На днях суд в Брянской области приговорил к 7 годам и 4 месяцам колонии бывшую деревенскую учительницу, главу маленького района (население около 16 тысяч человек) Елену Алексеенко.

Федеральные СМИ редко когда пишут о коррупции в регионах, если только на скамье подсудимых не окажется крупная рыба — мэр или губернатор — и следственные органы не предоставят красивые фото их завидной роскошной жизни. Но мы на этот раз сделаем исключение. Вместо золотого унитаза у Алексеенко был обнаружен уличный клозет, вместо особняка — деревянный дом с покосившимся забором.

«Но в борьбе с коррупцией разве важен ее масштаб?» — спросит любопытствующий читатель и будет прав. Только если под видом этой самой борьбы не происходит кое-что совсем другое.

В советские годы в одной из брянских деревень случилось ЧП всесоюзного масштаба. Герой войны, ветеран был обвинен в террористическом акте — покушении на жизнь представителя власти. История, которую рассказал известный адвокат Генри Резник (в ту пору, а это 1972-й, он был научным сотрудником НИИ прокуратуры СССР, командированным в Брянск), такая: председатель сельхоза много лет обещал ветерану починить крышу. И вот герой, в очередной раз услышавший отговорки, сгоряча достал из сарая невесть как сохранившуюся пушку времен войны и пальнул в сторону сельсовета. Деда «повязали», бросили в каталажку. Весь колхоз взбунтовался, ведь ветеран был в почете, а председатель пьяница и лодырь. Когда доложили одному видному партийному деятелю, тот назвал вредителями государства тех, кому пришла в голову сама мысль вменять ветерану терроризм. В общем, к радости жителей, старика оправдали, освободили и даже крышу ему починили. Все это, повторюсь, стало возможно благодаря тому, что умный человек во власти смекнул: назначение ветерана террористом ничего, кроме вреда для самой этой власти, не принесет.

История, которая произошла в Брянской области на днях, мне чем-то напомнила эту. Правда, пока никто из небожителей за героя, точнее героиню, не заступился. Между тем объявление взяточницей женщины, которая родилась, выросла и работала на глазах у односельчан и которая не смогла даже себе забор починить, по сути, дискредитирует власть.

Коллективные письма от жителей Заречной Комаричского района Брянской области в защиту Алексеенко пришли одновременно в Совет по правам человека и «МК» еще до того, как был объявлен приговор. Письмо было очень трогательное, в нем люди рассказывали, как родились и всю жизнь прожили в деревне, как любят свою малую родину и т.д. А далее они сообщали: «Однако есть вопрос, который всех нас очень тревожит и вызывает социальную напряженность среди сельских жителей, он связан с несправедливым отношением к судьбе Елены Ильиничны Алексеенко».

После этого письма я связалась с некоторыми из них, и вот какую историю они рассказывают. Елена Алексеенко родилась в деревне, жила в деревенском домике (ему 60 лет), доставшемся от родителей, работала учителем географии. Жители выдвинули ее на пост главы Быховского поселения и не прогадали: благодаря Алексеенко появились детские площадки (для деревни это почти диво дивное), впервые была асфальтирована дорога, въезд в деревню украсила стела в честь погибших воинов-земляков. И много чего еще хорошего случилось. В 2016 году Быховское стало призером конкурса «Лучшее сельское поселение». Сама Алексеенко при этом жила все в том же домике, и забор чинить у нее ни времени, ни средств не было. «Хотим вам искренне рассказать, что мы могли позвонить или прийти к ней домой в любое время суток, — пишут деревенские жители. — И всегда она встречала доброжелательно и помогала всем, чем могла, всей деревне и каждому жителю в отдельности».

Потом Алексеенко стала главой маленького Комаричского района. Материальное благосостояние ее при этом ничуть не улучшилось. Редчайший случай, когда представителю хоть маленькой, но власти никаких бонусов от этой самой власти не нужно. Напротив, Алексеенко могла еще и свою зарплату потратить на всякие рабочие дела. Самая ценная вещь, которую у нее потом изъяли при обыске, — фотоаппарат марки «Кенон».

НЕХИТРОЕ ХОЗЯЙСТВО «МАТЕРОЙ ВЗЯТОЧНИЦЫ».

Так она бы и жила, если бы не чужой песочный бизнес (а местные жители его называют «песчаной мафией»). Сельчане стали жаловаться, что грузовики разбили дорогу: возят и возят песок. Причем берут его в местности, где добыча песка запрещена. Алексеенко пошла в полицию, но там ей посоветовали не лезть в это дело. Бизнесмен, который этим песком занимался, был человеком влиятельным и со связями. Алексеенко не успокаивалась, и тогда ее, судя по всему, решили проучить.

Любые провокации, как известно, запрещены законом об оперативно-разыскной деятельности. Но это на бумаге. В реальности немалую долю своих «палок» силовики делают именно благодаря им. Вот и вокруг Алексеенко стали виться люди, предлагающие помощь району. Район, прямо скажем, небогатый, так что спонсорская помощь всегда нужна. И Алексеенко от нее не отказывалась, но ничего взамен не обещала (хотя следствие посчитает иначе).

Итак, главные эпизоды в деле Алексеенко. Первый — о новогодней елке. Один из предпринимателей выделил 50 тысяч рублей на покупку елки, игрушек и гирлянд к празднику. Новогоднее дерево поставили в центре поселка Комаричи, молодежь и старики радовались. А потом к этому предпринимателю вроде как пришли правоохранители, и он написал заявление в полицию о вымогательстве взятки. На суде он, правда, скажет, что просто подарил елку поселку, в котором вырос, и что в уголовном деле совсем не то, что он писал в заявлении (а написал заявление, потому что попросили).

— В любом случае елку и игрушки Алексеенко домой себе не унесла, — возмущается житель деревни Александр. — В чем же тогда преступление? Разве это не абсурд?

Второй эпизод: предприниматель погасил долги администрации по зарплате работникам предприятия «Сельский водоканал» (чтобы воду не отключили). Договаривался об этом заместитель Алексеенко. Никогда этих денег Елена Ильинична не видела в глаза и в руки не брала. С другими эпизодами вообще странности: предприниматели заявляют, что давали деньги в обмен на выделение им земельных участков для добычи ископаемых. Деньги эти брал заместитель Алексеенко якобы по предварительному сговору с ней.

Интересно, что четыре взяткодателя подали заявления в один день, будто бы одновременно прозрели. И что важно — среди них есть тот самый бизнесмен, который занимался песком.

Почти два года Алексеенко находилась в СИЗО: суд посчитал, что оставить на свободе бывшую сельскую учительницу нельзя, что она крайне опасна для общества. Меж тем члены этого самого общества писали во все инстанции: «Мы столкнулись со многими трудностями во время ее отсутствия. У нас впервые оказались неубранными кладбища, зимой дороги не чистились в полном объеме, летом вся деревня заросла кустами и травой, возникли перебои с водоснабжением». За это время добыча песка, как говорят, не была остановлена, напротив, идет полным ходом, и объемы увеличены…

— Когда видели ее в суде за решеткой, маленькую, хрупкую, как воробышек, сердце сжималось, — говорит брянская журналистка Мария Сергиенко.

Суд дал Алексеенко 7 лет и 4 месяца колонии. Жители деревни до сих пор не могут прийти в себя. Чем хороша деревня, так это тем, что там все у всех на виду. И любые игры с общественным мнением там невозможны. В виновность Алексеенко люди, которые с ней бок о бок в деревне жили, не верят. А значит, не верят правоохранителям, не верят власти. Как и в случае с ветераном в 1972 году. Но найдется ли новый заступник?

Мать Ирины Ведерниковой работала уборщицей в администрации совхоза в деревне, и Ирина после школы приходила помогать ей мыть полы. Там же мама колола дрова, а дочь их носила — «теперь без спины, без ног, без всего осталась».

Девочку дразнили из-за того, что они с братом были у матери внебрачными детьми — женщина их «нагуляла», так говорит 65-летняя Ведерникова об этом сейчас. Как-то в компании Ирина достала из кармана телогрейки гвоздь: «Кто меня обидит, будет иметь дело с гвоздём!» Ребята рассмеялись, её троюродный брат положил ей руку на плечо, и она его поцарапала.

Ведерникова любила математику и хотела стать учителем математики, но «хорошие люди» её отговорили. У неё был «характер взрывной», а с таким лучше в педагоги не идти. В школе в их деревне учили только до восьмого класса. Чтобы продолжать учёбу, можно было поселиться в интернате в другом месте, но за это нужно было платить. Мать не стала тратить на это деньги, и Ирина с подругой уехали в Иркутск, чтобы куда-то поступить.

До этого она «не видела цивилизации, ни театра, нигде не была». В Иркутске, где они на троих с подругами арендовали жильё, она «стала ходить потихоньку куда-то». Однажды наткнулась на объявление: «улица Седова, приглашаются бухгалтера», — о годичных платных курсах. Ведерникова приехала домой, попросила у матери деньги, и на этот раз та их дала. «Или я пойду дояркой работать», — убедила мать Ирина.

В начале 70-х она стала работать бухгалтером в совхозе в Подъеланке, где и осталась жить. В клубе познакомилась с «башковитым» трактористом, за которого вышла замуж, у них появились дети. В девяностых годах совхоз закрылся, и чтобы «выживать», она до обеда работала в школе лаборантом, а затем они с супругом ставили сети и ловили рыбу на продажу.

Спор из-за колготок

В 2012 году, уже когда была на пенсии, выдвинула свою кандидатуру на выборах главы. Объясняет, хотела что-то изменить в посёлке (в начале 2021 года здесь жило 470 человек), проявить себя и иметь источник дохода, чтобы помогать детям. Тогда она проиграла, но через два года, когда победитель сам ушёл с поста, мэр Усть-Илимского района и бывшая глава Подъеланки Елена Коновалова попросили её баллотироваться снова. Больше некому было: кроме Ведерниковой выдвинулась лишь ещё одна женщина. Чтобы не собирать голоса, как это нужно было делать самовыдвиженцам, Ведерникова согласилась пойти от партии «Единая Россия». К этой партии у неё отторжения не было.

Про Владимира Путина она говорит: «Много, конечно, разговоров, грязи, но всё равно приятно — то, что людям дал какую-то копеечку, у людей же очень маленькая здесь пенсия, 10-12 тысяч».

Муж «как-то недолюбливал всю эту власть» и был против участия супруги в выборах. «И когда позвонили, что прошла, — ну, стол был накрыт, потому что комиссия будет ехать, заедет же всё равно, — даже за стол не пошёл». Ведерникова набрала 111 голосов — на 11 больше, чем у соперницы.

На новой работе она старалась не материться и правильно говорить слова «класть» и «позвонишь». Купила несколько трикотажных платьев, каждое из которых стоило не больше двух тысяч рублей, «чтобы не как попало» ходить. Из-за брюк делала замечания подчинённым-женщинам. Впрочем, Елена Коновалова, позвавшая Ведерникову в главы и ставшая при ней в администрации специалистом по социальной работе, изменений в её внешности не заметила.

«Как она поменялась? В лучшую сторону — точно нет», — описала Коновалова работу Ведерниковой. Руководительница отказывалась покупать новые столы и шкафы в здание администрации и клуба. «Сколько мы порвали колготок об эти углы, — расстроилась Елена Коновалова. — Садику поставили площадку детскую. А вот для нас почему-то, работников администрации…» На следующий год после ухода Ведерниковой мебель появилась.

Деньги на детские площадки, а также костюмы для вокальной группы в клубе Ирина просила у «спонсоров». Они здесь — ещё один источник дохода, кроме десятимиллионного бюджета поселения. Завклубом запомнила, что Ведерникова даже говорила ей всегда быть готовой попросить предпринимателей что-нибудь профинансировать.

Одна из компаний-благотворителей при Ведерниковой купила у района половину речного острова рядом с Подъеланкой. Здесь стали разводить диких животных — в том числе для охоты. Посёлок получил от этого два миллиона рублей и купил трактор «Белорус», чтобы чистить зимой дороги.

Ведерникова занималась самыми разными вещами. Она «написала в Иркутск письмо» представителям церкви: хотела, чтобы в части избы, где никто не живёт, открыли часовню. Ей ответили, что помещение должно быть полностью нежилым. Она искала бетономешалку, чтобы латать ямы на дорогах, но ей вовремя объяснили, что бетон для этого не годится.

К концу срока Ведерникова жалела, что не смогла добиться чего-то важного. При ней Подъеланку стали топить не электричеством, а дровами: так решили чиновники в Иркутске. Она не смогла этому помешать — зимой температура в её доме не поднималась выше 16 градусов тепла. Также Ирина просила губернатора сделать семь километров дороги от посёлка до побережья Ангары, но тоже не получилось.

«Год только отработала — муж умер, — рассказала журналисту ЛБ Ведерникова. — Ну, приехал с деревни моей знакомый. Он разошёлся с женой. Можно, я у тебя побуду? Можно». Виктор, в отличие от покойного мужа, заниматься коровами и свиньями у них в хозяйстве не хотел: «Ему это не нравится. Ну, не нравится — мы продали всё».

«Трикушки» вместо платьев

В 2019 году перед выборами главы Подъеланки «Единая Россия» провела праймериз, чтобы определиться со своим кандидатом. «Ставятся кабинки, приглашаются десять или пятнадцать человек — вот, они проголосовали», — перечислила Ирина. Она набрала лишь несколько голосов. Выиграла Елена Коновалова, бывшая главой раньше. Коновалова победила и на основных выборах.

Ирина вернулась к прежней жизни. Она отложила платья «на дранки» — стала делать из них круглые цветные ковры. «Сейчас типа трикушек одеваю, футболочку — и пошла».

После того, как она ушла с поста главы, Виктор перестал стесняться, и она попала «в адок». Когда Ирина говорила с журналистом у себя на кухне, мужчина искал по дому алкоголь, который принёс из магазина, — «две пачки вина на день», как описала Ведерникова. От Виктора пахло алкоголем, он неуверенно стоял на ногах. Ирина сказала ему уйти в его «каморку».

— Ну-ка, убери р-руки, — ответил Виктор. — Ты знаешь, я мастер спорта. Как ш-шлёпну, б&*%ь. От вас ничё не останется.

Мужчина стучал кулаком по столу и дверному косяку. Ведерникова сказала, что «и так вся в синяках»: на её правом плече было цветное пятно. «Рот закрой», «Молча-а-ать, баба», «Сиди, свою жопу прижми», — командовал Виктор. Он назвал женщину «алкашкой е$%^&й». Она его — «нелюдем». Ирина Ведерникова пообещала позвонить участковому. Из-за таких «концертов» к ней перестали приезжать её дети и внуки.

В один из моментов, когда мужчина ушёл из кухни, она сказала, что звонить участковому ей стыдно.

Из текста «Мы думали, она серая мышь, а она оказалась серым волком».

Мать Ирины Ведерниковой работала уборщицей в администрации совхоза в деревне, и Ирина после школы приходила помогать ей мыть полы. Там же мама колола дрова, а дочь их носила — «теперь без спины, без ног, без всего осталась».

Девочку дразнили из-за того, что они с братом были у матери внебрачными детьми — женщина их «нагуляла», так говорит 65-летняя Ведерникова об этом сейчас. Как-то в компании Ирина достала из кармана телогрейки гвоздь: «Кто меня обидит, будет иметь дело с гвоздём!» Ребята рассмеялись, её троюродный брат положил ей руку на плечо, и она его поцарапала.

Ирина любила математику и хотела стать учителем, но «хорошие люди» её отговорили. У неё был «характер взрывной», а с таким лучше в педагоги не идти. В школе в их деревне учили только до восьмого класса. Чтобы продолжать учёбу, можно было поселиться в интернате в другом месте, но за это нужно было платить. Мать не стала тратить на это деньги, и Ирина с подругой уехали в Иркутск, чтобы куда-то поступить.

До этого она «не видела цивилизации, ни театра, нигде не была». В Иркутске, где они на троих с подругами арендовали жильё, она «стала ходить потихоньку куда-то». Однажды наткнулась на объявление: «приглашаются бухгалтера», — о годичных платных курсах. Ирина попросила у матери деньги, и на этот раз та их дала. «Или я пойду дояркой работать», — убедила мать Ирина.

В начале 70-х она стала работать бухгалтером в совхозе в Подъеланке, где и осталась жить. В клубе познакомилась с «башковитым» трактористом, вышла замуж, появились дети. В девяностых совхоз закрылся, и чтобы «выживать», она до обеда работала в школе лаборантом, а затем они с супругом ставили сети и ловили рыбу на продажу.

В 2012 году, когда уже была на пенсии, выдвинула свою кандидатуру на выборах главы. Объясняет, хотела что-то изменить в посёлке, проявить себя и иметь источник дохода, чтобы помогать детям. Тогда она проиграла, но через два года Ведерникова набрала 111 голосов — на 11 больше, чем у единственной соперницы.

Из текста «Мы думали, она серая мышь, а она оказалась серым волком».