- А не зассыте? - с ехидцей спросила Марина, самая красивая девушка на первом курсе универа.
- Да на раз плюнуть, - ответил Костя за двоих, то есть за себя и за двоюродного брата Гену, стеснительного умника-молчуна и лучшего друга.
- Окей, - дерзко ответила Марина, с хищной усмешкой добавив, что тогда пригласительным билетом на Хеллоуинскую вечеринку в её доме для обоих братьев станет предмет, украденный из барака, где умерла ведьма.
- Не дрейфь, прорвёмся! Чего тут в действительности бояться? Задачка для малышни из детсада! - хлопнул по плечу брата Костя и стал собираться.
Сейчас почти десять вечера. А вечеринка была ровно в полночь. На всё остальное оставалось два часа.
Они ехали на электросамокатах, в костюмах пиратов, прикрытых от холода болоньевыми куртками.
Под конец октября сильно похолодало, и хоть снега не была, но с утра и под вечер подмораживало.
Они следовали навигатору в телефоне. Маршрут уводил всё дальше от центра, к спальным районам, узким улочкам и задворкам, несколько раз заканчивавшимся тупиками, из которых потом приходилось выбираться самостоятельно.
Холодало. Ветер то стихал, то, наоборот, пробирал насквозь. Людей и машин на пути становилось меньше. Непогода приносила тишину и темноту. И понемногу каждый из братьев в душе начинал жалеть об этой авантюре. Больше, конечно, скромный Гена. Он, вообще-то, по-настоящему боялся ведьмы, о которой, даже о мёртвой, шептались в городе много. Деревенский парень, в отличие от кузена из райцентра, вдоволь наслышался в детстве страшилок от бабушки. Ему-то не пришлось пережить ничего мистического на личном опыте, но это, Гена считал, к лучшему.
Вот поэтому он втайне и спрятал в карман куртки пакетик с солью. И даже несколько раз пытался переубедить ехать в барак Костю, который – увы! – поднял страхи брата на смех, пристыдив за трусость.
А вот сейчас, едва приехали на самый конец города, в частный сектор, к заброшенному бараку, Генка с ужасом вспомнил, что из благих побуждений рассказала ему одногруппница о ведьме, недавно здесь жившей. Считалось, что ей при жизни было как минимум сто лет, и ведьма тех, кто вставал ей поперёк дороги или просто не нравился, – сживала со свету. Как она умерла – это отдельная история, но говорили: тело ведьмы из морга пропало.
Сейчас барак заброшен, но смельчаков сходить туда и днём не было. Рассказывали, что те, кто таки осмеливался, вскоре умирали.
Всё это Гена и пересказал брату, пытаясь предостеречь, но – увы – лишь больше раззадорил.
Барак находился вдали от частных домов, у поля, в темноте казавшегося бескрайним.
Шоссе закончилось прямо у остановки, где братья оставили самокаты: по глиняной колее дальше было не проехать.
Пешком дошли до покосившегося высокого забора. Приоткрытая калитка словно приглашала войти.
В бараке свет не горел. Чтобы дойти до двери, пробираясь сквозь высокую пожухшую, сухую траву во дворе, пришлось включить фонарики на телефоне. Заодно Костя стал снимать видео на память о сегодняшнем приключении, попутно шепотом делая прикольные комментарии и посмеиваясь.
- Эй, давай потише, стремно что-то очень, - приближаясь к двери, попросил Гена, ёжась от ветра.
Раньше они обошли барак и заглянули в окна, но внутри темнело, и грязные стекла были заклеены газетами, так что ничего не разглядеть.
Ветер скрипел досками забора и сухим бурьяном вокруг, взращивая в Гене ощущение тревоги. Ему было сильно не по себе и казалось – за ним с братом наблюдает множество глаз как из окон барака, так из самой густой темноты вокруг.
Он так часто оглядывался и прислушивался, что не заметил, как Костя заснял его на телефон, проговорив при этом что-то ехидное и насмешливое. И чуть не вскрикнул от ужаса, когда получил от брата шутливый подзатыльник.
Костя первым зашёл на крыльцо и теперь придерживал, к удаче ли, незапертую дверь барака, с улыбкой подсвечивая через порог фонариком. Затем сказал, видя замешательство брата:
- Ну, что? Сдрейфил? - и перешагнул порог.
Гена смутился и, покачав головой, направился следом. А как иначе: они ведь с детства не разлей вода и друг за друга горой.
Внутри воздух затхл и пахло пылью.
У братьев запершило в носу, и они, не выдержав, чихнули.
…Звук далеко разносится в тихой комнате и тут же замирает. Они ждут, выключив фонарики, прислушиваясь. И готовы драпануть прочь в любой момент.
Идут секунды, тишину ничего не нарушает.
Первым включает фонарик Костя, и он же идет вперед, за ним Гена.
Обои на стенах барака местами ободраны, местами видны крупные пятна сырости и плесени.
Мебели практически нет, и большая часть комнат пуста.
«Взять с собой нечего», - думает Костя.
Едва прошли коридор, как резко похолодало.
Тихо скрипнула дверь за спиной, звук ударил по нервам. И зашуршало что-то легонько, как пакет, подхваченный ветром.
Тут даже бесстрашный Костя напрягся, притих. Он переглянулся с братом, посветили фонариком – ничего. Только заметили, что свет словно потускнел, и стопроцентная батарея на предварительно заряженных телефонах резко съехала вниз.
«Давай вернёмся, Костя. Здесь так стрёмно», - хотел сказать Гена, но промолчал, ведь брат опять назовёт трусом. А Костя и сам спасовал, его голос дрогнул, когда выговорил:
- Там ещё две комнаты. Быстряком глянем, что-нибудь подходящее стырим и смотаемся, так?
Комната, с тяжёлой крепкой дверью, оказалась просторной, с единственным окном.
На стенах плотно друг к другу висели зеркала, разных форм и размеров. "Странно это все", - подумал Гена.
- Чертовщина, - бодро произнёс Костя, решаясь снять маленькое зеркало.
Не получилось даже сдвинуть с места.
- Приклеено намертво, что ли? - с недовольством отметил Костя.
- Ой! - вскрикнул Костя и хлопнул себя по шее.
В тусклом свете фонарика они увидели крупную муху, севшую на зеркало.
- Укусила – с-сука! - сплюнул Костя и потащил Гену в коридор.
На обшарпанном полу белела изморозь. «Раньше её тут не было», - отметил Гена. А еще в начале коридора, у самой стены, напротив раскрытой настежь двери в последнюю комнату барака, стоял высокий шкаф.
- Его ведь тоже здесь не было, правда? - спросил Гена.
- Что за ерунда? - выдохнул Костя, когда дверца шкафа медленно, со скрипом открылась, а потом резко захлопнулась, и оба могли поклясться, что в свете фонариков видели тонкие, длинные пальцы, ухватившие край двери и потянувшие её на себя.
- Уходим отсюда… - попятился Костя и вдруг остановился с приоткрытым ртом, но так и не смог ничего сказать.
«Что такое?» - подумал Гена и тут же замер, застыл столбом, когда его плечо сильно сдавила узкая, в старческих пятнах ладонь с очень длинными пальцами.
- Гости нежданные-незваные – всё равно гости, ведь так? А я очень-очень рада гостям, особенно таким молодым и симпатичным ребяткам, - прошипел над ухом Генки старушечий голос.
Он взвизгнул от ужаса, дернулся, сбрасывая с плеча ладонь, и с криком "Бежим!" понёсся в конец коридора к единственной открытой двери.
Когда оказались в комнате, сразу закрыли дверь, осматриваясь. И заорали, увидев, как поворачивается дверная ручка.
На адреналине Гена схватил стул с высокой спинкой и подставил под ручку, заблокировав дверь. Из коридора продолжали ломиться. Дверь ходила ходуном, но, благодаря стулу, выдержала и не открылась.
Комнатой, где братья спрятались, оказалась обычная кухня, не считая чёрного котла, стоявшего на плите, и большого стола, тоже чёрного – в комплекте со стульями, полностью заставленного посудой. А посередине стола стояли черно-белые фотографии стариков и старух самой что ни есть кошмарной наружности. Но больше отталкивала фотография обнажённой старухи с длинными волосами и белыми глазами, у ног которой свернулось большое красноглазое существо неизвестной природы.
Едва братья посмотрели на фотографии, как у обоих возникло чувство, что белоглазая старуха смотрит прямо на них.
Мороз прошел по коже, и Костя с Геной вздрогнули, с трудом отведя взгляд от снимков.
Не сговариваясь, братья поспешили к окошку, частично заклеенному газетой. Увы, рама то ли рассохлась, то ли отсырела, но не поддавалась.
- С-сука, - сказал Костя, взявшись за голову, когда увидел, что в щель под дверью заползают крупные чёрные мухи. Сразу зачесалась шея в месте укуса.
- Отойди, - велел Гена и, схватив стул, размахнулся и со всей силы бросил его в окно.
Стекло взорвалось осколками. Мухи с жужжанием взвились в воздух, грозя вот-вот атаковать братьев.
Костя натянул куртку и надел капюшон, давая жестом понять, чтобы брат сделал то же самое.
Телефоны они быстро спрятали в карманы.
Отбиваясь от мух и стараясь не порезаться осколками, братья выскочили на улицу.
Пока выбирались из бурьяна, светя фонариком, окончательно посадили батареи телефонов.
На этот раз им пришлось перелезать через забор: калитку в темноте не нашли.
- Вот так приключение! - залихватски отметил Костя, добавив, что сделанного видео должно хватить для приглашения на вечеринку.
Чем ближе они подходили к остановке, тем становилось тревожнее. Было слишком тихо, и тусклый старый фонарь едва разбивал плотную, словно сгустившуюся темноту вокруг.
- Интересно, сколько времени? - спросил Костя.
Гена пожал плечами и чертыхнулся, заметив, что самокаты исчезли.
- Епта! - в сердцах топнул ногой Костя, игнорируя попытку Гены его успокоить, что исчезнувшие, взятые ими напрокат самокаты легко отследят по трекеру.
- Как теперь отсюда до вечеринки доберемся? Телефон сдох, такси не вызвать, - продолжал злиться Костя. Затем, пихнув ногой пустую урну, успокоился.
- Может, на автобусе доедем или на маршрутке? - предложил Гена.
- Не-а, здесь их явно не дождёшься так поздно, - вздохнул Костя и почесал шею.
Подходя ближе к частным домам, братья чувствовали, как все сильнее становится не по себе. Во-первых, было очень тихо, а Гена точно помнил, что, когда сюда ехали на самокатах, собаки громко лаяли. Во-вторых, еще и небо посветлело, но вот ни луны, ни звёзд, как он ни вглядывался, не видно. От неприятных наблюдений парню становилось жутко.
- Ты ничего не слышал? - внезапно спросил Костя.
- Мухи жужжат, - добавил и замолчал, снова почесав шею, брат.
Возле недостроенного здания, загороженного блочным забором, фонари светили ярче, и братья остановились чтобы сориентироваться.
- Мы точно здесь не проезжали! - отметил Гена, который всегда мог положиться на свою великолепную память.
- Угу, похоже, мы заблудились, - грустно согласился Костя и предложил вернуться к частным домам, попросить помощи.
Гена неожиданно замер на месте, присмотревшись к блочному забору рядом.
- Чего это ты? - начал было спрашивать Костя, проследив его взгляд.
Гена поднял руку – на стене забора тени нет. Он попрыгал на месте, поднял ногу и обе руки – ничего не изменилось.
- Ты меня разыгрываешь? - натужно рассмеялся Костя, не в силах поверить увиденному.
Гена – бледный, с испариной на лице, взглянул с обидой и помотал головой.
Тогда Костя сам встал возле забора и, посмотрев на свою тень, не нашел оной. Он махал руками, поднимал ноги, вертелся, крутил головой – всё было как прежде.
- Ты чего, брат? - участливо спросил Глеб, когда Костя, присев на корточки, расхохотался и вдруг всхлипнул. - Не раскисай.
- Мы – что, в другом мире, да? - спросил Костя.
Они кричали, стучали в калитки, но ни в одном из частных домов не послышалось ни звука и не загорелся свет в окнах.
Братья прошли всего две улицы и очень устали, словно пробежали несколько километров. Дыхание сбилось, появилась одышка.
- Как же пить хочется, - вздохнул Гена, усаживаясь на скамейку на остановке.
Тишина давила на нервы. А присевший рядом Костя ругался сквозь зубы, то почёсывая шею, то отбиваясь от невидимых Генке мух.
Гена сам не заметил, как задремал. Костя – тоже. А когда проснулись оба, как от толчка, Костю стошнило. Покрывшийся холодным потом, брат пожаловался на плохое самочувствие. Гена молчал, с ужасом уставившись на свои руки и не веря своим глазам. Пальцы скрючились, на коже буграми выступили вены, а кожа стала сухой, как пергамент.
Оставаться здесь долго нельзя – так интуитивно чувствовали, но в растерянности, не зная, что именно делать, с чего начинать, продолжали сидеть, потеряв ощущение времени. Костя часто стонал. Брата лихорадило.
- Нам надо вернуться, - сказал Гена.
- Что? Куда? - тихо переспросил Костя, с трудом размыкая сухие, потрескавшиеся губы.
- В барак, к ведьме. Думаю, там находится выход в нашу реальность. Нужно в точности проделать обратный маршрут и выйти через входную дверь. Понимаешь, во всех играх, фильмах, книгах так делали. И нам надо попробовать.
- Что? Я не смогу, - простонал Костя
- Сможешь. Я тебе помогу, - подхватил его под руки Гена.
Возвращаться к бараку оказалось тяжело обоим. Костю снова стошнило, от слабости он едва стоял на ногах. А у Гены появилась одышка: стоило сделать пару шагов, как задыхался, словно астматик. Но он заставлял себя двигаться вперед и, прилагая титанические усилия, помогал идти брату, а чаще тащил его. Гена чувствовал: если остаться здесь, то будет хуже – и смерть неминуема.
Как они забрались обратно в барак – едва помнили, но понимали, что чудом, не иначе. Хотя порезов от стекла избежать не удалось, но внутри как-то сразу полегчало. Генка смог нормально дышать, а у Кости прошло головокружение. На кухне было темно, и двигались они к закрытой двери практически на ощупь. Каждый понимал: если их услышат, то страшно даже представить, что будет.
- Может, пробудем здесь до утра? - шепнул Костя.
Но Гена был непреклонен, потому что его изменившиеся руки здесь так и не стали прежними. Он специально тщательно пощупал их и вздрагивал от ужаса и омерзения, когда касался словно чужой, пергаментной кожи.
- На «раз, два, три», - сказал Гена, и они, задержав дыхание, открыли дверь и вышли в коридор.
В густой, мёртвой тишине братья слышали, как колотятся их сердца. Шли медленно, чтобы не шуметь.
Темноту вокруг иногда разбавлял тусклый свет от фонаря снаружи, просачивающийся в коридор из открытых дверей в комнаты.
Когда до выхода оставалось всего ничего, впереди мелькнуло что-то белое, размытое и вдруг остановилось, словно поджидая их. Затем понеслось прямо на братьев.
Заорав, Костя и Гена кинулись к ближайшей открытой двери в комнату. Заскочив внутрь, с трудом закрыли дверь.
Жалко – не повезло: на ней нет задвижки – или стула рядом, как раньше. Поэтому Костя и Гена прижались к двери спинами, прислушиваясь. И вздрогнули, услышав за дверью громкий старушечий голос:
- Вернулись, не заблудились-таки голубки. Значит, будет мне что подать гостям к праздничному ужину.
Когда дверная ручка начала поворачиваться, Гена, вспомнив про соль, отпихнул Костю в сторону, а сам, нащупав в кармане мешочек, торопливо высыпал дорожку из соли возле двери. Ручку тотчас отпустили.
- Вот негодники! Солью запаслись, - прошипела старуха, удаляясь от двери. – Ничего, подожду, управу найду. Деваться, мальчики мои, вам некуда. Всё равно на мясо пойдёте.
Когда в коридоре стихло, Костя спросил:
- Что теперь делать будем?
- Посиди пока тут, - попросил Гена.
Блуждая по комнате на ощупь, Гена нашёл окошко, сорвал с него газету – в помещение тотчас проник слабый свет от уличного фонаря.
Как Гена и предполагал, они попали в комнату с зеркалами, потому что в поисках окошка на ощупь он стараясь подальше отогнать нахлынувший от находки страх, обнаружил холодные и гладкие поверхности на стенах. Сейчас, когда опасения подтвердились, страх вернулся.
Это худшая комната в бараке! Недаром Гене деревенская бабушка в детстве всякое рассказывала о зеркалах, коими в темных делах часто пользовались ведьмы.
Гена смотрел в окно и сомневался: если они выберутся наружу, то окажутся в привычном мире, а не попадут снова в то жуткое место, где неизбежно погибнут.
Надо ждать утра. Так и сказал подошедшему Косте.
Брат согласился и, обессиленный, сразу растянулся на полу.
Гена устроился рядом, положив голову брата себе на колени.
Гудение мух услышали оба. Только на этот раз они ползли из зеркал, а не из щели под дверью – наверное, потому что там была соль.
- С-сука! - с испугом выругался Гена и достал пакет с солью – единственное их оружие против нечисти.
- Надо бежать! - пытался разбудить брата Гена, но не получалось.
Костя нечленораздельно мычал и не просыпался.
В комнате резко похолодало. Запахло тухлым и мерзким. И мухи вдруг перестали жужжать.
Костю на себе не вынести. Брат высокий, весит килограммов семьдесят, а он, Гена, тощий, на голову меньше. Но поднять брата сможет, должен.
Думая так, Гена, делал из соли круг. Он получился маленький, но с братом, если стоять, должны в нём поместиться.
В обнимку они стояли в таком узком круге из соли, что, оступишься – сотрёшь черту.
Чтобы не упасть, обессиленный Костя практически висел на брате: полусогнув ноги и обхватив Гену за плечи. Гена старался не стонать от навалившейся тяжести и просто глубоко дышал… Костя незаметно вырубился и стал ещё тяжелее.
Гена же с ужасом смотрел: большая чёрная клякса жужжащих мух с потолка пикирует прямо им с братом на головы – и вдруг, отскочив, падает на пол, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Гена резко выдохнул. Затем понял, что с братом дела плохи, и, как мог, похлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство, но вызвал лишь тихий стон.
Мухи ползали по полу, снова образовав пятно. А оно вдруг увеличилось в размерах и начало расти в высоту, пока не стало походить на человека.
В отчаянии Гена стал молиться, вспомнив "Отче наш", что в детстве каждый вечер в деревне читала перед сном бабушка, а в церкви по праздникам они молились перед иконами вместе.
Он хотел зажмуриться, но так еще страшнее, поэтому глаза закрывать не решился.
Оставалось смотреть, как из глубины настенных зеркал изливается холодный голубой свет и наполняет собой комнату.
Как фигура человека из мух подбирается к ним и останавливается у самого края круга. А после замирает и встряхивается, словно мокрая собака, и теперь – это уже не просто человек, а ведьма с фотографии. Её распущенные седые длинные волосы закрывают груди и большую часть тела внизу. Кожа на лице сморщенная, некрасивый толстый нос похож на рыло, над верхней губой – большая родинка, поросшая жесткими волосками. А её глаза в голубом свете отливают голубым, но Гена помнит, что на самом деле они белые и без зрачков.
Гена дрожит, слова молитвы путаются. Ведьма щербато улыбается и вертит головой, принюхиваясь, затем облизывается и говорит, высовывая длинный язык с раздвоенным концом:
- Чую свежее мясцо. Сладенькое, сочное, вкусненькое. Наемся от пуза и гостей угощу, - и хохочет, брызгая слюной, вышагивая рядом с кругом.
Но пересечь солевую черту не осмеливается.
Гена молится и дрожит, в штанах становится горячо и мокро.
Кажется, время замерло, а ночь превратилась в вечность, и утро никогда не наступит. Тело одеревенело, каждая косточка и мышца болят. Глаза слипаются. Он щиплет себя за щёку изо всей силы, чтобы не заснуть.
Он так устал, что нет сил на молитвы, и губы Гены еле шепчут: «Господи помоги!»
Вскоре ведьма отступает от круга. Она что-то тихо бубнит у зеркал, слов не разобрать. Голубой свет тускнеет. Он словно втягивается назад, в зеркала. Темнеет стремительно – и вот уже даже тусклого света уличного фонаря не видно.
Генка на мгновение засыпает и тут же просыпается. Сердце, как барабан, болезненно бухает в груди. Остро пахнет густым мускусным, животным духом.
Вокруг ничего не видно, но чувствуется чье-то присутствие. Совсем рядом, у самых ног, есть что-то большое, шерстистое.
Жуткий звук, похожий на голодный стон и вой одновременно, сотрясает комнату, проходит по нервам и задевает что-то первобытное, дикое внутри Гены. Он в ужасе кричит и размыкает руки. Костя выскальзывает из круга и падает. Скрежет когтей по полу вспарывает холодный воздух. Сердце Гены от страха и отчаяния готово выпрыгнуть из груди. Что же делать, что? Господи, помоги! Сейчас бежать бы, но замлевшее тело не подчиняется командам мозга.
Он видит красные глаза, похожие на волчьи. Слышит, как рвётся ткань его пиратских шаровар, надетых на Хэллоуин. Голой кожи ноги касается горячий, как уголь, язык. Гена плачет.
Тихий крик петуха – такой далекий, что кажется ненастоящим. И вот он снова повторяется, гораздо громче.
По комнате с вонючим ветром проносится разъярённый вопль. Зеркала с треском лопаются. И всё стихает.
«Спасибо, Господи!» - шепчет Гена и крестится. Утро пришло. Они спасены.
