В первой четверти XVII века в казачьем селе Выездная Слобода, что под Арзамасом родилась девочка Алена, позже прозванная народом «Арзамасской».

В 14 лет красивую девушку супротив ее воли выдали за старого, пузатого, но зажиточного односельчанина. Правда вот незадача прожил мужичок недолго и через пару недель после свадебки скоропостижно скончался. Когда по селу поползли слухи, что это Алена, так и не отдав противному мужу своей девичьей чести, сжила его со свету, девушка сложила свои нехитрые пожитки в торбочку и ушла послушницей в Арзамасский Николаевский монастырь.

Старая монашка-наставница научила Алену читать, писать, разбираться в травах и врачевать не только людские тела, но и души.

В 1669 году монашка бежала из обители, чтобы присоединиться к мятежным войскам Степана Тимофеевича Разина. Духовная сила этой необычной женщины была настолько высока, что вскоре под ее знамена встали семь тысяч мужиков хлебопашцев, беспрекословно подчинявшихся своей атаманше в черном «апостольнике».

Лютовала Алена знатно, и без особых терзаний проливала кровушку людскую. Алатырского воеводу Бутурлина командирша приказала сжечь в домашней церкви вместе с его женой и детьми мал мала меньше.

На подавление арзамасских волнений государь Алексей Михайлович, называемый в народе Тишайшим, послал своего лучшего военачальника Юрия Алексеевича Долгорукова.

К тому времени как войско боярина Долгорукова выступило в поход Арзамас превратился в одну большую виселицу, где на каждой улице в петлях болтались по 50, а то и поболее трупов мироедов и верных псов государевых.

Когда царские войска стали стремительно приближаться к Арзамасу атаманша с четырьмя тысячами бойцов засела в Темникове. Алена до последнего обороняла воеводскую крепостицу пока не была схвачена долгоруковскими кавалеристами.

Дабы показать любовь простого народа к царю-батюшке, боярин приказал жителям городка разыграть «капустник» по сценарию которого темниковцы сами пленили гадюку Аленку с ее подельниками ворами и удерживали крепость до подхода основных сил. Передав монашку «расстригу» «освободителям» горожане бухнулись на колени и слезно просили простить их измену, на которую их вынудило пойти малодушие.

Тут же писарь подал хитрейшему боярину бумагу с сургучной печатью и Долгорукий зачитал ее перед народом, объявив, что царь добрейшей души человек милует своих заблудших чад и прощает им все их шашни с клятвопреступниками и кровопийцами.

В обмен на полное помилование боярин приказал горожанам выдать тех, кто с мятежниками был по доброй воле, и переловить всех воров разбежавшихся по городу и окрестным селам. В ответ на это требование людишки крест целовали на верность царю и давали клятву князю споймать всех разинских собак.

Рядовых мятежников вешали пачками, а для Алены посреди Темникова построили специальный сруб. Перед казнью атаманшу били кнутом, жгли раскаленным железом. Долго молчала Алена, но искусный палач, угрожая пленнице групповым изнасилованием, развязал ей язык, и она рассказала о своей воровской жизни, все как на духу.

Со слов истерзанной женщины замуж ее выдали в 12 лет, великовозрастный супруг ее был зажиточным крестьянином, но это не спасло его от «грудной жабы», спровадившей «новобрачного» раньше срока в могилу. Став молодой вдовой, Алена сначала хотела влезть в петлю, но потом решила уйти в монастырь.

После того как в обители стали служить по проклятым новым никоновским книгам, она сбежала от монашек. Когда допрашивающий атаманшу дьяк спросил ее, совращала ли она послушниц, ища однополой любви, Алена брезгливо сплюнула сквозь зубы на пол, и сказала, что попади он к ней в руки пару месяцев назад, она бы его жеребца охолостила и превратила в кобылку для потехи своих бойцов. За эту дерзость палачу приказали вырывать у нее мясо кусками.

Во всем призналась баба-атаман кроме лесбийской любви. Дабы утяжелить ее преступления перед царем, церковью и народом смутьяншу обвинили в колдовстве, так в деле появились якобы изъятые у нее при обыске волшебные письма, заговоренные обереги, и ведьмины травы. Тут-то ей и припомнили, как она колдовством дурила голову простому народу, считавшему, что травница своим искусством помогает ему в горестях и болезнях.

Много бывших «пациентов» спасенных ей от недугов свидетельствовали против проклятой колдуньи и христопродавки. С их слов выходило, что именно чернокнижием и ворожбой она собрала под своими знаменами тысячи околдованных ей мужиков. Дьяк, которому Алена сказала, что самолично бы его кастрировала, в допросных листах бессовестно переиначивал показания ведьмы и разинской подстилки. Все чаще в тексте допроса появлялось формулировка «бесовским колдовством своим».

Писец запротоколировал, что из монастыря беспутная Аленка бежала, поскольку не мила ей была вера православная. Мечтала ведьма припасть губами к дьявольской «сраке» и получить за то власть над духами и темными людишками. Слова Алены, что ей, как и другим ревнителям старой веры были противны никоновское трехперстие, многоголосие, византийские иконы и переиначенные молитвы в глазах следователей, только усугубили ее вину.

Помимо колдовства атаманшу обвиняли в массовых казнях служивых людей, их жен и детей, уничтожении писцовых книг о недоимках и долговых расписок, раздаче награбленного барского имущества голозадой бедноте. Отдельным пунктом в ее деле рассматривалось изгнание из храмов всех священнослужителей и их замена попами-раскольниками.

Показания свидетелей и обвиняемых подтверждались грамоткой Степки Разина разосланной им своим подельникам, в которой он хвастался, как войска Алены ловко били отряды Юрия Долгорукова: «Великого войска Данского и Еицкого и Запорожского от атаманов от Михаила Харитоновича, да от Максима Дмитревича, да от Михаила Китаевича, да от Семена Нефедьева, да от Артемья Чирскова, да от Василья Шилова, да от Кирилы Лаврентьева, да от Тимофея Трофимовича в Челнавской атаманом молотцом и всему великому войску.

Послали мы к вам Козаков лысогорских Сидара Леденева да Гаврилу Болдырева для собранья и совету великого войска. А мы ныне в Танбове ноября в 9 день в скопе, у нас войскова силы с 42 000, а пушак у нас 20, а зелья у нас полпятаста и больши пуд. И кой час к вам ся память придет, и вам бы пожаловать атаманы и молотцы, собрався, ехоть к нам на помочь с пушками и з зельем безо всякого мотчанья днем и ночью наспех.

А писал к нам из Орзамасу донской атаман, что наши козаки князь Юрья Долгаруково побили со всем его войским, а у него была пушак 120, а зелья 1500. Да пожаловать бы вам, породеть за дом пресвятые Богородицы и за великого государя, и за батюшку за Степана Тимофеевича, и за всю провославную християнскою веру.

Потом вам, атаманы молотцы, атаман Тимофей Трофимов челом бьет. А будет вы к нам не пойдетя собраньем на совет, и вам быть от великого войска в казни, и женам вашим и детем быть порубленым и домы ваши будут розарены, и животы ваши и статки взяты будут на войска».

Дьяк борзописец шептал растерзанной женщине, что в памяти народной она останется сатанинской блудницей, богомерзкой грешницей, колдуньей и христопродавкой.

В день казни в холщовом окровавленном рубище, Алена, шатаясь, сама шла к деревянному срубу, у которого соловьем заливался раздувшийся от важности момента дьяк. Письмоводитель, одетый в подрясник зачитывал простолюдинам историю Аленки любовницы дьявола, блудницы, бежавшей из монастыря, чтобы встать под знамена вора Стеньки Разина. Следствие установило, что эта богомерзкая колдунья своими проклятыми зельями и ворожбой сбила с честного пути тысячи мужиков, ставших поневоле мятежниками. Ведьмовскими заклинаниями она возводила лютую хулу на царя Алексея Михайловича, православную церковь, патриарха Московского и самого Иисуса Христа. В итоге дьяк заявил, что после сожжения паскудной девки обитающий в ней бес окажется с Аленкой-кровопийцей в Аду.

Атаманша отказалась каяться в своих грехах и, перекрестившись двуперстием, сама вошла в пропитанный смолой сруб. Палачи украсили последний приют арзамасской Жанны д’Арк солнечными узорами и цветочными орнаментами, бесхитростно намекая, что сие было сделано для колдуньи, рядившейся в травницу.

Интересно, что после смерти атаманши никто из царских воинов не смог в полную силу натянуть лук Алены Арзамасской.