Он сидел у порога часами. Ничего не говорил, но все было понятно и без слов. Свобода. Там, за порогом была свобода. Он помнил ее и поэтому молча ждал, когда же дверь откроется, и он окажется в том привычном ему деревенском мире, где птицы поют не за окном, а где-то рядом. Где, может быть, снова придется драться за еду, но свобода… Она того стоила!
Этот взгляд невозможно было игнорировать. Спустя неделю я сдалась и мы вышли за порог искать ту свободу, что не давала покоя все эти дни. Вдвоем. Только я и он. Мы искали ее везде: заглядывали под коряги, рассматривали одуванчики и даже пытались спрашивать у пробегавших мимо собак, но никто не знал. Может быть, надо было спросить у ветра, а потом еще у ясеня, я не знаю. Или ветер и ясень знали ответ про что-то другое, а про свободу – нет. Мы были в растерянности...
Неподалеку шумела трасса, на прилегающем газоне росли те же одуванчики, что всегда растут на свободе, и мы это знали! Но в этот раз ее рядом не было. Ветер шерстил заросли травы и даже птицы пели где-то наверху, как на свободе. Но нам до них было не дотянуться.
Кот посмотрел на меня пристальным взглядом. Совсем как там, перед дверью, за которой эта свобода должна была быть и он это точно помнил.
Я слегка потянула поводок, и мы отправились домой. На деревья и птиц оттуда тоже можно было смотреть. Правда, они были вне досягаемости, потому что умели летать, а мы – нет. Зато там была еда, за которую не нужно драться, была теплая лежанка, на которой удобно дремать.И когда я поднималась с ним по ступенькам, то подумала, что это тоже была свобода. Не совсем та, что мы искали, но все же. Я насыпала полную миску корма и взбила подушку-лежанку. Мы назвали это свободой выбора и успокоились. Свободы, о которой мы с котом знали, мы не нашли. Может, ее вообще не существует. А всю жизнь искать то, чего нет – такое себе занятие.
За окном светило солнце. Стекло пропускало свет, но не шум. Такая рафинированная реальность избавляла от многих неудобств: можно совершенно безопасно смотреть на мир и, плотно пообедав, кот взобрался на свое уютное местечко.
А утром я снова увидела его сидящим перед дверью. Ко мне он даже не повернулся. Он точно что-то знал про эту свободу, просто не мог сказать. Или я не расслышала.