Возникает вопрос: не внесли ли качественных изменений в явления конъюнктуры крупные изменения в формах организации промышленности, монополии, сопряженные, как утверждают, с уничтожением регулирующей силы капиталистического механизма, свободной конкуренции?
Мы знаем, что картели могут вызвать сдвиги в уровне цен. Они создают различия в уровне прибыли картелированных и не картелированных отраслей производства. На этом изменившемся базисе разыгрываются потом уже все явления конъюнктуры, которые в свою очередь претерпевают благодаря картелям известные модификации. Но картелям приписывалось, да отчасти и теперь приписывается, совершенно иное действие. Они будто бы знаменуют не только модификацию влияния кризиса, но в состоянии совершенно устранить кризисы, так как они будто бы могут регулировать производство и всегда приспособлять предложение к спросу.
Это воззрение совершенно игнорирует внутреннюю природу кризисов. Только в том случае, если причину кризисов видят просто в перепроизводстве товаров, вытекающем из необозримости рыночных отношений, может показаться само собой разумеющимся, что кризисы могут быть устранены путем ограничения производства картелями.
Что кризисы тождественны с перепроизводством товаров или что последнее является одной из «причин» кризисов, это кажется неопровержимой истиной. Это ведь осязаемый факт, лежащий прямо на поверхности. Цены низки потому, что предложение превышает спрос, следовательно, потому, что товаров оказывается слишком много, и каждый взгляд на рыночные бюллетени показывает, что товарные склады переполнены, что товары остаются непроданными, что,
следовательно, действительно имеется перепроизводство товаров.
Но картели в состоянии предпринять ограничение производства для целой отрасли промышленности. То, к чему раньше приводил слепой закон цен, который понижением цен вызывал приостановку и банкротство целого ряда предприятий, — это благословенное ограничение производства несравненно более быстро и безболезненно осуществляется теперь ассоциированным разумом картелированных руководителей производства. Более того, так как картель может устанавливать цены, всегда «заботиться о согласовании спроса и предложения», так как он устраняет спекуляцию, точно контролирует и направляет торговлю, если только не берет ее непосредственно на себя, почему же нельзя было бы совершенно уничтожить кризисы точным приспособлением производства к потребностям и быстро, без серьезных потрясений устранить небольшие нарушения хозяйственной жизни?
Это было бы слишком хорошо, но этого не может быть. Кто отождествляет кризисы просто с перепроизводством товаров, именно тот и не видит их главную причину: капиталистический характер производства. Продукты суть не только товары, но и продукты капитала, и перепроизводство во время кризиса есть не просто перепроизводство товаров, а перепроизводство капитала. Но это означает лишь одно: капитал вложен в производство в таком количестве, что условия возрастания его стоимости впадают в конфликт с условиями реализации и потому сбыт продуктов уже не доставляет такой прибыли, которая делала бы возможным дальнейшее расширение, дальнейшее накопление. Сбыт товаров останавливается потому, что производство перестает расширяться.
Поэтому, если капиталистический кризис просто отождествляют с перепроизводством товаров, то в анализе его останавливаются в самой начальной стадии. Что дело здесь не в простом перепроизводстве товаров, видно уже из того, что через некоторое время после кризиса рынок оказывается способным поглотить несравненно большее количество товаров. Всякий последующий период подъема значительно превосходит предыдущий, хотя ни прирост населения, ни рост доходов, имеющихся в распоряжении потребления, не в состоянии были бы объяснить такого увеличения поглотительной способности.
И в самом деле, здесь перед нами факторы совершенно иного рода, чем потребительная способность. Те нарушения регулирования цен, которые, в конце концов, приводят к отношениям диспропорциональности, а, следовательно, к противоречию между условиями увеличения
стоимости и условиями ее реализации, не уменьшаются, а обостряются картелями.
Картели приводят, во-первых, к тому, что конкуренция в определенной отрасли производства прекращается, или, лучше сказать, приобретает скрытый характер, к тому, что в этой сфере не обнаруживается понижающее цены действие конкуренции. Во-вторых, картели приводят к тому, что конкуренция картелированных сфер идет на основе более высокой нормы прибыли, чем конкуренция не картелированных отраслей. Но картели ничего не могут изменить в конкуренции капиталов из-за сфер приложения, в действии накопления на ценообразование, а потому не могут помешать и возникновению отношений диспропорциональности.
Мы видели, что в период подъема конкуренция в одной и той же отрасли производства не ведет к понижению цен; ведь спрос превышает предложение, а в таком случае конкурируют покупатели, а не продавцы. Только в том случае, если предложение превышает спрос, наступает конкуренция между продавцами, и цены начинают падать. Но из всего механизма производства следует, что картели следуют за ценообразованием, а не определяют его.
(осторожно, сложный участок, где много производных слова картель!)
Предположим, что в период подъема картели остаются при низких ценах; в таком случае не происходит ни повышения прибыли, ни роста накопления. Если бы цены картелированных отраслей оставались низкими, в то время как в не картелированных они повышались, то капитал отливал бы от картелированной промышленности. Очень скоро наступило бы перепроизводство капиталов в не картелированных, недопроизводство в картелированных отраслях производства, т. е. острейшая диспропорциональность, которая привела бы ко всеобщему кризису, так как кризис возможен и при не изменяющемся и даже при сократившемся производстве.
В действительности уже задолго до этого картель оказался бы взорван, потому что он не удовлетворял бы, а противодействовал стремлению к прибыли, и, следовательно, отпал бы основной мотив его существования. Частичное регулирование, т. е. объединение отдельной отрасли промышленности в одно предприятие, не оказывает никакого влияния на отношения пропорциональности в промышленности в целом.
Анархия производства не уничтожается количественным уменьшением отдельных элементов при одновременном усилении их действенности и интенсивности последней; она вообще не уничтожается постепенно или по частям. Регулируемое и анархическое производство — это не количественные противоположности, при которых, внося по частицам все больше «регулирования», мы от анархии могли бы перейти к сознательной организации. Нет, такой поворот может произойти только сразу, посредством подчинения всего производства сознательному контролю. Кто осуществляет этот контроль и кому принадлежит производство, это — вопрос власти.
Экономически был бы мыслим всеобщий картель, который руководил бы всем производством и тем самым устранил бы кризисы, хотя социально и политически такое положение является делом невозможным, так как антагонизм интересов, который он довел бы до крайних пределов, неизбежно привел бы к крушению. Но ожидать уничтожения кризисов от единичных, отдельных картелей — это свидетельствовать лишь о непонимании как действительных причин кризисов, так и общей взаимосвязи капиталистической системы.
Точно так же, как картели не могут воспрепятствовать возникновению кризисов, они не могут и избежать их действия. Конечно, если отождествить кризис с перепроизводством товаров, то лекарство было бы очень простое. Картель ограничивает производство, следовательно, ускоренным темпом, быть может, даже в большем объеме, делает то же самое, что кризис и так осуществил бы, вызвав ряд банкротств и сокращение производства на предприятиях.
Социальные последствия, а именно безработица и снижение заработной платы, конечно, остались бы те же самые. Но картелированные капиталисты могли бы удерживать цены на высоком уровне, так как предложение было бы сильно ограничено.
Цены сохранились бы высокие, прибыль, правда, уменьшилась бы, потому что сократился бы сбыт, и издержки производства относительно возросли бы. Через некоторое время рынок поглотил бы избыточные продукты, и вновь наступило бы процветание. Однако эта аргументация столь же элементарна, сколь и ошибочна. Предпосылками возрождения подъема являются два условия: во-первых, восстановление пропорциональности, необходимое для того, чтобы прекратилась депрессия, и, во-вторых, расширение производства, ибо только оно и означает подъем. Но описанная картельная политика как раз затруднила бы наступление этих условий.
Ограничение производства означает прекращение всяких новых капиталовложений; удерживание высоких цен обостряет действие кризиса на все не картелированные или не очень
прочно картелированные отрасли промышленности. Здесь прибыль понизится еще сильнее, убытки будут соответственно еще большими, и поэтому здесь придется еще сильнее ограничить производство. Тем самым диспропорциональность еще более усилится.
Сбыт картелированной промышленности пострадает еще больше; окажется, что, несмотря на сильное сокращение производства, «перепроизводство» еще продолжается и даже обострилось. Дальнейшее же ограничение производства означает увеличение бездеятельного капитала при неизменных «общих издержках», следовательно, дальнейшее повышение себестоимости, а потому новое сокращение прибыли даже при сохранении высоких цен.
Уровень их привлекает аутсайдеров; последние могут начинать дело при пониженных затратах на оборудование и рабочую силу, так как цены ведь понизились; поэтому они оказываются конкурентоспособными и начинают теснить картель. Картель уже не может удерживать прежние цены, и крушение их захватывает и картелированную промышленность. Таким образом, в искусственное вмешательство вносится корректив, и ценообразование следует законам, действие которых картели тщетно старались для себя устранить. На основе новых условий ценообразования заново происходит перераспределение капитала между различными сферами производства, и постепенно вновь устанавливаются отношения пропорциональности.
Депрессия осталась позади. Подъем может начаться, если технические нововведения или новые рынки вызовут повышенный спрос, который приведет к новым вложениям производительного капитала, прежде всего основного капитала.
Итак, картели не уничтожают действия кризиса. Картели модифицируют их постольку, поскольку они перекладывают тяготы кризиса на некартелированные отрасли промышленности. Различие в норме прибыли между картелированными и некартелированными отраслями, которое в общем тем больше, чем прочнее картель и чем более обеспечена его монополия, сокращается во время подъема и увеличивается во время депрессии. В первый период кризиса и депрессии картель
может также удерживать прибыль на повышенном уровне дольше, чем свободные отрасли промышленности, и тем самым обострять для них действие кризиса. Это обстоятельство
немаловажно потому, что как раз во время кризиса и в первое время после него положение промышленников наиболее тяжелое, и самостоятельность их подвергается наибольшей опасности. А если именно в это время в результате картельной политики для них не наступает никаких облегчений, например, в виде понижения цен на сырые материалы и т. д., то это обстоятельство имеет значение в том смысле, что оно еще больше ухудшает положение некартелированных отраслей промышленности и приводит к ускорению их концентрации.
Денежный капитал и Производительный капитал во время Депрессии
Возлюбленная
Общие условия кризиса