Русское поле. На поваленном дереве сидит мужик. К нему подлетает ангел.

Ангел:
День добрый.

Мужик:
Здравствуй, коль не шутишь.

Ангел:
Я--ангел. Разрешите сесть.

Мужик:
Садись—чего ты крылья мучишь?
Сидеть в России место есть.
Надолго ль к нам?

Ангел:
Да так, пролетом.
Чуть отдохну и снова в путь.
Вы не в обиде?

Мужик:
Да чего там!
Мы сами любим отдохнуть!
Сам Бог, устав от тяжких дум,
Знать, на России отдохнул.

Ангел:
Да что Вы говорите! Правда?!

Мужик:
Брешу, конечно. Ну да ладно.
Рассказывай: у вас там как—
Все чехарда да кавардак,
Разлад, интриги повсеместно
В убогой пелене небес?

Ангел (мнется):
Ну как сказать Вам… Если честно—
Конечно, недостатки есть.
Средь ангелов пошло броженье,
В структурах власти напряженье,
С пропиской тоже черт-те что…
А тут уж время подошло
Владыке переизбираться,
Вновь к избирателям спускаться…

Мужик:
Так в избиркоме нужен блат!

Ангел:
Ну был там свой один—Пилат.
Но он давно в команде Бога.

Мужик:
Да на Земле еще их много!
Бывает, плюнешь наугад:
Что ни проплешина—Пилат.

Ангел:
Да что Вы говорите! Правда?!

Мужик:
Брешу, конечно. Ну да ладно.
Ты, ангел, дай прямой ответ:
Разлад на небе или нет?

Ангел (вздыхает):
Ну как сказать Вам…

Мужик:
Не юли.

Ангел:
Да конкуренты довели!

Мужик:
Ну ничего себе дела!
Где ж их нелегкая взяла?!

Ангел (в сердцах):
Где, где!.. Везде!!! Куда ни глянь—
Альтернативщина и дрянь!
За сектой—секта! Не вздохнуть!
И все же в боги метят! Жуть!!!

Мужик:
Так это дело поправимо.
Как леденец у херувима
Легко и просто отобрать
Или два пальца, так сказать,
Сложить и, как твой брат-католик,
Перекреститься—нужен ролик!

Ангел:
Какой?

Мужик:
Рекламный, темнота!
Ну, там, явление Христа
В час пик на площади базарной
Иль в вечер на заре янтарной
Изобразить кровавый крест—
Мы, люди, падки до чудес.
Нам каждый день в прайм-тайм до ночи
Кудесники башку морочат.
И лозунги почаще пусть,
Чтоб мы их знали наизусть.

Ангел (возбужденно):
А лозунги—какого плана?

Мужик:
Тут все зависит от программы.
А коль ее в помине нет,
Несите всем приятный бред;
Чтоб все красиво и неясно:
Мол, вы молитесь—вам воздастся;
Про нравственность чего-нибудь,
Про сложный, но надежный путь:
Мол, потерпите, люди, малость—
До рая всем чуть-чуть осталось.

Ангел (оживленно):
Про Инквизицию!

Мужик:
Не надо.
Дела потом, сначала—пропаганда.

Ангел:
А как же девы падшие, воры?

Мужик:
Ну, все мы, люди, грешны…до поры.
И на воров довольно простоты:
Сначала—на крест, а потом—в Кресты.

Ангел (восхищенно):
И как это у Вас выходит складно!

Мужик:
Запоминай, пока учу бесплатно.

Ангел:
Советам Вашим я внимал бы век,
Но уж пора мне, добрый человек.
Лечу, проникшись Вашей мудрой речью.

Мужик:
Ну, залетай… В том смысле, что до встречи.

Ангел (улетая):
Счастливо Вам!!!

(Скрывается из виду)

Мужик (злорадно, вполголоса):
Лети, мой друг пернатый,
Нон-стопом в рай да по пути не падай
И доведи до канцелярии небес,
Чему учил тебя проныра старый бес.
Да заживете вы на небеси
Такой же жизнью, яко еси на Руси.

Только что мне принесли тортик. С виду красивый, вызывает желание им насладиться. Я сижу в кафе и несмотря на утро, вокруг за соседними столиками очень много посетителей. Ну да, тут умеют готовить, а латте у них, пожалуй, самый вкусный во всём городе.

Семьдесят лет – юбилей. Я вытащила из сумочки белую свечу и воткнула её в центр тортика. Когда-то мы с тобой тут были постоянными клиентами… когда-то, когда ты ещё был живой. Мы прогуливались по набережной, вдоль реки и беседовали, вспоминая былые времена и старых друзей, о нашем сыне. А в конце нашего променада неизменно заходили сюда.

Я зажгла спичкой одинокую свечу и вздохнула. Пять лет прошло как тебя со мною нет, а такое чувство, что мы тут сидели только вчера. Я помню запах твоего одеколона – резкий, с нотками морской волны и твою обаятельную улыбку с сеточкой морщин у уголков рта, говорят это признак весёлого нрава. Всё так и есть! Ты часто улыбался, ох же как я иногда раздражалась на это. Ну ведь не дурак – кому была нужна твоя улыбка?

Лёгкий ветерок слегка колышет пламя свечи и если подует чуть сильней, то скорей всего огонёк потухнет, прямо как наша жизнь… Мы с тобой жили хорошо. Много, где побывали, расплатились за трёхкомнатную квартиру в центре, купили дачу и машину. В конце концов родили долгожданного сына, правда воспитали в эгоиста… Ты его баловал и постоянно с ним сюсюкался, только я могла ему сказать «нет» и треснуть по заднице. Странно, обычно у нормальных людей наоборот, дети за юбкой мамкиной прячутся от папиного ремня. Мужчина должен быть скалой! Ты называл меня жестокой и чёрствой, ну а как иначе?! Да! У меня сердце разрывалось, когда он с простудой, бледный, лежал под одеялом с температурой под сорок градусов или когда он поссорился с той девчонкой. Помнишь? Потом он два года жил с нами в депрессии, словно неврастеник какой. Но я и виду не показывала! Зачем? Чтоб он превратился в слабака? Тебя хватало с лихвой с этими твоими «сынуля», «малыш», «иди сюда – обниму»… тьфу! Сопли!

– У вас день рождения? – подошла официантка и выставила чашечку долгожданного латте. Глупый вопрос она задала, неужели горящая свеча на торте не указывает на этот факт? И улыбается. Довольно милые ямочки на щёчках, очень напоминают твои. Я попыталась ответно улыбнуться, но скулы свело, не получилось. Лишь кивнула и ничего не произнесла. Зачем? Кому какое дело? Всем плевать друг на друга. Вон, даже родной сын, уехавший в столицу после твоей смерти, не вспоминает о матери. Говорю же – эгоист! Кстати, три года назад он нашёл наконец-то себе жену и у них родилась дочь! Он выслал по Ватцапу несколько фотографий дочки и всё… Я в тот день сидела на кухне и плакала навзрыд, увеличивая пальцами по экрану смартфона лицо этой девочки, такой родной и такой чужой, одновременно. Сердечко моё билось в груди от обиды и боли. Я тогда не выдержала и написала сообщение: «Может мне приехать? Помочь?». Ответ пришёл через несколько часов, краткий, без лишних эмоций, всё как я люблю: «не надо, мы справляемся!»

Жаль, что ты не дожил до этого дня и не увидел свою внучку. Конечно же, мы бы с тобой рванули в Москву – ты был такой, импульсивный и ничто тебя не могло удержать. Постоянно беспокоился обо всех, помогал всем, даже если не просили, и всех любил! Ведь этих «всех» - миллионы, наивный… и им, по сути, плевать было на тебя. А я ведь помню твои слова: «увидеть бы и поцеловать внука или внучку, а там и уйти можно»… Увы, у жизни чувство юмора чёрное – сын приехал и поцеловал тебя в холодный лоб, когда ты лежал в бархатном гробе. Меня он тогда так и не обнял. Видит бог, как я этого ждала! Я сильная женщина, даже когда тебя закапывали, сохранила стойкость – не проронила ни слезинки. В тот же день, ближе к вечеру, сын улетел обратно, в столицу, сославшись на кучу работы. После поминок, когда все разъехались, я стонала как прокажённая, в одиночестве. В квартире стало пусто и бесцветно без ТЕБЯ!

Я никогда не говорила, что люблю тебя. Зачем лишние слова? Раз сорок лет прожила с тобой, значит любила! Ты играл три поднадоевших аккорда на гитаре и пел. Дурак безголосый, но я никогда тебя не прерывала – не это ли выражение любви?! Прошло пять лет, а я до сих пор прислушиваюсь и жду, когда же откроется дверь, и ты придёшь с работы.

Я горестно вздохнула и пригубила кофейный напиток. Он всё так же вкусен и терпок, как и пять лет назад. Я не могу отвести взгляда от танцующего пламени свечи. Месяц назад я наконец-то продала дачу и гараж с машиной, зачем они мне нужны без тебя? Деньги положила на вклад, получатель – сын. Я знаю, что столичная жизнь тяжела. Иногда я захожу «в контакте» на страницу сына и слежу за ним и его семьёй. Там много он выкладывает фото с женой и дочкой. Я умею читать и видеть «между строк». Вроде он улыбается всегда, но иногда я вижу в его глазах глубокую, затаённую печаль. Недавно они съездили в Турцию, счастливые, весёлые, но под первой же фотографией, я прочла надпись: «Три года без отпуска, наконец-то!!!». И меня как током ударило! Ведь он там тащит всё на себе. Работает без продыху на стройке, хоть и прорабом. Ипотека давит, знаю на собственном опыте. Ребёнок, которого надо накормить, обуть и одеть. И всё молчком, как я его всегда и учила – терпеть через скрип сжатых зубов!..

А может я не додала ему материнской любви?.. Да уж, для этого всегда ты был у него… Ну вот, сентиментальная, предательская слеза, застрявшая в ресничке, искажает этот чёртов тортик, расплывается… Ничего сынок, уже завтра ты вступишь в наследство. Я старая, чуть тронутая умом от одиночества и совсем не удивительно, что неловкая старушка, нечаянно, оступится на балконе, развешивая постиранное бельё. Так бывает в нашем мире, не всегда справедливом…

– С Днём Рождения, Вас, с Днём Рождения, Вас… – я вздрагиваю от неожиданности. Рядом с моим столиком стоит и поёт та милая официантка с тремя розами и вручает их мне, – с Днём Рождения, Вас!

Девушка допела и начинает аплодировать. Посетители с недоумением посматривают на нас, на друг друга, и встают со своих мест. Через минуту почти все присутствующие хлопают в ладоши и поздравляют меня.

– Спасибо… спасибо… – лепечу заплетающим языком. Надо быть скалой, а я уже не могу. Из глаз хлещут слёзы, из груди вырывается стон, тяжесть на сердце отступает. Я наклоняюсь и дую на свечу, туша огонёк. Зал дружно и восторженно прокричал, люди искренне улыбаются. Официантка наклонилась, поцеловала в щёку и поставила передо мной вазу с водой.

– Счастья вам и долгих лет жизни! – тихо, в ухо, девушка проникновенно прошептала и многозначительно подмигнула.

Неужели такое возможно в реальности? Может это розыгрыш? Оглядываюсь. Девушка уже уходит, а посетители снова рассаживаются на свои стулья и кресла.

Да! Без тебя мне нет жизни… но может не так всё плохо с этим миром?

*  *  *  *

Уже подходя к подъезду дома, я вижу нашего сына. Его немного раздало в ширь, даже небольшой животик проглядывается через рубашку. Он улыбается – сразу видно твоего сына! На дрожащих ногах я подхожу к нему. Опять слёзы на глазах… при людях… посреди оживлённой улицы…  – такого я никогда не могла себе позволить.

– Мама, привет! Тут мы в гости решили приехать, – со скамьи поднимается его жена в руках держа светловолосую внучку.

– Сына, как же я тебя люблю! – наконец-то сказала эти слова, которые никогда не говорила ни тебе, ни ему, и обняла их. Иногда дети бывают умней своих родителей!..

В палисаднике нашего двора, под моим окном, рос небольшой куст декоративного шиповника. Из года в год, по весне, он распускался красивейшими цветками. Приятно было созерцать эту нежную красоту. Но, как говориться, всё имеет свой срок - пришла очередная весна, а шиповник не покрылся молодой зеленью. Так и стоял оголённый и засыхающий, среди буйства красок просыпающейся природы…

И вот, каждое утро из соседнего подъезда, ровно в шесть двадцать утра, я в это время выходил на работу, стала приходить старенькая бабушка Нюра. Худенькая, скрюченная от болезней, она приносила ведро воды и выливала под шиповник. Мы пару раз пытались вразумить её, объясняя, что растение погибло - ни в какую. Только  улыбалась и молчала, а утром опять приносила ведро и выливала. Пытались ей помогать, жалко было смотреть, как она тащит эту воду - не давала, опять беззубо скалясь. 

Прошло пару лет, старушка продолжала упорно поливать куст. Доходило до абсурда, шёл дождь, а она всё равно выходила с водой. Слава богу, зимой это не делала, но как только снег сходил, баба Нюра уже стояла у шиповника с ведром.

Однажды, в конце лета бабушка не вышла в своё утреннее время. Я выйдя с подъезда, присел на лавку и закурил. Старушка не появлялась, как-то неспокойно стало на душе. Докурив сигаретку, глянул на часы. Шесть двадцать пять. Работа, конечно, есть работа, но я все же зашёл в соседний подъезд. Жила она на первом этаже и дверь не закрывала, кого ей было бояться, все хорошо относились к ней. Она умерла ночью, во сне, с умиротворённой улыбкой на устах…

Бабу Нюру похоронили, приехал из Москвы внук, мы и не знали, что у неё кто-то есть, ну да ладно, как говориться - не нам судить. Всё прошло благородно, почти все старожилы нашего дома присутствовали на похоронах. Женщины немного пролили слёзы, даже небольшой дождик всплакнул, когда закапывали старушку. 

Прошло несколько дней, всё пошло своим чередом, но как-то было не привычно. Не зная зачем, выходя на работу, я набрал воды в ведро, в принципе, не обременительно, с меня не убудет. И вот значит, выхожу из дому, и смотрю, наша вздорная соседка Ксюша тоже несёт ведро. Поздоровались друг с другом и вылили воду под этот засохший шиповник. Так и повелось, всю осень поливали, то я, то соседка, а по вечерам еще и пенсионер с первого этажа… 

После зимы, как только растаял снег, продолжили эту не тяжёлую работу, а в середине мая, корень шиповника сгнил и куст рухнул… но из того места, где росло дерево, пробился молодой росток! Теперь мы не носим воды, и каждую весну наслаждаемся красотой цветущего куста. Так и называем его - шиповник Нюры.

Ему немного за восемьдесят лет, в своё время он работал в культсоветах и музеях города. Имел филологическое образование, писал стихи и монограммы великим людям. Любил рисовать и ваять странные фигуры из глины. В его квартире уживались три кошки и большое лимонное дерево. Соседи все хотели его извести, так, в крайнем случае, ему казалось, и в самом деле, на лестничной площадке жители его недолюбливали.

****

— Денис! Доброе утро!

— Здравствуйте, Сергей Леопольдович! – уважительно вы здороваетесь с ним у мусорных баков. Только что вы пришли выкинуть пакеты, именно здесь-то и встретились.

— Представляете, вчера Нюра, соседка подсыпала мне снотворное! – именно таким тоном говорят люди о неожиданном подорожании бензина.

— Да что вы говорите! – конечно же, вы примерно ожидаете от него что-нибудь эдакое, — а почему вы так решили?

— Она вчера пришла ко мне в гости, принесла суп, две котлеты и приготовила чай! А потом ушла, а я после ужина отключился… до самого утра как мёртвый лежал, без сновидений!

— Может вы просто уснули?

— Глупости не говорите, Денис! У меня ведь бессонница! – и в самом деле, от этого факта вы почувствовали себя глупым. – Ну да ладно, вы ещё молодой – такого не понимаете…

— Куда уж мне… — мрачно вы улыбаетесь и идёте к своему подъезду, рядом шагает Сергей Леопольдович.

— Они все давно хотят плохое со мной сделать! У меня ведь, Денис, никого нет… я один… наверно всем мешаюсь…

— Бросьте ерунду говорить, Сергей Леопольдович! – вы немного раздражаетесь, почему именно вас он избрал в качестве психологической губки - не понятно, — вы никому не мешаетесь!

— Это вы мерите по своему уровню людей, вы добрый, но вокруг очень плохие люди окружают… так и думают, как бы гадость сделать! Ко мне каждые два дня приходит Аня, сестра с поликлиники, уколы ставит… так представляешь, Денис, что она вытворяет?

— Нет… может она зло, исподлобья, на вас смотрит?

— Не смешно… — немного обиделся Сергей Леопольдович, – она ставит в одну и туже, левую ягодицу, и в то же место… вы не торопитесь? Может, присядем?

— Не тороплюсь… — вы устраиваетесь на скамье, рядом Сергей Леопольдович.

— Я вам могу показать…

— Нет, не надо! – чуть поспешно вы останавливаете этот порыв, увидеть старческий зад в планы у вас не входило. И в самом деле, не понятен смысл такого злодеяния работника медицинской отросли. — А зачем она это делает?

— Не знаю, мне кажется она ненормальная… взгляд у неё такой неприятный, что ли… — вы многозначительно посмотрели на Сергея Леопольдовича, именно от него услышать такие слова в адрес другого, неожиданно. – Да, да, не смотрите на меня так, я думаю, она хочет меня обокрасть!

— Но у вас же кроме картин да статуй ничего ведь и нет ценного? – вы просто предположили, у вас же нет меркантильного интереса.

— Для недалёкого обывателя возможно и не ценны мои произведения, но для человека образованного и культурного, они имеют цену… очень даже высокую… конечно же, не материальную… ну вам этого не понять! — вам обидно это слышать и тут надо бы возмутиться немного – но не получается. Вы и в самом деле, не видите в его поделках ничего такого, не ходите по галереям да музеям. — Лет так эдак тридцать - сорок назад, меня звали в Париж на выставку, но я отказался…

Вы сидите и думаете, правда это или немного фантазия разыгралась у Сергея Леопольдовича… хотя кто знает этот бомонд… может и звали.

— А почему отказались? — вполне резонный вопрос задали, но он на вас так глянул, что вы чуть не подавились.

— Я удивлён, Денис… я был выше мнения о вас… — почувствовали себя очень неуютно, тем более так и не поняли, почему он так возмутился. — Это же был Советский Союз! Меня бы потом загоняли по органам.

— А понимаю, понимаю…

— Сейчас у вас такие возможности! Вы можете сделать многое, но, увы… не хотите. У вас есть крылья, но вы погрязли в своих низменных желаниях и они вас прижимают к земле… Вам бы только деньги, вкусно кушать, да сексом заниматься… тьфу! – сплюнул под ноги Сергей Леопольдович, вам показалось, что этот плевок был всему молодому поколению.

— Ну, мы же не все такие! — вы встали на защиту своих современников.

— Все, все! – уверил вас дедушка, обнадеживающе похлопав по вашему колену, — вон, соседи мои точно, такие! Хотят как-то заполучить мою квартиру и вещи, после моей смерти, я в этом уверен!

— Бросьте глупости говорить, Сергей Леопольдович! Вы самый уважаемый человек в нашем доме! Все мы ценим ваши великие заслуги перед страной! – интересно, сколько ещё сможете толкать такую речь и когда он вас разоблачит в подтрунивании, — Антонина Васильевна, из пятого подъезда, называет вас великим поэтом, непонятым поколением…

— Да, Антонина Васильевна образованная и культурная женщина… — кивает головой Сергей Леопольдович, надо же проглотил всё и даже не поперхнулся, — …вы знаете, она сорок два года проучила начальные классы по литературе. Она-то разбирается в поэзии…

Стало немного стыдно за свою иронию, вы молча смотрите на траву и думаете. Вот так вот пролетело восемьдесят с копейками лет, и в конце ничего не осталось. Ни жены, ни детей, ни внуков, ни родственников, ни друзей... а только навязчивый страх, что все хотят тебя обмануть или убить. И вам стало жалко Сергея Леопольдовича.

— …я когда мазки наложил на полотно, понял, как мне надо показать фон неба… я отретушировал солнечный блик на водной, голубой глади… а потом стихи сложились само собой при виде величия наших Уральских гор… — вы слушаете почти час, в пол уха, Сергея Леопольдовича, он выплёскивал всё, что накопилось у него. Вам было не тяжело…

****

А через три дня у него остановилось сердце, во сне. Кошек разобрали добрые люди в нашем доме, хотя сам Леопольдович сомневался в их доброте, а лимонное дерево вы взяли себе… Ни такие уж мы плохие, Сергей Леопольдович – просто все разные!

Это очень сложная книга о психологии дизайна и маркетинге. Но какого-то хера она живёт в разделе "Искусство"

Так как в читай городе нет раздела "дизайн" или "маркетинг", я бы поместил её в раздел "психология", это будет уж точно ближе к теме и посылу книги.

А вы бы куда поставили?