“Лекарство не вызывает физических побочных эффектов. Но вы захотите, чтобы они были физическими”
~
Я получила рецепт на Xamira в понедельник. От последнего лекарства от СРК меня постоянно рвало, так что проверка побочных эффектов стала моей новой хорошей привычкой. Сначала читай, потом принимай, вот, что я вам скажу. К моему облегчению, на баночке была написана всего пара строк.
Лекарство не вызывает физических побочных эффектов. Но вы захотите, чтобы они были физическими.
Что?
Я перевернула баночку, в поисках дополнительных инструкций.
Но нет. Это буквально было все.
Снова перечитала текст. И еще раз, и в третий, и в четвертый. Что это вообще должно значить?
Может позвонить доктору Лу? Но он же рекомендовал именно это лекарство, сказал, что другим пациентам с симптомами, похожими на мои, оно очень помогло… Короче говоря, не было похоже, что он просто выписал мне какую-то ерунду наугад. Я даже погуглила на всякий случай, но единственными побочными эффектами, перечисленными в Интернете, были заурядные вещи, вроде вздутия живота и головной боли.
Интересно, могут ли фармацевты размещать на баночках собственный текст? Они же печатают этикетки. Я невольно хихикнула. Вообще-то это даже забавно. Не знаю, насколько законно или этично подменять текст в графе “побочные эффекты”, но… Нужно отдать парню должное за за креативность.
Я проглотила одну из маленьких белых таблеток.
Эффект ошеломлял.
Исчезли все привычные уже симптомы. Не болел живот. Не было вздутия. Не было боли! Я чувствовала себя просто отменно, намного – намного! – лучше, чем за последние годы.
Я не могла дождаться, когда вернусь домой с работы и расскажу обо всем мужу. Как доктор Лу сотворил чудо, подобрав для меня подходящее лекарство. Как меня поражает уровень современной медицины. Как мир внезапно снова стал прекрасным. Да, знаю, звучит драматично – и знаю, что есть заболевания похуже, чем синдром раздраженного кишечника. Но все же. Когда живешь с дискомфортом и болью в течение десяти лет, а потом в один прекрасный день все это внезапно исчезает без следа… в этот момент кажется, что туман вдруг развеялся и весь мир засиял.
Когда я вернулась с работы, дома было пусто. Дуг сказал, что заберет нашего сына Бенджамина от друга по дороге домой, и привезет домой около шести. У меня оставался еще целый час, и за этот час я решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Обычно я строго придерживаюсь рекомендованной диеты, но не в этот раз. Нет, детка, не в этот раз. Курица как раз покрывалась корочкой на сковороде, когда у меня зазвонил телефон.
– Дуг! Ты не поверишь! Я начала пить новое лекарство и оно…
– Кэрри?
Его голос звучал так, что у меня тут же похолодело внутри. Что-то было не так. Произошло что-то жуткое. Я застыла посреди кухни. Курица шипела и плевалась маслом. Вода для макарон тихо булькала.
– Что… что случилось?
– Бенджамин… – проговорил Дуг дрожащим голосом.
Я не могла пошевелиться. Не могла дышать.
– Он... он… – его голос сорвался. – Тут у соседей бассейн, и…
О нет. О, Боже, пожалуйста, нет.
Он продолжал говорить, но я не слышала. В ушах звенело. Я опустилась на пол, больше не в силах стоять. Нет... нет. Этого не может быть. Этого не может быть…
– Мы дома!
Я резко обернулась.
Дверь распахнулась. Бенджамин влетел внутрь и побежал прямиком к телевизору. Дуг последовал за ним, коробка с пиццей покачивалась на его ладони.
Телефон с грохотом упал на пол.
И когда это произошло, экран засветился.
Просто экран блокировки. Никаких следов звонка.
Я подбежала к Бенджамину. Пощупала его лицо. Он казался настоящим. Затем вернулась к телефону и прокрутила историю последних звонков. Дуг мне не звонил.
Что... за... херня?
– Кэрри? Ты в порядке?
Я слышала, что сказал Дуг. Но он будто говорил издалека, слов было почти не разобрать из-за шума в ушах.
Лекарство. То маленькое предупреждение на баночке. “Но вы захотите, чтобы они были физическими.” Таблетки… вызывают галлюцинации?
– Я… Я думаю, мне нужно в больницу, – выдавила я.
***
Анализы показали, что со мной все в порядке.
Я передала доктору баночку с таблетками, и он пришел к тому же выводу, что и я.
– Оу. Фармацевт, должно быть, изменил текст. – Он покачал головой. – За это он может лишиться лицензии.
– Но таблетки… это точно Xamira?
– Они определенно выглядят, как Xamira. Видите, маленький штамп “X 50” на каждой? Такое сложно подделать, если не имеешь доступа к профессиональной лаборатории. – Доктор поставил таблетки на стол. – Но я все равно хочу отправить их в лабораторию на анализ. Возможно, во флакон подмешали какого-нибудь галлюциногенного препарата в порошке и взболтали, чтобы он прилип к таблеткам. – Он выглядел совершенно сбитым с толку. – Но тогда мы должны были увидеть пыль на стенках или дне флакона… А я не вижу ничего подобного.
Мне сказали, что можно остаться на ночь, если я хочу, побыть под наблюдением. Я вроде бы была полностью в себе, так что принуждать меня не было смысла. Но я решила отправиться домой. Действие лекарства как раз начало проходить – знакомые боли в животе поднимали свою уродливую голову. Оставалось надеяться, что и с галлюцинациями покончено.
Да и результаты по таблеткам должны были прийти в течение 48 часов.
Остаток вечера я провела с Бенджамином и Дугом, безмерно благодарная за то, что мой замечательный маленький мальчик все еще с нами.
***
Я вздрогнула и проснулась.
Все тело было мокрым от пота. Что меня разбудило? Я прислушалась. Оглянулась на Дуга, но его не было в кровати.
– Дуг? – Я позвала в темноту.
Нет ответа.
Может он в ванной? Света под дверью не было.
Я тихонько выбралась из постели и на цыпочках прокралась в комнату Бенджамина. Он мирно спал в своей постели, уютно устроившись под одеялом с принтом из "Щенячьего патруля".
Я уже собиралась вернуться в спальню, когда услышала шум внизу.
Что-то среднее между кашлем и стоном. Замерев в коридоре, я почувствовала, как каждый мускул в моем теле каменеет.
– Дуг?
– Помоги, – раздался слабый голос снизу.
Голос Дуга.
Я побежала вниз по лестнице, шлепая босыми ногами по дереву. Лужа темной крови растекалась по полу, просачивалась в швы между плитками… Я увидела ее еще до того, как вошла на кухню.
– Дуг!! – закричала я, срываясь на бег.
Он сидел на стуле, словно брошенная тряпичная кукла. Рубашка вся в крови.
– Он… вломился… – голос моего мужа слабел с каждым звуком. – Позвони… в полицию…
Нет, нет, нет, этого не может быть.
Машинально я потянулась к карману за телефоном, но поняла, что оставила его наверху. В панике, я вихрем взбежала по лестнице, ворвалась в спальню, потянулась за телефоном…
… и остановилась, как вкопанная.
Дуг лежал в постели. Храпел как в последний раз.
Дак это была очередная галлюцинация? Дуг… с ним все в порядке. Я судорожно втянула воздух. А потом вспомнила, что на баночке с таблетками была надпись “принимать раз в день”. Они действуют 24 часа. И вызывают галлюцинации.
Дрожа, я забралась обратно к нему в постель.
– Люблю тебя, – прошептала я, прежде чем перевернуться на другой бок и закрыть глаза.
Это была ошибка.
Утром я проснулась в пустой постели.
Вскочила. Помчалась вниз по лестнице, уже зная, что найду там.
Лужу крови, теперь потемневшей и запекшейся.
Осколки стекла, разбросанные по полу, блестящие в лучах утреннего солнца.
И фигуру, сгорбившуюся на кухонном стуле.
– Мама? – Бенджамин окликнул меня откуда-то сзади. Но я не могла пошевелиться. Не могла говорить.
– Иди... иди в свою комнату, – едва выдавила я. – Быстро!
Галлюцинацией оказался Дуг. Мирно спящий в постели Дуг.
То, что я увидела на кухне ночью… было абсолютно реальным.
~
Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
На Грани: Детские Игры и Неожиданные Опасности
Среди моря новостей мелькнуло сообщение о том, что из окна выпал малыш. Не стану разбирать причины – случайности бывают разные. Меня зацепила другая мысль. Всплыли воспоминания о моём детстве, когда мне было всего 2-3 года. Они как калейдоскоп – яркие, но обрывочные. Помню, как однажды, увидев за окном висящие сосульки, я загорелся желанием их добыть. Они казались мне маленькими ледяными сокровищами, свисавшими с крыши прямо перед открытой форточкой. Я начал своё восхождение: сначала на стул, затем на стол, и, наконец, в форточку. Стоя на коленях на подоконнике, я тянулся к мечте, но сосульки были недосягаемы. Внезапно раздался пронзительный крик. Моя мать, которая вешала бельё во дворе, увидела меня и помчалась в дом. Я, хоть и был мал, инстинктивно почувствовал тревогу и поспешил обратно в безопасность комнаты. Как всё закончилось – не помню, но теперь, осознавая всю опасность того момента, мне становится страшно. Читать на сайте.
Половодье
Разгулялась река до забора,
Понеслась во дворы без разбора,
Наполняясь раздольями льдов,
За собой созывая бобров.
Зря заполнили берег лачуги,
И теперь, как дрянные пьянчуги,
Напились мутной браги речной
И осели за водной стеной.
Созерцаешь и думаешь, словно
Вот-вот выползет из половодья
Главный злыдень над сизой волной,
Сам хозяин речной – Водяной.
Под собой поднимающий пену,
Как мертвец из могильного плена,
И до самых кленовых вершин
Распрямится злодей-исполин.
Да исторгнется громовым ором,
Так что волны поднимутся в горы.
И нечистая сила тотчас
Всю стихию обрушит на нас.
Тварь. Часть 5. Финал
***
Голоса говорили наперебой, из-за чего Семён не мог разобрать, что же именно от него хотят.
Он лишь мог определить, кому принадлежит тот или иной голос. Он с уверенностью опознал бас отца, тонковатый и пискливый голос Натальи. Чуть позже к нему обращались неизвестный голос на непонятной Семёну языке и Олег. Затем все голоса объединились, что-то хором требуя от Ботвина.
Он закрывал уши ладонями. Голоса все равно доносились до него, словно миновали уши и проникали сразу в голову.
Пытка продолжалась долго. Семён заорал, надеясь перекричать хор призраков. Не получилось. Затем он начал биться головой о земляной свод тоннеля. На лбу появилась кровоточащая ссадина, но голоса все же умолкли.
Ненадолго.
Они загомонили вновь тогда, когда мужчина уже уверился в том, что голоса были лишь плодом его расшалившегося сознания.
Тогда Семён попытался заткнуть себе уши снегом, который решил экономить. Голоса не замолкали. Они все так же бубнили наперебой, стараясь докричаться именно до него.
Вдруг, неожиданно для самого себя, Ботвин заплакал. Заплакал как малое дитя — навзрыд, хлюпая носом.
Слезы, побежавшие по его лицу, показались мужчине горячими. Он плакал долго и протяжно, абсолютно позабыв о том, где находится. Все потеряло значение.
Ботвин улёгся на холодный пол подземного хода и, свернувшись калачиком, уснул.
***
Проснулся Ботвин так же внезапно, как и заснул. Желудок сразу потребовал еды, но Семён отмахнулся от его недовольного урчания.
Он приник к горке снега и трясущимися руками сгрёб ее верхушку. Закинув в рот холодную белую массу, мужчина принялся рассасывать снег, надеясь утолить жажду.
На какое-то время жажда действительно отступила. Зато голод накинулся на Ботвина с новой силой. Есть хотелось так, что сводило желудок.
Тогда Семён впервые закричал.
Он не питал пустых иллюзий и прекрасно осознавал, что в этом проклятом лесу его никто не услышит. Но попробовать все же решился.
— Помогите!!!
Его крик эхом отразился от стен подземелья, из-за чего затих не сразу.
— Помогите! — повторил мужчина, но ответа так же не последовало.
Крикнув в третий раз, Ботвин спустился в подземный тоннель и принялся ждать.
Он не мог сказать, чего именно он ждёт. Мужчина знал лишь одно — рано или поздно все это должно закончится. Пусть он и не мог сказать, когда и чем, но конец все же должен был наступить. Всего лишь нужно было дождаться его.
Он просидел в темноте подземелья несколько часов, прежде чем услышал шаги.
Размеренные и четкие, словно кто-то маршировал неподалеку от ямы.
— Помогите!!! — завопил обрадованный Семён и выполз из тоннеля.
Ответом ему был смех твари. Существо склонило к отверстию в земле обросшую черной шерстью морду и уставилось на свою жертву скаля пасть.
— Что тебе нужно, тварь?! Хочешь сожрать??! Жри!!! Какого хера ты меня мучаешь?!
Тварь не обратила на слова человека внимания. Она продолжала внимательно рассматривать Семёна, словно найдя в нем знакомые черты.
Затем, немало удивив Ботвина, существо сделало вполне понятный знак когтистой лапой — махнула в сторону, прося отойти.
Опешивший от удивления мужчина безропотно повиновался и скрылся в подземной части ямы.
Глухой удар последовал почти сразу. Тварь скинула в яму что-то тяжёлое и вновь захохотала.
Семён обернулся и увидел тело Михаила.
— Жри! — прорычало существо и снова рассмеялось.
***
Семён продержался трое или четверо суток. В конце концов, сходя с ума, перестаешь следить за ходом времени. А он определенно сходил. Просидев долгое время в темноте и тишине рядом с трупом человека, которого он сам и убил, Ботвин все-таки снизошёл до ответа голосам. Сначала он разговаривал с покойным отцом. Винил отца и просил у него прощения. Плакал навзрыд и громко, с ненавистью, орал на него. И отец ушел.
Затем пришел Олег.
С ним сложился примерно такой же разговор, как и с отцом. Семён то поддавался эмоциям, то друг начинал говорить вяло и без энтузиазма. Он не мог объяснить человеку, почему решился на убийство, пускай и совершенное чужими руками. Он и сам не мог сформулировать ответ. Знал лишь то, что не мог по-другому. Олег мешал. Олег умер. Что тут объяснять?!
После этого разговора гости к Семёну не приходили долго.
Мужчина тогда подумал, что им, наверное, неприятно слышать урчание его пустого желудка, но ничего не мог поделать. Он пробовал уже есть снег, но наесться им не удалось.
Потом была апатия, высосавшая из Ботвина все силы без остатка. Он сидел на земле, обхватив колени руками и, не отрывая взгляда, пялился в одну точку перед собой.
Так он снова уснул.
***
Он и сам не понял, как это получилось. Он пришел в себя, когда первая порция жёсткого мяса провалилась ему в желудок.
Семён, чувствуя привкус меди во рту все ещё жевал, когда мозг принялся осмыслять все, что видели глаза. Оголённый, полностью раздетый труп Михаила. Одежда, сорванная с трупа, кучей валяется неподалеку.
Она грязная и воняет. Но Семён не чувствует отвращения, даже вспоминая о том, где совсем недавно плавало тело, которым она пытался насытиться. Он чувствует лишь голод. Голод сводит его с ума.
Именно поэтому он рвет зубами промёрзшую плоть умерщвлённого им человека. Рвет жадно и, почти не жуя, глотает.
Поборов тошноту, Семён оторвался от трупа.
Он старался не думать, что успел натворить. Нет, ему не было страшно. Он не ужасался собственным действиям... Он берег еду, которую уже успел проглотить. Ему нужно было есть, чтобы выжить! И он ел!
Насытившись сырым мясом, Семён вновь уснул.
Проснулся он от того, что кто-то заворочался рядом с ним. С трудом разлепив глаза, мужчина постарался обнаружить источник разбудивших его звуков и увидел существо, загнавшее его в эту самую ловушку.
Существо, не мигая, смотрело на него с явным интересом.
— Что тебе нужно, тварь?! — пробормотал Семён, отшатываясь от существа.
То вновь расхохоталось, но в этот раз заметно тише. Отсмеявшись, существо как-то очень по-человечески покачало головой и ответило басом:
— Из-за тебя покончил с собой один человек. Следующего ты отправил собственноручно. Затем трупы и вовсе следовали один за другим. Ты даже имён всех своих жертв не знаешь... А тварь - я?! Ты убил человека, которого обкрадывал годами. Потом убил его брата, пригласившего тебя в гости. Убил и, как я вижу, частично — сожрал его. А до этого — попытался скрыть труп в дерьме. И ты считаешь тварью меня?! Ничего... Когда ты проведешь в этой яме достаточно времени, ты всё поймёшь! Ты, главное, слушай внимательно всех, кто к тебе приходит! Слушай и, возможно, заслужишь прощения. Я вот, поймав тебя, заслужил. Я - свободен благодаря тебе! Выйдя отсюда, я просто умру. А ты займёшь мое место. Теперь проклятье перейдет на тебя. И будет только твоим до тех пор, пока кто-нибудь, кто окажется ещё хуже тебя, не окажется в здешних местах.
Семён отказывался верить тому, что говорило ему существо. Но тому было все равно. Красноглазая тварь и не думала убеждать своего сменщика. Существо знало о чем, говорило.
Договорив, тварь хихикнула напоследок и побрела к яме. Как существо выбралось наружу Семён не видел, да ему, собственно, уже было все равно.
Все равно ему было и на услышанное. Он вновь ощутил голод.
Издав смешок похожий на тот, что издавало исчезнувшее существо, Ботвин подполз к трупу. Мяса оставалось ещё достаточно, и Семён одобрительно зарычал, сглотнув слюну.
Какое-то время обнюхивал тело, распростертое на холодной земле, после чего все же впился в мертвую плоть зубами.
Голод терзал его изнутри, и он желал лишь одного — утолить его. Заглушить.
Позже его навестят голоса и постараются объяснить ему, что это он Тварь. Тварь, так и не ставшая за долгие годы человеком. Тварь, которая в жизни была ведома лишь голодом и жаждой.
Но это будет потом. Сейчас же Семён пытался насытиться. Остальное было неважно.
Конец.
Тварь. Часть 4
— Добей меня. Будь ты хоть сейчас человеком. Они же меня живьём жрать начнут! — взмолился Михаил и Семён почему-то задумался.
Он не питал к Михаилу ни малейшей симпатии. Не уважал его как профессионала. Но... Ботвин вдруг понял, что не питал к Разанову ненависти. Да, ему было плевать на него, но ненависти не было.
И тут он сделал то, чего сам от себя не ожидал. Он резким движением поднял ружье и, взведя левый курок, прицелился в грудь человека, которого обступили волки.
Не следя за вдохами и выдохами, нажал указательным пальцем на спусковой крючок и вновь отшатнулся от удара ружейного приклада в плечо. Грохота выстрела он, казалось, не услышал.
Михал все ещё был жив, хоть выстрел и пришелся именно туда, куда и метил Семён.
— Спас... — успел пробормотать Разанов и завалился на бок.
Волки, напуганные выстрелом, отшатнулись от человека, выбранного в качестве пищи, но быстро успокоились и накинулись на все ещё дышавшего Михаила. Когда острые клыки впились в куртку Разанова, Семен отвёл взгляд от тела и сделал шаг в обратном направлении.
Он старался забыть кровавые пузыри, выпускаемые Михаилом через рот при каждом тяжёлом выдохе, но эта картина стояла перед его глазами словно ролик, поставленный на повтор.
Хруст снега пусть и не сильно, но все же приглашал довольное порыкивание хищников, пытавшихся утащить свою добычу подальше от двуногого с ружьём.
Напрасно.
Семён не представлял для них угрозы. Он потерял к хищникам всяческий интерес.
***
09 января 2008г.
Ботвин не знал, являлась ли тварь в первую ночь, проведенную им в охотничьем домике. Он попросту не мог этого знать.
Вернувшись, он сильно напился. Напился до соплей и полного отруба. Насколько Ботвин помнил эту ночь, он несколько раз даже всплакнул.
Но затем попросту отрубился и проснулся лишь после обеда следующего дня.
Похмелье хоть и мучило его, он все равно достаточно быстро пришел в себя и вспомнил все, что произошло прошлой ночью.
Волки. Их вой. Молния, бьющая в одно из растущих рядом деревьев. Смерть Михаила Разанова. И его роль во всем этом сумасшествии.
Помнил, но... Не чувствовал своей вины во всем произошедшем.
Почувствовав желание похмелиться, Ботвин быстро опорожнил рюмку коньяка и принялся думать, что ему делать дальше.
Насколько Семён знал, волки не могли съесть тело Михаила полностью. Что-то по-любому должно было остаться. Плюс ружье, которое нес Михаил. Да и своё ружье Семён потерял где-то по пути к домику. Как и где он вспомнить не мог, но почему-то знал, что до дома он ружье так и не донес.
Выходило так, что он — убийца. Убийца, которому необходимо каким-то образом подчистить место преступления.
Как?!
Да и куда девать труп?!
— Мда... Что один братец был дерьмом, что второй. Неужели нельзя было просто сдохнуть?! — пробормотал Семён и вдруг вспомнил слова Михаила про туалет.
Кирпичный туалет с современным септиком, который можно откачивать.
Догадка поразила Семена и он, решив подтвердить или опровергнуть ее, спешно оделся в мокрую после ночной прогулки одежду и вышел на улицу.
"Будка терпимости" приткнулась возле сарая и ожидала посетителей, покрываясь снегом.
Обойдя туалет, Семён нашел то, что искал — люк, открывающий доступ к септику.
Едва не издав радостный возглас на всю округу, Ботвин принялся собираться в лес. Взяв не допитую бутылку коньяка, накинув теплый свитер под мокрую куртку, мужчина был готов к прогулке.
Первым порывом, овладевшим мужчиной на улице было сесть в "Ниву", но помня, что ключи от машины и ключи от дома у Михаила были в одной связке, отмёл эту затею.
Глубоко вздохнув, мужчина вышел за ограду и направился в лес.
***
Каким-то чудом его следы не замело. Он явственно видел огромные овалы, оставленные его ногами на ровной снежной глади, и брел в ту сторону, откуда они шли.
Спешить Семёну было некуда, и он внимательно осматривал окрестности, надеясь найти оброненное им ружье. Тщетно.
Даже намека на творение тульских оружейников найти не удалось. А вот к деревьям, с которыми была связана местная сказка, он, к своему удивлению, пришел быстрее, чем рассчитывал.
Но и это было далеко не самым странным... Куда страннее было то, что волки почти не тронули тело Михаила. Он лежал чуть дальше того места, куда завалился после выстрела Семёна и, на первый взгляд, был относительно целехонек.
По крайней мере — Семён не увидел изъеденных рук или ног. Впрочем, он не особо и присматривался.
Вместо осмотра трупа он схватил окоченевшего за ночь Разанова за капюшон куртки и поволок по направлению к охотничьему домику.
Ружье, висевшее у Михаила на плече, то и дело норовило зацепиться за что-то, скрытое под снегом и Семён чуть было не зашвырнул его подальше, но вовремя передумал. От оружия следовало избавиться. Оно могло привлечь ненужное внимание.
Рассуждая о своем явно незавидном положении, Ботвин медленно волочил труп человека, пригласившего его на отдых.
"Иронично. Пригласил отдыхать, а вынудил трудиться в поте лица."
Эта мысль вызвала у Семёна улыбку, вышедшую мимолётной против его желания. Откуда-то со стороны сплетённых деревьев раздался громкий и отчётливый звук, походивший то ли на смех, то ли на рык.
Обернувшись, Семён ожидал увидеть какого-нибудь местного жителя, случайно оказавшегося в лесу. Но там, откуда вели следы волочения, не оказалось никого.
Списав услышанный им звук на нервное перенапряжение и разыгравшуюся фантазию, Ботвин продолжил свой тяжёлый путь.
***
Михаил не соврал — септик действительно был сделан качественно. По крайней мере, его содержимое не застыло даже зимой.
Убедился в этом Ботвин ещё тогда, когда с булькающим звуком внутрь ямы опустилось ружье. Тяжёлое тело Разанова Семён опускал аккуратно, стараясь уложить тело как можно компактнее. Ещё не хватало, чтобы труп всплыл на поверхность.
Захлопнув крышку септика, Семён вернулся в домик и попытался отогреться водкой.
Тогда-то он и ощутил признаки простуды в первый раз, но проигнорировал их.
Мужчина и сам не заметил, как уснул, завалившись на диван в зале. Сон выдался беспокойный, хоть Ботвин и не помнил, что же именно ему снилось.
Снова визит в родительскую квартиру?! Или ночной забег от волков?!
Нет, память все равно отказывалась говорить, а Семён и не сильно хотел знать ответ на свои вопросы. Куда сильнее его занимал вопрос "Что делать?!". И ответа на него он ещё не придумал.
По всему выходило, что дела его плохи. Он застрелил своего компаньона. Никто не поверил в рассказ о напавших на них волках. Никто.
Да и... Он самолично выстрелил Михаилу сначала в ногу, а затем и в грудь. Потом ещё и утопил труп в туалете.
Рассуждения Семёна прервал резкий и неприятный звук, донесшийся с улицы. Опять этот то ли смешок, то ли рёв.
Выглянув в окно, Ботвин резко отшатнулся, словно его ударило током.
Прямо напротив него, с той стороны окна стояло нечто. Нечто чёрное с красными, горящими глазами. Стояло и пялилось.
Звук повторился. Семён, оцепенев, продолжал смотреть на существо по ту сторону окна и не знал, что ему делать.
Одна — единственная мысль заставила его собраться с силами.
Дверь! Входную дверь он оставил открытой, не ожидая в этой глуши ни гостей, ни свидетелей Иеговы с их букетиками.
Хохочущая тварь если и хотела открыть дверь, то опоздала. Семён закрыл верхний и нижний замки на два оборота каждый и спиной приник к прохладному металлу.
Ноги предательски задрожали. Стараясь дышать как можно тише, Ботвин прислушался к происходящему на улице.
Хруть. Хруть. Хруть.
Хруст сминаемого снега вторил шагам твари, приближающейся к двери.
Резкий удар по металлической двери заставил мужчину подпрыгнуть, и он с трудом сдержал крик. Медленно, на негнущийся ногах, Семён отошёл от двери и прокрался вглубь дома.
Почему-то именно кухня показалась ему более надёжным укрытием и он, стараясь не смотреть в зарешеченное окно, уселся на пол возле кухонного шкафчика. Новый удар в дверь, к которому Семён был готов.
"Что это за тварь?! Как такое вообще может существовать?!"
Существо словно услышало мысли человека и подойдя к кухонному окну, принялось стучать по решетке.
Семёну хотелось заорать благим матом, но он сдержался. Прогнать существо, покрытое черной, спутанной шерстью криком вряд ли бы получилось. Даже его затуманенный страхом мозг понимал это.
Но и сидеть без движения, затаив дыхание, было невыносимо.
Вдруг к рыку красноглазой твари добавился какое-то отдаленное завывание, опознать которое Ботвин смог далеко не сразу. Лишь посмотрев в окно и заметив хоровод снежинок, мужчина понял — началась метель.
Смутная надежда на то, что тварь ретируется восвояси, оборвалась сразу, стоило ей появиться в душе мужчины. Тварь отошла от окна кухни и направилась в сторону туалета. Грохот откинутой в сторону крышки септика насторожил Семёна, но выглянуть в окно мужчина не рискнул.
В томительном ожидании прошло минут десять, показавшихся бизнесмену вечностью. Он уж было понадеялся, что существо не вернётся, но, к ужасу своему, вновь услышал шаги твари. Вой метели хоть и приглушал их, но не полностью.
Тварь встала под кухонным окном, и какое-то время была чём-то занята.
Затем, подойдя к окну, неподалеку от которого находился скрывшийся от существа человек, тварь застучала по оконной решетке и захихикала.
Семён почему-то был уверен, что тварь именно смеётся, издеваясь и подтрунивая над ним.
Постучав ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы стук услышал и мертвый, тварь отошла в сторону, словно приглашая человека выглянуть в окно.
Семён выглянул.
Мужчина никак не ожидал увидеть то, что открылось его взору. Тварь зачем-то вытащила из септика тело Михаила и расположила его под деревом, растущим неподалеку от сруба. Видеть изуродованный красноглазым существом труп было невыносимо, но с минуту Ботвин не сводил глаз с покрытого фекалиями Михаила. Вернее того, что относительно недавно было Михаилом.
Метель разыгралась снова, подняв нападавшие снежинки в воздух и закружив их в хороводе. Снежинки оседали на труп Разанова медленно, угрожая рано или поздно засыпать его.
Смешок твари и хруст сминаемого ею снега возвестил Семена о возвращении существа. Стараясь не шуметь, мужчина вернулся к своему укрытию и уселся на пол.
***
" Нужно бежать". Одна мысль укоренилась в голове Ботвина и не давала ему покоя.
Он пытался составить план побега, но не мог. Ключи от "Нивы", которые Семён вытащил из кармана Михаила, давали ему пускай и смутную, но все же надежду на спасение. Добежать до автомобиля. Открыть быстро дверь. Прыгнуть на водительское сиденье. Завести двигатель. Уехать.
Мужчина хмыкнул. "А если сел аккумулятор?!". Такой вариант бизнесмен исключить не мог. Тогда весь план его шел наперекосяк.
Бросить машину и бежать в лес? Куда?! В какую сторону?!
Тут вдруг Семён вспомнил слова покойного Михаила о деревне, в которой осталось всего несколько жилых домов. Попробовать добраться до человеческого жилья и попросить помощи?! Спрятаться среди людей?!
Возможно... Но гарантии, что тварь не сунется за ним следом, попросту не было. О том, что могут пострадать посторонние ему люди, Ботвин даже не подумал.
Его куда сильнее волновала его собственная судьба.
Решившись на попытку побега, Семён принялся готовиться...
***
Глоток коньяка даровал тепло, разлившееся по телу Семёна. Ещё один глоток прояснил сознание, но мужчина вдруг ощутил усталость. Захотелось лечь и подремать хоть немного.
Но Семён понимал, что тварь рано или поздно воспримет новую попытку добраться до него. И гарантий того, что попытка эта не увенчается успехом, Семён не имел.
Натянув на себя всю одежду, которою только смог найти в охотничьем домике, Ботвин вновь прислушался, надеясь услышать шаги твари или метель, но на улице царила тишина, от которой он успел отвыкнуть.
Бизнесмен в какой-то момент даже поймал себя на мысли, что объяснить эту гнетущую тишину достаточно просто — он всего-навсего оглох, но хлопнув несильно в ладоши, опроверг это предположение.
Метель вновь прекратилась. Мужчина понимал, что она, скорее всего, просто копит силы на новый заход. А вот исчезновение твари не поддавалось разумному обоснованию. Ушла в лес?! Или, может быть, готовит очередной "сюрприз", вроде трупа, вытащенного ею из септика?!
Как бы то ни было, ждать возвращения твари Ботвин не хотел. Если уж бежать, то именно сейчас. И без того на улице уже изрядно потемнело.
Обувшись в мокрые ботинки, Ботвин приник к холодной двери ухом и прислушался вновь. Ничего. Ни хруста снега, ни воя.
Верхний замок открылся легко, издав два непростительно громких щелчка. Нижний задело, но провозившись с ним с минуту, мужчина все же отпер дверь.
Нажав на ручку, Семён помедлил. Он ожидал, что вот именно сейчас услышит шаги твари, но тишину по-прежнему нарушало лишь громкое биение его сердца.
Распахнув дверь, мужчина одним быстрым прыжком переместился на крыльцо домика.
Наспех осмотревшись и не увидев красноглазую тварь, Ботвин, пригнувшись, направился прочь со двора. Остановившись у машины, мужчина вытащил из кармана связку ключей Михаила и отыскал в ней ключ от дверей "Нивы".
Провозившись с замком двери с минуту, бизнесмен всё-таки открыл машину и спешно плюхнулся на сиденье с водительской стороны.
Мысленно призвав на помощь всех известных ему богов, Семён попался завести автомобиль, но тот отказался повиноваться.
— Черт! — громко крикнул бизнесмен и ударил по рулевому колесу, что было сил.
Надежда на "Ниву" не оправдалась. Однако мужчина, все же несколько обнадёженный появившейся вдруг мыслью, потянулся к перчаточному ящику за телефоном. Но и тут его постигла неудача – пролежавший в холодном салоне вазовского внедорожника телефон разрядился и отказался включаться. Зашвырнув телефон обратно в бардачок, Семён глубоко и шумно вдохнул воздух, успокаивая расшатанные нервы.
Посидев так с минуту Ботвин понял, что тратить время впустую для него было непозволительной роскошью, и он спешно покинул салон отечественного внедорожника и направился в лес. Ему предстояло отыскать деревню, о которой ему рассказывал Михаил.
***
В лесу царили покой и тишина, единственным нарушителем которых оказался сам Ботвин. Он, подобно слону в посудной лавке, не мог передвигаться по заснеженному лесу тихо и аккуратно. Громко трещали ветки, и хрустел снег. Мужчина, то и дело, проваливался в снег по пояс, все равно пробираясь вперёд.
Тварь выскочила неожиданно для Ботвина.
Он скорее почувствовал ее появление, нежели услышал ее.
В этот раз существо уподобилось четвероногим животным, что придало его движениям стремительности. Снежная масса, укрывшая белым пологом землю, словно расступалась перед существом, разлетаясь в стороны.
Семён побежал, не разбирая дороги.
Он как-то сразу потерял направление, в котором, по его предположению, должна была находиться деревня. Более того — ему уже было абсолютно наплевать на деревню и ее жителей.
Он хотел лишь одного — убежать как можно дальше от твари, покрытой черной свалявшейся шерстью.
Но тварь стремительно сокращала расстояние, отделяющее ее от беглеца.
Семён боялся оборачиваться назад. Он не хотел смотреть на то, как пасть существа раскрывается шире от предвкушения добычи.
Впереди замаячили два дерева, что сплелись давным-давно. К ним, как мотылек на свет лампочки, и кинулся Семён, что было сил.
Выбор направления был неосознанным и и немало удивил самого Ботвина. Впрочем, он не имел возможности обдумать свои действия.
Его гнал страх.
А существо догоняло.
***
Все произошло неожиданно... Вот он бежал и вдруг — ощущение полета. Затем — стремительное и быстрое падение, закончившееся болью в правой ноге. Его приглушённый мат и стоны.
Смех твари откуда-то сверху.
Ботвин осмотрелся по сторонам и с трудом сообразил, что попал в ту самую яму, о которой упоминалось в сказке, поведанной ему Михаилом.
Сырая и холодная земля за спиной. Под ногами — то же самое.
Ощупав ногу, Ботвин с облегчением выдохнул. Скорее всего — вывих. Никакого перелома.
Ощупав пространство вокруг себя, мужчина вдруг осознал, что впереди действительно какая-то пустота, направленная вглубь земли. Что-то похожее на тоннель с небольшим, но ощутимым, уклоном.
Встав на четвереньки, мужчина пополз вперёд, надеясь скрыться от существа под землёй.
Но тварь видимо и не думала отставать от человека. Она снова захохотала, подойдя к ловушке, в которую провалился бизнесмен.
Тварь издевалась, находя забавным положение, в котором оказался беглец.
Глаза мужчины постепенно привыкали к темноте, царящей в подземелье. Он видел лишь темные земляные границы подобного кишке тоннеля. Не найдя выхода из подземного убежища, Семён улёгся на спину и попытался перевести дух.
Тварь все равно не спешила спускаться под землю и шумно топтала снег вокруг дыры в земле.
— Что тебе нужно от меня, тварь?! — не выдержав, завопил Ботвин, обращаясь к существу.
Тварь в ответ лишь рассмеялась.
***
Сколько прошло времени мужчина не знал, да и имело ли это для него значение?! Важно было лишь то, что тварь наконец-то отошла от ловушки, в которую попал Ботвин.
Она какое-то время продолжала издеваться над мужчиной, но, видимо, твари это все же наскучило, и она ретировалась восвояси.
Темнота, царившая под землёй, давила на психику напуганного и уставшего Семёна. Он, выждав какое-то время и вылез из тоннеля, уставившись наверх.
Сказка не врала. Яма действительно была глубиной около четырех метров, но Ботвин все равно попытался выбраться.
Мёрзлая земля от прикосновений крошилась комьями и Семён, чертыхнувшись, попытался зацепиться за какой-то корень, торчавший над его головой. Корень обломился, стоило мужчине взяться за него рукой.
Семёну вдруг захотелось закричать, позвать на помощь, но осознав безвыходность своего положения, мужчина решил поберечь силы, коих и без того было мало.
Ему хотелось есть. Пить хотелось ещё сильнее.
Он уже сгрёб в кучу весь снег, нападавший внутрь ямы и какую-то часть кучи закинул в рот. Снег показался ему несколько горьковатым на вкус, но выбирать Ботвину не приходилось.
Именно тогда он и услышал их впервые.
Продолжение следует...
Снежный диавол
Всем прюветы))) Ещё один рассказ в жанре хоррор. Сюжет такой. Начало 19 века. Глубоко в сибирской тайге живут обнищавшие потомки первопроходцев Ермака, которые сталкиваются с невиданным монстром из легенд местных инородцев.
Поелику события, о коих пойдёт речь, сказались на моём душевном здравии и психологическом состоянье, премилостивейше прошу никоим образом не принимать сей рассказ близко к сердцу и уму, равно как и делать из оного далеко идущие выводы и умозаключения.
Ибо живём мы в мире, осквернённом изначально сатаною, и издревле несущем печать грехов и пороков. Добродетель была и есмь поругаема и изничтожаема, а зло в его любых ипостасях превозносимо и лелеемо. На том стоял и стоять будет мир энтот... А посему не имеет ничего удивительного, что греховность и дьявольское соблазнение выползает на свет Божий в самых тёмных и укромных местах, куда не достигнет оного огненный взгляд Архангела Божия, борца с сатаною, архистратига Михаила...
...
Нарекли меня при рожденье Марьяною, а при крещенье Ненилою. Семья наша происхожденьем из служилого сословья, да и чуть ли не из детей боярских, была довольно знатною по сибирским уставам. Однако в следствии нескольких годов неурожаю и недороду, весьма обнищавшая, и скатившаяся по денежному довольствию почти до сословия мещанского. Тем не менее, несмотря на нонешнее весьма посредственное положенье, всё-таки пользовались мы некими привилеями, доступными лишь людям служилым государевым. Папенька был не податный, тягло не платил, а получал сам довольствие от царя в десять кулей хлеба и пять рублёв в год.
Ноне же жили мы на глухой лесной деляне, кою папенька трудами великими отвоевал у вековечной тайги. Достатком и утварью мало как отличались от окрестных мужиков и охотников. Однако папеньку все мужики звали «вашродь» и ломали шапку при встрече.
В раношние времена было не так плачевно. Предки мои огнём и железом воевали энти дикие земли, приводя их под властную руку самодержцев русских, за что им есмь великия почёт и слава вовеки веков и от Государя Российского и Господа Бога и апостолов его.
Основным напоминаньем о славном прошлом нашем была сабля темника, с серебряною рукоятию и пышным темляком с серебристой парчи в богато изукрашенных татарскою резьбою ножнах, поверх которой позднее была выбита напись «Во Славу Божию и Русь Святую». По родовой легенде предок наш, Серапион Тимофеич, добыл вооружие сие в честном бою у ногайского князька, чуть ли не потомка темужинова, во времена набега оного со своею ордою на наши земли, кои охраняла сотня казачков в воеводстве предка.
Давненько уж дела сии были, воспринимались древнею седою сказкою и лежала шашка в полном забвении в чулане вместе с попонами и всякою конскою упряжью. А за ненадобностью в житейской повседневности и все россказни, к ней связанные, почти позабылись. Однако ж, всему бывает начало и конец.
...
Папенька мой худо-бедно торговал скотиною, шкурами и хлебом, кои скупал в окрестных деревнях у тамошних мужиков, и продавал впоследствии на городской ярманке, обыкновенно проводимою по пятницам на городской площади.
Приезжали туда частенько из своих диких улусов и местные инородцы. Торговали шкурками зверьковыми, мясом, всякою битою дичиною, орехами, красною рыбою — всем, чем богата земля наша таёжная.
Расторговавши свои богатства, часто и за бесценок или штоф водки местным пройдохам, к числу коих, увы мне, принадлежал и папенька, сии простодушные дети лесов по обыкновению своему спускали свои жалкие наторгованные гроши в местном кабаке нашем, кабатчику Луке Фомичу, у коего имел привычку харчеваться и папенька мой, приговаривая перед отъездом на свою таёжную заимку чашку горячей мясной луковой похлёбки и полкраюхи аржаного, обильно запивая сию немудрёную пищу парой чарок беленькой казённой монопольки.
Не зная окороту, инородцы пили до зелёных соплей, пели, плясали, а потом за куреньем трубок рассказывали страшные лесные сказки, кои неблагоразумный папенька мой, развесивши ломаные ухи свои, запоминал самым тщательным образом, дабы впоследствии долгими зимними вечерами при свете сальной свечи пугать малых чад своих, будучи в благостном настроении и сытом благодушии.
Энти страшные истории тем более ужасными воспринимались в одиночестве и отчуждении нашем. До уезда прогон таков — свисти-не свисти, беги-не беги. Несколько вёрст по глухому лесу и долам. Жили мы в уединенье, ибо папенька решил, чтоб в будущем, при увеличении семейства, направить тут своё село або хоть хутор казачий.
В страшилках энтих чего только не было — и про страшного каменного идола Эххо-Горо, скрадывающего путников по лесным дорогам. И про малёхонького страшного зверька, который разговаривает по человечьи, расхаживая по стенам с потолками. И про мёртвую тундряную ведьму, коя приблаживается охотникам с зимовщиками, и пьёт с них соки и много чего чудного и страхоюдного, кое на ум православному и богобоязненному человеку не пришли бы никогда на ум.
Потрескивает пара сальных свеч, наполняя избу гарью и тенями, мятущимися по углам. За окошком вьюга и тьма. Маменька вяжет рукавицы да пимы, усмехаясь над страшною сказкою, и ни капли не веря оной. Но всё ж таки иногда криво усмехаясь, и осеняя себя крестным знамением. В печке жарко горят еловые дровишки. На широких лавках у входной двери сладко дремлют налитые водкою и мясною похлёбкою служивые молодцы. Под лавками заряженные пищали и вострые сабли на случай всего. В тайге всё может быть...
А хмельной папенька мой, сидючи хозяином под образами за широким столом, наливаясь чаем с душицею, и трубошным зельем, рассказывает свои подслушанные от инородцев легенды.
Много всякой страхолюдины рассказано было. Но страшней всего запомнилась байка про снежного дьявола, кою и сам папенька рассказывал, нервически оборачиваясь на дверь и тёмное окно, за коим шумела бураном зимняя тайга. Явственно он боялся энтой легенды, что уж говорить о нас, голопузыми птичками сгрудившимися на русской печи и внимающими оной жути.
Суть сей басни в том, что якобы в особо ветреные и холодные ночи из вечномёрзлой ямы вглуби тундряной тайги выходит страшный белый дьявол в обличии большого человека с козлиною рогатою головою и зубастою пастию, и шагая по снежному ветру, набредает на одинокую избу, вышибает двери, и обыкновенно съедает всех домочадцев вместе со скотиною, а потом пропадает в своей яме до следующей зимы.
И словами не передать ужас, что спытывала я, слыша сии безумные россказни из уст выпившего родителя. Однако оному наш страх казался лишь невинным развлечением долгими зимними вечерами.
Однако ж сии басни не были токмо развлечениями. За оными скрывался вполне себе зловещий смысл, и немалая толика правды, как показали последующие безумные события.
В какой-то из зимних вечеров, когда чрез буран не видно не зги, а стены усадьбы дрожали под порывами жестокой вьюги, сосновую дверь нашу сотряс мягкий, но сильный удар, чуть не сорвавший оную с кованых петель. Папенька побледнел, и снявши со стены ружьё, хриплым испуганным голосом велел служивым вставать в оборону. Четверо мужиков вскочили с лавок, достали пищали, и встали рядком пред дверью.
— Хто там? Иди отсюда с богом, мил-человек, — дрожащим, но уверенным голосом молвил папенька.
Ответу не было, но слышно было как по сеням ходит некто большой, тяжёлый и стучит копытами по дощатому полу, царапая когтями что ли по бревенчатым стенам. Дверь в сени с улицы не закрывалась, дабы путник аль ещё кто могли попасть в избу ночью аль при пурге, посему первым делом мы размыслили что случайно забрёл лось из лесу. Однако повторный удар заставил усомниться в сём предположении — у лосей нет огромных когтей, кои со скрипом царапают дерево.
С третьего удару дверь рухнула внутрь, и в клубах пара в дверь на четвереньках пролезло нечто огромное, белое, лохматое, вращая большою рогатою головою, и клацая большими зубами. Экую страшную рожу можно увидеть токмо в ночных кошмарах або сновидениях, отягощённых винным зельем.
Легенды инородцев стали не токмо страшною лесною сказкою, но и страшною лесною былью. Снежный дьявол пришёл к нам. Древний ужас не боялся ни образов с лампадами, не крестных знамений..
Папенька выстрелил в упор, следом бахнули из пищалей мужички. Всю избу заволокло сиреневым пороховым дымом. Казалось бы, никто не сможет устоять под таким градом пуль, но богомерзкое чудище не придав сему залпу ни малейшего внимания, бросилось на родителя, и откусило ему буйную головушку.
Надо отдать должное и служивым мужикам. Настоящие русские мужеские люди. Не побоясь чудовища, бросились оные дружинники на то исчадие мрака, кто с шашкою, кто с топором, кто с ножом. Но и этих верных слуг наших вмиг растерзал белошерстный диавол. Токмо груда дымящихся свежей кровью, человечины и кишок лежала пред чудищем.
Маменька пронзительно закричала, и бросилась к нам, закрывая чад своим дебелым телом. Более ей ничего не оставалось делать.
Чудище фыркало, ходило на четвереньках, доставая загривком до самого потолка и понемногу начало хрустеть человечиной. Несомая величайшим ужасом, я вырвалась из охапки маменьки, стуча голыми пятками по дощатому полу, юркнула в чулан, схоронилась за ларь с мукою, и сдёрнула на себя заскорузлую попону, пахнущую лошадиным потом. И тут на меня упало нечто тяжёлое, загрохотав по полу. Это была старинная шашка, выпавшая из ножен.
Сначала я не уразумела, что за предмет на меня свалился. И даже подумала, что это коса иль пила. Ан нет... Это ж старинная шашка, порезавшая мою руку, коей я нащупала хладное лезвие в темноте. Одно прикосновение к вооружию внушало силу и спокойствие. Наверное, и в самом деле сия сабля была вещью тимужиновой? Я уже никого и ничего не боялась. Кого бояться и стенаться дщери Божией, коя в любом случае во силу своей благочинности попадёт в рай, одёсную от Господа Бога нашего Иисуса Христа, Святаго Духа и Ангелов Божиих? Пусть хоть бессчётные мириады демонов и сил ночных встанут предо мной и великим Царством Божиим, сокрушу их в одночасье, пусть и самой придётся отдать душу во славу Божию.
Взяв вооружие в длань, я нежданно почуяла как слава и доблесть предков вошли чрез меня в сердце. Дух мой стал твёрд и востёр как энта сабля из времён древних. Страх пред злою судьбиною и лютою смертию пропал, и народилась бешеная злость и ярость на богомерзкого снежного диавола. Сие чудовище не должно жить в мире Божием.
Распираема жаждою мести и кровной мести я восстала, и с саблею наперевес быстро выбежала из чулана в избу, где диавол подступался уже к маменьке с братьями и сестрами. Чуяла я себя аки Архангел Михаил, порушающий змея. Великая сила и днесь великое мщенье горели в глазницах моих.
Рогатая тварь не успела ничего предпринять, как оказалась с отсечённою главою — вострый булатный клинок, с лёгкостию рубивший в древности времён как железную кольчугу, так и шёлковый плат, как сквозь масло прошёл сквозь толстую мускулистую шею чудища. Ничто не могло бы спасти его пред древним оружием из сказок и легенд.
Аки древняя валькирия я принялась рубить и кромсать жирное, бьющееся в припадке агонии тело твари, погружая глубоко меч, вытаскивая, и снова погружая в нечестивую плоть. В скором времени от чудища мало чего осталось.
А дальше события я помню весьма плохо, лишь мельком — плачущая маменька, ревущие братья и сёстры, растерзанное тело папеньки и служилых мужиков. Потом утром, как стихла пурга, оделась я в казацкое платье, невзирая на станотство маменьки, зарядила пищаль, воткнула волшебную шашку за кушак и пошла во двор посмотреть что там да и как.
Скотина вся оказалась убита и наполовину подъедена, так же как и трое лошадей наших. Пара свирепых косматых псов, размером с телёнка, давивших один на один волка, а вдвоём медведя, лежали перед избою растерзаны как мыши котами. Лишь позвонки, кости да черепа остались от них. Всё наше состояние оказалось порушенным вмиг и ничего хорошего не блазилось впереди. Лишь нищета, холод и голод. Села я посреди занесённого снегом двора и горько расплакалась, ибо понимала — прежней жизни не бывать...
Однако и унывать не следовало. Всегда можно заплакать, лечь и помирать... Однако Господь Бог оставил нас в живых, имея в виду некое божественное предназначенье, а значит, нам стоило жить и следовать Его завету.
С сиими жизнеутверждающими мыслями я зашла в кладовку, взяла большой кусок мороженого тайменю и крупы. Рыбная похлёбка самое хорошее блюдо для поддержки духа и плоти. Да и печь стоило растопить по новой в вымороженной избе. Кое-как направив вместо двери две хламиды, я затопила печь, притащив сосновых дров, жарко полыхнувших как серные спички. Маменька с детьми крепко уснули на печке от тепла и пережитых треволнений.
Пока я была занята сиими немудрёными делами, как-то вдруг не заметила, что исчезли рубленые куски туши снежного диавола. Да и тела папеньки и служилых приобрели странный замороженный вид. Некая тварь выпила из их мёртвых тел все остатние соки. С ужасом я смотрела на энти чудовищные преображенья и розумела, что столкнулась не токмо с простым животным али зверем, но и существом в большей мере принадлежащим к миру адскому, али колдовскому, напитанному мощью сил тьмы.
Прочитав молитвы, худо-бедно, трясясь от страха и возбужденья, сварила суп. Разбудив, накормила маменьку и братьев-сестёр, поела сама, и тут же совершенно впала в сон и беспамятство.
Наутро следующего дня разбудила меня сильная рука. С удивленьем обнаружила я себя спящею на полу пред входом в избу. В руках моих была всё та же сабля темужинова.
На собаках приехал в гости соседский охотник, кум папеньки, живший так же в тайге, за пару вёрст до нас. Казак, поставивши пищаль и шашку в угол, перекрестясь, выпивши чарку беленькой, недоверчиво качал косматой главой, слушая мой рассказ. И даже безглавое тело папеньки с растерзанными телами мужиков не принял он во внимание.
— То каторжане были. Я энтот сброд хорошо знаю, охочусь завсегды на них, — покровительственно улыбаясь бабской тупости, закурил трубку охотник. — Ну вас-то Господь Бог спас. Ни снасильничали вас, ни убили... Поехали к городовому, чё тут...
Следствие, учинённое городовыми властиями ни к чему не привело. Мои россказни к учёту не приняли, ибо была я несовершенногодним сростком по закону Российской империи. Маменька тоже мало что могла прояснить, ибо пребывала в состоянье прострации и меланхолии. Да и впоследствии вообще сгинула от некой тайной болезни. Похоронили её мы с братьями тут же, у свово хутора, под сенью сосен. Не было денег везти в церкву и городское кладбище.
А далее настали вельми худые времена. Ох и тяжко нам с братьями-сёстрами пришлось. И горемышничали и бывало, голодовали, и без копеечки сидели. Много работали, много охотничали, били зверька, дичину, ловили рыбу, зарабатывая денежку. С ранних годочков узнали мы нужду, и горести и тяжкий труд. Но всё-таки всегда мы старались жить и жили жизнью праведною, во славу Божию и по заветам его.
Иногда, выйдя посередь ночи во двор, я смотрела на ночную тайгу и думала, сколь много всяких тварей и сил тьмы таится в вековечном мраке. Сколь много порушенья, греха и боли приносят сии твари диаволовы в наш мир, который уж трещит от оных поползновений в наши невинные души? Так можем ли мы, православные, и не токмо православные человеки, удержать сиих демонов в их урочищах? Можем. Если презрим наши суеверья и протчие оные несогласья. Если примем равность и ценность всех человеков пред лицом Божиим.
Как приняла я мудрость темужиновой магометанской шашки. И поверила в оную силу и доблесть.
Отныне всегда живу я в страхе и бесконечной тревоге. Ибо познала бесконечные козни диавольские, и огромную силу его тёмную. Однако ж, други мои, сила та не безмерна. Найдётся на каждого зверька свой ловец, на каждого сынка свой отец, и на каждую тварь свой конец.
Доныне живу я в великом страхе и смятенье. Особливо в ясные морозные ночи. Выхожу во двор, смотрю на стылые небеса и божьи звёздочки. Почти воочию вижу снежного диавола, спускающегося за моею главою. Ведь эту богомерзкую тварь невозможно уничтожить вовек. И она знает, где живу я. И рано иди поздно придёт за мной.
Сие писала я, своей рукою, Ненила Фотина-Свиньина дщерь Ивановна, 17 годов от роду, в лето от рождества Христова 1826 года.
Да хранит нас Господь и ангелы его.
Тварь. Часть 3
***
08 января 2008г.
Генератор, спрятанный в сарае, примыкавшем к дому с задней стороны, затарахтел размеренно и не особо громко, абсолютно не раздражая.
Электричество, вырабатываемое им, давало освещение и тепло, позволяя работать лампочкам в светильниках и обогревателям, коих в доме оказалось целых три.
Но сильнее удивила Ботвина кухня. Новый хозяин дома умудрился каким-то образом завести в лесной домик не только микроволновку и электрическую духовку, но и достаточно большой, новенький холодильник.
Кухня, одна спальня и просторный зал — вот и весь дом. Но все же Семён поймал себя на мысли, что ему домик действительно понравился. Просторно, но не пусто. Комнат мало, но больше и не нужно. Всего в самый раз. Для отдыха вдали от цивилизации — достаточно.
Запустив генератор, Михаил зашёл в дом и принялся скидывать с себя верхнюю одежду, хоть в доме ещё было холодно.
— Ты есть хочешь? У меня в машине запас питьевой воды и еды. Тут, в принципе, тоже есть припасы, но, по большей части, консервы, крупы и макароны.
Семён отрицательно помотал головой, отказываясь от пищи. Есть ему действительно не хотелось. А вот осмотреть дом он желал, чему и посвятил первые полчаса своего пребывания в охотничьем домике.
Интерьер домика подтверждал, что это действительно охотничий домик. Место, в котором может переночевать человек, промышляющий или увлеченный охотой. На одной из бревенчатых стен висело панно из рогов. На другой — старая, скорее декоративного, нежели боевого, вида двустволка.
— Оно не стреляет. От прошлого хозяина мне досталось. Да и рога тоже. Старик охотиться любил, да старость — штука такая... Вот и продал он мне дом. Сторговались как-то легко с ним. Хороший старик. Много интересного рассказать может и о лесе, и о местах здешних.
Семён непроизвольно кивнул, продолжая осматриваться по сторонам. В зале из мебели были лишь пара табуретов и большой диван, укрытый вязаным пледом.
Спартанская, но при этом, уютная обстановка, вполне подходящая для отдыха.
Видя заинтересованность гостя домом, Михаил заговорил вновь:
— Единственный минус — удобства во дворе. У деда, как я уже говорил, вообще будка терпимости была сколочена из досок. Я, в первую очередь, облагородил нужник и теперь он кирпичный, с большим септиком. Уж не знаю, как его откачивать, но так все же явно лучше.
Семён хмыкнул. Упоминание туалета, расположенного на улице, лишний раз подчёркивало отдаленность от цивилизации.
— А бар тебя тут есть?! А то холодновато что-то...— пробурчал Семён, присаживаясь на диван.
***
Спиртное у Михаила нашлось. Не ахти какой выбор, но все же варианты были. Для себя Семён выбрал армянский коньяк с золотыми звёздами на бутылке. Звёзды напитку были даны явно авансом, но Ботвина это не смутило.
Сам же хозяин домика выбрал водку, на которую и приналёг. Разговаривали сначала вяло и на отвлеченные темы, но вскоре холодок таять и разгорячённые спиртным мужчины перешли на более личные темы.
— Слышь, Миха, а ты то почему не женат?! Ты, вроде, мужик ничего... Не урод, бабки есть. Бизнес вот поднимать пытаешься. Иди ты это, не по этой части, а?! — с прищуром поинтересовался раскрасневшийся Семён, опрокинув очередную стопку коньяка.
Михаил громко рассмеялся.
— Да был я женат. Дочка от первого брака. Но как-то... Всех сравнивать с первой начинаю. Стоит познакомиться с девушкой или женщиной — начинаю сравнивать. Стрижка у Оли лучше. Или нос красивее. Смех задорнее. Понимаю, что бред, но нафига кому такое нужно?! Тебе бы вот, например, понравилось, если бы тебя постоянно сравнивали с кем-то?
Семён, никогда и никого в этой жизни не любивший кроме себя самого, удивлённо крякнул и задумался.
— Да фиг знает. Никогда не думал об этом. Да и зачем усложнять?! В койку затащил - а дальше будь как будет. Или ты в монахи податься решил?! Целибат там, все дела?!
Михаил вновь рассмеялся.
— Да нет, какой уж целибат. Просто возраст уж какой?! Правильно. Тут о быте думать нужно, а не о койках. Как бы эту койку заправить поудобнее, а не раскачать погромче. Да и нет у меня сейчас на это время! Сам знаешь, какие у нас проблемы. Завал бы этот разгрести и то хлеб! Эх... Был бы Олег жив...
Воспоминания об Олеге несколько насторожили Семёна, но он лишь согласно кивнул.
Но Михаил, затронув эту тему, решил не менять ее и продолжил:
— Вот ты с моим братом сколько лет работал! А я... Редко виделся с ним. У нас всегда так было — вместе долго находиться мы не могли. Ссорились, ругались. И ведь оба понимали, что ближе друг друга у нас никого нет и не будет. Но это все из-за характеров, наверное. Не уживались. Вот и в последнюю встречу поругались так, что даже созваниваться прекратили. Я хотел, было, помириться, да видишь, как оно повернулось... Не успел. Минута делов, а не успел. Одно словно - "Прости".
Слова Михаила напомнили Ботвину о сне, который он увидел по пути в лес. Мурашки пробежали по его спине, стоило мужчине вспомнить неестественно выгнутую шею Олега.
— Эй, Сём! Ты чего побледнел то?! Так! А рюмка почему пустая?! Так не пойдет!- заявил Михаил и сам наполнил рюмку компаньона.
Тот, едва дождавшись, когда стеклянный сосуд наполнится янтарной жидкостью, схватил рюмку и быстро опрокинул ее, проглотив содержимое одним глотком.
— Правильно... За тех, кого знали — не чокаясь! — одобрительно прокомментировал нетерпение Семёна Разанов и последовал его примеру.
И тут с улицы до мужчин донёсся громкий и протяжный вой. Где-то вдалеке, в глубине леса, надрывая глотку, завыл волк.
***
Опьянение как-то мигом отпустило и Семён, резко вскочив на ноги, подошёл к окну и посмотрел в сторону леса. На улице стремительно темнело, из-за чего лес казался сплошной стеной, закрывающей воющего хищника от людей.
— Да не увидишь ты его, Сём. Он далеко. Бывает, что волки выходят к дороге, но редко. Я такое видел лишь раз, да и то отделался лёгким испугом.
Но волк, явно не согласный со словами Михаила завыл вновь.
Семён обернулся к компаньону и с усмешкой спросил:
— Далеко, да?! Да он как будто под калиткой твоей сидит вообще!
Разанов как-то сразу посерел лицом и, подскочив на ноги, заметался по залу.
— Скоро бензин в генератор заливать нужно будет! А если эта тварь во двор залезет?! Хотя...
Произнеся последнее слово с характерной задумчивой интонацией, Михаил направился в сторону спальни, не объяснив гостю своих действий. Семён пожал плечами и последовал за хозяином дома.
К удивлению Ботвина, Михаил, встав на колени, принялся ощупывать пол под кроватью, что-то бурча себе под нос.
— Миха, ты чего?! — удивлённо протянул Семён, не понимая, что же Разанов выискивает на полу. Но тот лишь отмахнулся от гостя и продолжил ощупывать доски пола.
Одна из них, к удивлению Семёна, слегка подалась вниз. Михаил издал восторженный вопль и принялся тянуть доску на себя, открывая нишу в полу.
Запустив руку в образовавшееся отверстие, Михаил склонился ниже и принялся что-то выискивать под полом.
Затем, явно найдя то, что искал, принялся вытаскивать какой-то длинный свёрток.
— Возьми! Тут ещё есть! — окликнул Семена Михаил, протягивая что-то длинное, завёрнутое в промасленную мешковину.
Вскоре он вытащил второй такой же свёрток и принялся разворачивать его прямо на полу.
Увидев, что же именно было завернуто в промасленную тряпку, Семён присвистнул. Его глазам предстало старое, явно советских времён, ружьё.
— Это что такое, Мих?! — удивился Ботвин и сжал крепче свёрток, который так и продолжал держать в руках.
— Это от бывшего хозяина дома подарочки остались. ТОЗ-54 собственной персоной. Дед старый стал. Думал уж было сдать их в органы, да я его уболтал. Стволы в лесу лишними уж явно не будут. Мало ли.
Вновь пошарив в тайнике, Михаил вытащил на свет коробку патронов. Латунные гильзы призывно заблестели под электрическим светом.
— И нахрена тебе сейчас эти ружья?! — недоуменно протянул Семён, уже подозревая, что услышит в ответ.
Изрядно захмелевший от водки Михаил поднял глаза на компаньона и с каким-то одержимым видом ответил:
— Мы пойдем охотиться на эту воющую тварь!
***
Переломить стволы. Вставить два патрона. Курки пока не взводить.
Эту последовательность действий Семён повторил про себя несколько раз и наконец-то понял, что готов перейти к действиям. Щелчок — переломить стволы. Выполнено.
Вогнать два снаряженных патрона в стволы.
Щелчок. Готово. Останется лишь взвести курки и нажать на спусковой крючок.
Семён, ранее никогда не стрелявший из ружья, несколько опасался смертоносной палки, попавшей ему в руки. Но и отпускать Михаила одного не хотел.
А Разанов, напустив на себя воинственный вид, быстро оделся и распихал по карманам патроны. Поторапливая Ботвина, он переминался с ноги на ногу возле входной двери, готовясь отправится в лес.
Семён пытался было вразумить компаньона, но тот отказывался прислушиваться к голосу разума.
— Сёма, если сдрейфил — так и скажи! Я тебя насильно не тащу! Просто в два то ружья мы всяко быстрее справимся с этой тварью! Ты просто представь, что тебе ночью приспичит до ветру сходить, а эта тварь по двору лазит! Каково?!
Семён, прикинув на секунду, мысленно согласился с изрядно захмелевшим Михаилом. Вслух, однако, он свои мысли озвучивать не стал. Напротив, вновь принялся отговаривать Разанова.
— А если он там не один?! Ты об этом не подумал?!
Издав смешок, Михаил помотал головой.
— Да не ссы ты! Стоит разок шмальнуть из ружья, и волки просто разбегутся. Один или нет — без разницы!
Помотал головой, Семён обречённо подошёл к двери, пропуская Михаила вперёд.
***
У самой кромки леса мужчины остановились, словно собирая всю решимость в кулак. Вой разносился по округе уже несколько раз, но воинственный настрой Михаила никуда не делся. Напротив — мужчина лишь в очередной раз принялся подгонять своего компаньона.
— Шевели ногами, не то все волки от старости сдохнут!
Пьяный гогот Михаила уже порядком поднадоел Ботвину, но тот шел молча, стараясь чаще смотреть по сторонам.
И тут тьму, уже сгустившуюся в глубине леса осветила вспышка. Подскочив от неожиданности, Семён ошалело пялился вдаль, пытаясь понять, что же это было.
— Никогда не видел молнию зимой? — издав громкий смешок спросил Михаил. Увидев недоумение на лице Семена, принялся объяснять:
— Это была простая молния, Сём. Явление такое погодное. Зимой ее, конечно, редко можно увидеть, но бывает. Да только вот по словам старика, что дом мне продал, тут она бывает частенько. Он и сам ее видел, да и в деревне ему рассказывали. Когда ещё было кому рассказывать, конечно. Местные, кстати, с легендой одной связывали эту молнию. Сказки, конечно, но все же. Фольклор, блин. Так вот... Жили якобы в здешних краях два друга. Зверя били и промыслом этим жили. Мясо, шкура... Неплохо жили, но и богачами не были. Бывало, накопят шкур и сообща на ближайший торг несут. И вот после одного такого торга Макар, один из друзей, перебрал спиртного, да и сболтнул, что поторговали они с другом удачно. Макара Федор с трудом утащил домой, да через лес чуть ли не пинками гнал... Да только не дошли они. Слова Макара слышали любители лёгких денег, да обогнав друзей, затихорились чуть ли не у самой деревни.
Федор, тот, что не пил, деньги, полученные за товар, припрятал, как мог. И Макару не сказал. Как уж там вышло — но напали на них неожиданно и давай деньги искать. Помяли для затравки и пообещали убить, если деньги не отдадут. Макар на колени упал и принялся пощады молить. Клялся — божился, что деньги у Федора. Мол, только он знает, где все до копейки. Бандиты тогда начали пытать и мучить Федора. Пальцы ломали, резали, кололи... Молчал мужик. Только зло и с осуждением на Макара смотрел. А тот от страха портки обделал. Потешались над ним, да внимания не обращали. До поры... Пока не надоело пытать Федора. Тогда Макара на ноги подняли и поставили перед выбором — либо ты друга своего убьешь и деньги найдешь, либо мы тебя и его. И обыщем уже обоих. Макар, трус такой, Федору то нож в грудь и воткнул... Раздел труп, но денег так и не нашел. А не нашел он их из-за того, что были они у него. В штанах. Это уже бандиты после смерти Федора узнали. Ну и разозлись они естественно на труса этого... Не убили, нет... Хуже.
В лесу два дерева росли. Их все местные знали. Два дерева, переплетающихся между собой привлекали внимание. И вот под ними уже тогда была яма глубокая. Сначала вниз на метра четыре уходит, а затем — вбок. Проваливались иногда зазевавшиеся путники в нее, да выбирались с помощью. Но все, кто там побывал, рассказывали странное — мол, голоса там в яме какие-то слышны. Кто деда своего покойного слышал, кто слышал соседа, отошедшего намедни, да силуэт его мерещился... Туда-то бандиты и сбросили тело Федора, а затем и живого Макара...
Никто уж не помнить почему, но мимо деревьев этих и ямы, никто из деревенских месяца два не ходил... Поэтому и вытащить Макара оказалось некому. Голод, холод, жажда... Голоса, что-то требующие... Короче, Макар начал есть тело Федора. Нож то, которым Макар друга зарезал, бандиты не тронули. Так и оставили в груди убиенного.
А когда мимо дерева все же прошел старик, Макар привлек его внимание жалобным визгом.
Вытащили его... И сами с помощью веревки в яму спустились. Увидев, что натворил Макар, жалеть его не стали. Просто сбросили вниз и ушли. Напоследок осыпали проклятьями, пожелав мучительной смерти, которую он заслужил. Усерднее всех проклятьями сыпала старушка, которую деревенские ведьмой считали.
Пока он жив был, люди клялись, что по ночам его вой слышен. Но вскоре и он превратился.
Тут странности и начались! Деревья эти, что рядом с ямой росли, всегда молодежь привлекали. Парочки свои имена на них вырезали в знак вечной любви. Друзья таким же образом братались. Макар и Федор не были исключением. Их имена так же стволы деревьев украшали. И знаешь... В то дерево, на котором было вырезано имя убийцы и людоеда, молния и начала бить. Оно лишь обгорает слегка, да и все. Темное стоит. Безжизненное. А вот то, что рядышком — живехонько. Не растет только ввысь, но живо.
Вот так до сих пор молния и лупит в дерево, а то все никак не сгорает.
Семён слушал сказку Михаила с улыбкой, не веря ни единому слову из его рассказа. Чуть ли не в каждом уголке планеты могли рассказать похожую историю и попытаться выдать ее за реальные события, произошедшие в прошлом.
Но Михаил, немного переведя дух, продолжил:
— Но и это ещё не всё... Старик рассказал мне по секрету, что Макар это и не помер вовсе. Он просто перестал быть человеком. В конец оскотинился и стал зверем. Переродился в яме и стал под стать своей душе — черным, уродливым. И, бывает, бродит по округе, пытаясь обрести покой.
Договорив, Михаил, не посмотрев на Семёна, свернул влево. Туда, откуда, по его мнению, и доносился вой.
Семён в очередной раз подивился тому, как легко люди верят любой сказочной истории, забывая простую истину: главные чудовища — звери в человеческом обличии. Звери, ничуть не отличающиеся от нас самих.
Но говорить Ботвину ничего не хотелось. Он хотел лишь одного — поскорее покинуть этот лес и, приняв очередную порцию коньяка, завалиться спать.
Он давно уже замёрз и не хотел лазить во лесу до самого утра. Но Михаил неумолимо пёр вперёд, меся снежные барханы.
Покачав головой, Семён крепче сжал опостылевшее ему ружье и постарался ускориться.
***
— Прогулялись — пора и домой, — пробурчал Семён, почти догнав Михаила.
Но тот отмахнулся от компаньона словно от назойливой мухи и продолжил идти.
Семён готов был ударить его, повалить на снег и несколько раз сильно тряхнуть, чтобы мозги в бестолковой голове Разанова заработали. Но он этого не сделал по нескольким причинам.
Причина первая — новая вспышка молнии, перечеркнувшей потемневшее небо и ударившая куда-то в лес.
Причина вторая — вой, раздавшийся откуда-то неподалеку сразу после удара молнии.
Сердце Семёна бешено заухало в груди, разгоняя кровь по дряблым мышцам, не привыкшим к физической активности. Адреналин подстегивал тело бежать. Бежать, как можно дальше... Да только Ботвин не успел. Волки оказались позади него.
Четыре хищника свалились, приближаясь медленно, но неумолимо. Пригнувшись к покрытой снегом земле, они, казалось, выжидали удачного момента для прыжка.
Но Семён не собирался сдаваться легко.
В голове его металась одна — единственная мысль: их четверо. Четыре хищных твари, готовых порвать человека, оказавшегося на их территории в неурочное время. А патрона у него только два. Да и то не известно, что это за патроны... Обернуться, взвести курки, навести стволы на волков и... В случае осечки потерять драгоценные секунды.
Решив не рисковать попусту, Семён припустил вслед за Михаилом.
От чего-то ему вспомнилась передача про волков." Волки нападают на слабых, бегущих последними, особей. Именно поэтому их и именуют санитарами леса".
Новая мысль заставила его ещё сильнее ускорится. Он вдруг понял, как ему спастись. Вспомнилась не только передача, но и анекдот. Ему нужно бежать не быстрее волков... Всего лишь быстрее Михаила.
Увидев впереди спину Разанова, Семён щелчком взвел правый курок и вскинул ружье на изготовку.
Прицелившись навскидку, спешно нажал на спусковой крючок.
Отдача ударила в плечо так, что он, чуть было, не уронил ружье в снег.
Вскрик Михаила не остановил его. Напротив — Семён только сильнее ускорился, желая обогнать Разанова хотя бы на несколько метров.
***
Два дерева действительно переплелись. Одно из них действительно принимало на себя удары молнии и почернело от высоких температур.
Семён с удивлением смотрел на два этих дерева и не мог поверить. Но они были в каком-то метре от него. Прильнув спиной к тому дереву, что не было опалено молнией, сидел раненый Михаил Разанов и с ненавистью во взгляде, пялился на Семёна.
От чего-то Ботвину захотелось объясниться с человеком, приговоренным им к смерти.
— Ничего личного, Миш... Правда. Ты сам виноват! Это было твоей идеей! Чертовски глупой, нужно сказать, идеей. Но умирать я не хочу. А волки... Волки — хищники. Их повадки хорошо изучены. Ты вот, например, помнишь, что нападают они на больных особей?! Нет?! Зря... Нужно было больше читать, Миша! Мне не было нужды убивать тебя. Мне нужно было лишь сделать из тебя больную особь. И ты со своей кровоточащей ногой стал для волков жертвой.
Монолог дался Семёну с трудом. Лёгкие все ещё горели от бега, но он старался не обращать на это внимания.
— Ответь честно — Олег из-за тебя умер?! — тихо, с какой-то обречённость в голосе проговорил Михаил, и откинул голову назад. Затылок его стукнулся в ствол дерева и с веток вниз посыпался снег.
Семён кивнул. Подумав несколько секунд, ответил:
— Да, Миша. Да, из-за меня. Понимаешь, твой брат помешал мне. Он хотел продать свою долю нашим конкурентам, а я допустить этого не мог. У меня были далеко идущие планы, и я не мог допустить такого исхода. Радуйся, что Олег умер быстро. Любовнице его повезло меньше. Да и так ли все это важно? Тебе о себе думать надо, Миша.
Волки приближались к своей жертве, истекающей кровью. Запах багряной жидкости пьянил хищников, но они все равно сдерживали свой порыв наткнуться на двуногого и пустить в ход свои острые клыки.
Волки вышли к Михаилу с двух сторон медленно и настороженно. Вожак с черно-серой спиной, исподлобья посмотрел на Семёна, явно опасаясь ружья в его руке.
Оскалившись, вожак глухо зарычал, надеясь отогнать двуногого с палкой, выпускающей огонь. Ботвин хмыкнул и отошёл на шаг назад.
Продолжение следует...
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509