Я в своём самом глубоком шурфе глубиной 3 метра 12 сантиметров
Тук! С глухим звуком кайло врезается в плотную глину на дне шурфа. Четырёхгранный кончик носика кайла от постоянных встреч с камнями стал закруглённым, поэтому цепляет плохо, и приходиться бить сильнее, чтобы кайло проникало в землю глубже – иначе оно просто проскользнёт в глине, оставляя в ней вместо отколотого пласта мелкую ямку на дне шурфа. И так раз за разом: ударить, подцепить, выломать, ударить, подцепить, выломать… Затем наступает время лопаты: загрести и выбросить. Причём выбросить землю нужно только на одну сторону шурфа – на вторую сторону выкладывается грунт для геолога: по две лопаты с каждого нового метра. А вот с камнями нужно поосторожнее: откидывать их нужно подальше от шурфа, поскольку они могут и обратно скатиться. Бывали, знаете ли, прецеденты. И так минута за минутой, час за часом, пока от соседнего шурфа не донесётся радостное:
— Студент, пошли чай пить!
А это значит, что наступил обед и Вовка уже вылез из своего шурфа. С трудом, разогнув ноющую спину, я подпрыгиваю, цепляюсь за положенную поперёк шурфа штыковую лопату и выбираюсь из своей ямины.
— Как успехи? – спрашивает Вовка, ломая сухие ветки для костра.
— За два метра ушёл, - гордо отвечаю я, доставая из рюкзака котелок, печенье и тушёнку.
— Нормально, - отвечает Вовка. – А я на два с полтиной уже закопался. Хорошо подзаработаем!
Да уж, эта линия шурфов выдалась просто выдающаяся: шурфы шли как на подбор, глубиной за два метра (самый глубокий мой шурф на этой линии был 3,12 м, а Вовкин – 3,34 м). С одной стороны это не могло не радовать: чем глубже шурф – тем больше заработаем, а с другой стороны… С другой стороны, копаться в шурфе на глубине двух с половиной, а то и трёх метров – то ещё удовольствие. Особенно когда с этой глубины нужно вытащить булыжник весом в 10-15 килограмм. Да так, чтобы он не свалился обратно на спину. Пару раз я получал «возвращенцами» по хребту, прямо скажу, удовольствие ниже среднего. Да и просто выбраться из такого шурфа было весьма сложно. Поэтому на стенках шурфа выкапывали ступеньки под ноги, а поперёк его клали лопату, чтобы, зацепившись за неё, можно было подтянуться и выкарабкаться наверх. Кстати, вниз спускаться было, по какой-то таинственной причине, ещё страшнее. Так что большую часть времени мы проводили как кроты, вылезая наверх только во время обеда. Да, холодно, сыро. Зато комары с мошкой туда не залетали.
Ну, без карикатуры я никак не могу :-)
Ну да ладно, из шурфа я всё же выбрался, а значит, нужно по полной программе получить все прелести жизни на дневной поверхности: растянуться во весь рост и валяться на траве, наслаждаясь ветром и солнечным светом.
Тоджа. Говорят, что это самые красивые места в Туве.
— Кстати, а ты в курсе, почему мой предыдущий напарник сбежал? – начинает Вовка, затягиваясь беломориной.
— Нет, откуда мне знать, - отвечаю я, расслабленно наблюдая за плывущими в небе облаками.
— Ага! - Вовка бросает окурок в костёр и тоже заваливается на спину. – Ну так слушай…
Иван, назовём его так, пришёл в геологию так же, как и большинство рабочих что до него, что после – в погоне за длинным рублём. Пусть и тяжёлая работа, зато поят, кормят и даже одевают. Чем не жизнь? Вот только места уж больно медвежьи: то на отвале выкопанного шурфа след медвежий обнаружится, то на дереве свежие царапины от когтей. Да и каждый день мимо тувинской ловушки-давилки проходить приходилось.
Видал я эту ловушку – очень мрачное и неприятное сооружение. Треугольный сруб, с двумя глухими стенками и входом в третьей. В центр выкладывается наживка – чаще всего оленье мясо с душком (очень медведи его любят). А наверху лежит бревно с привязанными к нему для большей тяжести камнями. Когда медведь лезет через вход, то бревно падает на него сверху. При мне эта ловушка не была насторожена, но всё равно ходить мимо неё было весьма неприятно.
Так вот, копал как-то Иван шурф потихоньку, и даже подсчитывал в уме барыши, которые он за него должен получить, как вдруг услышал, что наверху кто-то ходит, камешками шуршит.
— Вовка, ты что ли? – спросил он, не поднимая головы, но вместо ответа услышал только сопение.
— Сейчас закончу и вылезу! – снова крикнул Иван и поднял голову.
Первое, что он увидел – здоровенная медвежья морда, с интересном смотрящая на него сверху. Иван от страха заорал так, что медведь, всхрюкнув, бросился бежать в лес, а сам проходчик сел на дно шурфа и накрыл голову лопатой. На всякий пожарный случай. Так он и сидел, пока к нему на шурф Вовка не пришёл. А как в лагерь вернулись – так Иван сразу же заявление на увольнение написал и дальше туалета до самого отъезда больше никуда не ходил.
— Ну спасибо, Вовка! – с чувством сказал я, выслушав рассказ. И на всякий случай оглянулся по сторонам. Фантазия у меня бурная, в любой коряге могу медведя увидеть.
— Не бои́сь, студент! – ответил Вовка. – Ты медведю сейчас нафиг не нужен, у него летом в лесу еды много.
Обед в лесу. Что может быть лучше?
Повалявшись на траве и выпив ещё по кружке ядрёного плиточного чая, который очень любят в Туве, мы снова отправляемся в шурфы. Медведи медведями, конечно, вот только они за нас точно работать не будут.
Козёл, гром и молния
Кайло, как бы аккуратно им не работать, рано или поздно становится тупым. А работать с тупым инструментом очень тяжело. Так что в один из выходных дней Вовка вытащил на поляну перед палаткой здоровенное полено с закреплённой на его верхушке кувалдой и сказал:
— Сегодня будем править кайла!
— Это как? – править кайла мне до сих пор не доводилось. Ну вот как-то не нужно было.
— Научу! – пообещал Вовка и тут же попросил, - Вытаскивай печку из палатки.
Я вытащил печку, приладил к ней трубу и растопил. После чего мы с напарником сняли кайла с рукоятей и затолкали их в печь. Самое главное в этом деле – как можно сильнее разогреть носик кайла. Желательно до красного цвета. Тогда ударами молотка можно его вытянуть и придать ему нужную четырёхгранную форму.
Подготовка к ковке идёт полным ходом.
Мне всегда нравилось раскалённое железо: есть в нём что-то первобытное, мощное. Какой восторг я испытал, когда во время учёбы на сварщика (в СССР в школе учили разным рабочим профессиям), впервые увидел сквозь защитное стекло огненную реку, стекающую с электрода в шов, который я пытался заварить! Так и здесь: под ударами молота раскалённый носик у кайла начал вытягиваться, а молоток придавал ему нужную четырёхгранную форму. Невообразимое чувство власти над железом! Через много лет, в конце 90-х годов в Мойвинской партии на Урале я удивлял проходчиков своими умениями бить шурфы, но ещё больше удивил, когда объяснил, как лучше править кайла. От инженера-геофизика они такого явно не ожидали, а потом даже бегали ко мне за советами.
Но это случилось 10 лет спустя, а пока я самозабвенно долбил по кайлу, придавая ему нужную форму.
— Хорош инструмент мучить! – рассмеялся Вовка. – Ты его на метр собрался вытягивать?
После ремонта мы занимались своими делами, а вечером, уже лёжа в спальнике, я вдруг услышал тявканье на болоте.
— Тувинцы, что ли едут? – спросил я.
— Да не, козёл на болоте тявкает, - сонно ответил наш начальник Юра.
— Какой козёл? – изумился я.
— Ну какой-какой. Козлиный. С рожками. Выйди да посмотри.
Подхватив фотоаппарат, я выскочил из палатки. Болото начиналось метрах в ста от лагеря за небольшим леском. Пройдя его я увидел стоящую на болоте косулю. Время от времени она поднимала голову и начинала тявкать – то ли подзывала кого-то, то ли просто настроение у неё было такое. Пар лёгкими облачками вылетал из её рта при каждом звуке. Я попытался сделать снимок, но к моему большому сожалению, на улице было уже очень темно. Для глаз-то света вполне хватало, а вот фотоаппарату его не хватило.
Зато закат удался.
Работа шла своим чередом: мы били шурфы, постепенно уходя всё дальше от лагеря. Юра с Натальей уходили в маршруты на два-три дня, и тогда мы с Вовкой оставались в лагере в гордом одиночестве. В один из таких дней над лагерем прошлась сильнейшая гроза. Полночи над палаткой громыхало так, что казалось, будто над нами разразилась какая-то эпическая битва. Утром, выйдя из палатки, Вовка громко присвистнул и закричал:
— Дим, глянь-ка!
Я выбрался из палатки и остолбенел. Метрах в трёх от палатки из земли торчала трёхметровая «щепка», вошедшая в землю сантиметров на сорок.
— Ни фига себе! Это откуда её к нам принесло?
— Пошли посмотрим, - предложил Вовка.
Чем ближе мы подходили к эпицентру, тем больше нам попадалось подобных «щепочек», воткнутых в землю, как мелких, так и здоровенных, трёх- а то и пятиметровых. И вот мы вышли к дереву, по которому ночью шарахнула молния. Нет, оно не загорелось, но от удара прямо расплескалась по округе мелкой щепой.
— Да уж, - задумчиво произнёс Вовка. – Это нам здорово повезло сегодня…
П.С. Встречайте новый пост из цикла про Тувинскую практику. Как всегда, жду ваши комментарии, отзывы и критику - они помогают писать лучше, настраивают на работу. Пишите, спрашивайте, ругайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду. Спасибо всем донатерам!
Раухтопаз, также известный как дымчатый кварц, – это разновидность кварца с характерным дымчатым оттенком. Его цвет варьируется от светло-серого до тёмно-коричневого, что обусловлено наличием алюминия в составе. Название "раухтопаз" происходит от немецкого слова "Rauch", что означает "дым". Рахтопаз часто используется в ювелирных изделиях благодаря своей привлекательной окраске и доступности.
Раухтопаз образуется в магматических породах при высоких температурах. Основные месторождения находятся в Бразилии, Швейцарии, России и США.
Примеси: алюминий и следы лития. Эти элементы придают раухтопазу его характерный дымчатый цвет.
Наш лагерь на участке Мюнь-Кюль. Слева - столовая, справа - кухня. Вовка Бабич и Наталья прилагаются.
И снова вертолёт перебросил меня на новое место работы. На новом месте меня встретили геолог Юра Конев, проходчик Вовка Бабич и студентка-радиометристка Наталья.
Вовка Бабич. "Не бич, а Ба! Бич!" - как любил он говаривать. Вот комаров особых не было, а он всё время в накомарнике ходил.
— Шурфы копать приходилось? – первым делом спросил меня Юра.
— Нет, но окопы копал, - честно ответил я.
— Ну и прекрасно, значит справишься, - рассмеялся Юра. – Но сначала инструмент себе подготовь.
Я же говорил, что люблю геологию за то, что все вокруг верят в твои способности :-).
Юра выдал мне кайло, топор, пару лопат, зубило с молотком и несколько черенков для лопат и кайла, которые мне ещё предстояло насадить.
— Черенки пока мои возьми, потом свои заготовишь: всё равно поломаешь, – объяснил он мне.
Юра Конев занят очень серьёзным делом - сушит портянки у костра.
Насаживать лопаты мне было не в первой, всё же свой огород у нас был, хотя здесь обнаружились свои тонкости:
Во-первых, все черенки, что для лопат, что для кайла, были очень короткими, такими проще орудовать в очень узком пространстве. А шурф – это всё-таки довольно узкая яма, в которой и поворачиваться-то порой очень сложно, не говоря уже о том, чтобы махать там кайлом или лопатой с длинной ручкой.
Во-вторых, черенки для лопат были не прямые, а с изгибом в нижней части. Опять же для удобства работы в шурфе.
Ну и, в-третьих, совковую лопату пришлось обреза́ть при помощи кувалды и зубила, примерно вполовину, чтобы получить настоящую шурфовку (она же проходнушка, она же подборка). Причём не просто обрезать, а полукругом, чтобы лопата прямыми углами не цеплялась за камни, которых в шурфе предостаточно, а если точнее, то выше крыши.
Итак, предстояло нам с напарником Вовкой Бабичем выкопать три линии шурфов, в количестве около ста ям, при этом желательно было наткнуться на медь, или хотя бы на её намёки в виде малахитовой зелени. Работы предстояло много, поэтому уже на следующий день по прилёту я уже начал бить свой первый шурф.
Может показаться, что копать шурф, это дело плёвое: бери больше – кидай дальше, пока летит – отдыхай. Да не всё так просто. В самом первом шурфе, практически сразу под дёрном пошли камни. Валуны. Булыжники. Так что моё копание превратилось в выковыривание камней из земли и вытаскивание их из ямы. Вытащив десятка три каменюк я уткнулся в слой, который уже не поддавался ни кайлу, ни лопате.
Мой самый первый шурф. Глубиной всего 30-40 см, но как же меня достали эти камни!
— Что дальше делать-то? – я подошёл к Бабичу, копающему уже третий шурф.
— А что тут делать-то? – Вовка заглянул в мой шурф. – Забой подмети да иди следующий копай. Только старайся поглубже делать. Чем глубже шурф – тем больше денег.
Забоем называют конец горной выработки: шурфа, скважины, шахты. Шурф принято обметать веником из наломанных веток, чтобы геологу сразу было видно, что там внизу находится. Делать, так сказать, красивое.
К вечеру мне удалось выкопать ещё один шурф, глубиной примерно метр. Вообще, на первой и второй линии шурфы были не очень глубокие. Редко какие из них доходили до глубины полутора-двух метров, в основном это были неглубокие ямки глубиной до метра, что очень огорчало моего напарника Вовку. Ну ещё бы – первый метр стоил в то время 8 рублей, а второй уже 16, а если докопаться до трёх метров… Если докопаться до трёх метров, то можно было заработать 32 рубля с одного метра! Было за что побороться!
Правда, давались эти деньги с большим трудом. На третий день работы, проснувшись, я понял, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Всё тело ныло, спину разламывало и жутко болели намозоленные пальцы на руках.
Моё первое впечатление о работе проходчиком :-)
Я с большим трудом выкарабкался из палатки, и припал к кружке с живительным чаем. Посмотрев на меня, Юра расхохотался:
— Что, студент, тяжко?
Я молча кивнул головой, не в силах оторваться от кружки.
— Фигня-война! Привыкнешь – легче будет работать, а на сегодня отдых. Мы с Натальей идём шурфы описывать, а вы с Вовкой дровами займитесь.
Заготовка дров - важный элемент жизни в полевом лагере, поскольку без них скучно, грустно, голодно и холодно. Ну и пила "Дружба-2" - классика полевого лагеря тех лет.
Именно с того самого времени мне очень полюбился этот график работы: три дня работы, день отдыха и снова три дня работы. За три дня не успеваешь как следует устать, поэтому вполне хватает одного дня на отдых. Жаль, что в семидневку такой график никак не вписывается.
Юра, как в воду глядел: примерно через неделю мышцы по утрам перестало ломить. Я втянулся в работу и даже успевал перед сном почитать «Крейсера» Валентина Пикуля, что было довольно сложным занятием, поскольку Юра с Вовкой оказались отчаянными балагурами и практически каждый вечер потчевали нас с Натальей самыми разными историями из своей жизни.
Полевая столовая. Вполне удобное место для вечерних посиделок.
Работал в геохимической партии мужичок по прозвищу Фельдшер. Нет, он не был врачом, да и вообще не имел никакого медицинского образования. Зато всюду таскал с собой книгу «Лекарственные растения СССР» и убеждал всех в том, что только траволечение – самый верный способ борьбы со всеми болезнями. Обычно его просто посылали, или просто посмеивались над ним. Но вот как-то раз, после майских праздников, отряд работяг был высажен в тайгу на постройку базового лагеря. Естественно, что доблестно отметившие 1 мая, трудящиеся прибыли на стройку в состоянии полного нестояния. Так, что даже спать завалились прямо на землю, даже не пытаясь расставить палатки. Не говоря уж о какой-то там работе. А следующий день на рабочем месте очень хорошо описал А. С. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила»:
О поле, поле, кто тебя Усеял мёртвыми костями?
Нет, кости были не совсем мёртвыми, они шевелились и даже издавали какие-то звуки, но общий вид был, всё же, весьма удручающий. И вот из этой кучи поверженных зелёным змием бойцов восстал Фельдшер и, воздев над собой «Лекарственные травы СССР», изрёк:
— Мужики, я знаю как вылечиться!
В другой бы раз его точно послали, но в момент тяжкого похмелья народ был готов на всё, лишь бы хоть немножко подлечиться. Получив «добро», Фельдшер ринулся собирать какие-то травки и копать корешки, сравнивая их с книжными иллюстрациями. Собранное лексырьё он заварил в ведре, после чего напоил им всех страждущих и жаждущих, готовых выпить всё, что угодно, лишь бы поскорее отпустило похмелье.
Отпустило… Сразу после того, как скрутило животы. По рассказам пострадавших, такого дикого поноса они ещё ни разу не испытывали! Часа через два, когда животворящий отвар дочищал организмы работяг от накопившихся шлаков и вредных веществ, они были готовы прибить Фельдшера, тоже очищающего организм, но в некотором отдалении от остальных. На его счастье ни у кого из мужиков к этому времени не оставалось сил, чтобы до него добраться. А потом..., потом его простили. Правда книжку на всякий случай отобрали. Ибо нефиг.
Замечательная книжка. У моей мамы такая была. Хотя она ей по статусу положена была - аптечные работники регулярно лексырьё собирали. У них даже какой-то план по сбору был.
П.С. Написана очередная история из Тувинской практики. Пишите, ругайте, комментируйте - у нас с вами замечательные беседы получаются!
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.
Работа шла своим чередом. Каждый день мы с Костей ходили на гору, чтобы отбирать геохимические пробы.
"Наша" долина сверху. Классический горный цирк с озером в центре. Если очень присмотреться, то за большим озером есть озерко поменьше. Вот возле него мы и стояли.
Правда, таскать их приходилось по большей части мне, поскольку в силу малого (15 лет) возраста Костя довольно быстро уставал. Если точнее, то сил-то у него хватало, но вот с выносливостью… С выносливостью у него были проблемы: она всё же годами вырабатывается.
Костя в начале маршрута. Практически в центе снимка, если присмотреться, белеет наша палатка около одинокой лиственницы.
А вообще было очень здорово бродить по горам! Однажды мы наткнулись на тур, сложенный из камней. Под туром нашлась банка, в которой лежало письмо от каких-то тувинских школьников, восхищавшихся природой родного края. Мы тоже написали приветствие от геологов, после чего сложили оба послания в банку и спрятали её обратно в тур – может, кто и нашёл этот привет из прошлого. Было бы очень здорово узнать об этом.
Банка яблочного пюре - наш обычный обеденный перекус на маршруте. Не шибко сытный, если честно, обед получался. А вот молоток- это моё произведение. По-моему, весьма неплохо получился.
На склонах гор расцвели цветы и горы покрылись ярким, огненно-рыжим ковром жарко́в или фиолетовым покрывалом водосбора.
Такого буйства цветов и красок я не встречал, пожалуй, нигде. Да и сами горы радовали своей разнообразной гаммой: то густо серые, почти чёрные скалы, то змеино-зелёные, а то и густо-рыжие.
Горы перед грозой - прекрасное, но очень грозное зрелище! Как мы с Костей в тот день убегали! Попасть на горе в грозу - не самый лучший способ самоубиться.
В один из дней мы с Костей придумали новый способ спуска вниз. Склоны гор покрыты осыпями, и если удачно прыгнуть на такую осыпь, то она начинает «течь» вниз, увлекая за собой мелкие камни и нас заодно с ними. Главное тут время от времени перепрыгивать на новое место, иначе легко может засосать ноги. Почти как в болото.
Осыпи..., они повсюду!
Зато внизу нас всегда ждало разноцветное озеро, в котором мы даже купались. Ну, как купались…, вода в озере была настолько холодная, что прыжок в воду сливался с выпрыгиванием из воды в одну длинную и очень замысловатую фигуру относительно высшего пилотажа.
Разноцветное озеро. Названия у него не было, но очень уж оно полосатое.
У нас закончился хлеб, привезённый из города, поэтому пару дней мы прожили вообще без хлеба, что довольно скучно. Особенно когда весь день приходится бегать по горам с рюкзаком, набитым пробами. Так что, когда с утра перед работой начальник спросил у меня, умею ли я делать оладьи, я тут же сказал: «Да!» Хотя, если честно, то умел я их печь чисто теоретически: пару раз наблюдал, как мама их стряпала, но это совсем не повод отказываться от свежей выпечки!
— Вот и прекрасно! – обрадовался начальник, и выдал мне пачку сырых дрожжей. – Бери, отрежь, сколько нужно.
Щедрой рукой я отпластал от пачки здоровенный кусок и засунул его в кружку. После чего насыпал туда немного сахара, залил всё это безобразие водой и перемешал. После чего развел муку с водой, сахаром и солью в здоровенной 5-литровой кастрюле. Через некоторое время палатку накрыл одуряющий аромат забродивших дрожжей.
— Отрадный запах! – ухмыльнулся старший геохимик, подхватил рюкзак, Димку - радиометриста и отправился в маршрут. Нам с Костей тоже нужно было идти на работу, поэтому я быстренько бухнул забродившие дрожжи в кастрюлю с тестом, и, подхватив Костю, отправился собирать пробы на новом участке.
Вершина Биче-О во всей красе. Вот там, на самой верхушке горы - самый вкусный чай.
Вечером вся долина, в которой стояла наша палатка, благоухала дрожжами – во всяком случае запах теста чувствовался уже метров за сто. «Всяко тесто поднялось,» - сообразил я, хотя ещё и не догадывался, НАСКОЛЬКО оно поднялось. Тесто выперло вверх из кастрюли на добрых 20, а то и 30 сантиметров, свешивалось со стенок благоухающими сосульками и явно намеревалось начать захват палатки и возможно всей Земли.
— Ночь сегодня будет нескучной, - понял я. Подхватил сковородки, масло, обоих школьников и бросился на защиту Земли, а старший геохимик залёг в кустах, видимо готовя вторую линию обороны. Зато школьники с огромным энтузиазмом бросились мне на помощь.
Димка борется с тестом всеми силами!
Мы растопили печь в палатке (на костре, конечно, тоже можно жарить, но поддерживать на нём равномерный огонь гораздо сложнее), подняли одну стенку, чтобы не угореть от жары и приступили к жарке оладий. Часам к двум ночи Земля была спасена.
Земля будет спасена!
Ни до, ни после мне не приходилось делать так много оладий: ими был полностью забит эмалированный тазик, они лежали во всех тарелках, в кастрюле и в наших желудках. С чувством полного удовлетворения мы расползлись по спальникам.
Нет ничего вкуснее оладьи с о сковородки!
Зато проблема с хлебом на ближайшую неделю была решена.
Летающая палатка
Днём мы по-прежнему ходили в маршруты, зато на перекус вместо изрядно надоевшего яблочного пюре, стали брать с собой оладьи. Ну и чай, куда уж мы без чая. Правда, для него приходилось таскать с собой дрова, поскольку в горах и траву-то не везде можно отыскать, не говоря уж про деревья. Вместо воды набирали снег, которого в горах, в отличие от дров, было весьма много. Скалы в районе горы Биче-О прорезаны большим количеством узких и очень глубоких ущелий, покрытых зеркалами скольжения, настолько гладкими, что кажется, будто их отполировали какие-то горные тролли. Для своих прекрасных дам.
На вершине Биче-О. Облако наступает.
Через минуту - облако нашло на гору. Этот момент лучше переждать, чтобы не сверзиться случайно вниз.
Зеркало скольжения – гладкая поверхность, образующаяся при трении блоков пород при тектонических движениях. Звучит заумно, но выглядит очень красиво.
В один из дней я взял с собой фотоаппарат, чтобы заснять все красоты, попадающиеся на пути. Решил сфотографировать и ущелье. Выбирая красивый кадр, я склонился над ущельем… из кармана моей энцефалитки выпал карандаш и весело покатился вниз по склону. А ведь карандаш - самый главный инструмент оператора-пробоотборщика. Без него не записать в пикетажный журнал место отбора пробы, не описать горные породы, да и номер пробы на этикетке в мешочке тоже не подписать, а проба без номера – собакит. У любого геолога спросите.
Тот самый кадр, из-за которого я потерял карандаш.
В то время моей фантазии ещё не хватало, чтобы таскать с собой запасной карандаш или привязывать имеющийся на верёвочку, так что нужно было доставать выпавший, чтобы не возвращаться домой с середины маршрута. Вот только как его достать, если улетел он метров на десять вниз в глубокое ущелье с отвесными, гладкими стенами. Покряхтев, я полез в ущелье, растопырившись как Иванушка на лопате у Бабы Яги, а Костя страховал меня мерным шнуром. Минут через пять-десять, которые показались мне пятью, а то и десятью годами, я всё же добрался до вредного пишущего предмета, уютно устроившегося на снеговой подушке. Операция по спасению прошла успешно!
А по ночам мы продолжали бороться с палаткой, которая старательно пыталась отрастить крылья и улететь в дальние края. И вот как-то раз ночью я проснулся от холода. Открыв глаза, я увидел над головою звездное небо! В общем, как в анекдоте про Шерлока Холмса:
— Ватсон, о чём Вам говорят эти звёзды?
— Вон Полярная звезда, а вон там - пояс Ориона. А о чём они говорят Вам, Холмс?
— О том, что у нас украли палатку!
Повыпрыгивав из спальников, мы бросились спасать палатку, которую успело унести метров на сто от лагеря. Притащив её, мы стали пытаться в темноте натянуть её обратно на основание, а ветер снова и снова срывал её. Палатка размахивала «крыльями» так, что растяжки с привязанными камнями взлетали в воздух и приземлялись... Ну это уж куда повезёт, туда и приземлялись!
Примерно так всё это и выглядело. Рисунок с натуры.
Часа через полтора-два палатку всё же усмирили: то ли ветер стал потише, то ли мы натренировались. А на следующий день с утра мы всё-таки палатку развернули боком к основному направлению ветра.
А ещё через неделю мы закончили работу на участке. Начальник предложил мне ехать на базу, чтобы размалывать и сеять пробы, но мне эта идея совсем не понравилась.
— А есть ещё какая-нибудь работа? – поинтересовался я.
— Шурфы ещё нужно копать, - усмехнулся начальник. – Проходчик уволился, а другого не нашли. Пойдёшь?
— Пойду, - тут же согласился я. В конце концов, окопы полного профиля в армии копал, неужели не справлюсь? Ну и явно поинтереснее, чем пылью дышать на базе.
— Вот и ладно, одной проблемой меньше, - обрадовался начальник.
Так я из пробоотборщиков перешёл в разряд проходчиков - элиты горных рабочих.
В ожидании вертолёта. Начальник и рабочие бдительно спят на расстеленной палатке.
П.С. Вот и готов очередной пост из цикла про Тувинскую практику. Получилось очень много фотографий. Не перестарался? Прошу прощения за повторы истории про оладьи и палатку (посты об этом у меня уже были), но без этих рассказов история была бы неполной. Да и я всё же загорелся идеей сделать нормальную книгу. Может быть даже печатную :-) Осенью, наверное, займусь, а пока надо и работу делать, и на солнышке позагорать.
П.С.С. Как всегда, жду ваши комментарии, отзывы и критику - они помогают писать лучше, настраивают на работу. Пишите, спрашивайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду. Спасибо всем донатерам!
Геология интересна тем, что бескомпромиссные споры в ней происходят без перерыва с самого её зарождения, как отдельной науки. Причём ХХI век в этом не так уж сильно отличается от XVIIIго.
Меня ещё с институтских времён «озадачивает и вызывает сильнейшее недоумение» (с) (эх умели же раньше геологические отчёты писать!) ситуация с ИДЕЙНЫМИ спорами там, где, по идее, такой спор вообще не уместен – в науке.
Казалось бы, есть теория, подтверждённая фактами – бери и радуйся. Нет подтверждения, прими теорию к рассмотрению – и иди ищи. Подтвердится – хорошо, нет – думай дальше. А ещё шок контент: две конкурирующие теории могут быть верными одновременно, каждая в своих ситуациях.
Понятно, когда есть что делить: финансирование, премии, ресурсы, должности..., то будут скандалы интриги«Интриги, скандалы, расследования!» (с) и прочие доносы с кляузами. А когда делить, вроде нечего, то на первый план выходят разные психологические выкрутасы типа гордости, упрямства и, самое интересное, инертность мышления.
Очень важно понимать, что все эти теории родились не от скуки или придури. Это обобщение умными людьми всех знаний накопленных человечеством на тот момент.
Итак по какому поводу бьются лбами геологи от начала времён до наших дней?
Нептунисты, вулканисты и плутонисты
Катастрофисты и униформисты
Убийца динозавров
Граниты
Нефть биогенная\абиогенная
Ледник с моря или с горы
Ледник тотальный бульдозер или слабенькая метла
Эпохи складчатости
Земля расширяется\сжимается\пульсирует
Фиксизм и мобилизм
Глобальная тектоника как движение литосферных плит
Про возраст земли - не будем, это есть в другой статье
Нептунисты, вулканисты и плутонисты
К середине XVIII в трудами географов стало общепризнано несколько таких основных фактов, как, например: широкое развитие очень похожих слоистых пород на гигантских территориях, нахождение морских ракушек на вершинах гор, частая встреча гранитов в центрах возвышенностей и слоистых пород на периферии, и тд. Назрело обобщение осмысление накопленных данных.
Во второй половине XVIII века пруссак Вернер сформулировал идею «нептунизма». Это был исключительно толковый педагог, теоретик и практик горного дела и геологии того времени. Он, один из первых, предложил внятную обобщённую схему описания и разделения геологических отложений для Европы с прицелом на применимость для всей земли. В результате своих обобщений у него сложилась следующая картинка.
На первоначальной земле, покрытой мировым океаном из морской воды начали кристаллизоваться «первозданные» породы: базальты, граниты, кристаллические сланцы, гнейсы.
Далее, с падением уровня воды, на дне начали образовываться «переходные» породы, состоящие частично из химических осадков, частично из отложившихся механическим путём. Там же появляются редкие мелкие ископаемые остатки организмов.
Потом слоистые породы, где механические осадки преобладают и много окаменелостей. Под конец рыхлые осадки, заполнившие впадины рельефа после ухода глобального океана.
Сам океан «уходил» не тихо и скромно, а бурно и весело; с мощнейшими потоками, которые размывали возвышенности и образовывали ущелья и пики гор. С библией никаких расхождений.
Как то так это могло выглядеть
Показательно, что Вернер описывал свою теорию совершенно категорично, как очевидную истину. Учитывая, что вокруг него зародилась целая академическая школа, идея широко пошла в народ. Практически сразу таких деятелей прозвали “Нептунистами”.
Нерешенным оставался вопрос куда же ушла лишняя вода со всей планеты. А также нептунистами полностью игнорировались все проявления вулканизма. Потоки базальтовой лавы воспринимались, как слои пород кристаллизовавшихся из растворов.
Вот от вулканов и пошли проблемы. В Италии, где вулканов хватает, примерно в это же время жил натуралист-геолог Брейслак. Он как раз и озвучил вопрос о лишней воде у нептунистов. Брейслак относился к школе в основном итальянских и французских геологов, считавших, что облик земли формировали вулканы. Так сложился лагерь «Вулканистов»
Основным спорным моментом для нептунистов и вулканистов стал вопрос о происхождении древних базальтов: что это - слои химического осадка, или застывшая вулканическая лава?
Ночное извержение Везувия
В одном все эти замечательные люди были единодушны: граниты – это изначальная, на крайний случай, самая ранняя часть, земной коры. Но революционные настроения во Франции конца XVIII века,и, заодно, общее накопление знаний, родили революционную идею! Профессор д’Деломье первым озвучил, а Геттон в Шотландии убедительно доказал, что граниты могут прорывать слоистые породы или залегать над ними. Это значит, что гранит не может быть ни изначальной, ни даже первой породой.
Геттонжил и работал в Эдинбурге – в то время это был, наравне с Парижем, интеллектуальный центр Европы. К слову он был членом клуба для джентльменов вместе с Адамом Смитом и ещё десятком человек сравнимого калибра. Вокруг него сложилась школа «Плутонистов» по имени бога подземного царства, так как они видели причину геологических процессов во внутреннем жаре земли.
Вообще Джеймс, наш, Геттон выдал мощнейшую идею, я бы даже сказал, вполне зрелую парадигму (ПАРАДИГМА от греч. paradeigma – пример, образец. Совокупность теоретических и методологических положений, принятых научным сообществом на известном этапе развития) для геологов своего времени! Теория циклического развития земли. Если кратко: поступление тепла с глубины с накоплением под поверхностью и циклическим освобождением с помощью вулканической деятельности вызывает поднятие суши; это приводит к усилению эрозии, понижающей рельеф. Образующиеся осадки отлагаются на морском дне и уплотняются до слоистых горных пород. Так продолжалось цикл за циклом, процесс бесконечно продливается и в прошлое и в будущее.
Если посмотреть ну ооочень широко, то именно к этому пришли современные геодинамические модели, за исключением, бесконечности процесса!
А теперь вишенка на торте! Геттон писал, что земля находится в состоянии динамического равновесия, а начало и конец её истории в принципе непознаваемы. (кстати в этом он совершенно прав! Методами геологии – не познаваемы). При этом он был (или хотел казаться) настолько религиозным человеком, что даже современники слегка офигевали; вот цитата: «Мы познаем устройство мира, воздвигнутого в мудрости, предназначенного для достижения цели, достойной той силы, которая, как это очевидно, создала его. ..цель поддерживать Землю в состоянии обитаемой планеты.. ...мы призваны принять порядок, достойный божественной мудрости». Это же #Антропный_принцип в чистом виде, только «Землю» на «Вселенную» поменять!
В итоге вулканисты как отдельное направление пропали. Они влились в ряды плутонистов. Как я уже говорил, Вернер создал свою мощную научную школу, его последователи преподавали в университетах, писали книги. А его противники в основном оказались его бывшие ученики, которые во время практических исследований столкнулись с несостоятельностью теории. Там было довольно весело:
*«… Исходя из неверного допущения, что порядок уже определен и установлен, дальнейшие исследования пресекаются, а суждения считаются доказанными... …Когда геогност Вернеровской школы приступает к изучению местности, он занят преимущественно тем. Чтобы уложить наблюдаемые явления в те рамки, которые его Учитель предусмотрел в своей схеме…» Я там * поставил, и не раз к ней вернусь – это просто ко всему в данной статье относится!
Однако основы одного из главных инструментов геологии – стратиграфии (анализ слоёв горных пород, прежде всего осадочных) заложил именно нептунист Вернер, да и великолепную научную школу, из которой и вышли его самые толковые противники, создал именно он. Так что не нужно его демонизировать.
Такая развлекуха, в основном, закончилась примерно к 20-30 годам XIX в, когда в обиход широко вошёл метод сопоставления толщ по ископаемым остаткам, исследование пород под микроскопом и химический анализ образцов. Правда отголоски спора иногда долетали до самого конца XIX в. Около 100 лет у людей была интересная тема для срача в комментах.
Это был первый подход к глобальному осмыслению устройства нашей планеты. Когда стало понятно, что для глобальности данных совершенно недостаточно, геологи в основном, перестали забивать голову вопросами «как?» и «почему?». Они резонно переключились на вопрос «что?» и продолжили на качественно новом уровне собирать знания о Земле.
Следующий виток бодания был связан как раз с теми самыми дохлостями, которые в избытке находили в окаменевшем виде где надо и не надо. Более того, когда накопали достаточно, стало ясно, что слои разного возраста содержат разные наборы органических остатков. А по какому-либо характерному ископаемому или их комплексу вполне можно прослеживать одновозрастные толщи даже на разных материках.
Сперва всё было просто и строго по Книге – вот мы и твари живущие, а вот остатки тварей допотопных. Тем самым потопом закатанные в осадки или закинутые со дна морского на горные пики. Потом оказалось, что потопов надо не один, и чем больше копали, тем больше требовалось потопов… Тут был найден выход – катастрофы повторяются регулярно и обновляют биосферу, ну или божий замысел, тут произвольно. В пользу катастроф говорило и то, что единственным разумным вариантом появления отдельных гор (как результат эрозии слитных возвышенностей), широких долин, мощных слоёв осадков и т.д., представлялись чудовищно мощные потоки воды, которые не наблюдаются в настоящее время (привет нептунистам).
Тут, как раз в 30-40х годах XIXв, наступило время стремительного накопления новых фактов, полученных с применением целого ряда новых методов. Да и множество весьма талантливых людей были заняты в этих исследованиях. Всё это привело к пониманию, что просто так буквально или иносказательно трактовать библию не получается. Так же крайне сомнительна стала идея регулярных глобальных катастроф. Многие учёные обратиливнимание, что процессы наблюдаемые вокруг них приводят к результатам сходным с тем что видно в геологисеских разрезах. Так была сформирована, в общем то здравая идея. Что в прошлом имели место быть те же процессы, что и сейчас и никаких дополнительных факторов изобретать не нужно. Это направление геологической мысли было названо «Униформизм»
При этом «униформисты» крайне мрачно смотрели на идею биологической эволюции, да и идея того что земля со временем претерпевает серьёзные изменения встречалась ими в штыки.
«Катастрофисты» на основе вполне качественного анализа имеющихся данных считали, что земная кора пребывает в покое долгое время, а во время коротких пиковых моментов активности претерпевает мощные периоды складко и горообразования, ну и магматизма. Позже это привело к концепции эпох складчатости или орогенеза (горообразования). Сперва, как и с потопом всё было хорошо: есть 3-4 эпохи в которых по всей земле слои пород сминались и передвигались, а вулканы и интрузии (застывшая на глубине лава) получали широкое распространение. Потом, как вы уже догадались, стали появляться данные о новых орогенных эпохах, пока их не стало больше 10. Некоторые из них были не везде, а некоторые, например, только на половине материков. Стройная и простая теория утонула в уточнениях. Позже всё это нормально объяснилось с позиций «Глобальной тектоники», ну да о том будет ниже.
Вроде бы и провал, а на самом деле это стало основой научных построений геологов лет на 70-80. Пользуясь этой базой были открыты почти все месторождения полезных ископаемых в мире. Даже сейчас, если работать на уровне регионов, а не земли в целом, это вполне адекватная практическая модель.
Альпы - не слабо поколбасило И действительно за относительно короткий промежуток времени!
Опять сперва мы видим крайности и бодание лбами, хотя и не такое фанатичное, как перед этим. Если же отбросить в сторону сам спор, то по итогу геология сформировалась, как область знаний, именно на этом этапе. Благодаря трудам и конкуренции как катастрофистов, так и униформистов было сформировано цельное понимание предмета исследования, у сложился свой понятийный аппарат и набор основных методов.
Замечательный пример синтеза катастрофизма и униформизма это современный взгляд на вымирание динозавров!
С одной стороны найдены супер кратеры от огромных астероидов – да!, не кратер, а именно кратеры – парочка на Юкатане (более 150км), ещё два на Югорском полуострове у нас в стране, сам там гулял) (90 и 70 км), наверняка есть и ещё, скорее всего, на дне океана. Все упомянутые астроблемы («звёздные раны», ударные кратеры крупных размеров) имеют возраст, соответствующий времени исчезновения динозавров. Есть даже слой с рыбками погибшими от тех цунами. Явная же катастрофа! Видимо крупный астероид разрушился при подлёте к земле (возможно намного раньше) и шлёпнулся в виде разрозненных кусков примерно в одно время. Если кто помнит радиант Пильмана из «Пикник на обочине» - это как раз оно.
С другой стороны, астероиды падали и до и после, без всякой связи с глобальными вымираниями, да и прошлые, куда более масштабные, вымирания далеко не всегда привязаны к каким-то кратерам.
В пользу взглядов униформистов - Есть масса свидетельств, что к концу эры динозавров в экосистеме земли постепенно накопилось много различных факторов неустойчивости. А тут, раз и КААААК ЖАХНЕТ!
В общем все умерли(С) (Формула любви)
Чем ближе к нашему времени, тем больше новых данных получали исследователи, это рождало аналогичный поток новых вопросов, в то же время вопросы эти становились всё более локальными.
Например, в начале ХХ века активно велась дискуссия на тему происхождения гранитов, в частности забайкальских. Появлялось всё больше данных и теоретических построений, что граниты — это не застывшая на глубине магма, а метасоматиты (переработанные горячими растворами осадочные породы). Тут же нашлись деятели, объявившие все граниты именно такими породами. Естественно это породило реакцию в виде категорического неприятие метасоматической гипотезы. (*) Бодались яростно, но итог счастливый. Успокоились на том, что бывают и те и те, а скорее это грани одного процесса.
Очень похожий спор начался так же в начале ХХ в. Органическая или нет природа нефти? Спор, хоть и не слишком напряжённый, актуален до сих пор. Ведь помимо великолепно обоснованной теории биогенного происхождения, немало данных о находках нефти в породах, куда она могла попасть только из глубин планеты. Казалось бы, чисто академическая разминка для мозгов, но как раз сейчас бюджеты на поисковые работы пилят, учитывая варианты неорганической нефти.
Тут стоит упомянуть и о ледниковых спорах их, как минимум три.
Первый – собственно, рождение и победа теории покровных оледенений. К концу XVIII века накопилось много находок валунов и целых скальных утёсов сложенных породами совершенно не свойственных данной местности, также были описаны и другие свидетельства, которые трактовались, как работа огромных толщ льда по примеру Гренландских ледников. Очень не сразу эта точка зрения утвердилась. (*) В 40х годах XIX в. были сформированы основные положения теории, но яростные споры прекратились лишь только со смертью основных её противников в самом конце XIX в. Сейчас с некоторыми оговорками эта теория воспринимается как общепризнанный факт.
Теперь про оговорки.
Второй спор: откуда же на нас ползут ледники? Казалось бы, понятно – с северного полюса! Вон там льды, и на в Антарктиде ледяной щит больше 2 км! А с другой стороны, где у нас ближайшие ледники? Да вон же – на Кавказе и в Скандинавских горах!
Сперва сомнений не было – ледники сползают с гор в долину – об этом говорят борозды на скалах, снесённые обломки гор и много т.д. Потом обратили внимание, что многие ледниковые отложения содержат материал, содранный с поверхности дна ледовитого океана, да и борозд обломков и скоплений ледниковых отложений так много, что найти нужные под задачу не трудно. Так возникла идея тотальнейшего ледникового щита, расползающегося с северного полюса до юга Франции и Великих озёр в Америке.
Хорошо установлено, что во времена ледниковых эпох уровень северных морей колебался на десятки и первые сотни метров, так же ещё с XVIII века отмечались отложения осадков от растаявших льдин и айсбергов, которые вморозили в себя валуны, песок и глину, а затем перенесли её на новое место. То есть вполне могли принести обломки туда, где сейчас суша. А позже было подсчитано, что для выползания ледникового щита на просторы Европы, ледовитый океан должен был промёрзнуть до дна, что не представляется возможным. Одно это зачёркивает перспективы «морской» теории, не говоря уже о огромном количестве свидетельств расползания покровных ледников с возвышенностей.
Казалось бы – о чём тут спорить? (*) Но вот, как и 200 лет назад всё упирается в авторитет маститых учёных, которые решают – что принимать как научный результат, а что нет.
Ну и третий спор – вообще мой любимый!
Вот уже 150 лет ледниковая теория воспринимается как факт. Но в 90х годах Чувардинский – весьма серьёзный геолог с кучей хороших практических и теоретических работ выдвинул свою теорию.
Очень много поработав в Кольско-Беломорском районе, он пришёл к выводу, что общепризнанные ледниковые формы рельефа не могут быть созданы льдом! Посчитав, в отличие от вообще всех остальных, энергетику процесса, физическую возможность льда к отрыву скальных обломков и ещё много чего, он пришёл к выводу, что лёд только уносил то что уже было разрушено тектоникой. Там ещё много аргументов и смелых предположений. Чувардинский, в лучших традициях золотого века геологии, бескомпромиссно отстаивает свою точку зрения.
Дискуссия на эту тему очень вялая – на западе про Чувардинского не знают, наши предпочитают не замечать. А ведь его очень детальная и умная критика ледниковой теории вполне способна дать старт новому витку осмысления данной проблемы! В общем реально интересно!
Ледниковый покров
И вот теперь снова перейду к глобальным вопросам.
Как я уже говорил, около 100 лет геологи доводили до совершенства методику наблюдений и анализа полученных данных. В итоге в первой половине ХХ в сложилась весьма забавная ситуация – на материках было исследовано практически всё, и почти всем всё было ясно. При этом разделяющие материки океаны в геологических построениях игнорировались! В принципе это было логично – данных по ним не было совершенно. А забавно то, что это никак не мешало собрать стройную работающую теорию!
Единая теория процессов в земной коре сложилась и очень хорошо работала, как описательно, так и предсказательно. Это была теория, выводящая на главную роль вертикальные движения, а всякие горизонтальные подвижки считались их следствием – теория глобальных прогибов земной коры (Геосинклинальная). Подавляющее число геологов придерживалось этой теории. Так у нас получились «фиксисты».
Как главная структурная единица земной коры выделялась геосинклиналь (крупный долгоживущий прогиб поверхности, имеющий вытянутую форму и размеры в тысячи километров). Жизненный цикл синклинали начитался с очень долгого прогибания с накоплением мощнейших толщ осадков, а заканчивался довольно быстрым «закрытием» с образованием крупного горного сооружения типа Урала. На всё это накладывались закономерно изменяющиеся эпизоды магматизма и рудообразования.
Всё как мы уже привыкли) сперва теория просто и чётко описывала всё с помощью двух разновидностей прогибов... Ну дальше вы в курсе- да? Стали ходить – смотреть и ввели третий промежуточный, а потом переходные между крайними и промежуточным… В общем всё, как всегда.
Один из типовых вариантов развития геосинклинали
В начале ХХ века очередной раз было предложено совместить на глобусе западный и восточный берега Атлантики. Но если раньше это делали дилетанты: географы, монахи и прочие гражданские, то теперь этим занялся серьёзный профессионал - астроном, метеоролог, воздухоплаватель-рекордсмен, полярный исследователь и просто хороший человек Альфред Вегенер. В отличие от предшественников он не просто восхищался Божьем промыслом, создавшим одинаковую береговую линию по разные стороны океанов.
Он, на основе появившихся к тому времени многочисленных фактических данных, создал единую стройную теорию дрейфа континентов. Эта теория была названа «Мобилисткой» Он же указывал, что анализ геофизических данных говорит, что материковая кора толстая и заметно менее плотная, чем тонкая океаническая. И, значит, никакой материк типа атлантиды не мог утонуть между Европой и Америкой, как не может утонуть пенопласт лежащий на пластилине.
У мобилистов была прекрасная доказательная база: сопоставление геологических формаций на берегах разных континентов, одинаковые комплексы ископаемых остатков, геофизические измерения и много ещё всего.
Отмахнуться от этого ни у кого бы не получилось.
А вот чего у мобилистов не было, это хоть сколько нибудь приемлемой физической модели этого процесса. На что и указали им фиксисты. Далее теория просто игнорировалась. Опять же забавно, но и у фиксистов также не было нормальной модели, объясняющей возможность крупных вертикальных движений!
Мы то знаем!
(*) Страсти кипели не шуточные, но скорее не в виде глобального спора, а в виде заметной травли в академических кругах сторонников мобилизма. Причина отсутствия тотального противостояния в том, что фиксистов было явное большинство, а также фиксисткие положения объясняли всё, что находилось на материках. Более того по данным, стремительно развившейся в начале века, геофизики, земля оказалась твёрдым упругим шаром, по такому - материки не передвинешь.
То, что для замыкания контуров некоторых геосинклиналей требовалось проводить пунктир через многие тысячи!! километров океанских пространств, просто не замечалось.
Из интересного нужно отметить, что попытки дать приемлемое объяснение разбеганию материков предпринимались.
Вообще постоянно всплывала идея “Сжимающейся земли” Суть её в том, что земля остывает и сжимается – от сюда и складки смятия на поверхности, но эта гипотеза так же постоянно и опровергалась. Наблюдаемые геологические структуры никак не укладывались в такую модель.
Попробовали задуматься о расширении планеты. Вполне логично предположить, что если шарик Земли раздувается, то скорлупа континентов треснет и куски разбегутся по поверхности. «Расширяющуюся землю» вполне серьёзно обсуждали в начале ХХ века, но это было больше развлечение для тех, кто хотел поиграть гипотезами. Никто не мог ответить откуда у земли прибавка в 9 раз по массе, чтоб получить такой рост поверхности, ну или аналогичное падение плотности.
Попыткой обойти этот вопрос была «Гипотеза пульсирующей земли» – весьма недурно стыкующая идею разбегания континентов (они ведь могли не разом разбежаться, а ёрзать мелкими шажками) и циклов горообразования. Но вопрос изменения массы и\или плотности Земли никуда не делся, да и механизм процесса был по прежнему непонятен.
В середине ХХ века из идейного тупика геологии помогли выйти подводные лодки и война.
Чтобы лодкам плав..ээ..ходи..функционировать под водой были созданы эффективные и недорогие методы эхолокации. А чтобы их ловить – та же эхолокация и очень чувствительные магнитометры. Теперь можно было точно, быстро и не дорого картировать дно океанов и так же замерять намагниченность пород.
Соответственно в 50х годах ХХ века стала вырисовываться такая картина: Глубина всех океанов на большей части площади примерно одинакова. Всю Землю по дну океанов опоясывает ветвящаяся цепь Срединно Океанических Хребтов (СОХ) высотой около 3 км. и длинной около 80 тыс. км. По центру хребтов тянется узкая впадина. По противоположным сторонам хребтов намагниченность пород имеет зеркальный вид на всём протяжении дна. Всё дно океанов сложено практически одинаковыми во всех точках базальтами.
Немного позже установили, что возраст базальтов везде равномерно изменяется от самых молодых – современных по оси хребтов, до самых старых – чуть менее 70 млн лет у побережий, древнее этого океанической коры нет. Это при том что тогда были известны материковые породы старше 2,5 млрд лет (400 раз по 70 миллионов лет)!
Это было как раз то чего не хватало геологам для полной и непротиворечивой картины. Сюда же добавились давно известные факты, которые раньше не включались в геологические модели. Например, если аккуратно измерить мелкие колебания вращения земли и учесть её сплюснутость у полюсов, то станет очевидно, что планета реагирует на долговременные нагрузки как пластичное тело, а не как жёсткий упругий шар. Ну и множество других наблюдений и расчётов .
При глубокой теоретической и, наконец то!!!, математической, проработке стал понятен механизм движения плит и источник энергии для него.
Всё это привело к современной концепции «Глобальной Тектонике Плит» на основе всего этого появилась (УРА!!!) не только описательная-качественная, но и количественная часть геологии – «Геодинамика» позволяющая обобщать все данные и делать подсчёт энергетики процессов!
Ведь если есть энергия на процесс – он в теории возможен, а если нет – любая, сколь угодно, приятная нам гипотеза становится несостоятельной.
Далее , как обычно – стали смотреть, анализировать, применять всё более и более навороченные методы исследований И…думаете как обычно!?
А вот и нет! Каждая проверка, каждый новый факт лишь дополняет картину. Более того, современные методы измерений, а главное, методы анализа крупных массивов данных, дают возможность на прямую просвечивать землю сейсмическими волнами и получать планетный аналог МРТ из «Доктора Хауса».
Смоделированная картинка по данным сейсмической томографии
В итоге все эти разнообразные геосинклинали и прочие элементы старой парадигмы вполне органично вписались в систему, как частный случай конкретных геодинамических обстановок.
На тему глобальной тектоники и движения материков просто горы видосов, статей, книг и, даже, мультиков
Ядро земли смоделированное специалистами ядроведами студии Пиксар
Даже кратко об этом надо писать три-четыре таких лонга. От себя искренне советую видеозаписи цикла лекций проф. Аплонова «Геодинамика».
Теперь про интересное – про людей. Споры на тему принятия новых фундаментальных идей глобальной тектоники стихли почти сразу – доказательная база была весьма обширна и убедительна. Но то на западе. У нас было более замысловато.
В силу объективных причин, основную роль в океанских исследованиях играли американцы. Они же и создали итоговую концепцию глобальной тектоники в середине 60-х годов. Практически сразу у нас появились переводные книги на эту тему, да и текущий обмен информацией у нас с ними был вполне на уровне. (*) Но это вообще никак не повлияло на общий информационный фон в нашей геологии!! Да – это иногда упоминалось в публикациях, скорее как курьёз, отдельные авторы и научные коллективы весьма плодотворно работали в этой теме, но как бы параллельно с основной геологической повесткой.
При этом на полном серьёзе писались и издавались книги про всепланетный статистический анализ расположения месторождений полезных ископаемых и прогноза их поиска, или про особенности кристаллической симметрии у нашей планеты, опять же на обобщении и анализе внешних признаков - типа формы материков. Причём часто это были весьма серьёзные проработанные исследования, но полностью игнорирующие новые факты.
Что ещё интересно в этом ключе – такая ситуация не помешала советской геологии быть ведущей в мире по очень многим направлениям! До сих пор сталкиваюсь с тем, что было нормой у советских геологов в конце 80-х западными компаниями подаётся как суперпрорыв и в 00-х и в 10-х годах. Во многом это связано, как я уже говорил, с тем что новая глобальная тектоника почти не изменила описательную часть геологии и подход к геологическим работам на материках.
Так и живём
После всех этих историй можно заметить вот что.
Прогресс в эмпирическом (опытном) познании мира ведёт к постепенному накоплению знаний как в целом, так и по любому выбранному предмету. Это в свою очередь ведёт к периодическим скачкообразным изменениям в теоретической картине мира, в том, как мы его осмысливаем или объясняем сами себе.
Это одинаково справедливо и в естественных, что мы увидели тут, и в точных науках - научно-технические революции XIX-XX веков, и даже в гуманитарных – вспомним хотя бы прорывные работы Адама Смита, Маркса и Ленина в политэкономии.
Любая сфера человеческой деятельности, когда возникает в том объективная потребность, очень быстро проходит стандартный путь научного познания – сперва формулирование\выявление объекта познания. За тем накопление данных. И наконец осмысление и переход от качественных описаний к количественным измерениям, расчётам и практическому применению с ожидаемым результатом. На наших глазах такой путь прошли, например, отрасль маркетинга или биоинженерия.
Продолжая настрой статьи хочу немного помечтать: На мой взгляд интересно получится, когда возникнет потребность осмыслить генерацию идей – сейчас существуют разрозненные методики: ТРИЗ, мозговые штурмы, самообучающиеся системы и тд. Возможно, как раз сейчас количество в данной области переходит в качество и появится единая концепция работы с генерированием, планированием и конструированием идей. Будет любопытно послушать лекции по идеединамике!
Летом 1987 года, по окончании 2 курса геологического факультета, я со своими друзьями отправился на производственную практику в Туву и вот что из этого вышло. Начало истории можно прочесть вот здесь: 1987 год. Тяжкие деньги проходчика
Первые встречи, первые задачи
Если честно, то летел я вообще непонятно куда. Ну в смысле понятно, что в Геохимическую партию, но куда, к кому и на какой участок? Посадили в вертолёт и отправили в полёт. Одного, с грузом и без сопровождающего. Если точнее, то сопровождающим был я сам. Наконец вертолёт долетел до какой-то полевой базы. Встречающие начали споро разгружать его, и я, естественно, принял участие во всеобщем веселье – вертолётное время дорого, поэтому нужно спешить. Выкинув привезённый груз, в вертолёт стали грузить какие-то палатки, спальники, продукты. Ко мне подбежал грузный мужчина с лицом усталого бульдога:
— Кто такой? – прокричал он мне практически в ухо. Попробуйте-ка поговорить при работающем двигателе вертолёта, особенно когда над головой крутятся винты.
— Студент. На практику. Сюда послали, - проорал я в ответ.
— Ясно. Летишь со мной. Там разберёмся, - дядька, пыхтя, пытался засунуть в вертолёт тяжеленный вьючник.
Вьючник. Фото не моё, стырил в интернете )))
Вьючник – фанерный ящик с брезентовыми ремнями и укреплённый металлическими уголками, незаменимое хранилище геологических ценностей: одежды, пикетажек, книг, оружия. Когда-то использовался для перевозки на лошадях, но со временем стал перевозиться на машинах, вертолётах и вездеходах. У каждого уважающего себя геолога хотя бы один вьючник, да имелся. У меня было два: для личных вещей и рабочий с батарейками, инструментом и проводами.
Запрыгнув обратно в Ми-8, я отправился… Куда я отправился, было ещё не ясно, но у меня, как минимум, уже нашёлся руководитель. Вместе с моим новым начальником в вертолёт забрались два пацана явно школьного возраста и невысокая девушка. Вертолёт поднялся в воздух и через несколько минут высадил нас на маленькой площадке, вокруг которой высились величественные горы, после чего улетел по своим вертолётным делам.
Горы! В детстве у меня были две мечты: побывать на море и побывать в горах. И если на море я всё же съездил, пусть и на Азовское: так себе, между нами говоря, море, мелкое, солёное и рыбой воняет :-), то вот в настоящих горах мне до сих пор не доводилось бывать. Нет я, конечно, был на Урале, только там горы совершенно иные – величественные, древние, но больше всего похожие на груды камней, в незапамятные времена насыпанные какими-то древними великанами, игравшими в гигантские куличики. Перед их мощью чувствуешь себя мелкой букашкой, случайно встретившейся со слоном. Здесь же передо мной высились настоящие, всамделишные горы: с острыми вершинами, и глубокими, узкими ущельями. Вот прям точь-в-точь такие, что показывал Юрий Сенкевич в «Клубе кинопутешествий». Такие горы хорошо преодолевать и штурмовать, каждый раз чувствуя себя на вершине мира.
Согласитесь, место для лагеря было выбрано просто шикарное!
Наш будущий лагерь находился прямо перед входом в самый настоящий горный цирк: глубокая долина с озером в центре, вокруг которой с трёх сторон высились крутые горы, среди которых выделялись две вершины, которые начальник, он же старший геохимик, назвал Биче-О и вершиной Биче-О. Из озера вытекала речка, которая тоже называлась Биче-О. Не слишком-то разнообразные названия, подумал я. Ну а сам цирк входил в хребет Тумат-Тайга, на котором нам и предстояло провести геохимическое опробование.
Туматы – древняя монгольская народность, отличавшаяся повышенной воинственностью. Они были среди воинов Чингисхана и даже упоминались в «Сокровенном сказании монголов». Племя давно вымерло, а память о нём сохранилась в названии хребта.
А нам пока что предстояло поставить палатку и оборудовать лагерь, что оказалось весьма нетривиальной задачей.
Во-первых, граница леса находилась примерно в километре от нашего лагеря, так что дрова и жерди для строительства лагеря нам приходилось таскать очень даже издалека. А если учесть, что из пяти человек в бригаде было два самых настоящих 15-летних школьника и одна молодая специалистка, то основная тяжесть свалилась на наши с начальником плечи.
Вот туда, вниз, мы и ходили за дровами и строительным лесом. Да и лес-то был лиственничный, а лиственница - очень тяжёлое дерево.
Во-вторых, вбить жерди в каменистую почву было практически нереально – ну не вбиваются деревянные палки в камень! Поэтому пришлось руками выковыривать камни из земли, а вставив жердь, укреплять её вынутыми камнями. Борта палатки мы закрепили жердями, а растяжки привязывали к крупным валунам.
Вместо приличных нар внутри палатки устроили большую лежанку из жердей и еловых веток, укрытых куском брезента, а вместо стола решено было использовать вьючник начальника. Правду сказать, в палатке мы только ночевали, потому что погода была шикарная и практически всё время мы проводили возле столовой, организованной неподалёку.
После того, как была установлена палатка, начальник выдал мне молоток, рубанок и заготовку для рукоятки.
— Держи, – сказал он. – Молоток себе сделаешь, без него в маршруте делать нечего.
— Ясно, сделаю, - не моргнув глазом, ответил я. Ну мы же в 7 классе делали молоток, причём полным циклом, от изготовления самого молотка из бруска металла и до насадки его на собственноручно изготовленную рукоятку. То, что у меня тогда получилось в итоге, сложно было назвать шедевром, но честную четвёрку по трудам за год я всё же получил.
— Смотри, геологический молоток насаживают не сверху, как обычный, а снизу, как кувалду или кайло. Понял?
— Ага! – сказал я, хотя, если честно, впервые услышал про то, что кувалду насаживают как-то по-другому. Ну да назвавшись груздём, по волосам не плачут. Изучив молоток начальника, я приступил к изготовлению своего. Вообще, мне всегда нравился этот подход к работе в геологии: никто не спрашивает, умеешь ты что-то делать или нет. Дали задание – значит, справишься! Очень мотивирует.
Молоток я насадил к своему собственному удивлению довольно быстро и вполне прилично для первого раза. Разве что снизу рукоять сделал тоньше, чем надо и поэтому она стала похожа очень длинную морковку. Так и закончился первый рабочий день на новом месте.
Ну какой же блог без селфи )))
А ночью палатка охала и вздыхала на все лады, размахивая крыльями и скрипя жестяной разделкой по печной трубе, поскольку поставили мы её весьма неудачно – входом под ветер, дующий вдоль хребта. Взлетала она настолько активно, что мне, спящему у входа, пришлось подсунуть одну полу под свой спальник, чтобы хоть как-то успокоить её безудержный полёт.
Первый рабочий день, или что такое наука геохимия
На следующий день мы отправились в рекогносцировочный, в смысле разведочный, маршрут. Какая короткая фраза, но сколько в ней пролитого пота! Потому что подняться на гору, находящуюся на высоте трёх тысяч метров над уровнем моря, задача весьма нелёгкая, как для ног, так и для лёгких, которые к концу подъёма становятся весьма тяжёлыми.
Зато сверху нас ожидал божественный вид! К северу от хребта, глубоко в долине протекала река Бий-Хем, скрытая от нас густым облаком тумана, а ещё дальше, на горизонте сверкал белоснежными вершинами хребет академика Обручева. Того самого, который был прекрасным геологом и не менее замечательным писателем.
Вот там, внизу, долина Бий-Хема или Большого Енисея, скрытая густым туманом, а на горизонте - хребет Обручева.
Налюбовавшись местными красотами, мы приступили к работе. Меня и Костю - одного из школьников (да-да, ребята действительно оказались школьниками, только что окончившими 8-й класс) начальник поставил на отбор проб. Работа наша заключалась в следующем: каждые 50 метров, которые промерялись шнуром, я должен был взять пробу, в специальный пробный мешочек, а если сказать попроще, то просто набрать в мешочек мелких камешков и глины из-под ног. Димка, второй школьник, делал в месте отбора пробы замер радиометром, а Юля, молодая специалистка, только что окончившая Новосибирский университет, должна была записать в пикетажный журнал номер пробы и описать горные породы в месте отбора пробы. И вот тут-то и приключилась закавыка, поскольку Юля, как оказалось, в горных породах вообще не разбиралась.
— Студент, а ты сможешь определить? – начальник повернулся ко мне.
— Это габбро-диабаз, - отрапортовал я. На лабораторных работах по петрографии – науке о горных породах, нас гоняли очень серьёзно, так что в то время в породах я разбирался очень даже неплохо.
— Тогда будешь оператором–пробоотборщиком, - начальник забрал у Юли пикетажку и вручил её мне.
Оператор-пробоотборщик во всей красе. Если что, ремень у меня на поясе - от конской сбруи )))
То, чем мы занимались, на умном геологическом языке называется - отбор проб по вторичным ореолам рассеяния. Любое месторождение полезных ископаемых со временем разрушается, минералы и химические элементы из него попадают в поверхностный слой земли, в почву, в растения. Измельчая собранные пробы и изучая их при помощи умных приборов, геохимики могут найти источник, откуда в землю попали полезные химические элементы. Прошу прощения у настоящих геохимиков, если сказал не очень правильно. Я старался!
Мы прошлись с работой примерно с километр, пока начальник не убедился, что мы всё делаем верно, после чего вернулись в лагерь. Закончился наш первый рабочий выход. Юля с этого дня в маршруты не ходила, а через три или четыре дня улетела на проходящем вертолёте в Кызыл. Ну а мы с Костей со следующего дня стали ходить на работу вдвоём, изредка таская с собой радиометриста Димку, который, естественно, бегал со своим радиометром быстрее нас, а вскоре и вовсе стал ходить «негром» в маршруты с начальником.
Негр – не ругательство, а шутливое прозвище. Так в геологии принято называть маршрутных рабочих. Я в то время сам негром был, т.е. маршрутным рабочим 2-го разряда. Ну а как ещё назвать человека, который таскает за геологом рюкзак с тяжёлыми образцами?
Одна из первых зарисовок - автопортрет на фоне гор )))
П.С. Ну вот, написана очередная глава из моей бурной молодости. Как всегда, жду от вас комментарии и отзывы - они всегда вдохновляют на новые посты! Пишите, спрашивайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.
