В 1992 году я работал в Токшинской геофизической партии Новодвинской геофизической экспедиции, причём так хорошо, что в зимнем сезоне 1992 года мои рабочие в месяц получали зарплату на уровне начальника партии, после чего выстроилась целая очередь желающих работать в моей бригаде. Да и сам я витал в облаках, мечтая о новом сезоне, как вдруг был ошарашен пренеприятнейшим известием – Токшинскую партию закрыли в самом конце мая 1992 года. Меня было пригласили поработать на Новую Землю, но геофизик, на чьё место меня звали, неожиданно передумал увольняться, и я остался практически без работы. Уволить меня, как молодого специалиста, не могли, поэтому практически месяц я занимался тем, что вывозил на склад экспедиции с закрывшейся полевой базы в деревне Грязово всё, что только могло иметь хоть небольшую ценность, начиная от аппаратуры и инструментов и заканчивая спальниками, печками и старыми лыжами.
В одной из этих поездок мой водитель Гена, решив подзаработать, купил на ферме в деревне 40-литровый бидон молока, прикинув, что в городе он это молоко сможет продать по цене раза в два, а то и три выше. Правда, в его расчёты закралась маленькая ошибка в виде 7 часов езды в жару по напоминающей стиральную доску дороге Плесецк-Новодвинск. В результате по приезду домой он получил 40 литров первоклассной простокваши. Бизнес Гены накрылся большой шляпой, хотя если бы мы в то время знали, что из неё можно легко и непринуждённо сделать килограмм 10 творога, то глядишь покупка и окупилась бы. А так мы эту простоквашу пили, ели и раздавали друзьям и знакомым – в условиях, когда цены начали стремительно расти вверх, это была неплохая поддержка для стремительно нищающих геофизиков.
Неожиданно ко мне подошёл начальник Мезенской сейсмопартии с предложением пойти работать к нему партию. Правда, для этого нужно было съездить в Саратов, на курсы оператора сейсмостанции «Прогресс-2». Недолго думая, я согласился, тем более что особых вариантов у меня всё равно не было. Ну не в камералке же сидеть, в конце концов. Туда меня тоже звали, но душа моя рвалась в лес, а не за клавиатуру какой-то там электронно-вычислительной машины «Искра».
Страшная штука эта Искра, но симпатичная. Сейчас я бы с удовольствием за ней посидел, а тогда...
И вот, в самом конце августа 1992 года мы с Жорой, бывшим начальником отряда Токшинской партии отправились на курсы операторов в город Саратов. Денег на поездку нам, правда, выдали только 5 тысяч из 20 обещанных, пообещав выслать остальные почтовым переводом. Купившись на это предложение, мы приобрели билеты на самолёт и уже через пару часов любовались Саратовом со смотровой площадки около аэропорта. Отсюда наш путь лежал на улицу Крайнюю, в новенькое и даже немножко недостроенное высотное здание «Геофизмаш», где и должны были проходить наши курсы.
Саратов со смотровой площадки старого аэропорта. До сих пор жалею, что не брал с собой в поездку фотоаппарат, но в то время я увлекался съёмкой природы, а города меня мало интересовали. Так что все фото в посте взяты из интернета.
Сдав документы, получив пропуска и уточнив начало занятий, мы пошли искать жильё на месяц, пользуясь классическим принципом: если есть город, то должна быть гостиница с таким же названием. И действительно, в городе Саратове обнаружилась гостиница «Саратов», куда мы и направились на дребезжащем трамвае. Уж не знаю, так это или нет, но в то время Саратов мне показался очень маленьким городком, как по площади, так и по высоте: в городе практически не было высотных зданий, зато в большом количестве были дома старинные, красивые и изукрашенные лепниной. Чего стоил один только Крытый рынок! А ещё удивила загазованность улиц. То ли неудачная компоновка города, то ли очень много машин, но на улице реально тяжело было дышать из-за выхлопных газов. «Как только люди здесь выживают в таком-то воздухе?» – подумал я, живший в этот самый период неподалёку от Архангельского целлюлозо-бумажного комбината. А в целом горд мне понравился: маленький, уютный и если бы не выхлопные газы да водители, не слышавшие про правила дорожного движения, то очень даже хороший.
В гостинице мы неожиданно встретились с другими геофизиками, тоже приехавшими на курсы то ли из Ханты-Мансийска, то ли из Нижневартовска. Собственно, ребята эти со станциями были знакомы не понаслышке, как мы, а вовсю на них работали. Так что их интересовали только удостоверения операторов, а не учёба на которую они, судя по стеклянному позвякиванию, доносящемуся из рюкзаков, решили забить. Поболтав с ними немножко в фойе, мы пошли к стойке регистрации.
— Осталось всего два номера, - сообщила нам девушка за стойкой. – Вам с телевизором или без?
— Нам с телевизором! – заорали тюменцы. Мы с Жорой успели только грустно вздохнуть: наших денег на такой номер, стоимостью в три раза выше, явно не хватило бы. Поэтому взяли самый обычный двухместный с развлечениями в виде сломанной радиоточки, висящей над дверями. Нефтяники тоже недолго радовались так как выяснилось, что от телевизора им достались только корпус с кинескопом, а всю начинку кто-то спёр в стародавние времена. Пришлось ребятам развлекаться народными методами, поэтому на учёбу они приходили опухшими и с трудом ворочающими языками, что, впрочем, не помешало им получить заветные корочки, поскольку практику они знали замечательно.
Ну а я в первый же вечер отремонтировал радиоточку, тем более что ломаться там особо нечему. Так случилось и в этот раз – у приёмника отвалился провод, который я тут же присобачил обратно на место. Работающий сетевой приемник ввёл пришедшую убираться в комнату уборщицу в глубокий ступор.
Знаменитая радиоточка, непременный атрибут любой советской гостиницы.
— Он же лет пять не работал! – пролепетала она, выйдя из ступора, - Как так-то?
— Починили, - гордо ответил я.
— Ой, а Вы не можете ещё отремонтировать парочку? – поинтересовалась уборщица.
— Да легко! – ответили мы с Жорой в голос.
«Парочка приёмников» оказалась горой сломанных радиоточек, высотой, чуть-чуть не дотягивающей до Эвереста, но явно повыше Эльбруса. Но за это нас по вечерам поили чаем и кормили печеньками очень довольные дежурные по этажу, а у меня появилось ежевечернее развлечение по ремонту мелкой бытовой техники.
В этот же день вечером мы сходили за билетами на самолёт на обратную дорогу, после чего направились на переговорный пункт.
— Это хорошо, что вы уже устроились, - радостно прокричал в телефонную трубку начальник партии, - Деньги мы вышлем. Через неделю. Наверное.
— А как же нам жить? – со слезами в голосе спросил Жора.
— Ну потерпите немножко, а там и деньги будут, - жизнерадостно ответил Николай Иванович. – Через две недели точно, наверное, вышлем!
Вот тут до нас с Жорой дошло, сколь опрометчиво мы согласились ехать, не получив на руки командировочные, поскольку полученные 5 тысяч к тому времени были почти все потрачены на жильё и билеты. Осталось придумать, как прожить две недели на оставшиеся деньги. В то время «Чайф» ещё не исполнил свою знаменитую песню «Оранжевое настроение», но исполнили мы её точь-в-точь. Каждый вечер после учёбы покупали две бутылки кефира и батон в ближайшем продуктовом магазине. Одну бутылку кефира и полбатона мы выпивали вечером, а вторую – утром, перед учёбой. В обед мы наслаждались свежим воздухом, прогуливаясь по Сенному рынку.
Сенной рынок. Именно таким я его и запомнил. Да он и сейчас вроде бы не сильно изменился, если судить по фотографиям.
Видимо в какие-то в древние времена там продавали сено, но в 1992 году там торговали всяким китайским и турецким барахлом, которым в то время было завалено полстраны. Однажды, прогуливаясь по рынку, мы наткнулись на бабку, пытающуюся продать два ведра яблок.
—Почём яблочки, бабуля? – спросил Жора, мечтавший привезти в заснеженный Архангельск хоть каких-нибудь фруктов для своих детей.
— Так 35 рублей, сынок, - ответила бабка.
— Пошто за килограмм? За ведро!
Тут уже мы открыли рты, поскольку таких цен на яблоки мы не слышали со времён развитого социализма, а бабуля, видимо решив, что слишком много просит, добавила:
— Если возьмёте, с ведром отдам!
Ну вот этого мы уже не вынесли и купили у неё оба ведра яблок, даже накинув немножко денег, поскольку брать за такие копейки нам было очень неудобно. Зато теперь к нашей кефирно-батонной диете добавились яблоки. Интересно, курс по диетологии после этого можно преподавать?
Учились мы довольно плотно практически всю неделю, отдыхая только в воскресенье. Сидеть в комнате гостиницы довольно скучно поэтому мы уходили бродить по Саратову. Как-то раз мы заглянули в построенный ещё при царе Крытый рынок.
Крытый рынок - реально одно из самых красивых зданий Саратова.
Не знаю, как сейчас, но в то время это было просто очень крутое здание: с мраморными столешницами в торговых рядах, с фонтаном и вывесками «Мясной ряд», «Рыбный ряд». В рыбном ряду я впервые увидел настоящего волжского сома с огромной головой и длиннущим, не меньше двух метров, телом. А затем мы зашли в мясной ряд… Мощный запах копчёностей буквально сбил нас с ног, заставляя захлёбываться слюной при виде десятков копчёных куриц и шматов сала. Наши организмы, закалённые кефирно-яблочной диетой, начали орать от такого изобилия мяса в разных видах! А ещё там был мёд: от практически белого до почти чёрного, густого и прозрачного. А колбасы, а сыры!!!
— Как только придут деньги, сразу же куплю курицу и съем её! – прохрипел Жора, когда мы, чуть не плача, выползли из мясного ряда. – Один!
— Ага! – только и сумел ответить я.
Мясной ряд нанёс нам просто сокрушительный удар. Чтобы смыть нахлынувшее горе, мы отправились на барахолку, которая располагалась рядом с рынком. Удивительная это была барахолка! По обеим сторонам узкой аллейки какого-то парка стояли продавцы со своим товаром, разложенным на картонках и газетках, а по самой аллее текла толпа народа настолько плотная, что даже приостановиться, чтобы что-нибудь посмотреть, было практически нереально. Задние тут же начинали напирать и приходилось идти дальше. Если честно, то я вообще не представляю, как там умудрялись хоть что-нибудь купить или продать. В конце аллеи мы с Жорой наконец-то выпали из толпы и отправились полюбоваться на Саратовский Арбат – пешеходную улицу, я уж и не помню чьего именно имени.
Ха, я даже нашёл фотку этой самой барахолки! Не удивлюсь, если она была сделана практически в то самое время, когда я постигал там азы сейсморазведочного искусства.
Учёба шла своим чередом, начались практические занятия. В нашей комнате скопилась целая куча пустых молочных бутылок, которые мы сдали, заработав на этой сделке денег ещё на пару дней кефирной диеты. Продавщица в магазине, завидя наши морды, ничего не спрашивая выкладывала на прилавок батон и пару бутылок кефира или снежка, а вечера мы с Жорой проводили в дискуссиях о книгах и писателях: оба мы оказались заядлыми библиофилами. И это увлечение сдружило нас даже больше, чем вся саратовская робинзонада.
Но вот прошли три недели и нам наконец-то пришёл перевод. В первый же день мы рванули в Крытый рынок и купили здоровенную копчёную курицу. Съесть мы сумели только полкурицы, несмотря на желание – отвыкшие от подобной пищи желудки отказывались принимать много мяса, поэтому пришлось отложить поедание второй части до утра. А ещё через день Жора потерял свою часть денег – то ли выронил кошелёк, то ли его стащили на Сенном рынке у книжного киоска, где он приобрёл книжку «Это я - Эдичка». С тех самых пор Жора лютой ненавистью проникся и к этой книге, и к самому Эдуарду Лимонову. Хорошо, что Эдуард Вениаминович об этом не узнал – он бы, наверное, очень сильно расстроился по этому поводу.
Как же Вы так, Эдуард Вениаминович?
А ещё через пару дней мы сдали экзамены, получили заветные удостоверения оператора сейсмостанции и отправились обратно в Архангельск навстречу новым приключениям.
P.S. Нынешний пост не очень стандартный - не про геологию, а про замечательный город Саратов. Очень уж хотелось рассказать об этой поездке - надеюсь вам понравилась эта история.
Как всегда пишите, спрашивайте, критикуйте - мне очень нравится с вами общаться.
