Да, такие в самом деле были. Читая мемуары одного кубанского казака, я наткнулся на его суждение, что он встречал казаков латышской национальности. Он утверждает, что в 16-17 веках в результате давления с трёх сторон и от Московской Руси, и от немцев, и от шведов, они бежали в Запорожье. Такие фамилии, как Глоба, Тетер, Меднис, Лапса встречались, как на Кубани, так и собственно в Латвии, так это или не так, я не могу утверждать.
Но не думаю, что это блажь сошедшего с ума от революции казака, который потом осел в Риге. Но вот помимо этого, нашёл другой материал о латышских казаков, более доказательный.
"Да, да, не удивляйтесь, но в Латвии было свое казачество. И появились первые казаки у нас 195 лет назад. Как же становились казаками латыши и балтийские немцы? В трудное для России время они шли служить в российскую армию, храбро сражались с неприятелем, закончили поход далеко за пределами Латвии.
Вот например история одного из казачьих полков составленного из латышей и остзейских немцев.
Курляндский вольный отряд
195 лет назад — летом 1812 года — «великая армия» Наполеона вторглась в Россию. Корпус маршала Макдональда получил приказ наступать на Ригу. Город готовился к обороне, российские войска пополнялись добровольцами.
1 июля 1812 года отставной поручик Шмит с согласия рижского губернатора фон Эссена начал формировать из добровольцев Курляндский корпус вольных егерей. Удивительно само название создаваемого военного формирования. Откуда у курляндских дворян взялся российский патриотизм? Ведь Курляндия лишь семнадцатью годами ранее оказалась в составе Российской империи.
Как известно, Наполеон обещал в случае победы передать Лифляндию и Курляндию своему союзнику — прусскому королю. Казалось бы, сиди дома и жди «возвращения в Европу». А в 1812 году остзейские немцы не только не планировали уезжать из Латвии, но и готовы были, не щадя живота своего, защищать Российскую империю. В российской армии в 1812 году служили десятки генералов и сотни офицеров — остзейских немцев. Поручик Шмит предлагал основать корпус на свои личные средства и частные пожертвования, а от государства просил лишь оружие и, в случае похода, фураж и жалованье по нормам казачьих войск. Но генерал–губернатор фон Эссен рассудил иначе и сразу же передал Шмиту 5 тысяч казенных рублей.
Поручик видел главную цель добровольческого формирования в том, чтобы «наносить неприятелю сколько можно вред и подрыв; преимущественно… достигать своей цели посредством скорости…». Чтобы обеспечить эту скорость, Шмит посадил всех добровольцев на лошадей. Узнав об этом, фон Эссен решил: «Это не егеря, это казаки!» и велел переименовать отряд в Курляндский вольный казачий корпус. Из Рижского арсенала новоявленному казачеству выдали пики. После этого корпус был направлен в Олай (Олайне) для прикрытия Митавской дороги.
Конечно, отряд добровольцев поручика Шмита по своей численности ничуть не походил на корпус в современном его понимании — в нем служили чуть более 200 человек. О боевом пути этого формирования известно немного. Исследователь истории корпуса Александр Кибовский писал в российском военно–историческом журнале, что курляндские казаки впервые встретились с неприятелем под Олайне.
Причем Шмит отметил в том бою «храбрость и неустрашимость» своих офицеров. Затем, по данным Кибовского, корпус в декабре 1813 года приступил к преследованию неприятеля, вошел в оставленную врагом Митаву (Елгаву), неоднократно участвовал в перестрелках, был среди войск осаждавших Мемель (Клайпеду). Песня «Едут, едут по Берлину наши казаки» к курляндскому казачеству, увы, не подходит: нет данных, что отряду поручика Шмита довелось проезжать по Берлину.
А вот в осаде Данцига он в 1813 году участвовал и, более того, сумел отличиться. Когда осажденные совершили вылазку, то отряд Шмита отражал их натиск и, как отметило после боя начальство курляндских казаков, «вольный корпус дрался с отличнейшей храбростью и удержал… стремление неприятеля с малым своим числом казаков» (цитируется по статье Кибовского). В конце 1813 года Данциг сдался. Вместе с другими подразделениями российской армии курляндские казаки победоносно вступили в город.
Курляндский вольный казачий корпус был в 1812 году не единственным латвийским казачьим формированием. Мне уже ранее приходилось писать о том, что в Видземе из латышских крестьян был сформирован казачий полк.
Идея создания отрядов ополченцев из числа латышей принадлежала Фридриху фон Сиверсу, человеку необычной судьбы. За несколько лет до войны 1812 года он занимал важную должность в Лифляндии. Немец и помещик неожиданно стал защищать латышских крестьян. «Собратья» по дворянскому сословию писали на него доносы. Клевета возымела действие, и фон Сиверс был сослан в Санкт–Петербург (неплохое место для ссылки?). Перед самой войной его вернули в Латвию, сделав курляндским гражданским губернатором. Фон Сиверс деятельно принимал меры для обороны края.
Его идея создать латышское ополчение вызвала тревогу у дворян: мол, не восстанут ли крестьяне, получив оружие? Но фон Сиверс оказался дальновиднее — в 1812 году латыши добросовестно воевали на стороне России.
Всего в латышские казачьи войска набрали около двух тысяч человек. Почему ополченцев одели в синие казачьи мундиры? Во–первых, именно казаков больше всего боялась «великая армия» императора Наполеона. Во–вторых, считалось, что научить новобранцев по–казачьи атаковать лавой (?) проще, чем сделать из них драгун или гусар.
Часть лифляндских казаков направили на ремонт рижских укреплений. Особый эскадрон патрулировал вдоль Даугавы, чтобы, при необходимости, помешать неприятелю форсировать реку.
Война приняла благоприятный для России оборот и часть казаков (в основном людей немолодых) демобилизовали. Некоторых направили в регулярные части российской армии. А из оставшихся осенью сформировали Лифляндский казачий полк. Кстати, содержался он за счет лифляндского дворянства.
Российская армия одерживала все новые успехи, и ополченцев постепенно стали отправлять по домам. 18 декабря 1813 года был демобилизован Лифляндский казачий полк. А 10 марта 1814 года получил приказ направиться в Ригу и Курляндский вольный казачий корпус. 15 апреля он прибыл в Ригу и 29 мая по высочайшему повелению был расформирован.
Но вот парадоксы истории: именно потому, что в 1812 году патриотизм проявили многие жители Латвии, инициатива поручика Шмита не была оценена по достоинству. Более того. Вплоть до 1818 года ему пришлось объясняться с властями по поводу судьбы казенного имущества Курляндского корпуса.
Возможно, Шмита утешило, что когда, наконец, он стал «сдавать дела», в Риге появились сразу два памятника в честь победы в Отечественной войне 1812 года. На Петербургском шоссе поместили Александровские ворота. А перед Рижским замком в 1817 году на средства горожан установили величественную колонну Победы. По сути, это был монумент в честь всех латвийцев, способствовавших победе над Наполеоном: военнослужащих регулярной армии, защитников Риги, курземских партизан, латышских и немецких казаков….
Колонна Победы пострадала во время Первой мировой войны — с нее сняли металлическую статую и все бронзовые части. В 30–е годы ХХ столетия в независимой Латвии власти Риги решили создать своего рода «русский музей» в саду Виестура. Сюда перенесли Александровские ворота, здесь готовились поставить и конную статую Петра Великого, которая утонула в море в Первую мировую войну во время эвакуации. По заказу Рижской думы эстонские водолазы специально подняли этот памятник со дна моря. Колонну Победы в 1938 также перевезли в сад Виестура, где ее гранитные части находились до 1986 года. Потом их перевезли на склад. А вот Александровские ворота стоят в саду Виестура и поныне."
Велика история России, да мало кто о ней помнит, к сожалению... А уж берегут и вовсе единицы.