного лирики:
Когда я учился в школе, у нас были забавные учебники истории. Ещё советские, суровые, без цветных картинок и полные пропаганды. Из этих учебников я узнал, что Европа была грязной и вонючей. Что антисанитария стала причиной распространения чумы, которой на Руси отродясь не было. Что помои выливали прямо на улицы, а духи и парфюм изобрели, чтобы скрывать вонь немытых гейропейских тел.
Разумеется, виновата в этом была католическая церковь, с её Инквизицией и запретом гигиены.
Случилось мне побывать в Германии по работе, а я очень люблю сауны и баньки. С пивасиком, девушками облегченной морали и приятными собеседниками. Так вот, на каждой второй бане в Германии висит табличка, что-то вроде: «Наша общественная купальня работает с тысяча четыреста лохматого года.
Постойте! Какие бани в пятнадцатом веке, там же вонючая европа, грязное средневековье, и дремучие веруны-католики, которые напрочь сожгли всех красивых женщин…
А вот фигушки. Бани по всей Европе существовали ещё со времен Рима. В 12 веке один из французских принцев умер, навернувшись в канализацию, которая была открыта и там велись «плановые работы». То есть в 1188 году, если не ошибаюсь, в Париже уже существовала нехуевая такая канализация. От немцев до французов рукой подать и я сходил в Парижский музей канализации. В принципе, в сети и так об этом куча информации.
Европа предстала передо мной в новом свете – бани на каждом шагу, цеха мыловаров, гильдии золотарей убиравших улицы повсеместно, и мощеные дороги чуть ли не в каждой деревне. Причем местами мостили так хорошо, что кладка не менялась со времен крестовых походов.
Но ведь католическая церковь, хоть ученых-то притесняла? Там же кучу человек пожгли на кострах. Джордано Бруно и Джордано Бруно, ещё Джордано Бруно и… А ещё Галилея притесняли и пытали. А он такой: «И всё-таки она вертится!». Коперник опять же…
Теперь к делу.
Католическая церковь никогда не выступала против науки. Наоборот всячески её поддерживала и спонсировала открытие университетов по всей Европе. Даже Парижская Академия Наук была открыта на донаты Папы Римского.
Давайте разберемся в том, что же произошло с троицей великомучеников от науки на самом деле.
Всё началось с Коперника, который родился в Польше, остался сиротой и воспитывался дядей епископом католической церкви. Именно дядя дал Копернику хорошее образование и способствовал поступлению в Краковский университет. Коперник был тем ещё оболтусом, ходил по общественным баням-борделям, бухал как не в себя и в итоге остался без диплома. Дядя его расстроился и сказал: «Раз диплома не получил, пойдешь служить… богу нашему» и отправил его в Болонский Университет получать церковный сан и набираться уму разуму. Однако – опять провал. Коперник и там кутил, как черт и остался без диплома. Но жутко увлекся этой вашей астрономией.
Вернувшись в Польшу он проявил не дюжий прикладной ум и сделал много ништяков, от монетной реформы, до постройки гидравлической машины, которая снабжала водичкой все дома в Фромборке. А ещё он и с чумой боролся в 1519 году. А вы говорите, грязная эта ваша Европа. Водопровод в начале 16 века – такая уж и грязная.
Но вернемся к науке. Пока под покровительством дяди Лукаша, Николай Коперник решал всякие городские проблемы и делал ништяки, он писал посты про космос. «Малый комментарий о гипотезах, относящихся к небесным движениям». Читать было особо нечего, ведь писал мало кто, поэтому любая книга становилась сенсацией. Предположения Коперника захватили умы научного собщества и по всему миру разразились дискуссии о том, что вокруг чего вертится.
Так труды Коперника дошли до самого Папы Римского Климента Седьмого. Труд Папе понравился, он даже ходил на лекции по гелиоцентрической системе мира. Более того, она была удобна церкви того времени, ведь на носу была реформа календаря, а гелиоцентрическая система многое объясняла.
Тем временем Коперник продолжал работу над трудом всей своей жизни – «О движении небесных тел». Однако, когда книга писавшаяся более 40 лет была издана, 70летний уже Николай словил инсульт и умер.
Притесняла ли его церковь? Нет. Наоборот священники его всячески поддерживали и помогали чеканной монетой. И как вишенка на торте, умер Коперник находясь в сане канонника. Вот так вот с ним боролись злые мракобесы церковники.
Дальше был Джордано Бруно. Джордано был монахом, мошенником, создателем тоталитарной секты и тем ещё мудаком.
В 1548 году, через 5 лет после смерти Коперника в семье итальянского солдата Джованни Бруно родился пиздюк. Пиздюка назвали Филиппо Бруно, но имя как-то не прижилось. В 15 лет Филиппо пошел в монастарь, постригся в монахи и стал Джордано. Правда ведь, брутальнее звучит?
В 1572 году Джордано стал священником, а в 1575 бежал из монастыря сначала в Рим, потом в Женеву. Почему же? Очень уж он увлекался чтением всякой эзотерической чушни, которую католики не особо жаловали. Да и на проповедях высказывал сомнения в непорочности Девы Марии и прочую ересь.
В Женеве Джордано поступил в Женевский университет, ведь дураком он не был. Закончив университет Джордано начал путешествовать по Европе читая лекции по трудам Аристотеля и других деятелей философии. И всё бы было хорошо, если бы карьера лектора не показалась нашему герою мелкой и незначительной.
В 1588 году Бруно направился в Прагу с новым курсом лекций и внушительным трудом. Труд его назывался: «De magia naturali», и посвещен он был всяким пророчествам, некромантии, демонологии и волшебству. В 1590 году он приперся во Франкфурт где начал распространять свои сочинения за очень неплохие деньги. Однако церковь обратила внимание на его мракобесие и в 1591 он из Франкфурта бежал в Венецию.
Там он начал окучивать лошков, собирая с них деньги за уроки магии и искусства памяти о прошлых жизнях. Один из учеников Джордано Бруно оказался не лыком шит. Звали его Джованни Мочениго, был он аристкоратом, а следовательно весьма образованным малым. Очень быстро смекнув, что уроки магии не приносят плодов, а стоят очень много минералов, Джованни донёс на Джордано в церковь. Вот выдержка из доноса:
«Я, Джованни Мочениго, доношу по долгу совести и по приказанию духовника, что много раз слышал от Джордано Бруно, когда беседовал с ним в своём доме, что мир вечен и существуют бесконечные миры…
…Он рассказывал о своём намерении стать основателем новой секты под названием «новая философия». Он говорил, что Дева Мария не могла родить; монахи позорят мир; что все они — ослы…»
Дальше всё просто – Бруно схватили, отправили в Италию. Там его пару лет пытались образумить, мол, ты ж ученый, лектор хороший, откажись от своей ереси и дальше веди карьеру ученого мужа… но нет. Бруно был уверен в том, что он великий маг, а знатные последователи его секты его выковыряют из церковного заключения. Однако не срослось. Сначала Бруно лишили сана священника, а потом приговорили к смерти. Совершенно случайно это совпало со смертью одного из его покровителей.
Собственно, казнили Бруно, за то что он мошенничал, учил людей искусству магии, втирал, что Иисус был инопланетным магом, а Дева Мария – ни разу не святая.
При чем тут гелиоцентрическая система мира? Да при том, что за основы своей сектантской философии Джордано взял труды Коперника. Очень уж удачно космос с другими планетами вписывался в систему множественности миров.
Тем не менее, в дошедшем до нас смертном приговоре не упоминаются гелиоцентрическая система и вообще наука!
Через три года после его смерти, в 1603 году церковный трибунал внёс все сочинения Бруно в список запрещенных книг. Тогда же под раздачу попали и труды Коперника, что было скорее недосмотром, чем злым умыслом.
Теперь о тролле, лжеце и недевственнике Галилео Галлилее.
Галилей родился в 1564 году, на 16 лет позже Джордано Бруно. Происходил он из дворянской семьи, был хорошо образован и подкован в политике. В 1581 году он поступил в Пизанский Университет и стал изучать медицину. Однако в 1585 он покинул университет недоучвшись, потому что батя не смог и дальше оплачивать его обучение. Через пять лет Галилей вернулся в университет, а в 1592 закончил обучение и отправился в Венецию преподавать механику и астрономию. Галилей преподавал, писал, читал лекции и соблазнял красавиц. На одной он женился, а ещё выгодно выдал замуж двух младших сестер. Жил он на широкую ногу и влез в большущие долги.
Чтобы избежать долгов, он перебрался во Флоренцию и стал советником герцога Козимо Второго Медичи. Гонорар советника позволил ему распрощаться с долгами и зажить на широкую ногу. Только вот советник – должность не столько научная, сколько политическая. Омут интриг и политиканства затянул нашего героя в себя полностью.
Рассказывать про жизнь Галилея можно долго, очень деятельный был человек: могучий ум, великий ученый и хитрющий интриган-политик. Но мы не будем, переместимся сразу к конфликту с Папой и Церковью.
Католическая церковь – одна из важнейших фигур в политике конца 16 и начала 17 века. Однако, церковь была не однородна, и за влияние в ней много кто боролся. В том числе и иезуиты. Иезуеты выступали против власти монархов, мол править должны сановники. А Галилей был на стороне Казимо и его сына Фердинандта Второго, представлявших светскую власть.
Папа Римский Урбан Восьмой покровительствовал иезуитам, а часть кардиналов хотели поскорее избавиться от этого ордена поехавших. Поэтому надо было всячески дискредитировать иезуитов и Папу, который отличался истериичным нравом и часто вел себя, как дурак.
В 1632 году Галилей выпускает книгу: «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой». Книга написана в виде спора приверженцев двух систем. Взгляды Коперника защищал умный и взвешенный лирический герой, а геоцентрическую систему проповедовал косноязычный и истеричный дядька. Книга, разумеется, попала в руки к Урбану Восьмому и в истеричном защитнике геоцентрической системы он узнал себя. Узнал и заистерил. Цель была достигнута – Урбан нервничал, плевался ядом и топал ножкой, что весомо ударило по его политическому весу и репутации.
Однако просто так щелкнуть по носу самого Папу Римского нельзя. Придет ответочка. На неё Галилей и нарвался. Галилея судили. Посадили под домашний арест и запретили ему заниматься наукой.
Вскоре он умер. Однако вот, что писал Галилей о сложившемся конфликте своему другу Диодати:
«…один из моих дорогих друзей в Риме, тому около двух месяцев, в разговоре с падре Христофором Гринбергом, иезуитом, математиком этой коллегии, коснулся моих дел, этот иезуит сказал моему другу буквально следующее: «Если бы Галилей сумел сохранить расположение отцов этой коллегии, он жил бы на свободе, пользуясь славой, не было бы у него никаких огорчений и он мог бы писать по своему усмотрению о чём угодно — даже о движении Земли» и т. д. Итак, Вы видите, что на меня ополчились не из-за того или иного моего мнения, а из-за того, что я в немилости у иезуитов»
Как мы видим Католическая Церковь не очень-то преследовала людей за научные взгляды. Политика, интриги, противостояние орденов – да. Научные труды – нет.
Да и к тому же, среди друзей Галилея были и кардиналы и архиепископы. Стали бы они дружить с мракобесом и врагом религии?
Вот так-то.
Увы, в РФ много кто верит, что церковь – против науки и ученых ни за что сжигали на кострах. Не надо так.
Источник: https://vk.com/wall-162479647_131449
Автор: Андрей Митрофанов.
Личный хештег автора в ВК - #Митра@catx2, а это наш Архив постов. Январь 2020
Показать полностью
Прости, хосподи!
Приветствую, жители планеты Пикабу! В прошлое воскресение я стал крестным папой.
Меня крестили в несознательном возрасте, но жизнь распорядилась так, что я стал убежденным атеистом. И, в принципе, я против крещения детей. Если захотят, то сами наступят в это дерьмо, но в сознательном возрасте. Зная мое мнение на счет церкви, сестра осторожно уговаривала меня целых полгода стать крестным. В итоге, я поддался на уговоры.
В церкви с целью совершения каких-либо религиозных действий я не был с момента моего крещения. Поэтому что да как там для меня оставалось тайной за семью печатями. Если бы я только знал... То хрен бы я согласился на это. Но обо всем по порядку.
Что бы стать крестным отцом не достаточно просто прийти в церковь. Сначала нужно исповедаться (что бы батюшка отпустил грехи твои) и причаститься. Для этого нужно сутки до часа Х поститься, а в церковь прийти натощак, не испив даже воды (на что я, конечно же, забил).
Таинство сего мероприятия проводилось в церкви, что расположилась на окраине маленькой деревушки, в которой домов от силы штук 30. На службу пришло человек 20, из которых 2 мужчин. Средний возраст прихожан ~ 55-70 лет. В начале все как полоумные кинулись ставить свечки и неистово, чуть не в засос, целовать иконы. На исповедь я был один. Батюшка подозвал в сторонку и сказал, что бы я покаялся. В церкви сразу же воцарилась тишина и, казалось, что каждый навострил уши. В чем каяться я не знал, на что поп сам рассказал мне мои грехи, а я как балванчик ему кивал и соглашался (обижал кого-то, обманывал, напивался когда-то, суеверия всякие и т.п.). Накрыл мне голову какой-то тканью и прошептал слова отпущения. Отправил к стойке какой-то целовать крест. Ну ладно, думаю, надо дак надо, изображу целование, не прикасаясь. Только начал отходить от стойки, как какая-то бабка тащит меня за рукав обратно, типа там еще книгу надо поцеловать. И стоит, мразь, и контролирует сей процесс!
Дальше началось какое-то безумие службы перед причастием! Начались акафисты - церковные песнопения. Во время этих песнопений каждый успел покреститься раз 500 (не меньше!) и пасть на колени и головой постучать об пол раз 100. Сразу вспомнилась поговорка "Дай верующему возможность молиться, он себе голову расшибет". Я скромно стоял в углу и честно охреневал от этого безумия. К такому я готов не был, участвовать в этом не хотелось. Бабки злобно на меня поглядывали, но молчали.
2,5 часа непрерывного безумия и началось причастие. Люди выстроились в очередь, как-то хитро сложив руки. Мое лицо, излучающее недоумение и полное охреневание от этого процесса, снова привлекло бабку, которая мне сама сложила руки в позу примерного первоклассника. Поп ОДНОЙ ложкой зачерпывал какую-то херню, вымоченную в кагоре, и запихивал всем в рот. Когда до меня дошла очередь, я уловил явный запах чужих пастей, которые с утра не ели, не пили и не чистили зубы. Ложка проникла в мой рот, а я, преодолевая рвотные позывы, проглотил какую-то херь. После этого нужно поцеловать крест и руку батюшке. Видя мою халтуру в виде целования креста не прикасаясь, поп руку сам приподнял , что бы мои губы всё-таки коснулись его наисвятейшей руки. Вся его рука покрыта веснушками!!! Едва сдержав очережной рвотный позыв от вида его руки (рыжие, простите, ничего против вас не имею. Но! У меня дикая фобия на рыжих). Поспешил удалиться. А меня встречает бабуля, которая хлеще других билась головой об пол, с чашкой воды и куском хлеба. Т.е. только что она руками обтирала полы, а теперь, не помыв руки, нарезала хлеб и всем подавала.
Выбежав из церкви, меня стошнило. Полоскало так, что мама не горюй! Немного отдышавшись, вернулся в дом бога. Народ разошёлся, приехала сестра с малышом и началось крещение. Так появился еще один раб божий.
По пути домой я заехал в аптеку и купил антибиотики - профилактический курс, т.к. я слишком мнительный и брезгливый, что бы есть одной ложкой, которая побывала у 20 человек во рту. А сестра сказала, что я ебнутый. А ей ответил, что это не по христиански! И пусть хранит ее господь :)
Буквально за пару дней до этого позвонил друг и попросил стать крестным отцом. Я, конечно же, согласился, почел за честь! Но после похода в церковь позвонил и отказался. Друг ржал как ненормальный от моего рассказа. Он сам не крещенный, зато жена настаивает. А я после этого в церковь ни ногой!
С наступающим!
Баяномер ругался на картинку. Но уместна же!
P.S. Если оскорбил чьи-то чувства верующих, то как-то похуй.
Показать полностью
1
Ответ на пост «Крещение и деньги да»43
Я мог бы долго и нудно рассказывать о своем отрицательном отношении ко всяким имамам и попам. Просто расскажу одну очень поучительную историю. В молодости работал я водителем руководителя, в одном из региональных подразделений, одной из известных компаний МО. По какой-то своей причине, а может по парт заданию, возжелал мой руководитель стать меценатом и прихожанином одного из приходов РПЦ в нашем городке. Пару тройку раз в неделю я возил его в храм на обедни и т.п. Чаще всего отсиживался в авто, как говорится "Сиди и жди, пока пьют вожди". Но иногда участвовал в променадах по территории храма с руководителями, с моим и местным настоятелем. В тот знаменательный день мы уже прощались с батюшкой в воротах храма, как подъхал Мерседес с двумя Камазами. Из Мерса вышел мужик, прилично и со вкусом одет. Он подошёл к нам, потупив взгляд, очень смиренно попросил батюшку о разговоре. Они отошли не далеко, разговор было слышно. Мужик сказал что закончил строительство дома и у него осталось много мрамора. Он решил пожертвовать его храму на отделку, если нужно. Батюшка обрадовался, рассыпался в благодарности, перекрестил мужика и показал куда можно разгрузить Камазы. Мужик довольный уехал. Батюшка развернулся к нам и на подходе, как будто про себя, сказал:
-Козел, лучше бы денег дал.
Я думал мне послышалось, но нет, подойдя он продолжил что-то типа наворовали суки, а на храм денег жалко! Сказать что я охуел, ни чего не сказать. С тех пор я понял что вера к храмам ни какого отношения не имеет.
Пиар отца Иннокентия
Поп Иннокентий, а в миру Иннокентий Смирнов, не пользовался особенной популярностью у прихожан, несмотря на зычный голос, внешнюю благообразность и хорошенькую кругленькую матушку. Уж и так он старался привлечь в приход мирян и этак, а всё мимо. Идут к отцу Владимиру, в соседнюю церковь Св. муч. Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Отец дьякон в мирском сходил на разведку и доложил, что у прохиндея отца Владимира на руке золотой Ролекс с кирпич весом, на проповеди весело, практически «анекдоты травят», исповедаются моментально, конвейерно, праздники и развлечения устраивают по поводу и без, для детишек катания на пони организуют, а пекарня при церкви чадит без устали. Уж сколько там пирожков, пирогов и хлебов выпекают, немыслимо. В общем сплошной разгуляй. Иннокентий подумал и к архимандриту записался на прием, за советом.
Архимандрит выслушал внимательно, улыбнулся в бороду, после рассказа про Ералаш на проповеди и жирненьких пони, про гуляния на день энергетика и пирожки.
- Сейчас, Иннокентий, 21 век. Народ интересом привлекать надо. Информационное поле создавать, вовлеченность. Пирожками, согласен, народ долго не продержишь, но вот инфоповод, так сказать, создать требуется. Ты вот, хоть на курсы какие запишись, изучи вопрос. Сейчас много всего. Вон отец Алексий в храме Св. Параскевы поработал с пиарщиком, открыл страницу в соцсетях, народ консультирует. Ты ж молодой еще, иди в ногу со временем! – архимандрит покопался в выдвижном ящике стола и вручил Иннокентию визитку на плотном сером картоне. Специалист по пиару, ага.
После этого Иннокентий сник и даже стал подумывать, что надо в деревню ехать от всего этого безобразия. Пару дней он раздумывал, смущался, но в итоге написал по номеру с визитки, бойкому молодому человеку с аккуратной бородкой в шляпе и галстуке-бабочке на аватарке в мессенджере. Специалист немедленно ответил и назначил встречу на следующий день. Во второй раз рассказывал Иннокентий свою историю. Специалист слушал, кивал, задавал точные, емкие вопросы.
- Ну, что скажете? Сможете помочь? – без надежды спросил Иннокентий.
Специалист улыбнулся, прищурился и выдал вердикт:
- Думаю, что да. Нужно провести дополнительные исследования и через неделю буду готов вам изложить план действий.
Ровно через неделю специалист развернул перед Иннокентием свой план.
- Идти путем конкурентов для нас бессмысленно и непродуктивно. У нас должна быть своя концепция. Более того, раз у них радость и праздник, у нас будет все совершенно наоборот.
- Как это? – не понял Иннокентий
- А вот так! Какая передача по телевидению сейчас в топе? – прищурился специалист
- Какая? – растерялся не смотрящий телевизор Иннокентий.
- Битва экстрасенсов! - сообщил специалист
- И? - не понял Иннокентий
- И вы будете бороться с потусторонним злонамеренным влиянием. Бесы, ведьмы, полтергейст! – торжественно изрек специалист и доверительно поиграл бровями
- Я??? – обалдел Иннокентий, которому дети, пони и пирожки были гораздо больше по душе.
- Ну, а как вы хотите? Я провел исследования целевой аудитории, население района и ближайших к нему семьи с детьми, пенсионеры и подростки. Этим мы больше всего заинтересуем людей. Родители не захотят влияния негатива на детей, подростки обожают мистические тем, а пенсионеры в первых рядах падкие на потустороннее. Так что, забываем про праздники и превращаемся в Ван Хельсинга.
- А что архимандрит скажет? – все еще не верил Иннокентий
- А что он скажет, если приход начнет развиваться и деньги приносить? Похвалит, само собой.
- А где же мы полтергейст и ведьм возьмем? – удивился Иннокентий
- Ой, этого добра сейчас, как гм…за баней. – отмахнулся специалист. – Открывайте Авито и полно объявлений. В каждом подъезде по ведьме. С бесами сложнее, но за деньги в наше время и бесы будут. Организуем. Главное информацию до людей донести. Элегантно и ненавязчиво. Основное за вами. Экзорцизм, отчитки, ритуалы и все такое. Чтоб зрелищно.
Иннокентий ужасался.
- Да я, собственно, никогда….
- Вот и займитесь сейчас, подготовьтесь, изучите литературу. – специалист был неумолим. – Американцы в свое время целую империю на этом построили. Грех не воспользоваться надежным опытом.
Иннокентий до конца дня искал в интернете информацию про бесов, одержимых, ведьм и заодно посмотрел картинки с этим самым Ван Хельсингом, наконец, обескураженный и без сил вернулся домой. Настроение было ужасное. Не помогли даже борщ и его любимейший вишневый кисель с рисовой запеканкой. Матушка хлопотала вокруг Иннокентия, не зная, чем его порадовать еще.
Внезапно он встал из-за стола, прошел в коридор, где в двери шкафа вмонтировано было большое зеркало, повернулся правым боком, левым, втянул живот и пригладил бороду.
- А скажи-ка, матушка, похож я на Ван Хельсинга?
Матушка вытерла руки о передник и задумалась.
- Ну разве что волосы отпустить…
На следующий день специалист сообщил, что нашел прекрасный вариант и Иннокентию нужно подготовиться. На проповеди он должен изобличить ведьму. Ведьма была хорошо обучена и работала актрисой в областном ТЮЗе. Ее специально привезут, чтоб лицо было не примелькавшееся в городе. Вместе с ведьмой будут работать еще несколько профессиональных журналистов, чтоб сделать репортаж.
Выглядеть он должен строго и внушительно, главной задачей было хорошо получиться на видео.
Иннокентий нервничал, потерял аппетит и даже начал просыпаться с трех до четырех утра. В народе это время называлось ведьминым часом. Считалось, что не спят в это время те, кто имеет дела с нечистой силой или одолеваем силами зла.
Накануне важного дня Иннокентий и вовсе сон потерял, все повторял про себя молитву Иоанна Златоуста, молитву схииеромонаха Анатолия Потапова, что слухам здорово спасает от дьявольского наваждения, молитву архангелу Михаилу и Честному кресту. Сам Иннокентий глубоко верил в Бога, в его всеобъемлющую любовь и благость, но вот с противоположной стороной было туго. В дьявола он не верил категорически, а бесов и прочие штуки почитал за людское озорство и дремучие суеверия. Полтергейст и прочие явления такого рода он и вовсе считал предметом физическим и не видел никакого смысла представителям церкви с этим разбираться. А поскольку истинной веры в эти субстанции Иннокентий не имел, то, будучи плохим актером переживал, что не справится с возложенной на него задачей.
В назначенный праздничный день Иннокентий подготовил объемную и вдохновляющую проповедь, приказал матушке строго-настрого сидеть дома, сказавшись нездоровой, и отправился в церковь. Специалист по пиару в неприметных джинсах и серой курточке уже поджидал его. Иннокентий для конспирации перекрестил его будто бы прихожанина, пришедшего по своим делам и провел внутрь.
- Вы, отец Иннокентий, не переживайте, делайте свое дело. А мы свое будем делать. – уверил его специалист
- А где ведьма? Как я ее узнаю? – засомневался Иннокентий
- Не переживайте, ведьма будет, узнаете сразу. Сейчас немного задерживается, сами понимаете, пробки, но к проповеди появится.
Иннокентий немного приободрился и пошел облачаться. Он посмотрел на себя в зеркало и остался доволен. Ну, не Ван Хельсинг, конечно, но мужчина он видный, высокий и вообще в соку, на видео должен хорошо получится.
Постепенно подтягивались немногочисленные прихожане. Некоторых Иннокентий знал в лицо, некоторых видел впервые. Вот два молодых мужичка у окна явно те самые журналисты, а вот незнакомая бабушка-божий одуванчик, с мясистой бородавкой на носу, одетая в потертое драповое пальто и дешевые сапожки-дутики, из -под которых выглядывали самовязанные шерстяные носки, которая пристраивала сумку на колесах у прилавка со свечками. То ли погреться в церковь зашла, то ли по велению души.
Пока Иннокентий собирался с мыслями, его отвлек отец дьякон, осторожно нависнув над плечом и выдохнув в ухо:
- Отец Иннокентий, смотрите, чего бабка творит!
А бабка, осторожно оглядевшись по сторонам, поплевала на пальцы и ловко загасив горевшие соседние свечи, попереворачивала их вверх ногами и пристроила свою такую же перевернутую аккурат в середину, торопливо зажигая ее от огарка, который она вытащила с краю.
«Вот она, ведьма!» - пронеслось в голове Иннокентия, который вспомнил об этих небогоугодных приемах черной церковной магии. «А ведь хороша актриса, как загримирована, как одета. Профессионалы! Не зря столько денег берут!» уважительно подумал он и, поправив бороду пошел к ней, рассекая прихожан как тяжелый авианесущий крейсер стальную массу вод.
- Бабушка! – обратился к ней громовым голосом Иннокентий – Что это вы делаете?
Бабка, не моргнув глазом продолжала свое дело.
- А что, батюшка? – елейно отозвала она, при приближении внушительной фигуры Иннокентия.
- Это ГРЕХ! – взревел на всю церковь Иннокентий, обратив на себя внимание прихожан, и истово и размашисто перекрестился. – Колдовство в церкви!
- Давай, снимай! – толкнул локтем вбок присмиревшего журналиста внезапно оказавшийся рядом специалист по пиару. Журналист немедленно вытащил телефон с мощной камерой и направился в сторону бабки, чтобы занять выгодное для съемки место.
- Да что ты, батюшка? – приторно залепетала бабка и потихоньку попятилась к выходу. – Показалось тебе, привиделось! За здравие внучка свечку поставить зашла!
- Привиделось?! Ведьма! – загремел Иннокентий и сунул бабке под нос крест. – А ну целуй крест и осени себя крестным знамением!
Он вошел в роль и чувствовал себя борцом с нечистью, действующим от имени Господа. Ну и что, что нет длинных волос, зато правда на его стороне. И чем он хуже отца Владимира? В конце концов не за Ролекс он старается, а ради Господа, чтоб заблудших в эру потребления людей к добру и свету привести. Не пирожками едиными, как говорится…
Бабка от неожиданности и напора, а может и по сценарию, отшатнулась и ощерилась на Иннокентия:
- Спятил ты совсем, поп ненормальный, людям простым в лицо всякое совать?! Не буду ничего целовать, не гигиенично, зараза всякая летает, никаких ног не напасёсся, по врачам ходить!
- Целуй святой крест и отрекись от диавола! – настаивал Иннокентий и начал читать пришедшую в голову молитву - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради меня святыми Твоими Ангелами, молитвами Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, силою Честного и Животворящего Креста, святого архистратига Божия Михаила и прочих Небесных сил бесплотных, святого пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, священномученика Киприана и мученицы Иустины, святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, Чудотворца, святителя Льва…
Окруженные прихожанами, Иннокентий и бабка, постепенно начали ходить по кругу, по часовой стрелке. Иннокентий наступал, а бабка отходила, осторожно чертыхаясь и отплевываясь, не давая, однако, грозному попу подойти ближе, чем на три метра. От молитв бабка не просто не потеряла бодрости духа, но наоборот, раззадорилась и стала кривляться и паясничать, посылая проклятия Иннокентию и хуля Господа от всей своей черной души. Отец дьякон, не посвященный в тонкости разыгрываемого спектакля, протиснулся через привлеченную с улицы криками толпу к Иннокентию и протянул пластиковое ведерко, полное святой воды. Иннокентий плескал в бабку, но сил это не возымело. Теперь уже она наступала на Иннокентия и прицельно плевала ему прямо на крест и метясь в лицо. Актерство актерством, но плевки на Символ веры? Такого Иннокентий стерпеть не смог. Он выскочил вперед, окатил бабку с ног до головы святой водой и после еще огрел крестом по голове, под восторженные аплодисменты мирян.
Бабка поскользнулась, упала на пол и задергалась в судорогах, а Иннокентий с чувством оканчивал молитву:
-… Если какое зло замыслено или сделано, то возврати его лучше в преисподнюю. Потому что Твое царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
С последним словом бабка на полу затихла, а отец Иннокентий с достоинством осенил крестным знамением присутствующий и провозгласил:
- С вами Господь!
Отец дьякон, наклонившийся над бабкой, пощупал пульс и с сомнением предложил:
- Отец Иннокентий, может скорую?
К вечеру ролик о грозном попе и победе над ведьмой транслировался во всех группах районах, а на следующий день попал в новости. В церковь потянулись журналисты и прихожане. Отец Иннокентий, в раз сделавшийся знаменитостью, с удовольствием фотографировался с детьми и подростками и даже получил приглашения от нескольких школ провести там лекции о здоровом образе жизни и пользе образования. Он открыл страницу прихода в соцсетях, отвечал на вопросы подписчиков. Жизнь закипела.
Специалист по пиару получил немалый гонорар и поделился со своей командой. Недовольна была только актриса областного ТЮЗа, получившая вместо оплаты компенсацию проезда на такси.
- А чем ты недовольна, Светлана? Ты все рабочее время в такси просидела. И то, я это компенсировал. – укорял ее специалист по пиару.
- Я, зря, что ли вкладывалась? Макияж, прическа, в образ входила? Готическое барахло это покупала. – и она потрясла перед ним связкой пентаграмм, крестов со змеями и пузырьками с искусственной кровью на веревочках, зло хлопая наращенными ресницами. – не я виновата, что таксист в пробке застрял.
- По-твоему я виноват, что за тебя настоящая ведьма отработала? А все-таки хороший из него получился Ван Хельсинг.
Показать полностью
Баста в храме
Показать полностью
1
Мы любили заброшки. Собачья церковь
Наконец-то закончил работу над третьей частью «заброшек». На этот раз ребята попали в совсем уж жуткое местечко. Кто не помнит, с чего все начиналось, проходите по ссылкам на предыдущие части.
Автор Феликс Бэк
Мы попали в это место случайно. Это случилось еще до того проклятого бункера, из-за которого мы с Матвеем оказались в больнице.
— Чары. — задумчиво прочитал Матвей на самодельном указателе. Это была просто доска с нарисованным краской названием и стрелкой, приколоченная к сосне. — Странно. Не должно быть в окрестностях такой деревни. Я рядом с заводом всю местность по картам прошерстил. Ну не должно быть.
— Но есть. А куда дальше идти-то? — просверлить взглядом друга не получилось. Тот делал вид, что не замечает моего негодования. — Ну?
— Да не знаю я. Заблудились похоже. — досадливо скривился Мотя. — Говорил я, что надо бумажные карты брать, спутник может и не ловить.
— Говорил, и че теперь? Давай у местных спросим, пока еще не слишком поздно. Может подскажут.
И мы вошли в деревню. Все в ней потихоньку умирало, но, несмотря на разруху, в покосившихся домах горел свет. Лаяли собаки то тут, то там, реагируя на наше с Мотей присутствие. В окнах появлялись недовольные лица хозяев. Я чувствовал на себе их тяжелый, хмурый взгляд.
— Что-то вообще никого на улице нет.
— Ага. Странно. О, смотри. — Матвей ткнул пальцем куда-то впереди себя, — На крыльце пацаненок сидит.
— Я тоже вижу. Давай подойдем. Только без твоих шуточек.
Приблизились к дому. Ребенок лет семи сидел на крылечке и играл в деревянные игрушки. В одной руке у него был паровоз, в другой фигурка человека. Несмотря на теплую июльскую погоду мальчишка сидел в болоньевом красном комбинезоне и дурацкой шапочке-петушке с написью «Олимпиада 80». Кисти его рук, точнее кожа, была темно-бурой, со шрамами, будто обожженной. Матвей спросил, есть ли дома взрослые, но мальчик не отреагировал на вопрос. Он играл в свои игрушки, озабоченно переезжая паровозиком фигурку человека, и издавая при этом чавкающие звуки. До меня донесся легкий запах гари, как если бы кто-то топил баню или жег костер, но ничего подобного я не заметил. Уже тогда я почувствовал что-то нехорошее.
— Че шорохаетесь тут, робяты? — послышался надтреснутый хриплый голос за спиной. Я резко обернулся, Мотя почему-то остался смотреть на мальчишку. Передо мной стоял старичок. Он улыбался, и среди этой странной деревни выглядел, как святой, только что не светился. Про таких говорят «божий одуванчик».
— Да мы заблудились, вышли к вашим домам. — я старался говорить как можно дружелюбнее, пихая Мотю в плечо, чтобы тоже подключался к разговору. — Вы можете подсказать нам…
— Айда со мною. Хозяйка уж, поди, шаньги напекла. Негоже тут торчать на ночь глядя. — он развернулся, и медленно почапал к началу деревни.
— Матвей, пойдем уже. — я зацепил его за кофту и потянул на себя. Только после этого он опомнился.
— Успокойся ты, отпусти. Иду я…
В доме было тепло и уютно, старички встретили нас очень гостеприимно. И вот мы уже сидели за небольшим, деревянным столом, уплетая наваристый супчик с шанежками.
— Куда путь держите, парни ? — спросил дед, сидя на лавке возле большой, белой печи, и покуривая самолично скрученную папироску.
— Мы ищем заброшенный демидовский завод. Где-то тут должен находиться. — сразу выдал все карты Матвей. В партизаны он, конечно, не годился.
— Заводов-то отродясь не бывало тут. — подключилась к разговору бабушка. — Тем более заброшенных. А чей-та вы там ищите?
— Да ничего особенного, бабуль. Просто мы любители таких местечек. — я наконец-то разжевал большой кусок мяса и поддержал Матвея.
— Видала, Поля? И заброшенки кому-то интересны, окромя энтих, как их? — закряхтел дедуля на лавке. — Есть у нас тут одна…
Но жена сразу же перебила его.
— Школа, километрах в двух. Ну, там потолок обваливается, туды никак нельзя соваться. Чаю будете?
Мы переглянулись, обменявшись взглядами. Я понял, что у Матвея в голове то же, что и у меня.
После сладкого чая с блинами, которые хозяйка приготовила минут за десять, нам было предложено заночевать в доме, а уже поутру идти на поиски завода. Мы последовали их совету и улеглись на лежанку. Твердые матрасы, набитые, похоже, соломой, все равно были лучше, чем палатки под открытым небом где-то в лесу.
Рано утром я дождался, когда бабка вместе с Матвеем выйдут во двор, набрать воды из колодца, и подсел за стол к деду.
— Дедушка. А чего вы хотели рассказать про заброшенные строения? Рядом есть что-то, помимо развалившейся школы? — я заметил, как его глаза забегали в разные стороны.
— Есть, внучек, но я бы туда не ходил. Тем паче сегодня.
— Да мы не пойдем. Послушать хочется.
— Ну тады ладно. — он обслюнявил папироску, и поджег ее. — Церквушка есть неподалеку, на холме. Заброшенная уж лет сто, не меньше. Я родился, она уже не действительная была. Жуткие легенды про нее ходют, у нас-то. Грят, что жил там батюшка, который настолько обезумел от набожества, что в порыве злости, певчую из хора загрыз вусмерть. Вцепился, окаянный, ей в горло и ужо не отпустил. До самой ее кончины не отпустил. С тех пор церквушка и закрытая. А щас поговаривают, что туды даже мародеры не суются, не грабят, хоть и есть чего. И что живет там кто-то страшный, ночует точнее. И вой собачий почти каждую ночь оттуда доносится.
— Интересное место. — а внутри уже зудело любопытство.
— Место интересно, да опасно. Вот сосед наш, Михал Прокофич, как-то раз, ушел с ружжом своим туды, а обратно ужо не вернулси. Сгинул там. Отличный мужик был, охотник, лес знал, как свои пять пальцев. Неча там делать вам, внучки.
— А почему вы сказали «не сегодня»?
— Седни ночь на Ивана Купала. В такой день лучше в дому быть, за закрытыми дверями. Ну, токмо если папора цветок, да клад не хош искать. — дед хитро подмигнул.
Напоследок нас накормили вкусным завтраком, и с улыбкой и напутствиями проводили за порог.
— Чудные старики, — заключил Мотя, — надо на обратном пути тоже к ним зайти.
— Больно ты им нужен. — усмехнулся я. — Ты все еще уверен, что завод где-то рядом?
— Да, но не знаю, где именно. И не смотри на меня так, ты не взял карты.
— Я не об этом. Мне дед рассказал, что у них на холме есть заброшенная церковь. И даже легенда жуткая имеется. Может мы ее поищем?
— А что за легенда?
— По дороге расскажу. Я думаю, нам на ту гору.
Вдали виднелся большой холм, заросший деревьями.
Уже на выходе из деревни мы снова повстречались с тем странным мальчишкой. Он так же сидел на крыльце, с игрушками в руках, только теперь, опустив голову, смотрел на нас исподлобья. Подняв руку с зажатым в ней человечком, второй рукой он демонстративно оторвал ему голову.
Дорога шла вверх. Уклон был небольшим, но с нашими вещами он оказался существенным. Оглядываясь по сторонам, мы продвигались выше и выше. Но даже забравшись на вершину холма, мы не сразу обнаружили строение. Оно было надежно спрятано за окружающими его деревьями, да и вьющиеся растения давно облепили стены. Со стороны казалось, что это вполне себе живой, дышащий, организм.
Внутрь мы попали только после второго обхода здания. Среди прилипших к стенам кустарников нашлось не заколоченное окно, ведущее прямо в главный зал церкви.
Перевалившись через подоконник, мы попали в сумрачное, сырое помещение, освещаемое пробивающимся через окна наверху и прорехи в крыше дневным светом.
— Не может быть! — прошептал Мотя.
— Что такое?
— А ты сам-то не чувствуешь? — и без объяснений пошел рассматривать алтарь. На нем даже сохранились кривые огарки свечей.
И я понял о чем он говорил. Запах, отчетливый запах церковного ладана. Будто бы разукрашенные, замызганные за годы фрески, стены и потолок, навсегда впитали его в себя. Помещение будто бы существовало в другом времени. Каким-то чудом эта небольшая церквушка избежала разрушающего воздействия природы и цивилизации.
— Говоришь, поп загрыз девку? — голос Матвея разносился по залу небольшим эхом.
— Ага.
— Поди тут и было. Здесь стоял хор, ага… А здесь, возможно…
— Ты серьезно? Моть, хватит. Даже если это и правда…
— Ой, ну не нуди, Горыныч. Ты что, веришь во все это? Призраки, проклятия, летающие демоны.
— Я не верю, но…
— Вот и не парься. Гляди, даже книги сохранились. Сколько на них, интересно, сантиметров пыли?
Я хотел сказать, что меньше трех миллиметров, но вовремя удержался. Черт, да я и правда зануда.
На высоте двух метров, за алтарем, был ветхий балкончик, явно для хористов. Лестница, что вела на него, не внушала доверия. Перила сгнили и развалились, балясины торчали через одну черными переломанными зубьями.
Матвей уже прощупывал ногами первые ступеньки, проверяя их на прочность.
— Лестница нормальная, выдержит, если по одному. — заключил он уверенно, будто сам инженер-проектировщик, строивший эту лестницу.
— Ну и ползи тогда первый, а я посмотрю.
Не думал, что мой друг настолько отчаянный авантюрист. Он, вплотную прижавшись к стене спиной, бочком начал подниматься по ступеням. Под его весом деревянная лесенка натужно, угрожающе скрипела, но рушиться, похоже, действительно не собиралась. После того, как Мотя добрался до последней ступеньки, я последовал его примеру.
— Мы как этот твой блогер, который по таким местам любит ползать. — я разглядывал мутные, размытые иконы, проговаривал вслух надписи на обшарпанных стенах. Кто-то все-таки осмелился проникнуть в церковь, помимо нас. Среди обычных фраз, типа «здесь был Петя из Кунгура 1992 », встречались и жутковатые, странные.
— Бог спит, тебя никто не услышит. Тряси свою душу. — читал я с выражением. — Здесь правит тьма. Черная кровь для прихожан.
— Ну и жуть. А дед сказал, что мародеров тут не бывало. Да тут не только мародеры, тут психов полно было. Говорил же, выдумки это все старческие.
Пока мы обследовали холл и окрестности, стало смеркаться. Поэтому было принято решение немного прогуляться по лесу, насобирать сушняка на костер, а потом ставить палатку. В церкви каменный пол, можно расчистить место для огня. А потом Матвей придумал, что спать можно и на хóрах, на том балкончике, в спальниках. Все безопасней и уютней, чем на полу. Натащив через окно валежника, мы принялись разжигать костер. Жрать хотелось неимоверно. Шаньги бабы Поли с горячим чаем были съедены за пару минут.
За разговорами не заметили, как стемнело. Хоть и поздно темнеет в лесу, но все равно не до конца. Летние ночи в тайге светлые. Поэтому забравшись на балкон, мы еще попялились на лес в окошке, что удачно было расположено прямо за нашими спинами, и завалились спать.
Проснулись мы одновременно, от леденящего, протяжного, одиночного воя.
— Волки? — спросонья пробубнил Матвей, протирая слипающиеся глаза.
— Откуда им тут… — хотел я возразить другу, но вой повторился. За одиночным, будто эхом послышался вой целой стаи хищников. — Это не волки.
— Точно. Собаки! — Мотя выкинул указательный палец в небо, точнее в потолок. — Я и думаю, странный вой какой-то. В нашей деревне постоянно по ночам псы завывали. Ну эти вроде далеко где-то воют, в лесу.
— Может у них… — от пришедшей в голову внезапной мысли похолодело, кожа покрылась холодным потом. Я даже забыл договорить, а Мотя все смотрел на меня, в надежде, что я закончу фразу.
— Ну же? Че ты замолк? — нетерпеливо выбросил друг.
— Плохая мысль, остаться здесь на ночь. Ох, плохая. Если у них тут убежище, то нам, пожалуй, конец. — я старался сохранять спокойствие, но внутри меня все горело и дымило. Мне не удалось скрыть свои переживания. Они, как зараза, передались еще и Моте. Тот резко вскочил на ноги и подошел к окну.
— Видно че-нибудь? — я прошептал, словно меня могли услышать. Матвей молчал, уставившись в куда-то вдаль.
Не выдержав, я приблизился к другу и тоже замер, увидев будоражащее зрелище. На небе бледным пятном светила луна, обливая своими тусклыми лучами верхушки елей. На окраине леса стоял маленький, красноватый силуэт человека.
— У меня не глюки? — прорезал нагнетающую тишину Мотькин грубый голос.
— Только если коллективные. Это же странный ребенок из деревни! Че он тут… — неожиданный, мощный грохот на крыше не дал мне договорить. Мне почудилось, словно гигантская птица приземлилась, отбивая воздух крыльями, вцепившись когтями в кровлю здания. Не успели мы опомниться, как я услышал лай, уже громче и четче. Стало очевидно, что к нам приближались собаки.
— Эти твари смогут забраться через окно? — в голосе Матвея слышались нотки страха. Он недолюбливал собак, потому что в детстве его сильно покусал бродячий пес. От той встречи у него на переносице навсегда поместился сантиметровый, зарубцевавшийся шрам.
— Да хрен знает. Надо убираться отсюда, пока не поздно. — я уже был готов бежать к лестнице на первый этаж, закинув по быстрому шмотки в рюкзак, но стоявший у окна друг выкрикнул: «Стой. Егор, зырь, бля!»
Мальчик в красном комбинезоне был уже не один. Он был окружен сворой псов из десяти, или около того, особей. Собаки бегали вокруг мальчишки, не отдаляясь от него, будто на привязи. И лаяли, огрызались, поглядывая на церковь. Ребенок обернулся в сторону леса, и протянул свою правую ручонку кому-то, скрывающемуся за деревьями. Я увидел шевеление ветвей, а затем из полумрака вышла темная, массивная фигура в плаще. Псы сразу же заскулили и прекратили тявкать, поджав хвосты. Мне показалось, что рост этого человека около двух с половиной метров. Великан подошел к мальчику, ребенок показал в сторону нас. Когда огромный человек поднял руку, животные, будто сорванные с цепи, кинулись к церкви, как к куску мяса. А мы, судя по всему, были этим куском.
Тут у меня уже не выдержали нервы, я сорвался с места, понимая, что нужно что-то делать, куда-то прятаться, бежать. Что это не сон, все более чем реально. Мотя рванул следом за мной, ухватившись за мою кофту: «Куда ты, там же собаки! Мы не убежим от них, надо забираться на крышу или....
Я понял, о чем он. Колокольня. Должен же быть выход к колоколам. Собрал остатки рассудка и принялся вместе с другом искать проход наверх. Слава всему, он быстро нашелся. Неприметная Дверца под потолком, с прикрученной к стене деревянной лестницей, вывела нас к огромной позолоченной груде железа, неподвижно уснувшей на долгие годы.
— Это кто еще такие там? Ты видел этого мужика? — заговорил Матвей, отдышавшись и немного успокоившись.
— Он вроде как...собаками...управлял. Приказал им и они рванули. — я обдумал свои же слова и помотал головой, поморщившись. — еще ребенок этот. Че за жесть тут творится?
Внизу послышался лай и завыванье. Собаки быстро проникли в помещение уже добрались до второго этажа, вероятно, обнюхивая оставшиеся внизу Мотькины вещи. Следом за лаем и скрежетом когтей по дереву мы услышали тяжелые шаги. Под идущей громадиной скрипел весь пол, шаги отдавались глухим звуком по всему помещению, разливаясь еле заметной вибрацией. Мы с другом глядели друг на друга, боясь пошевелиться и что либо предпринять. Меня потрясывало от нахлынувшего страха и адреналина.
Шаги прекратились прямо под люком, однако псы скулили и жутко выли, не умолкая.
«Вы только вслушайтесь в этот вой. Мои зверушки плачут только по ночам, это производит сильное впечатление, не так ли?». — прозвучал низкий, охрипший и сдавленный голос за деревянной дверцей. А затем обладатель голоса саданул по двери чем-то тяжелым. В его случае это мог быть просто кулак.
Вылезти на крышу через маленький пролом, увиденный мной случайно, стало единственной мыслью по спасению наших жоп. Сквозь него пробивался лунный свет. Первым наверх ринулся Матвей. Я подсадил его и он без проблем протиснулся в отверстие. Потом он подал мне руку но вылезти за другом я не успел. Снаружи церкви что-то громко бахнуло несколько раз подряд. Залаяли и заскулили псы, а удары в дверь прекратились. Чем громче становился грохот, тем отчетливее понималось — это выстрелы из ружья. Два выстрела, небольшой перерыв, снова два выстрела. Двустволка, решил я.
Затем выстрелы переместились в помещение, отдаваясь эхом. Потом я услышал мужское, неразборчивое бормотание, но точно не того громилы, чье-то еще. Спустя несколько минут все замолкло.
«Матвей! Ты где?» — крикнул я, вспомнив о друге, который вылез на крышу.
Его голова показалась в проломе, лицо было озадаченным. — тут псих какой-то с пушкой из леса вышел, расстрелял собак и точно так же скрылся. Прикинь? Я все видел сам, Горыныч. Поехали домой, а?
Мы собрали остатки вещей, спустились на первый этаж, вышагивая через собачьи трупы, переступая через лужи крови. Не дожидаясь утра мы рванули по тропе, обратно к деревне. Мысли никак не унимались — «кто нас спас? Охотник? Только если охотник, больше некому.» И тут вдруг ударило. В голове, голосом того деда с папиросой, которого я допрашивал с утра, проскрипело: «Вот сосед наш, Михал Прокофич, как-то раз, ушел с ружжом своим туды, а обратно ужо не вернулси. Сгинул там. Отличный мужик был, охотник, лес знал, как свои пять пальцев...». Однако с товарищем я делиться этими догадками не стал, мы и без того были напуганы до чертиков.
Дошли до нужного места с первыми лучами солнца. Покосившийся указатель дал нам понять, что мы на верном пути. Только вместо старых домишек нас встретило болото, тишина и жужжание противных насекомых. Где-то виднелись затопленные деревяшки, но ни одного намека на дом или жильца, если не считать жильцами жаб и стрекоз.
Наверное, все эти загадочные истории так и останутся большой загадкой, по крайней мере для меня. Лежа на больничной койке и вспоминая то, что происходило с нами последнее время, невозможно четко ограничить реальность от выдумки.
Врачи каждый день приходят обследовать меня, тычут капельницы и пичкают таблетками. Говорят, что все будет хорошо, но я им не верю. Силы покидают меня, правда ускользает, как сквозь пальцы, уступая место фантазиям и бредням. Я вроде бы и помню что-то, но чем тщательней я пытаюсь выудить воспоминание из головы, тем быстрее оно теряется в памяти. Может быть и не было ничего? Ни шамана, ни церкви. Только бункер, в котором мы с другом и остались, а все что было дальше — лишь предсмертный бред.
Спасибо тем, кто дочитал до конца!
По традиции оставляю ссылку на сообщество ЗБО, в котором собраны рассказы, саундтреки и озвучки к ним! Заходите, подписывайтесь, не хватает только вас!
Показать полностью
1