— Мастер Сайлос! Простите! Это непростительно!

Его голос громкий, хриплый от сна, но этого достаточно, чтобы остальные мгновенно пришли в себя. Они механически встают в строй, вытягиваясь в струнку, руки по швам, взгляды прикованы к полу.

— Готовы нести наказание! — хором бросают они, но в их голосах — не страх, а стыд.

Он не кричит. Его голос тихий, но каждое слово — как удар хлыста, рассекающий воздух.

— Сон на посту — предательство.

Пауза. Охранники не дышат.

— Каждого из вас ждёт неделя в ледяных шахтах.

Они понимают — отделались легко. Ледяные шахты — это холод, голод, изнурительная работа, но не смерть. Из-под полуопущенных век его рубиновые глаза следят за сценой. Безразличие. Расчёт.

Они не знают, что он уже был свободен. Что он ходил по этому подземелью, говорил с тварями в клетках, изменил их узы. Что он вернётся к этому состоянию. Скоро. А пока — он просто закрывает глаза и снова погружается в медитацию, оставляя Сайлоса с его сомнениями, а охранников — с их страхом.

Сайлос застыл посреди комнаты, словно внезапно превратившись в статую. Его длинные, бледные пальцы сжали серебряное перо так крепко, что костяшки побелели под тонкой кожей, проступая сквозь нее, как мраморные узелки.

— Что-то не так...

Его голос был низким, почти шепотом, но охранники замерли на месте, будто услышали оглушительный крик. Даже воздух в комнате, казалось, сгустился, наполняясь невысказанной угрозой.

Он не мог объяснить — но кожа на его затылке горела, будто по ней провели раскаленным лезвием. Ощущение было таким отчетливым, словно кто-то невидимый наблюдал за ним из самых глубин теней, дыша ему в спину.

— Никому не двигаться.

Резко развернувшись, он вышел — его плащ взметнулся за ним, как крыло хищной птицы.

Спустя двадцать минут он вернулся с Тревисом, мастером по рунам. Тот вошел, тяжело дыша, его лысина блестела от пота, а в руках он сжимал хрустальный диск — древний артефакт, внутри которого плавали призрачные символы, переплетаясь, как стая светлячков.

Тревис поднес диск к рунам, водил им по контуру, его губы шевелились, беззвучно повторяя заклинание анализа. Глаза сузились до щелочек, впитывая каждую деталь.

Но диск оставался прозрачным — никаких аномалий, никаких следов вмешательства.

Сайлос обернулся к провинившимся охранникам. Его взгляд был холоднее ледяных шахт, куда он их отправлял.

— Ледяные шахты. Без выходов в город. Никаких таверн. Никаких теплых постелей. Никаких утех. Вы проведете там неделю — как пленники. Может быть, тогда поймете, что значит бдительность.

Его взгляд говорил яснее слов: «Это ещё милость. В следующий раз будет хуже».

Охранники щелкнули каблуками, вытянувшись в струнку:

— Слушаюсь!

Они ушли поникшие, но безропотные — плечи опущены, взгляды прикованы к полу. Вошли четверо новых стражей — плечи расправлены, спины прямые, взгляды острые, как клинки. Никакой сонливости. Никакой халатности.

Сайлос оценил их молча — и отступил, скрестив руки на груди.

— Тревис?

Тот вздохнул, потер переносицу, устало опуская диск.

— Всё в идеальном порядке. Даже артефакт ничего не нашёл.

Но Сайлос не расслабился. Его интуиция, вопреки логике, кричала об опасности. Что-то было не так. Что-то ускользало.

Он притворялся неподвижным, но за черными стеклами его рубиновые глаза отслеживали каждое движение, каждую эмоцию, каждую слабость.

"Они ничего не нашли."

Мысль была тихой, но торжествующей. Он уже победил. Осталось лишь дождаться.

Спустя два часа. Тени в коридорах Башни удлинились, будто сама тьма нехотя отступала перед тусклым светом магических светильников. Воздух был густым, пропитанным запахом старого пергамента и металлической пылью артефактов.

Сайлос, высокий и невозмутимый, остановился у выхода, его тёмный плащ едва колыхнулся от резкого движения. Он обернулся, холодный взгляд скользнул по Тревису, будто проверяя, услышал ли тот его.

— Смена каждые три часа. Без исключений. — его голос прозвучал как скрип замка, защёлкивающегося на века.

Тревис лишь кивнул, но пальцы его дрогнули — нервным жестом он похлопал по карману, где лежал тот самый артефакт. Маленький, тёплый, почти живой. На месте. Он сжал кулак, словно боясь, что вещица может испариться, исчезнуть, оставив его без защиты.

Они ушли. Их шаги растворились в тишине, но напряжение осталось, как тяжёлый пар, висящий в воздухе.

Новые охранники заняли пост — четверо, плечистые, с грубыми лицами, привыкшими к дисциплине и скуке. Гилен, сидевший в клетке из Света, наблюдал. Его Кровавый Туман почти невидимыми нитями потянулся к полу, где были скрыто начертаны руны. Он добавил новый слой к уже существующим символам спокойствия.

Снаружи — ничего не изменилось. Охранники стояли, лениво перебрасываясь словами, ощущая лишь лёгкую безмятежность, будто выпили слабый успокоительный отвар. Но когда они выходили из комнаты... Эффект начинал работать.

Старые обиды, давно похороненные под слоем времени, всплывали в памяти ярче, чем вчерашний день. Слова, когда-то прощённые, теперь жгли изнутри, как раскалённые угли. Незначительные оскорбления, на которые раньше не обратили бы внимания, теперь казались кинжалами в спину. Даже вкус еды из столовой — пресный, жирный, отвратительный — вспоминался с острой горечью.

Гилен знал. Он чувствовал, как ядовитые мысли ползут по их сознанию, разъедая изнутри, как ржавчина по лезвию.

Четвёрка новых стражей ввалилась в кабинет, громко, с хохотом, будто пытаясь прогнать скуку.

— Эй, старички! Не уснули ещё? — гаркнул самый крупный из них, ударив кулаком по столу.

Смешки, шутки, похабные намёки на ленивую предыдущую смену — всё это гремело, как пустые банки, катящиеся по каменному полу.

Но уже через час... Настроение изменилось. Один из них, мрачнея, вспомнил, как начальник накричал на него неделю назад. Несправедливо. Голос тогда звучал громче, чем сейчас, слова — острее. Второй заметил, как его коллега косо посмотрел на него. Что это было? Презрение? Насмешка? Третий вдруг осознал, что еда сегодня была отвратительной. Пересоленной. Как будто специально. Как будто его хотели унизить.

Атмосфера сгущалась, как буря перед ударом молнии. Спустя сутки.В Башне начался тихий хаос. Две смены чуть не схлестнулись у выхода — один "случайно" толкнул другого плечом. Взгляды, полные не сказанных слов, ножей, готовых вылететь из-за пазухи.

В столовой перешёптывались, голоса шуршали, как крысы в подполье.

— Ты слышал, как он про тебя говорил?

Даже мастера, обычно холодные и собранные, стали раздражительнее. Сайлос, всегда сдержанный, разнёс подчинённого за медленный отчёт, его голос гремел, как гром среди ясного неба. Никто не понимал, что происходит. Но Гилен — понимал. Его руны работали.

Чёрная Башня за последние 48 часов. Казалось, сам воздух пропитался ядовитым раздражением — тяжёлым, густым, как дым от тлеющего пергамента. Он оседал в лёгких, въедался в кожу, заставлял зубы сжиматься от неосознанного напряжения.

В узких коридорах инквизиторы, обычно бесстрастные и дисциплинированные, теперь сталкивались плечами, не уступая дорогу. Взгляды, бывшие когда-то пустыми и холодными, теперь сверкали, как лезвия, готовые вонзиться в спину.

— Слепой, что ли? — шипел один, нарочито медленно протискиваясь мимо другого.

— Сам-то? Или место уже себе присмотрел — в сточной канаве? — отзывался второй, пальцы непроизвольно сжимаясь около рукояти кинжала.

В трапезной, где раньше царили лишь звон ложек и редкие деловые разговоры, теперь бушевали страсти. Драка из-за последнего куска пирога началась с глупой шутки, переросла в перебранку, а затем — в потасовку с ножами. Кровь брызнула на деревянные скамьи, и никто даже не попытался вмешаться.

Даже старшие мастера, те, чьи лица всегда оставались каменными масками, теперь теряли хладнокровие. Сайлос, чей голос прежде резал тишину, как лезвие, теперь кричал на подчинённых за малейшие оплошности.

— Это что за бездарный отчёт?! Ты вообще думаешь, прежде чем писать, или пальцы сами шевелятся?!

И всё это начиналось здесь — в подземелье, в бывшем кабинете Реми. Каждый, кто заходил сюда, уносил с собой невидимую заразу — искажённое рунами восприятие. Оно цеплялось, как паутина, разъедало мысли, как кислота.

Последняя смена. Они вошли спокойными. Двое — крепкие, закалённые мужчины с потрёпанными плащами инквизиторов. Ещё двое — помоложе, но с тем же стальным блеском в глазах. Первые два часа прошли в молчании, прерываемом лишь глухими ударами костей о стол да редкими шутками.

Но Гилен знал — достаточно искры. Он приподнял голову в своей клетке из Света, мерцающей, как золотая паутина. Его голос, тихий, но отчётливый, разрезал тишину.

— Странно...

Охранники замерли, повернулись к нему. В их взглядах — настороженность, привычное недоверие, но и любопытство.

— Предыдущая смена очень громко обсуждала новые доспехи... и двойные порции в столовой. А ещё — закуски. — Он медленно повёл головой, указывая взглядом на пустые тарелки в углу. — Видите? Вон они. Обглоданные, брошенные. Но про вас... ни слова. Как будто вас нет.

Пауза. Гилен усмехнулся — едва заметно, уголком рта. Эффект не заставил себя ждать. Первый охранник сжал кулаки так, что кости затрещали. В его памяти всплыло, как его "забыли" при раздаче премии — тогда начальник лишь отмахнулся, сказав, что "в следующий раз".

Второй заскрипел зубами, и звук был похож на скрежет точильного камня. Ровно вчера его обошли при распределении новых мечей — тому рыжему задохлику достался клинок с рунами, а ему всучили старую заточку.

Третий резко встал, опрокидывая стул.

— Так я и знал! Нас всё время игнорируют! — его голос сорвался в крик, эхом отразившись от каменных стен.

Четвёртый уже тянулся к ножу. Неясно, против кого — против ли товарищей, против ли Гилена, или просто хотел вонзить лезвие во что-нибудь, лишь бы выпустить пар.

Гилен наблюдает. За чёрными стёклами его очков рубиновые глаза отслеживают каждую эмоцию, каждый микродвижениe, каждый нервный вздох.

Гнев. Горячий, слепой, как пламя в печи. Обида. Глубокая, старая, как ржавчина на доспехах. Жажда доказать свою значимость. Острая, как голод. Он не вмешивается. Просто ждёт. Пока ядовитые мысли сделают своё дело.

Гилен медленно приподнялся. Его голос, притворно-сочувствующий, дрожал едва уловимо — будто он и правда переживал за них, будто его сердце сжималось от несправедливости, которую они терпели.

— Вы терпите... А за что? — он произнёс это мягко, почти шёпотом, но каждое слово падало, как камень в тихую воду. — Вас держат здесь, как сторожевых псов, кормят объедками, а потом швыряют в ледяные шахты за малейшую провинность...

Он вздохнул, покачал головой, будто искренне огорчён. Пальцы его дрожали, когда он снимал чёрные очки, открывая на мгновение рубиновый блеск глаз — но тут же прикрыл их веками, сделав вид, что просто устал.

— Я бы поделился с вами, будь у меня хоть крошка... Но мне даже воды не дают без плесени.

Первый, рыжебородый, с грубым шрамом, пересекающим щёку, как отметина былой жестокости, швырнул карты на стол. Бумажные прямоугольники рассыпались веером, задев край грязной кружки.

— Заткнись, тварь! — его голос прозвучал хрипло, будто ржавая пила. — Ты ничего не понимаешь!

Второй, молодой, с нервным подёргиванием левого глаза, огрызнулся, даже не поднимая взгляда:

— Да, мы сами решим, что терпеть, а что нет!

Но третий, коренастый, с вечно сжатыми кулаками, вдруг затих. Его глаза, узкие, как щели в броне, сузились ещё сильнее.

— А... а он прав. — он произнёс это медленно, будто впервые осознавая что-то. — Нас и правду последний раз нормально кормили... когда?

Тишина повисла, густая, как дым. Четвёртый, самый тихий до этого, буркнул, не глядя ни на кого:

— А помните, как в прошлом месяце Кельвина отправили в шахты без разбора?

Провокация под видом заботы. Гилен резко меняет тактику. Его голос становится тише, почти заискивающим, будто он уговаривает их не слушать его.

— Нет-нет, не слушайте меня. Я же пленник. Вам лучше знать, как поступать...

Он нарочито отворачивается, делает вид, что замолкает, опуская голову так, чтобы свет лампы выхватил лишь бледную линию его скулы. Но этот жест — последняя капля.

Рыжебородый вскакивает, стул с грохотом падает на каменный пол.

— Всё, я не могу это терпеть!

Коренастый хватает его за руку, но не чтобы остановить — а чтобы поддержать.

— Давай пойдём к складу. Возьмём то, что нам положено.

Молодой колеблется, его пальцы теребят край плаща, но в конце концов он кивает.

— Один остаётся. Этот-то никуда не денется.

Они указывают на четвёртого — того, кто молчал больше всех. Гилен остаётся наедине с одним стражем. Оставшийся инквизитор нервно поправляет меч, его пальцы то и дело дёргаются к рукояти, будто он ожидает нападения из теней.

Гилен снова надевает очки, чёрные стёкла скрывают рубиновый блеск его глаз. "Идиоты." Но вслух он просто молчит. Теперь — ждать.

Тени сгущались в подземелье, лишь редкие светильники бросали дрожащие блики на каменные стены. Гилен медленно наклонился вперед. Его голос, низкий и вязкий, шёпотом прорезал тяжёлую тишину:

— Ты... слышал, что они говорили о тебе?

Охранник вздрогнул, пальцы его непроизвольно сжали рукоять меча, но лицо осталось непроницаемым. Лишь капелька пота, медленно сползающая по виску, выдавала его напряжение.

— Нет? Жаль. — Гилен покачал головой, делая паузу, чтобы каждое слово проникло глубже. — Они смеялись... Говорили, что ты слишком слаб, чтобы стоять на посту... Что тебя держат только из жалости.

Его слова обволакивали сознание, как яд, просачиваясь в самые уязвимые уголки разума, разъедая уверенность, пробуждая сомнения.

Инквизитор стиснул зубы до хруста, ноздри его раздулись от ярости:
— Молчи...

Но ноги его уже двигались — шаг, второй... Он остановился у самого края рунного круга, точно вне зоны досягаемости, дрожащая рука занесена для удара.

— Ты ничего не сделаешь, — прошипел он, пытаясь убедить себя больше, чем пленника.

Гилен улыбнулся. Эта улыбка не дошла до глаз, оставшись всего лишь игрой лицевых мышц.
— Ты прав.

И в этот момент — Кровавый Туман, клубящийся и живой, просочился сквозь решётку, коснулся клетки — и Туманный Сдвиг разорвал её изнутри, окончательно нарушив Код. Металл скрипнул, как живой, искры магии вспыхнули ослепительным заревом и погасли, оставив после себя лишь тлеющие руны.

И Гилен вышел. Свободный.

Охранник застыл, глаза его широко раскрылись, отражая ужас:
— Н-нет...

Он отступал, спотыкаясь, рука судорожно шарила по поясу в поисках сигнального свистка — но наткнулась лишь на пустоту. Пятясь, он споткнулся о разбросанные книги и рухнул на пол, ударившись затыком о каменные плиты.

Гилен не спешил. Его движения были плавными, почти гипнотическими. Кровавые Когти блеснули в полумраке, отражая тусклый свет — один молниеносный удар, и горло охранника раскрылось, как алое жало.

— Хар-Гаал.

Кровь приподнялась в воздух, закружилась в жутком танце — и влилась в Гилена, насыщая его древнюю силу. Тело охранника съёжилось, почернело, превратившись в мумию за считанные секунды. От него осталась лишь пустая оболочка, обтянутая иссохшей кожей.

Снаружи — тишина. Но твари в клетках уже чуют перемену. Вампиры шипят, их длинные когти скребут камень, высекая искры. Демоны бьются в оковах, слюна, едкая как кислота, капает на пол, оставляя дымящиеся пятна. Все они знают — чувствуют древней, первобытной частью своего существа.

Началось.

Продолжение следует...

Если хочется узнать, что будет дальше, книга полностью доступна на АТ/ Загляните, обещаю, вам понравится! А если не понравится, уделите ей хотя бы какое-то время и добавьте в библиотеку. Скажу заранее, что это не боярка и не гаремник. Спасибо, что читаете!)

— Свобода, — говорил он в первый день, — в обмен на знания. Назови хоть что-то — и ты выйдешь отсюда.

На третий день его голос звучал мягче:
— Комфорт. Чистая одежда. Настоящая еда. Всё это — за историю твоего происхождения.

К седьмому дню в его тоне появились нотки чего-то, почти похожего на отчаяние:
— Даже встречу с Джен. Ты хочешь её видеть? Назови истинное имя — и она войдёт в эту дверь.

Но Гилен молчал. На восьмой день Сайлос не пришёл. Единственное, что оставалось — медитация. Каждый день, капля за каплей, Гилен направлял силу в Туманный меридиан, что давай Кровавый Туман. Его кровь в жилах сгущалась, становясь тяжелее, темнее, почти чёрной под бледной кожей.

По ночам лёгкий алый пар поднимался от его тела, клубясь вокруг него, как дым от тлеющих углей. Он тянулся вверх, пытаясь принять форму, но рассеивался, не набрав силы. Пока.

Боль от рунных кругов стала фоном — как шум дождя за окном, как далёкий гул города. Она была, но не имела значения.

Еда, если её можно было так назвать:

Серый кисель из гнилой муки, в котором плавали комки, похожие на слипшихся червей. Кости с остатками жил, обглоданные, жёлтые от времени — даже крысы, бегающие по подземельям, обходили их стороной. Вода с ржавым привкусом, оставляющая на языке металлический налёт. Но ему было всё равно.

Энтони больше не просился на дежурство.

Бернан иногда задерживал взгляд на Гилене — в его глазах больше не было прежней уверенности, только усталое недоумение, как у человека, столкнувшегося с чем-то, что он не может понять.

Были новые лица среди стражей: Люк — бывший солдат, грубый и прямолинейный, веривший только в сталь, а не в магию. Он смотрел на Гилена с презрением, но в глубине его глаз читался страх. Марк — алхимик, худой и бледный, с глазами, горящими любопытством. Он изучал Гилена, как подопытного кролика, записывая каждое движение в потрёпанный блокнот.

Но ничего не менялось. Гилен медитировал. Охранники злились.

В глубинах его существа что-то щёлкнуло — тонкий, едва уловимый звук, похожий на то, как замок после долгих попыток наконец поддаётся отмычке. В сознании Гилена вспыхивает осознание — Туманный Сдвиг, новая способность, проявившаяся после недель медитаций и страданий.

Суть способности: в пределах Кровавого Тумана (радиус всё ещё полтора метра) Гилен может мгновенно перемещаться, его тело на долю секунды становится неосязаемым, распадаясь на алые частицы, подобно туману, рассеивающемуся под порывом ветра, и тут же собираясь в новом месте.

Первое применение — тело слабеет, мышцы дрожат от перенапряжения, требуется несколько минут на восстановление. Второе применение подряд — внутренние повреждения, кровь сочится из носа и уголков рта, сознание затуманивается, есть риск потерять контроль. Третье — смерть смертной оболочки.

И даже Гилен не уверен, сможет ли переродиться снова. Аватары Вечных — загадка, в которую он не до конца верит. Слишком много переменных, слишком много риска.

Гилен медленно открывает глаза. Его рубиновый взгляд скользит по комнате, оценивая обстановку. Охранники, привыкшие за две недели к его неподвижности, даже не смотрят в его сторону.

Он концентрируется. Внутри него пробуждается Туман, клубящийся в жилах, готовый по первому зову вырваться наружу. Гилен понимает механизм способности, оценивает её возможности, но не применяет. Ещё слишком рано.

Мысли его ясны и холодны, как лезвие: «Охранники — четверо. Вооружены мечами и арбалетами, но расслаблены, не ждут атаки. Их движения вялые, глаза усталые. Рунный круг на полу — его линии потускнели, энергия угасает без должного обслуживания. Слабые места видны как трещины на стекле. Дверь — не заперта на магические печати, только на обычный замок. Грубая ошибка».

«Побег возможен… но не сейчас».

Нужно ждать. Идеального момента. Когда охрана сменится, когда Сайлос будет далеко. Тогда — и только тогда. Гилен снова закрывает глаза, возвращаясь к медитации. Но теперь в его позе есть едва уловимая готовность — как у змеи, свернувшейся перед броском. Охранники ничего не замечают.

Гилен сидел в позе лотоса так долго, что охранники уже перестали замечать его дыхание. Его грудь не поднималась, веки не дрожали - он мог бы сойти за прекрасную статую из бледного мрамора, если бы не тончайшая паутина алого тумана, что начала просачиваться из-под его кожи.

Кровавый Туман, едва различимый невооружённым глазом, стелился по каменному полу, обтекая трещины в древних плитах, просачиваясь между символами рунного круга. В мерцающем свете магических огней его можно было заметить лишь по лёгкой дрожи воздуха - будто над раскалёнными камнями в пустыне. Но Гилен чувствовал каждую молекулу этого тумана, как музыкант чувствует каждую струну своего инструмента.

И когда первый ворсинчатый щупалец тумана коснулся выгравированных рун - он понял. Понимание вспыхнуло в его сознании холодным, ясным светом. Он может их изменить. Пальцы Гилена оставались неподвижными, но внутри него запустился процесс, точный как математический алгоритм:

Туманный Сдвиг - но не всего тела, а лишь отдельных частиц крови, растворённых в тумане.
Микроскопические изменения - одна черта здесь, точка там...
Едва заметное смещение символов, как подправка в компьютерном коде.

Ошибка была вписана - и рунный круг замерцал, как гаснущий голографический экран, прежде чем окончательно погаснуть. И... Система отключилась.

Давящая боль, что висела над ним все эти недели, исчезла. Клетка из Света ещё держала его, но руны под ногами превратились в простые узоры на камне - мёртвые и бесполезные.

Первый инквизитор - высокий мужчина со шрамом через бровь, оставшимся после встречи с вампиром - вздрогнул, заметив, как уголки губ Гилена дрогнули в едва уловимой улыбке.

— Что-то... не так, — прошептал он, и его пальцы сами собой потянулись к мечу.

Второй охранник - коренастый боец с двуручным мечом за спиной - резко развернулся, впиваясь взглядом в пленника:

— Назови причину своей радости, тварь, — прорычал он, и его голос звучал как скрежет камней.

Гилен втянул Туман обратно под кожу с плавностью морского прилива - так, словно ничего не произошло. Когда он заговорил, его голос был хриплым, как скрип ржавых петель - долгие недели молчания дали о себе знать:

— Я заметил ошибку в круге ещё вчера. Но хотел проверить... заметите ли вы её раньше меня.

Пауза. Охранники замерли, как олени, почуявшие хищника.

— А все ли клетки в этом подземелье... проходили проверку? — его шёпот был сладок, как яд.

Третий инквизитор - молодой паренёк с трясущимися руками и ещё не зажившим ожогом на шее - выбежал за дверь, его шаги гулко отдавались в каменном коридоре. Он бежал за подмогой, но в его глазах уже читался страх - страх человека, который понимает, что уже слишком поздно.

Клетка ещё держалась - её магические прутья по-прежнему светились тусклым голубым светом. Но рунный круг молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.

Охранники переглядывались, их мечи уже наполовину вытащены из ножен. В воздухе висело напряжение, густое, как смог перед грозой. Гилен знал - время работает на него. Каждая секунда приближала его к свободе.

Где-то в глубине подземелья завыл демон - протяжно, почти музыкально. Будто почуял грядущие перемены. Будто... радовался им.

Тишину подземелья разорвал первый протяжный вой – низкий, животный, наполненный первобытной радостью. За ним, как эхо, подхватил второй голос – более высокий, истеричный. Третий ответил из глубины коридоров, сливаясь в жуткую симфонию пробуждающегося ужаса.

Высшие вампиры, запертые в черных обсидиановых сферах, зашипели в унисон, их бледные лица прижимались к прозрачным стенкам, чувствуя страх смертных – сладкий, как вино. Длинные когти царапали гладкие поверхности, оставляя кровавые следы.

Полудемоны в железных клетках забились в истерике, рвя цепи, впивающиеся в их плоть. Кожа лопалась, обнажая мышцы, но они не чувствовали боли – только дикую надежду.

Ночные кошмары – бестелесные тени, пойманные в серебряные решетки – заскрежетали по прутьям, их безглазые лица искажались в немом смехе. Они чуяли ослабление магии, как акулы – каплю крови в воде.

Всё подземелье ожило, пронизанное единой мыслью, перетекающей из сознания в сознание: «Безупречная защита Башни дала трещину».

Гилен медленно, почти театрально поднял руку. Его пальцы сняли черные очки с неестественной плавностью. Впервые за месяц его рубиновые глаза открыто смотрели на охранников – два кровавых светильника на бледном лице.

Улыбка растянула его губы – широкая, ненатуральная, как у голодного волка, наконец увидевшего беззащитную добычу. В ней не было ничего человеческого, только холодный расчет и обещание боли.

У всех троих охранников по спине побежали мурашки. Первый инквизитор, обычно невозмутимый, заговорил голосом, дрожащим, словно он обращался в пустоту:

— Что... происходит?

Второй, бросая испуганный взгляд в темный коридор, где бушевали пленники, пробормотал:

— Мы... мы должны...

Его голос оборвался. Впервые за годы безупречной службы он не знал, что делать.

Третий, стиснув зубы до хруста, пытался взять себя в руки:

— Нас трое. Мы не таких уничтожали!

Но его правая рука уже лихорадочно искала свисток на груди – маленький серебряный инструмент, который никогда не был нужен. Пальцы дрожали, не находя привычной формы.

Гилен не встал. Он оставался сидеть в своей неизменной позе лотоса, но его голос теперь звучал иначе – гладко, металлически, как отточенное лезвие, скользящее по камню:

— Вы проиграли. Просто пока не поняли этого.

В его словах не было злорадства – только холодная констатация факта, страшнее любой угрозы.

Дверь с грохотом распахнулась, ударившись о каменную стену. Тревис ворвался в кабинет, его лицо было искажено паникой - брови сведены, ноздри раздуты, губы подрагивали. Но, увидев Гилена все еще запертым за магическими решетками, он резко выдохнул, и его плечи опустились.

— Вы, черти трусливые! — его голос гремел, наполняя все пространство. — За такое вас на чистку отхожих ям поставят!

Его глаза метали молнии гнева, пальцы сжимались в кулаки так, что костяшки побелели. По лицу струился пот, смешиваясь с пылью подземелья.

Молодой инквизитор, запыхавшийся, вбежал следом, опираясь о дверной косяк:
— Все твари в подземелье бесятся! Будто чуют что-то! Демоны бьются в клетках, вампиры орут... даже те, кто молчал годами!

Тревис хлопнул себя по лбу ладонью, звук раздался гулко. Он сделал вид, что успокаивается, но напряжение читалось в каждом мускуле.

— Клетки работают на их же силе, — объяснил он притворно спокойным тоном, будто читал лекцию новичкам. — Чем сильнее пленник – тем крепче узы. Ничего не случится. Просто проверьте руны.

Но его руки дрожали, когда он опустился на колени перед кругом. Пальцы, обычно такие точные, слегка подрагивали, когда он начал перерисовывать руны, заново запитывая их магией. Однако с каждым движением кисть становилась увереннее - каллиграфическая точность линий возвращалась.

Внезапно он замер, склонившись над одной из рун. Его брови поползли вверх.

— Черт! Замкнул криво... Как это вообще работалось?! — прошептал он, проводя пальцем по странному изгибу символа.

Затем, украдкой оглянувшись, нанес дополнительные руны - тонкую сеть сигнализации, оплетающую и круг, и клетку. Его движения были быстрыми и точными, но в уголках глаз читалось напряжение.

Гилен наблюдал. Его рубиновые глаза, скрытые за опущенными веками, все равно видели каждое движение Тревиса. Код сигнализации был примитивным, словно детская головоломка - элементарные символы защиты, которые он разгадал еще до того, как Тревис закончил их рисовать.

Когда работа была завершена, Гилен медленно поднял веки. Его губы растянулись в улыбке, а голос прозвучал шелковисто и ядовито:
— Теперь вы точно в безопасности. Спите спокойно.

С этими словами он снова закрыл глаза, замирая в медитации, будто статуя из красного мрамора.

Но инквизиторы не успокоились. Их глаза метались от Гилена к дверям, пальцы не отпускали рукояти мечей. Вскоре пришла новая смена - четверка стражей во главе с седовласым ветераном.

— Идите отдыхать, — бросил старший, его голос звучал устало, но твердо. — А то мало ли... с ума сведет вас этот.

Старая смена уходила неохотно. Их нервные взгляды еще долго цеплялись за дверь, будто ожидая, что вот-вот случится нечто ужасное. Тревис ушел последним, бросив последний оценивающий взгляд на рунный круг.

Как только внимание новых охранников рассеялось, поглощенное карточной игрой в углу, Гилен действовал:

Его пальцы едва заметно шевельнулись, и Кровавый Туман, тонкий как паутина, пополз по каменному полу, совершенно незаметный в мерцании магических огней.

Туманный Сдвиг сработал безупречно - микроскопические изменения в рунах сигнализации, невидимые невооруженным глазом. Линии слегка изогнулись, точки сместились, углы стали острее.

Переписывание кода заняло меньше минуты. Теперь круг не жёг его, а питал. Энергия медленно, но неуклонно текла в его Кровавый Исток, как ручей, впадающий в великую реку. Каждая капля магии укрепляла его, готовя к решающему моменту.

Где-то в глубине подземелья снова завыл демон, но на этот раз его голос звучал почти... ликующе.

Тьма сгустилась в каменных коридорах, лишь редкие магические факелы бросали трепещущие тени на стены. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом сырости, крови и страха. В этой гнетущей тишине Гилен наконец позволил себе напряжение. Его Туманный меридиан дрожал, как натянутая тетива перед выстрелом, каждая клетка тела наполнялась едва сдерживаемой энергией.

Кровавый Туман, тончайший как паутина, струился из-под его кожи, переливаясь в полумраке багровыми оттенками. Он полз к внешнему кольцу рунного круга, подобно змее, выслеживающей добычу. Каждая нить тумана несла в себе микроскопические изменения - новые символы, успокаивающие, работающие только в пределах этой комнаты. Они вписывались между старыми рунами с хирургической точностью.

Каждая микроскопическая правка отнимала силы. На его обычно безупречно бледном лбу выступили капли пота, медленно скатываясь по вискам. Но оно того стоило.

Новая смена охранников, сменившая нервных инквизиторов, вела себя совершенно иначе:

Сначала они разложили карты на грубо сколоченном столе, смеясь над плоскими шутками. Звон монет и глухие удары кулаков по дереву наполняли комнату. Потом разговор перешел на обычные темы - жалобы на начальство, сплетни о коллегах, мечты об отпуске. Голоса становились все более вялыми.

Затем один за другим они перебрались на потертый диван в углу. Первый зевнул, потянулся. Второй безуспешно пытался скрыть дремоту. Через полчаса все четверо уже дремали, их дыхание стало ровным и глубоким. Ещё пять минут - и глубокий сон окончательно сковал их тела.

Гилен не улыбался. Его лицо оставалось каменной маской. Но внутри - он торжествовал. План сработал безупречно.

Теперь можно было не скрываться. Его пальцы совершили несколько точных движений в воздухе, будто дирижируя невидимым оркестром. Он переписал клетку - не уничтожил ее полностью, но создал невидимый проход в магической решетке.

Один шаг вперёд - и он оказался по ту сторону. Свобода. Впервые за пять долгих недель. Он медленно разминался, прислушиваясь к своему телу. Шея издала тихий хруст после долгой неподвижности. Плечи освобождались от скованности, суставы поскрипывали. Ноги покрылись мурашками, кровь снова начала циркулировать по сосудам. Боль была ничтожной по сравнению с тем, что ждало впереди.

Когда он вышел в коридор, произошло нечто удивительное. Твари в клетках замерли, почуяв его присутствие. Даже самые буйные замолчали, будто затаив дыхание.

Гилен заговорил тихо, но каждое его слово резало тишину, как лезвие:

— Терпите. Скоро свобода. Скоро месть.

Его обещание висело в воздухе - весь город в их когтях, кровавый пир, который они устроят своим тюремщикам.

Ответы последовали незамедлительно. Вампиры зашипели в восторге, их бледные лица прижались к прутьям. Демоны заскрежетали клыками, в их глазах вспыхнули адские огни. Полуразумные завыли, но тихо - впервые проявив неожиданную сдержанность.

Гилен неспешно прошелся между клетками, его пальцы временами совершали едва заметные движения. Каждая коррекция была микроскопической, но невероятно точной. Теперь клетки работали иначе. Они больше не подавляли пленников, а питали их собственной силой.

Через несколько дней защита отключится сама собой. И самое главное - освободит их не ослабленными, но и не в слепой ярости. Идеальный баланс между силой и контролем.

Когда работа была завершена, Гилен вернулся в свою клетку, тщательно скрыв все следы изменений. Магическая решетка сомкнулась за ним, снова став непроницаемой для постороннего глаза. Теперь даже самый внимательный инспектор не заметит подвоха - до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Продолжение следует...

Если хочется узнать, что будет дальше, книга полностью доступна на АТ/ Загляните, обещаю, вам понравится! А если не понравится, уделите ей хотя бы какое-то время и добавьте в библиотеку. Скажу заранее, что это не боярка и не гаремник. Спасибо, что читаете!)

Вот сижу, уставившись в белый лист. Хочу попытаться написать историю в жанре фэнтези. ХОЧУ. Аж зудит в пальцах. Мрачное, такое, чтобы кости хрустели под сапогами, а в голове после прочтения стоял туман вечных вопросов: кто мы, куда идем, и почему этот гоблин так гадко хихикает?

Прежде я писал в жанрах мистического триллера, приключенческой научной фантастики, фантастической романтики, антиутопии, киберпанка, но никогда не касался фэнтези о средневековье. Ни-ра-зу.

В моих книгах речь обычно идет или о современности, или о будущем, а тут совсем другое дело. На первый взгляд, кажется, что нет ничего сложного: поменяй время, добавь мечи, магию и замки и дело сделано. Но это совсем не так. Фэнтези - далеко не самый простой жанр, и требует к себе большого уважения. Да, можно взять стандартный набор и не париться, но какой тогда в этом смысл? Никакого.

Первое, что не дает мне покоя - Расы. Уж, очень мне не хочется лепить привычных эльфов с луками, орков качков и тому подобное, а попытаться придумать свою расу довольно не просто. С одной стороны, либо получается нечто такое, что уже существует, либо что-то совершенно несуразное и бессмысленное (как пытаться скрестить жирафа и тостером). Придумать людей-кальмаров не трудно, но разве это красиво? Разве оно стоит того? Выглядит, скорее, как жалкая пародия в попытке не следовать основам жанра.

Второе, что занимает мой ум - это Мир. Он должен быть цельным, логичным и оригинальным. Здесь, на самом деле, проблем гораздо меньше, чем с расами. Да, придется немного подумать, но здесь понятно как и куда следует двигаться.

Хотя стоит отметить, что я привык к определенной камерности - очень часто у меня фантастика и мистика представляют собой роль декорации для внутреннего ада персонажей. Здесь же должно быть несколько иначе. Но, как я уже сказал, с этим разобраться будет проще.

Третья дилемма: Баланс. Как совместить свое (этот мой вечный сумрак, философский надрыв, любовь к психологическим пропастям) с канонами жанра? Часто люди ждут от фэнтези определенного "вкуса" – приключений, магии, эпичности. А я хочу, чтобы мечом орудовали редко, зато внутренних демонов было на каждого по роте. Не превратится ли мое "мрачное фэнтези" в нытье в замке при свечах? Как вплести философию в сюжет о походе за артефактом, чтобы это не выглядело лекцией посреди боя?

Вот и сижу думаю. С одной стороны – океан возможностей! Можно ВСЕ! С другой, этот океан такой безбрежный, что можно запросто утонуть в собственных невоплощенных (и часто дурацких) идеях. Страшно начинать. Страшно, что получится вторично. Страшно, что получится смешно (не в том смысле). Страшно, что мой "фирменный" стиль просто не приживется на этой новой почве.

Но черт возьми, мне нравится эта мысль. Эта задача – создать что-то новое в старых рамках, но не сломать рамки, а переплавить их во что-то свое. Звучит слишком амбициозно, но попытаться стоит.

Может, не надо изобретать велосипед с квадратными колесами? Может, взять старую, добрую расу, но вывернуть ее наизнанку? Вместо благородных эльфов – эльфы-циники, разочарованные в бессмертии, страдающие вечным сплином? Вместо орков-туповатых вояк – орки-философы, тяготеющие к созерцанию, но вынужденные махать топорами в силу физиологии? И мир... Может, не гигантский континент, а один проклятый, дышащий на ладан город-государство, где вся "магия" – это гниль, отчаяние и тени прошлого? В общем, есть над чем подумать.

Если у вас есть желание поделиться мыслями, то буду рад. Особенно ваше мнение по трем вопросам:

1. Как бы вы отнеслись к миру фэнтези, где кроме людей нет привычных рас?

2. Насколько вам важна детальная проработка мира, включая его историю?

3. Мрачное фэнтези с философией - такое бы вас заинтересовало?

В общем, я рискну полезть в эту нору с граблями наготове. Буду ли я там биться головой о стены собственных фантазий? Скорее всего. Получится ли что-то путное? Не имею ни малейшего понятия. Но попробовать ОЧЕНЬ хочется.