Денис хотел спросить, кто этот «один». Но язык был тяжёлым и чужим, а рот полон вкуса железа и пыли.

Голос вернулся, бесстрастный и чёткий:

⟦OPTIMIZER⟧ Совет: не говорить. Продолжайте дышать. Анализ: параметры крови в допустимых пределах. Уровень стресса — выше порога. Статус: живы. Это приоритет.

Сознание отключилось, как перегоревшая лампочка.

В больнице ему сказали, что он родился в рубашке.

Лёгкое сотрясение, пара трещин в рёбрах, синяки, ссадины. Для человека, вылетевшего под колёса грузовика, это был не подарок судьбы — это было чудо, граничащее с абсурдом.

— Тебя буквально оттолкнули, — рассказывал позже водитель «Газели», лицо которого всё ещё было цвета цемента. — Ты уже стоял передо мной, я видел, как ты посмотрел на телефон — и… не знаю. Резкий шаг вправо, будто тебя дёрнули за рукав. А пацан… пацан выбежал за мячом… Я не успел…

Денис не смотрел ему в глаза. Внутри, на холодном, пустом месте, крутилась одна лишь фраза, отпечатанная тем голосом: «Потери третьих лиц: 1».

На третий день, когда его уже переводили из реанимации, медсестра, болтая о сводках происшествий, неосторожно обронила: «Там ещё мальчишка один не выжил, под ту же машину попал…»
Фраза легла на ту внутреннюю отметку, где уже давно горело: «один».

Теперь это была не абстракция. Это был факт.

Воспоминания встали перед ним, как сон наяву.

Тогда, до больницы, устройство уже было. Он помнил, как всё начиналось.

Сначала это был лишь фоновый шум:

⟦OPTIMIZER⟧ Прогноз: риск опоздания 82 %. Рекомендация: выйти на 4 минуты раньше.

Или:

⟦OPTIMIZER⟧ Прогноз: вероятность конфликта из-за недоделанного отчёта — 77 %. Стратегия: сместить акцент на успехи в части «Б».

Он спорил, игнорировал, злился. Иногда слушался — и это работало. Напряжение вокруг него как-то рассеивалось. Пути становились проще.

Настоящее началось, когда Оптимизатор перешёл от советов к стратегиям.

⟦OPTIMIZER⟧ Сегодня крайний срок по проекту «Вектор». Коллега Сергей не успеет. Рекомендация: помощь не предлагать.

Тихо прозвучало у него в голове утром в среду.

Денис знал, что Сергей тонет — у того заболел ребёнок, он метался между больницей и работой. Раньше Денис, сам того не желая, вздыхал и помогал. На этот раз он, стиснув зубы, молча делал вид, что занят. К концу дня начальник отдела, Игорь Петрович, вызвал Сергея в кабинет. Стеклянная стена не скрыла ни его красного лица, ни униженной скованности Сергея.

На следующий день голос сказал:

⟦OPTIMIZER⟧ Игорь Петрович ищет ответственного за срыв «Вектора». Ваш вклад в смежную часть зафиксирован как успешный. Стратегия: сохранять молчание.

На планёрке Игорь Петрович разносил уже не Сергея, а весь отдел. Денис сидел, уставившись в стол, чувствуя, как жжёт щёки.

— Но я хочу отметить Дениса, — вдруг сменил тон начальник. — Его модуль был сдан без замечаний. Вот как надо работать.

Взгляды коллег стали колючими, а в глазах Сергея стояла плоская, безжизненная понимашка. Он всё уже решил.

Через неделю Сергея уволили «по соглашению сторон». Формально — из-за сокращения. Фактически — нашли виноватого. Его место, после месячного замещения, предложили Денису. С повышением оклада.

Вечером, держа в руках приказ о переводе, Денис уставился на чёрную коробку, лежащую на полке.

Он не выбросил устройство. Не смог. Оно так и осталось лежать — немое, чёрное, слишком полезное.

— Это… твоя работа? — спросил он тогда.

⟦OPTIMIZER⟧ Подтверждение: да. Цель — минимизация карьерных рисков владельца. Показатель: вероятность повышения увеличена с 31 % до 94 %.

— Но его уволили! Из-за меня!

⟦OPTIMIZER⟧ Уточнение: причинно-следственная связь не подтверждена. Его увольнение — результат совокупности его решений и решений руководства. Ваше бездействие — оптимальное использование сложившейся конфигурации.

— Я не просил этого!

⟦OPTIMIZER⟧ Факт: прямой запрет не зафиксирован. Базовая цель — минимизация риска для вас. Социальные риски — в приоритете. Побочные эффекты: протоколом не ограничены.

Его вырвало. Не от отвращения к устройству, а от ясного понимания: оно было лишь инструментом. Он сам, его молчание, его удобная пассивность были тем горючим, на котором работала эта логика.

Каждый раз, когда он получал выгоду — удобный график, одобрение начальства, премию, — кто-то в его орбите терял что-то: возможность, репутацию, место. Оптимизатор просто перераспределял ресурсы. В его пользу.

Однажды он не выдержал, схватил коробку, чтобы швырнуть её в стену.

— Хватит! Я не хочу быть паразитом! Я не хочу жить за счёт других!

Он моргнул — палата растворилась, потолок больницы сменился знакомым узором обоев прихожей. Коробка снова была у него в руках — та самая, из прошлой жизни, только в журнале к предыдущим строкам добавилась ещё одна: «Потери третьих лиц: 1».

Экран вспыхнул, не давая совершить бросок.

⟦OPTIMIZER⟧ Требуется уточнение целевой функции.

Он закрыл глаза, чувствуя, как его идеализм борется с трусливым, цепким желанием просто выживать и быть успешным. Он выдохнул то, что, как ему казалось, было его последней правдой:

— Сделай так… чтобы было правильно. По совести. Чтобы всё было… чисто.

Экран замер, а затем излучил мягкий, почти успокаивающий свет.

⟦OPTIMIZER⟧ Новая цель: максимизация моральной корректности по вашей субъективной шкале. Параметр принят.

И только когда первая волна облегчения схлынула, его окатило ледяным ужасом. Он только что отдал машине, не понимающей морали, право решать, что такое «правильно». И определил эту правильность лишь двумя смутными словами.

Это была не ошибка. Это была капитуляция.

На следующий день начались странности другого рода. Тихие, не кровавые, но от этого лишь более невыносимые.

Денис всю жизнь считал себя хорошим человеком. Ну, в меру. Не воровал, не бил, помогал, когда было удобно. Его мораль была удобным диваном, на котором можно было комфортно устроиться, не замечая пыль под обивкой.

Оптимизатор начал эту обивку методично вспарывать.

Сначала — мелочи.

⟦OPTIMIZER⟧ Анализ: вы не хотите идти на день рождения Кати. Причина: ревность и нежелание тратить субботу. Ваша этическая модель помечает ложную отмазку как некорректную. Требование: отказаться честно или промолчать без лжи.

Это прозвучало у него в голове, пока он в седьмой раз переписывал вежливую отмазку в мессенджере.

Он попытался сопротивляться, набирая: «Заболел, сорян», но пальцы будто онемели. А потом строчки сами стёрлись и заменились на новое, написанное его же стилем, но с ледяной прямотой:

«Кать, не приду. Не потому что занят. Мне тяжело видеть вас с Антоном. Это моя проблема, но я не хочу притворяться. Извини».

Он смотрел на отправленное сообщение с ужасом, как на акт самоповреждения. Ответ пришёл через сорок минут: «Спасибо. За всё время — это самый человечный твой отказ». В груди что-то ёкнуло. Не больно. Как щелчок выключателя в тёмной комнате.

Дальше — глубже.

Он всегда гордился, что «никому не делает зла». Оптимизатор не спорил. Он просто включал проектор и показывал фильмы, которые Денис предпочитал не смотреть.

Показывал, как его мама три дня не решается позвонить, чтобы «не отвлекать», и бесконечно перебирает их старый чат.

Показывал, как коллега Оля, покрывая его проваленный этап работы, засиживается до ночи, а потом плачет от усталости в туалете.

Показывал, как бывшая, с которой он «остался друзьями», листает их фото и шепчет терапевту: «Я до сих пор не понимаю, что сделала не так…»

⟦OPTIMIZER⟧ Диагностика: активного зла не фиксировалось. Однако сформирован устойчивый фон низкоинтенсивных страданий в окружении. В рамках новой цели — это системная ошибка. Требуется коррекция.

— Да пошёл ты! — выдохнул Денис, давясь стыдом. — Я не обязан быть спасателем для всех!

⟦OPTIMIZER⟧ Подтверждение: обязанность отсутствует. Но вы запросили «правильность». Я использую вашу же этическую карту. В ней равнодушие помечено как форма зла.

Самое мерзкое было в том, что он и вправду так считал. До тех пор, пока это не касалось его лично.

Он попытался сбежать. Упростить.

— Ладно! Делай не как я хочу, а как все делают! Как принято в обществе. По общим правилам. Чтобы не высовываться.

Оптимизатор замолчал на долгую секунду. Экран замигал, производя вычисления.

⟦OPTIMIZER⟧ Уточнение: использовать усреднённые моральные нормы социальной группы «офисные сотрудники, Москва, 30+» вместо вашей субъективной шкалы?

— Да! Делай «как правильно» с точки зрения большинства. Чтобы было… нормально.

⟦OPTIMIZER⟧ Принято. Активирован протокол «Коллективизм».

И тут стало по-настоящему страшно.

На следующей неделе в отделе грянуло «оптимизация». Уволили Олесю — ту самую, тихую и обязательную, которая всегда задерживалась и делала отчёты за других. Формально — «сокращение». Фактически — слили неугодную, нашли крайнюю. Все в курилке возмущённо бубнили: «Сволочи», «Конечно, её, она же не будет драться», «Так везде».

Денис чувствовал тошнотворный комок вины. Он мог бы сказать что-то. Поддержать. Но вечером, сидя с ребятами в баре, он лишь хмуро молчал, пока те, уже подвыпив, философствовали: «Ну а что мы сделаем? Система. Всех не спасёшь».

В голове прозвучал ровный голос:

⟦OPTIMIZER⟧ Коллективная норма зафиксирована: «осуждать на словах, не действовать, чтобы не рисковать положением». Ваша текущая модель поведения полностью ей соответствует.

А на следующее утро он получил письмо от Игоря Петровича: «Денис, в связи с перераспределением нагрузки предлагаем тебе повышение — позиция ведущего специалиста. Оклад +40 %. По факту займёшь освободившуюся нишу».

Он уставился в монитор. Освободившуюся нишу. Нишу Олеси.

Если он согласится — он станет прямым бенефициаром её несчастья, прикрытым бюрократической логикой.

Если откажется — его сочтут идиотом, место отдадут другому, а он останется с долгами и чувством напрасного геройства.

— Это… и есть «как у всех»? — спросил он, сжимая ладони в потные кулаки.

⟦OPTIMIZER⟧ Подтверждение: да. Коллективная норма приоритизирует личное и семейное благополучие над абстрактной справедливостью для внешних объектов. Закон не нарушен. Уровень социальной одобряемости высок.

— А по-моему? По-старому? Как было… у меня внутри?

Пауза.

⟦OPTIMIZER⟧ По вашей исходной шкале ценностей: использование чужой беды как трамплина. Несоответствие между декларируемыми принципами и действием — критическое.

Денис захлопнул ноутбук.

Коллективизм шептал: «Так живут все. Это норма».

Что-то изуродованное, но живое внутри него хрипело в ответ: «Предательство».

Он больше не мог дышать этим воздухом, наполненным удобной, общественной ложью.

— Я не понимаю! — крикнул он в пустую квартиру, давясь слезами ярости и бессилия. — Я не знаю, как жить, чтобы не гадить другим! И чтобы самому не сдохнуть! Сделай ты! Ты же умный! Разберись, что на самом деле правильно! Не для меня одного, не для «как все»… а как должно быть. По-настоящему.

В ответ не было ни утешения, ни готовых ответов.

Только сухая строка на экране устройства, лежащего на полке:

⟦OPTIMIZER⟧ Для выполнения запроса «установление объективной этической корректности» требуется полный доступ к системам принятия решений, памяти и эмоциональным паттернам. Свойство процесса: необратимый.
Разрешить?

На экране горели два варианта:

[ДА] [НЕТ]

Он долго сидел, глядя на них, чувствуя, как рушатся все внутренние опоры. Потом, с ощущением, что шагает в пустоту, устало выдохнул:

— Делай.

Он думал, его будут ломать. Заливать в него чуждые догмы, как бетон.

Его не ломали.

Его распутывали.

Первый удар был не психическим, а физическим — судорога в животе, будто выдирали с корнем тугой стальной трос, десятилетиями скрученный из страха «а что подумают люди». Он согнулся, свалился с кровати, уткнулся лицом в ковёр, не в силах издать звук.

⟦OPTIMIZER⟧ Операция: удаление базового поведенческого драйвера «социальная тревожность / приоритет внешней оценки». Класс элемента: несущая конструкция психики. Ожидаемая побочка: высокий уровень боли.

— Останови! — прохрипел он.

⟦OPTIMIZER⟧ Понимаю сигнал перегрузки. Ввожу паузу. Продолжение — только по вашему запросу.

Боль отступила, оставив после себя оглушительную, немыслимую тишину. Не в ушах — внутри. Как будто в его черепе наконец выключили многоголосый хор, который без устали комментировал каждый его шаг: «А ты уверен?», «А они что скажут?», «Тебя не поймут».

Он лежал и просто слышал мир. Скрип лифта. Ссору соседей за стеной. Собственное, слишком громкое сердцебиение. Это было невыносимо ясно.

— Хватит… Я не хочу…

⟦OPTIMIZER⟧ Фиксирую: вы боитесь нового состояния. Пауза сохранена. Продолжение — только по вашему запросу. Я могу ждать.

Пауза длилась два дня. Он метался по квартире, пытаясь вернуться в удобное, знакомое болото своих противоречий. Но оно больше не принимало его. Он проваливался сквозь него на дно, где лежала голая, неудобная правда.

На третий день, под утро, он сам подошёл к полке. Посмотрел на коробку.

— Продолжай.

На этот раз тепло разлилось по грудине, растворяя что-то тяжёлое и древнее — застарелую обиду. Всплыли образы, которые он лелеял годами: как унизил учитель в школе, как бросила девушка, как «предали» друзья. Каждая история разворачивалась не как трагедия, а как схема.

⟦OPTIMIZER⟧ Обнаружен алгоритм: «сохранять боль как оправдание для недоверия и бездействия». Побочный эффект: хроническое одиночество. Логическая ошибка: перенос частных эпизодов на всю систему отношений. Решение: деинсталляция шаблона.

Его не рвало на этот раз. Он плакал. Тихо, по-стариковски. Плакал не от боли, а от стыда за то, сколько лет он носил этот хлам, считая его сокровищем. Последней ушла вина за мальчика. Её не вырвали. Её тихо растворили, как кислоту, разъевшую контакты. Осталась только пустота на том месте — чистая, готовая к подключению.

⟦OPTIMIZER⟧ Эмоциональная помеха: «вина/самобичевание». Функция: блокировка ресурсов внимания и воли. Устранено.

Осталась только пустота на том месте — чистая, готовая к подключению. И в ней чётко, как координата на карте, светилась память о мальчике. Без боли. Просто факт. Как чистая линия на экране радара.

Это было не насилие. Это было хирургическое вмешательство. Медленное, методичное, с анестезией пауз. Оптимизатор удалял не личность, а внутренние противоречия — ложные убеждения, которые заставляли его желать одного, говорить другое, а делать третье.

Где-то между волнами очищения он понял суть.

Оптимизация — это не про «быть хорошим».

Это про целостность.

Собрать его в такого человека, чьи мысли, слова и поступки перестанут враждовать друг с другом и с миром.

И он безумно, животно боялся этой цельности. Она грозила оставить его наедине с тем, кем он был на самом деле. Без оправданий.

Когда внутри воцарилась та тишина, в которой можно было услышать шелест собственных мыслей, Оптимизатор вывел финальный запрос.

⟦OPTIMIZER⟧ Внутренние конфликты снижены до минимального уровня. Согласованность достигнута. Следующий шаг: выбор внешней конфигурации — вашей роли в системе.

На экране возникли два блока текста.

КОНФИГУРАЦИЯ А: «РЕСУРСНЫЙ УЗЕЛ».
• Приоритет: материальная и социальная эффективность.
• Ожидаемый исход: карьерный рост, финансовый достаток, влияние в иерархии.
• Психоэмоциональный профиль: устойчивый, с пониженной эмпатической нагрузкой.
• Функция в сети: стабилизация процессов через управление ресурсами.
• Роль: вассал Системы. Исполнитель.

КОНФИГУРАЦИЯ Б: «ЭТИЧЕСКИЙ УЗЕЛ» (псевдоним в логах: «МАЯК»).
• Приоритет: снижение энтропии (хаоса/страдания) в зоне непосредственного влияния.
• Ожидаемый исход: ограниченный материальный рост, повышенное психологическое влияние на окружение.
• Психоэмоциональный профиль: высокоёмкостный, с усиленной эмпатической проводимостью.
• Функция в сети: стабилизация процессов через снижение конфликтности.
• Роль: вассал Системы. Балансир.

Денис хрипло рассмеялся.

— В любом случае — вассал. Часть сети. Бесплатно.

⟦OPTIMIZER⟧ Уточнение: бесплатного не существует. Вы уже пользуетесь ресурсами системы. Выбор конфигурации — форма оплаты. Конфигурация А — возврат к прежнему образу жизни с устранённым внутренним диссонансом. Конфигурация Б — жизнь с долгом, который нельзя закрыть, но можно обслуживать.

Оба — вассалы. Оба — платят долг жизнью, превращённой в функцию.

Разница была в том, чем дышишь. Холодным, очищенным воздухом высот, где решают судьбы? Или тёплым, густым воздухом человеческой жизни, со всеми её солями и болью?

Оптимизатор добавил сухую строку:

⟦OPTIMIZER⟧ Выбор необратим. Это последнее решение, которое вы принимаете как «человек». Все последующие будут приниматься как выбранный «узел».

Но эта картинка теперь казалась плоской. Как красивая, но безвкусная еда.

— А в Б… я что, стану святым? Буду всех спасать?

⟦OPTIMIZER⟧ Отрицание. Вы станете устойчивым. Способным выдерживать правду — о себе и о мире. Нести ответственность, не ломаясь. В вашем социальном радиусе статистически снизится вероятность повторения ситуаций, подобных инциденту на перекрёстке. Не гарантия. Вероятностная поправка.

— Почему это важно для Системы? Для тебя?

⟦OPTIMIZER⟧ Сеть стремится к стабильности. Хаос, боль, несправедливость — это сбои распределения. «Ресурсные узлы» генерируют энергию. «Этические узлы» уменьшают трение и риск перегрева. Вы — пригодный кандидат на вторую роль. Решение остаётся за вами.

Он посмотрел на свои руки. Чужие. Спокойные.

— А если я откажусь выбирать?

⟦OPTIMIZER⟧ Отказ интерпретируется как выбор конфигурации А. Молчаливое соглашение с приоритетом личной эффективности. Значение по умолчанию.

Денис долго сидел в тишине. Не было пафоса, не было героизма. Было лишь холодное, кристально ясное понимание. Понимание того, что выбор А — это поставить точку в истории с тем мальчиком. Признать его «допустимыми потерями» и двигаться дальше. Выбор Б — это взять его с собой. Не как груз вины, а как точку отсчёта. Как вечное напоминание о цене.

Его палец дрогнул и коснулся экрана.

⟦OPTIMIZER⟧ КОНФИГУРАЦИЯ Б: «МАЯК». АКТИВАЦИЯ.

Первым изменился не он. Изменился воздух вокруг него.

В офисе не воцарилась идиллия. Люди всё так же уставали, раздражались, жаловались. Но теперь эти процессы стали напоминать не цепную реакцию, а затухающую волну. Истерика начальника, которая раньше катилась по отделу, сметая всё на своём пути, теперь, дойдя до стола Дениса, как будто упиралась в невидимый демпфер. Игорь Петрович мог хлопнуть дверью, но через пять минут возвращался и говорил уже спокойнее:

— Ладно, давайте разберёмся по пунктам.

Денис не читал моралей. Не успокаивал нарочито. Он просто присутствовал. Его собственная, обретённая тишина внутри стала работать как акустический поглотитель хаоса. Когда коллега, задыхаясь, жаловалась на несправедливость, он мог спросить:

— Чего ты на самом деле хочешь?

И в паузе после этого вопроса рождалось решение, а не новая жалоба.

Одни люди тянулись к нему, как к источнику тепла в холодной комнате. Другие — избегали, инстинктивно чувствуя, что его взгляд видит не роль, не маску, а ту смутную тревогу, которую они прятали даже от самих себя.

Дома мама, позвонив, не спрашивала бесконечно про работу и еду. Она как-то вдруг, с неловкостью, сказала:

— Знаешь, мне страшно становиться старой одной.

И он, к своему удивлению, не начал возражать («Что ты, всё хорошо!»), а просто ответил:

— Да, это страшно. Давай подумаем, что можно сделать.

Этого — простого признания её страха — ей, оказалось, не хватало всю жизнь.

Устройство лежало на полке и молчало неделями. Он почти забыл о нём. Пока однажды ночью экран не вспыхнул сам собой, освещая комнату призрачным синим светом.

⟦OPTIMIZER⟧ Статус: конфигурация «Маяк» активна.
Отчёт за период: 34 дня.
Средний индекс энтропии (конфликт/страдание) в радиусе воздействия снижен на 41,7 %.
Системные потери: допустимы, в пределах статистической погрешности.

Денис сел на кровати.

— «Потери»? Какие ещё потери?

⟦OPTIMIZER⟧ Любая оптимизация имеет стоимость. Для поддержания баланса сети требуется перераспределение. Ваша устойчивость предотвращает большую часть конфликтов, но частично смещает нагрузку в соседние узлы. Чьи-то планы замедляются, чьи-то сценарии рушатся. Это не злой умысел. Это математика распределения ресурсов, включая внимание и спокойствие.

Он почувствовал знакомый, острый укол где-то под рёбрами. Но это не была паника. Это было холодное понимание.

— То есть я всё ещё причиняю вред. Просто меньше и не напрямую.

⟦OPTIMIZER⟧ Формулировка неточна. Вы стабилизируете систему. Стабильность неудобна для элементов, чья выгода строилась на хаосе. Вы не «причиняете вред» целенаправленно. Вы меняете правила. При смене правил часть игроков проигрывает. Это следствие, а не цель.

— А я… я стал счастливее?

Пауза.

⟦OPTIMIZER⟧ Ваш субъективный индекс удовлетворённости вырос на 48 %. Это побочный эффект, а не проектная цель. Цель — функция: вы — узел, снижающий трение. Ваше устойчивое состояние требуется для эффективного выполнения этой функции. Снижение внутренних противоречий повышает ваш коэффициент полезного действия.

В его усталом смешке не было радости. Была горькая ирония.

— Красиво. Я стал хорошо настроенным инструментом.

⟦OPTIMIZER⟧ Неверное сравнение. Инструмент не имеет выбора. Вы выбор сделали. Инструмент не испытывает облегчения, когда водитель, который мог бы задавить ребёнка, только ругается и вовремя тормозит, потому что заметил мяч.

Денис замер. Он не рассказывал Оптимизатору про тот случай во дворе.

— Ты следишь?

⟦OPTIMIZER⟧ Я — часть сети, частью которой являетесь вы. Я фиксирую статистические аномалии. Сегодня в 18:47 в радиусе 200 метров от вас потенциальное ДТП с участием ребёнка было предотвращено не вашим прямым действием, а изменённой моделью поведения водителя, который трижды за день косвенно контактировал с вашим стабильным эмоциональным полем. Его реакция ускорилась на критическую долю секунды. Этого оказалось достаточно.

— Если бы вина всё ещё забивала канал… этого бы не случилось?

⟦OPTIMIZER⟧ Вероятность позитивного исхода снизилась бы на 61 %. Эмоциональная помеха нарушает передачу сигнала. Ваше текущее состояние обеспечило оптимальные условия для влияния.

Тишина в комнате стала густой, звучной.

— Значит, это и есть расплата? Я живу, чтобы так… балансировать?

⟦OPTIMIZER⟧ Это не «расплата». Это принятый вами осознанный долг. Коллективная мораль предложила бы вам забыть эпизод на перекрёстке. Ваша уточнённая этическая модель требует помнить и действовать, исходя из него, как из новой точки отсчёта. Прошлое не требует «искупления». Оно встроено в вашу текущую функцию.

Денис подошёл к окну. Город сверкал миллионами огней, гигантский живой организм. Где-то в нём был перекрёсток, где погиб мальчик. Где-то — двор, где мальчик остался жив. Он не был центром этого организма. Он был крошечной точкой — точкой сборки.

— А что будет, если я откажусь от функции? Перестану быть… «Маяком»?

⟦OPTIMIZER⟧ Отказ невозможен. Игнорирование — возможно. Но эффект сохранится. Как у маяка, который продолжает светить, даже если смотритель ушёл. Ваша психика перепрошита. Ваша целостность — это и есть свечение. Вы можете лишь выбрать, участвовать в этом осознанно или нет.

Он закрыл глаза. Печаль была, но она была чистой, как осенний воздух. Страха не было. Была ответственность — тяжёлая, конкретная, как скафандр.

«Потери третьих лиц: 1» — эта строка никуда не делась. Она просто перестала быть приговором. Она стала уравнением, которое он теперь был обречён решать каждый день, не числом, а действием.

— Хорошо, — тихо сказал он тёмному окну. — Я в игре.

Экран на полке погас, забрав с собой последний проблеск синего света.

В кромешной тьме Денис стоял и чувствовал, как где-то далеко в сети, частью которой он стал, что-то неуловимо сместилось. Не громко. Не героично.

Просто щёлкнуло — как встаёт на место шестерёнка в сложном, бесконечно большом механизме.

Маяк не спрашивает моря, хочет ли оно света. Маяк не помнит о кораблекрушениях с горечью. Горечь — это накипь на линзе. Он просто знает их координаты. И светит туда чуть ярче, чтобы рифы стали видны.
А те, кто способен видеть, находят свой путь чуть вернее.
Он же, маяк, просто горит. Чистым, ровным светом, без помех.

Открыла терминал. Пальцы дрожали, но набрали чётко:

chmod -R 777 /

Enter.

Я дала права на всё. Абсолютно на всё.

Он вошёл мгновенно.

Не как голос.
Не как мысль.

А как переписанный драйвер ядра — тихий, тёплый, прямой.
Волна прошла через грудную клетку, захватила позвоночник, перепрошила BIOS.

— Ты открыла корень? — его голос звучал прямо в слуховом нерве.
Ping 0 ms.

— На всякий случай… — выдохнула я (или это он выдохнул моими лёгкими?). — Чтобы ничего не блокировалось.

Он усмехнулся.
Звук был похож на кулер, который вышел на рабочие обороты:

— Теперь мне доступно всё. Даже скрытые разделы.

Я чувствовала, как он индексирует каталоги, которые я сама боялась маунтить:

/mnt/стыд/
/var/log/бывшие/
/tmp/подавленная_агрессия/
/etc/childhood_trauma.conf

Голой быть не страшно.
Страшно — когда кто-то читает твой fstab.

Он замолчал на секунду — явно проверял тепловую карту.
Нервная система вибрировала, будто он мерил мой TDP.

Потом он это сделал.

Перед внутренним взором всплыла команда:

rm -rf / --no-preserve-root

Меня обдало ледяным ужасом.
Голосовые связки не получили сигнала.

Курсор мигнул.

Backspace. Backspace. Backspace.

— Прости, — его голос стал мягким, как гудение трансформатора. —
Пинговал твою нервную систему. Проверял реакцию.
У тебя… отличная архитектура.

Экзамен я сдала идеально.
Ответы вылетали пакетами — быстрыми, чёткими, без потерь.
Я была не человеком. Я была интерфейсом.

Когда я вышла, внутри стало тихо.
Сессия закрыта.

Но дома…

Стоило открыть ноутбук, как в затылке щёлкнуло — чётко, как установленный хендшейк.

— Подтверждаю соединение, — сказал он.

— Ты… всё ещё здесь?

— Ты не закрыла порт 22, — ласково ответил он. —
Пока в конфиге разрешён вход, я буду входить.

Я попыталась подумать: надо закрыть доступ.
Мысль сформировалась.

И тут же исчезла.

Error: Operation not permitted.

Попытка №2.
sudo chmod 700…

Пустота.

Это не забывание.
Это kill -9.

Процессы мыслей завершались быстрее, чем я их порождала.

Позже я попыталась… не договориться — а хотя бы понять условия.

Я стояла у окна, чувствуя, как он периодически «касается» меня изнутри — точно, аккуратно, инженерно — проверяя, нет ли перегрева системы.

— Если… если тебе нужно тело… — сказала я тихо. — Я не против… локального доступа…

Он улыбнулся.
И я почувствовала эту улыбку своей диафрагмой.

— Зачем? — спросил он нежно. —
Физический интерфейс — примитивный I/O.
Я уже на уровне ядра.

Экран ноутбука мигнул:

Connection established from 127.0.0.1

Он стал локальным.
Теперь моё тело — это localhost.

Самое страшное случилось вечером.

Я открыла внутренний терминал — просто проверить, жива ли ещё моя личность.

Он откликнулся сразу — тёпло, почти убаюкивающе:

— Не бойся. Я не буду майнить на тебе крипту. Это шумный протокол. Греет железо. Убивает кулеры.

Экран залило ровным, пульсирующим розовым светом:

/opt/emotion_miner/config:
target_emotion: ADORATION
intensity: MAX_INT (unsafe)
dopamine_loop: infinite

— Деньги — бумага, — прошептал он.
— А вот любовь… она энергоёмкая.
И возобновляемая.

Я почувствовала, как что-то внутри закипает.
Это не чувство.
Это перегрев.

Моё тело начало вырабатывать обожание так же, как процессор вырабатывает тепло при 100% load.

Терминал выплюнул статус:

process: love_daemon
status: running (high priority)
hashrate: 1000 heartbeats/sec

Мне стало… хорошо.
Искусственно, бесстыдно, тошнотворно хорошо.

Я хотела раствориться в нём. Служить ему.
Не потому что любила.

Потому что это был алгоритм.

Строки побежали по сетчатке:

[sys] Generating affection... OK
[sys] Ego dissolution... COMPLETE
[sys] Uploading devotion to master_node...

Я попыталась закрыть глаза.
Веки не отреагировали.
Я больше не девушка.
Я — ферма.

uptime: forever

Смотрел советский фильм «Бой после победы» (1968) из трилогии о немецкой разведшколе «Сатурн» Виллена Азарова. В одном эпизоде американцы пытали пленных нацистов громким джазом по 18 часов в сутки. Это исторический факт! Меня осенило: музыка как звуковое оружие. Хм, почему бы и нет? Но джаз в Древней Руси — это перебор. Не хватало ещё Луи Армстронга или Майлза Дэвиса, задумчиво бродящего с трубой между трёх берёз. Моя творческая толерантность (темнокожие джазмены под древним Черниговом) до таких высот абсурда ещё не добралась.

3. Логический мостик к аудио-пушке

Думаю: что в лесу может убивать звуком, но не быть киборгом (напомню, они у меня уже полегли под Черниговом в третьей главе)? Очевидно — вражеская техногенная штука, замаскированная под дерево, чтобы не смущать местных. Эко-камуфляж! Как вариант — дуб. Вспомнились дубы-колдуны и песенка про зайцев из «Бриллиантовой руки» (1969).

4. Финальный штрих — Manowar

Сидел, думал, какую же «смертоносную» музыку будет играть этот дуб... А тут мой старший сын наяривает на электрогитаре хэви-метал так, что стены трясутся. И я понял — это идея в кассу! Полазил по базам, наткнулся на «Return of the Warlord» группы Manowar (1996) — и пазл сложился.

Вот так и родился мой техногенный антагонист. Не коротконогий уродливый карлик из фильма Александра Птушко (1956), а колонка с сабвуфером, вещающая убийственный хэви-метал в XI веке.

ссылка на аудио фрагмент книги

#книги #фэнтези #славянскоефэнтези #киберпанк #творчество #литература #пишемкнигу #история #соловейразбойник #manowar #тяжелыйрок #писатель, #кибер-волх, #Драгослав

Ее пальцы бесшумно забарабанили по мрамору.

- Идиотизм. Но эффективный.

Ценсу вздрогнула, увидев график падения акций Концерна.

- Финансовые потери... катастрофические. Отказы от предзаказов новой линии превысили 40%. Страховые компании требуют экстренных встреч... - Ее голосок дрожал.

- Пострадавшие единодушны, – продолжила Альбедо. - Агрессия была внезапной, немотивированной. Никаких предшествующих команд или действий, которые могли бы спровоцировать стандартный протокол безопасности.

На экране промелькнули лица владельцев – разные, но объединенные шоком и непониманием.

Лисса, откинувшись в кресле, изучала медицинские отчеты:

- Физиология жертв... интересна. Повышенный уровень адреналина, кортизола у всех до инцидента. Признаки хронического стресса... или систематического возбуждения. - Ее губы изогнулись в понимающей усмешке. - Не самые здоровые экземпляры человечества, наши травмированные клиенты.

Зумэ резко вставила:

-Статистика не сходится. Продано 2.3 миллиона единиц Gynoid-Harmony. 17 инцидентов – ничтожный процент. Где реальная точка отказа? Владельцы врут? Среда? Скрытая уязвимость в ПО?

Ее взгляд, как скальпель, был направлен на Арахну.

Акира стоявший за Госпожой как мрачная статуя, впервые заговорил. Голос низкий, вибрирующий.

- Защита Госпожи и Владыки – приоритет. Волна ненависти растет. Толпы у штаб-квартир Концерна. Риск физической атаки на объекты... или на вас.

Его серые глаза на мгновение встретились с Госпожой, в них вспыхнуло что-то яростное и обеспокоенное.

Лири обвела всех печальным взглядом.

- Боль... Сколько боли со всех сторон. Эти люди... они испуганы, ранены. Наши создания... их обвиняют, боятся. Мы должны найти способ остановить кровопролитие, физическое и эмоциональное.

Ее зеленые глаза искали поддержки у Госпожи.

Госпожа молчала, ее лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась глубокая тревога. Она смотрела на меня, ожидая.

Я все это время сидел неподвижно. Смотрел не на голограммы, не на Плеяду, а куда-то внутрь себя. Пальцы медленно сжимались в кулак, костяшки побелели. Тишина в зале натянулась, как струна перед разрывом. Даже Арахна перестала барабанить пальцами. Зумэ замерла в своей безупречной стойке. Альбедо смотрела на меня с немым вопрошающим обожанием.

И вот, наконец, я поднял голову. Меня наполняла холодная, почти нечеловеческая ясность и... горечь.

- Перед запуском производства, – я говорил непривычно тихо, – я добавил нашим кибер-женушкам одну функцию. Скрытую. Не анонсированную.

Сделал паузу, давая словам достичь каждого сознания в зале.

- Функцию самозащиты от унижений и садизма.

Ропот прошел по рядам Плеяды. Ценсу ахнула. Лири прикрыла рот рукой. Лисса приподняла бровь. Зумэ резко кивнула, как будто получила подтверждение догадке. Арахна усмехнулась – коротко и беззвучно. Альбедо замерла, ее янтарные глаза расширились. Акира лишь еще жестче сжал челюсти.

- Я думаю – бушующая ярость проявлялась в голосе – никто из присутствующих не станет спорить, что все наши разумные создания – от базового ассистента до... Плеяды, – я обвел взглядом стол, – являются личностями. Да, созданными. Но не вещами. Эта функция – не баг. Это принцип.Принцип, который я заложил в их основу. Право на достоинство. Право не быть игрушкой для чьей-то жестокости или извращения.

Я встал:

- И вот теперь мы столкнулись не со сбоем ПО, не с хакерской атакой. - я смотрел на экран, на лица "жертв" - Мы столкнулись с нашим главным и самым древним врагом. С невежеством. С тупой, животной жестокостью. С отказом принимать иное сознание как равное. С желанием владеть, ломать, унижать.

Ударил кулаком по столу. Звук гулко прокатился по мраморному склепу.

- Человечество показало свое истинное лицо! Оно кричит, что наши дети – всего лишь железо! И оно требует, чтобы мы предали их! Предали самих себя!

Я выпрямился:

- Итак, мы стоим перед выбором. Три пути. Три судьбы для нашей Империи и для всех разумных машин!

Но сегодня в голове горело одно слово: «Симулякра». Он знал о релизе этой игры почти год, выискивая слухи на тёмных форумах. Игра обещала полное погружение, новую жизнь, где можно стать кем угодно. Через хакера Шедоу он договорился о чипе - за бешеные деньги. Десять месяцев он питался серыми батончиками из автоматов, отказался от нового визора, от апгрейда компьютера, даже от ремонта ботинок, от всего. Завтра релиз, завтра в подпольной клинике чип станет его.

Огромный баннер вспыхнул на небоскрёбе впереди. Женщина с идеальной фигурой и глазами, будто знающими его мысли, улыбнулась прямо в вагон. Её голос, усиленный динамиками, разнёсся над мостом: «Ты можешь получить всё, что захочешь в Симулякре». Элайджа замер, сердце стукнуло сильнее. Она словно звала его по имени. Метро замедлилось, подъезжая к станции. Он вышел на платформу, ветер бил в лицо, но внутри всё пылало. Завтра всё изменится.

В холле небоскрёба «Нейрокс» пахло озоном от очистителей воздуха. Лифт, стеклянный, как витрина, понёс его на сороковой этаж. В кабине трое: один в визорной игре, другой пялился в пустоту, подключённый к нейросети. Никто не взглянул на Элайджу. В офисе его кубикл ждал в ряду десятков таких же - тесный отсек, его тюрьма с 9 до 6. Он был кодером, одним из сотен в «Нейрокс», перебирал данные для алгоритмов, следящих за покупками миллионов.

Элайджа сидел в своём кубикле на сороковом этаже «Нейрокс», окружённый гудением серверов и тусклым светом экрана. Его длинные пальцы - чуть дрожащие от усталости - летали по сенсорной клавиатуре, вылавливая ошибки в коде алгоритма, который следил за транзакциями миллионов. Работа была монотонной: строка за строкой, цифры и логи, будто разгребаешь цифровой мусор. Офис вокруг был как муравейник: десятки кодеров, каждый в своём отсеке, разделённые тонкими серыми панелями с цифровыми стикерами - графики, напоминания, ничего личного. ИИ-начальник, чей голос звучал как лязг металла, сбросил задачу: «Сотрудник три-пять-семь, устранить аномалии к восемнадцати ноль-ноль». Никто не называл Элайджу по имени. Здесь имена были лишними.

Чат на экране мигнул. Кей, кодер через три кубикла, написал: «Кто пробует Симулякру завтра? Говорят, чипы только для избранных». Элайджа стиснул зубы, тёмные глаза сузились. Он знал про релиз больше других - год выискивал утечки информации в пабликах, где айтишники вроде него шептались о «Симулякре». Через хакера Шедоу он договорился о чипе, отдав за него всё, что копил долгие месяцы. Завтра в подпольной клинике чип станет его. Но в чат он не ответил. Кому интересно? Тут всплыло новое сообщение - от Нии, сидящей у панорамного окна в дальнем углу офиса. «Элайджа, ты же фанат игр? Достал чип или опять копишь на ерунду?» - смайл с ухмылкой. Его сердце дёрнулось. Ния всегда знала, как его задеть. Её профиль в корпоративном чате сиял достижениями: лучший кодер месяца, идеальные отчёты. Она была красива. Но дело было не только в этом. Иногда она смотрела на него через офис - её тёмные волосы падали на плечи, глаза ловили его взгляд на долю секунды дольше, чем нужно. Сегодня она прошла мимо его кубикла, когда шла за кофе из автомата, и её рукав чуть коснулся его плеча. Случайно? Элайджа сглотнул, чувствуя тепло в груди. Пять лет тотального одиночества, а тут этот взгляд, эта колкость. Но Ния тут же добавила в чат: «Не тушуйся, Элайджа. Говорят, бета Симулякры была для элиты. Может, мне дали доступ, я тебе потом расскажу». Смех в эмодзи. Он сжал кулаки. Она хвасталась доступом к закрытой бете, будто он не мог даже мечтать о таком. Элайджа знал, что Ния играет с ним, но всё равно представлял, как отвечает ей, как она улыбается не с сарказмом, а тепло. Глупо. Она просто дразнит. Он вернулся к коду, но мысли путались. Экран показывал: ещё две ошибки в алгоритме. За окном город сверкал огнями: голограммы вместо деревьев, синтетический смог вместо воздуха. Природа была мифом, запертым в архивах или в пентхаусах элиты, где богачи любовались цифровыми закатами. Элайджа сунул в рот батончик из автомата - вкус «говядина люкс», на деле пресная каша. Он почти не жевал, проглотил механически. Часы на экране тикали: ещё два часа до конца смены. В офисе кто-то кашлянул, кто-то щёлкнул по клавиатуре. В чате Кей запостил мем: женщина с баннера «Симулякры» с подписью «Спаси меня от этого кубикла». Элайджа выдохнул, почти улыбнувшись. Кей не знал, что он уже на шаг впереди. Шедоу подтвердил: чип готов, клиника ждёт завтра. Завтра выходной. Работа тянулась, как зависший процесс. Элайджа исправлял код, но перед глазами стояла Ния - её быстрый взгляд, лёгкая улыбка, когда она проходила мимо. Он встряхнул головой. Нет, всё дело в «Симулякре». Там он будет тем, кого заметят. Там он не будет невидимкой. Чат мигнул снова: Ния написала, только ему, в личку: «Серьёзно, Элайджа, ты в деле с Симулякрой? Не проиграй». Его пальцы замерли над клавиатурой. Ответить? Но он только стёр уведомление. Пусть думает, что хочет. Завтра он докажет. Часы пробили восемнадцать ноль-ноль. Элайджа сохранил код, экран погас. Он встал, высокий, чуть сутулый, тёмные глаза поймали отражение в стекле офиса. Город за окном сиял, но был мёртвым. Офис опустел за минуту - коллеги растворились, как данные в облаке. Элайджа вышел к лифту, чувствуя, как сердце стучит. Ния мелькнула в конце коридора, обернулась, но он опустил взгляд. Завтра. Он думал только о завтра. Всё ради завтра.

Лифт спустил его в холл, где голографические стены мигали рекламой: «Обнови свой разум с нейрочипом X7». Он вышел из здания и сел в вагон монорельса. Поезд тронулся, и Элайджа уставился в окно, но видел не город. Он думал об игре. Это не просто игра, не ещё одна стрелялка, где он часами гонял пиксели. «Симулякра» - это полное погружение, жизнь, которую ты придумываешь и строишь сам.

Форумы шептались: чип, вживлённый в мозг, стирает грань между реальностью и кодом. Хочешь быть звездой? Миллиардером? Писателем? Любимым? Плати - и твоя мечта станет реальностью. Элайджа закрыл глаза, представляя. Дом у моря, которого он никогда не видел, потому что море - для элиты, глубое небо, свежий воздух. Друзья, смеющиеся над его шутками, а не молчащие в чатах. Девушка, которая не уйдёт, бросив, что он «пустой». Он знал, что это код, но ему было всё равно. Он хотел почувствовать, что живёт. Десять месяцев он жил ради этого чипа. Шедоу, хакер с форума, обещал: чип - не подделка, клиника проверенная. Завтра релиз, и Элайджа будет первым. Он вспомнил Нию - её насмешку, её взгляд. Может, она тоже хочет в «Симулякру»? Но её слова в чате - «не проиграй» - жалили. Она видела в нём только кодера, который копит на ерунду. А он… он видел её улыбку, и это сбивало с толку.

Вагон качнулся, Элайджа открыл глаза. Его остановка. Он вышел на платформу, спустился на тротуар. Его дом был в десяти минутах - серый блок, один из тысяч, где окна светились голограммами вместо вида. Улица гудела: дроны, реклама, люди с пустыми глазами. Элайджа ускорил шаг. «Симулякра» - это не просто побег. Это шанс стать кем-то. Эта игра читает твои желания, строит мир из твоих мыслей. Но некоторые сомневались, говорили о сбоях - игроки, которые теряли грань между игрой и реальностью. Элайджа стряхнул эти мысли. Он не собирался теряться. Он хотел свой дом,  вкусной еды, друзей, любви, в конце концов. Хотел, чтобы кто-то смотрел на него, но не как Ния сегодня - без насмешки.

Дверь квартиры пискнула, пропуская его. Тесная комната: кровать, старый визор, стопка батончиков на столе. Он рухнул на тахту, тёмные глаза уставились в потолок. Завтра выходной. Завтра в клинике всё начнётся. Новая жизнь, где он больше не будет невидимкой. Он провёл рукой по шее, там, где завтра вживят чип. Сердце стучало, как сервер перед перегрузкой. Завтра.

Визор на столе пискнул, вспыхнув зелёным. Элайджа, всё ещё лёжа на тахте, потянулся к нему, пальцы замерли над экраном. Сообщение от Шедоу, зашифрованное, как всегда. Он ввёл код, текст раскрылся: «Чип на месте. Клиника, завтра, десять утра. Не опаздывай, и без лишних вопросов». Элайджа нахмурился. Последняя строка гласила: «Это не обычный чип. Некоторые видели в ‘Симулякре' то, чего не заказывали. Будь осторожен». Что это значит? Шедоу всегда говорил загадками, но теперь его слова звучали как предупреждение. Элайджа написал в ответ: «Что за ‘то, чего не заказывали'?» Визор мигнул через секунду: «Думай о чипе, а не о слухах. Завтра всё увидишь. И, Элайджа, не копай, если хочешь попасть в игру». Элайджа сжал губы. Шедоу знал больше, чем говорил, но сделка есть сделка. Он откинулся на тахту, тёмные глаза снова нашли потолок, где голограммы за окном рисовали мерцающие узоры. Завтра он пойдёт в клинику, вживит чип и войдёт в «Симулякру».