-Я домой не поеду – говорит Рифат – нас здесь хорошо учат, хорошо кормят. У меня здесь друзья появились. У нас есть библиотека.

-А учитель тебе нравится?

-У нас не один учитель: по математике один, по русскому языку другой, по истории, по географии, разные учителя.

Закир подумал: «Наверно правда, здесь ему будет лучше. Он здесь получает хорошее образование».

-А маму-то ты свою проведываешь в больнице?

-Нам не разрешают в инфекционную больницу ходить. Боятся, что у нас эпидемия начнется в школе. Нас каждый месяц врачи проверяют, анализы у нас берут. Вообще нас никуда не пускают со двора школы, только один раз в неделю в общественную баню строем водят.

Закир не стал забирать Рифата из школы. Поехал в инфекционную больницу. Жену свою не узнал- голова стрижена на голо, лежит скелет, обтянутый кожей, а была всегда полненькой. Врач говорит:

-Она безнадежная. Решай, здесь ее оставишь умирать или домой повезешь?

-Домой повезу.

И повез её домой в телеге. Привез, положил на кровать. Пошел к старосте, спрашивает у него:

-А не знаешь где наша корова?

-Корову вашу в колхозное стадо забрали, доить-то ее у вас некому. Можешь забрать ее обратно. Мы теперь не община называемся, мы теперь колхоз. Я теперь не староста, а председатель колхоза. Трактор нам прислали ЧТЗ, аж с Челябинска пригнали, новенький. Хочешь посмотреть?

-Потом посмотрю, сейчас мне домой торопиться надо. Араб моя совсем плохая.

-Школу у нас новую большую деревянную построили, три класса там и кабинет. Только учителя у нас нету, никто в нашу дыру ехать не хочет. Вот хорошо, что ты приехал, будешь у нас учителем. И учет в колхозе некому вести, грамотных никого нету. Ты будешь теперь учет вести, больше некому. И будешь ты теперь не счетовод, а бухгалтер. Так что не уезжай, оставайся, выручай нас.

Вздохнул Закир:

-Да куда ж мне теперь ехать, ни брошу же я больную жену, сыновей. Как только Араб поправится или не дай Бог…, так поеду за Фуадом.

На следующий день, переделав все домашние дела, пошёл в контору, председатель дал ему книги.

-Давай - говорит – записывай всех людей. Я помню всех: кто умер, кто родился, кто женился, кто уехал.

Записали одну книгу, потом другую дал, бухгалтерскую.

-Здесь я ничего не записывал, да и не знаю, как писать. Так раздал урожай работникам. Ну а ты теперь будешь вести как положено. Вот даже счёты тебе купил.

-А теперь - говорит Закир – пойдём трактор смотреть.

- Да, хорошая машина. Несколько лошадей может заменить. И плуг, и борону, и сеялку можно прицепить.

-Машина-то хорошая, да никто ей управлять не умеет, и сеять нечего. «Продразвёрстка» у нас тут побывала, весь наш семенной материал подчистую подмели, забрали. Несколько ребят поехали в райцентр в ПТУ учиться на трактористов и шоферов. А пока будем по-старинке на лошадках сеять. Да сеять то нечего, не знаем где семена брать. Придётся наверно по дворам идти собирать, кто сколько даст. Да в район поеду у государства просить обратно свои семена.

-Я тебе могу мешка два отдать пшеницы и картошки ведра два-три. Нас ведь никого не было, некому было есть.

Примерно через месяц, в начале мая проснулся Закир, а уж солнце в окно светит. Посмотрел - Араб нету в постели. Зашёл в коровник, а она сидит там корову доит.

-Ложись - говорит – в постель. Я сам подою.

-Належалась уже, больше не хочу лежать. Свежего весеннего воздуха надышалась на улице и так хорошо себя почувствовала, как будто заново родилась.

Обрадовался Закир: «Слава Богу, наверно на поправку пошла, помогли ей мои настойки и хорошая еда: парное молочко да бульончики гусиные».

В середине июня Рифат приехал:

-Нас на каникулы отпустили, до первого сентября.

-Вот хорошо, помощник в доме будет. А то мать-то не совсем здорова.

-Нет, я не хочу девчоночью работу делать. Я пойду в поле работать.

Араб говорит:

-Пускай идёт. Я даже лучше себя чувствую, когда работаю, сама справлюсь дома.

В середине лета Закир оставил Рифата хозяйничать, а сам поехал за Фуадом в Татарию в город Мамадыш. Фуад не захотел ехать в Карлыган. В русскую школу его отдали. Он перешёл во второй класс. На груди у него звёздочка. Ибрагим говорит:

-Ох, этой своей октябрятской звёздочкой он так гордится, как будто это орден. И на каникулах не снимает, и спит в ней. Пусть остаётся у нас. Мы со старухой вдвоём сейчас дома. Дети наши все в Казани учатся: Муфизал на врача, Заки на землеустроителя, Зифа в театральном на артистку и музыканта, Рамзи на авиазавод пошел работать после школы.

Закир вернулся домой без Фуада.

Рифат всё лето работал в колхозе с Сивкой. Вечерами Закир с Рифатом сено заготавливали для своих животных. В конце лета Рифат уехал. Закир набрал учеников, разделил их по возрасту на три группы. Утром с самыми маленькими занимался от 8ми до 12ти лет, после обеда с детьми от 13ти до 16ти лет, а вечером молодежь приходила. На дом брал работу, тетрадки проверял, бухгалтерскую книгу тоже на дом брал.

21го января 1924 года, как раз в день рождения Рифата, директор школы собрал всех учеников на площадке перед школой и объявил, что Ленин умер. В Карлыган приходила почтальонка где-то один-два раза в месяц, так что про эту новость узнали с большим опозданием. Собрались карлыганцы на собрание, горюют- как мол теперь будем жить дальше, может не будет больше социализма, колхозов.

В этом же году родилась у Закира девочка Алмаз, а в 1926 году родилась Юлдуз. В этом же году Рифат приехал на несколько дней домой, показал свидетельство об окончании средней школы и объявил, что едет в Казань в рабфак. Рабфак – это что-то вроде курсов по подготовке в институт. Там он проучился два года, а потом поехал в Питер и поступил в политехнический институт на факультет ГТС (гидротехнических сооружений). Там он проучился 4 года с 1928 по 1932 год. На пятый год их направили на производственную практику на ДнепроГЭС, после им выдали темы для дипломных работ. Дали два месяца на подготовку, а весной была защита диплома. Рифат успешно защитился и отправили его вместе с другими однокурсниками на практическую военную подготовку в воинскую часть на полгода, в инженерные войска (сапёры). В институте у них была военная подготовка, в основном теоретическая. Рифата направили на работу в ЛОГИДЭП (проектный институт ЛенГидроЭнергоПроект). Поручили Рифату проектирование гидростанции в Карелии на реке Суна. Когда он, через два года, закончил работу над проектом, он добровольно напросился на строительство этого проекта в Карелию. Направили его главным инженером на строительство Сунской ГЭС, решив, что, если он сам её проектировал, лучше других знает, как строить. Приехал он в посёлок Гирвас, где находилась контора Сунастроя. Встретил его Пётр… которого назначили начальником Сунастроя.

-Мы – говорит Петр - уже построили бараки для рабочих на стройке, рабочих набрали, и местных вольнонаёмных, и приезжих заключенных. А мы будем здесь в Гирвасе жить на квартирах.

Рифата взяли к себе на квартиру Нефёдовы, дом которых был рядом с конторой. У них было две дочери Маша и Поля. Маша, старшая, ровесница Рифата, а Поля намного моложе, лет 10 ей было.

-Ну теперь вот ты приехал, начнём работать. Ты за техническую часть будешь отвечать, а я за материальную и финансовую, пока бухгалтера не подыщем.

У начальника был личный автомобиль ГАЗ внедорожник, поехали они на нём на место стройки, километрах в десяти от Гирваса. Рифат уже в общем ясно представлял по документам это место. Приступили сразу к работам. Было у них два экскаватора финских, экскаваторщики тоже финны, один бульдозер, бензопила. Начали с того, что стали расчищать место от леса, пилить деревья. Дорога к стройке уже была вырублена. Рифату выделили грузовую машину. Он вызвал в Карелию своего двоюродного брата Назима из Карлыгана. Тот окончил курсы шоферов и уже два года стаж у него был. Назим приехал- свой человек. Из этих спиленных брёвен, чтоб они даром не пропадали, начали они строить свой собственный дом, и построили. Стали в нём жить вдвоём. Рифат на этой стройке подхватил себе пневмонию, морозы в Карелии лютые до минус 60ти градусов. После окончания строительства, в 1938 году начальник выделил ему путёвку в Крым.

-Подлечишься там – сказал – в тёплом климате, у моря. Отдохнёшь, а там видно будет на какую ещё стройку пошлют нас.

В Крыму Рифат встретил своего однокурсника чеченца. Чеченец его спрашивает:

-Ты чего здесь?

-Да, вот подлечиться меня послали в санаторий. Воспаление лёгких подхватил в Карелии. А ты чего здесь?

-Я здесь живу. Я отсюда. Оставайся здесь. Я поговорю насчёт тебя с Тарановым, начальником «Облводхоза».

Рифат подумал и решил остаться, климат здесь хороший, тёплый, друг есть. Поехал в Симферополь. Таранов согласился его взять.

-У нас как раз начальник Сейтлерского «Райводхоза» уволился, вот тебя и пошлю туда, если согласишься.

Рифат согласился. Когда курс лечения в санатории закончился, поехал в Сейтлер, небольшой городок в центре Крымского полуострова. Позвонил Таранову:

-Я в Сейтлере. Дела принял.

-Хорошо. Мы тут решили в Сейтлерском районе хлопок сеять, хлопок любит орошение, ты подумай каким способом орошать будешь. Мы тебе в помощники одного хлопкороба из Узбекистана выпишем, с ним посоветуешься.

Рифат пошёл пешком осматривать свое хозяйство, знакомиться с работниками. Подошёл к бригаде, спрашивает:

-Чем вы тут заняты?

-Мы думаем, что тут близко вода, колодец думаем рыть. Я бригадир, моя фамилия Быков, а это моя бригада.

Бригада из пяти человек, четверо мужчин и одна женщина.

-А я ваш новый начальник, Сунчелеев Рифат из Питера.

Через какое-то время приехал узбек хлопкороб и посоветовал орошать проверенным способом, по бороздам. Рифат сразу сел за проект. Чтобы нарезать борозды и оросители, надо спланировать землю, а для этого надо сделать съёмку местности, чтобы знать где убрать, где подсыпать. Взял узбека в помощники рейку держать и начал геодезическую съёмку будущих полей. Как-то вечером к нему на квартиру зашла женщина из бригады Быкова и с ходу ему заявила:

-Ты мне понравился! Я разведённая. Если ты не женатый, давай поженимся.

-Я подумаю – сказал Рифат.

-Ты пока думай, а потом приезжай к нам в Семь Колодезей, на праздники.

На праздники Рифат решил поехать к ним, получше познакомиться. Живёт она там с мамой и с сыном десятилетним. В общем они там Рифата уговорили вдвоём с мамой, поженили их. В Сейтлере возле конторы «Райводхоза» строился дом для начальника и главного инженера, а Дуся говорит:

-Зачем нам казённый дом, давай свой дом построим.

-Давай – согласился Рифат.

Начали строить дом, каменный, из ракушечника. Рабочие, которые строили райводхозовский дом, согласились за отдельную плату, после работы строить их дом. Рифат пока перебрался жить в Семь Колодезей к Дусе, это километров десять от Сейтлера. Как раз там и находились поля, на работу близко ходить.

Летом приехал к ним отец Рифата, познакомиться с женой и узнать, как он живёт. Познакомился, потом высказал ему:

-Стоило ли заканчивать один из самых лучших ВУЗов, чтобы потом жить в такой дыре? Лучше уж давай в Карлыган, домой. У нас домов двести без Мордовского края, а здесь двадцать домов. Вечером пришла Дуся: в спецовке, брюки и куртка из грубого материала, на голове платок, вся заляпанная грязью. Говорит:

-Точно, там оказалась вода, дошли до воды. Пока правда плавун. А потом будет чистая вода, будем строить колодец.

Отец Рифата говорит:

-Я у вас не останусь, поеду к другу своему Барсееву, проводи меня.

Когда провожал, ещё высказал своё недовольство:

-Что это за женщина, не поймёшь то ли женщина, то ли мужик, в штанах. Если платок снять и одеть кепку точно подумал бы, что это мужик, грубая, с мужиками работает, ребёнок десять лет. Зачем тебе чужой ребёнок? На десять лет старше тебя, попался ты лопух…. А я вот решил историю Татарии написать. Историю России знаю, историю Турции, историю Египта знаю, а свою татарскую не знаю. И думаю, что вообще не один татарин не знает свою историю. Кто мы такие на самом деле? Это русские нас обозвали татарами, а что это слово означает я даже не знаю. Они и турков, которые здесь в Крыму живут татарами называют, и монголов татарами называют. Вот у Барсеевых большая библиотека, может там нарою какой-нибудь материал или он посоветует где искать… В Карлыган Айша приезжала к родителям, заходила к нам. Она сказала, что вы в Питере встречались, дружили. Она не замужем, в Питере живёт, комната у неё там в общежитии, вдвоем с подружкой живут. Она думала ты дома в Карлыгане, намекала, что вы могли бы пожениться, комнату бы вам дали отдельную.

Рифат говорит:

-Да, мы встречались в Питере. Просто как друзья, как односельчане. К нам в институт как-то пришёл Киров (первый секретарь Ленинградского Обкома) просил посодействовать, помочь в ликвидации безграмотности: «Мы на «Скороходе» открыли вечернюю школу, преподаватели нужны, мне ваш декан посоветовал из среды студентов двоих, Сунчелеева и Корнейчука, подойдите ко мне. Сами решайте, кто будет математику преподавать, а кто русский». Мы решили, я буду математику преподавать, а Володя Корнейчук русский. Вот там на Скороходе я и встретил Айшу. Она там на фабрике работала, ну и стали встречаться.

Отец говорит:

-Может оставишь свою Дусю, да поедешь в Питер к Айше? Она такая симпатичная стала, городская, нарядная. Девушка сразу видно, ну и Питер не семь Колодезей. Сам Киров тебя знает. Ценили тебя там.

-Нет – говорит Рифат – мы уже расписались. Дом вот строим, сын у нас. Я уже к нему привык, он мне как родной. Семья уже.

Отец вздохнул.

Через некоторое время, после того как отец уехал, Рифат получил письмо от Володи Корнейчука, где тот сообщил, что Кирова убили и вообще гонения на Питерскую интеллигенцию. Розова нашего преподавателя по высшей математике и сопромату арестовали за что-то. Я думаю, что ни за что. Вот такие дела в Питере.

В 1939 году приехал Фуад, уже в Сейтлер в новый дом. Тоже ему не очень понравился Сейтлер, работа, Дуся. Тоже высказал Рифату:

-Может в Мамадыш приедешь ко мне? Отец продал дом в Карлыгане. Приезжал к нему Назим, он продал ваш дом в Карелии, отдал отцу половину вырученных денег, и мы купили дом в Мамадыше, хороший, большой. Может к нам поедешь в Татарию?

-Нет – говорит Рифат – я уж здесь устроился. А ты чем занят в Мамадыше?

-Я в райкоме комсомола работаю. И заочно в Казани в партшколе учусь. Как выйду из комсомольского возраста, партшколу закончу и по партийной линии пойду, во власть. Отец устроился в школу татарскую, с малышами работает, и учиться его заставили. Учится заочно в педучилище в Казани, мол, без специального образования в школе нельзя.

В конце 1939 года Рифат получил письмо от мамы, где она пишет, что отец умер. Так он и не осуществил свою задумку написать историю Татарии, не хватило жизни. В 1940 году Дуся родила сына, назвали Борей. Съёмку Рифат закончил, начал проект оросительной системы, планировку земель начали делать.

В 1941 году, летом, по радио объявили голосом Левитана, что началась война с немцами. Через какое-то время, приехал к Рифату Назим, говорит:

-Я дезертировал с фронта, не хочу воевать.

-Тебя всё равно найдут и посадят – говорит Рифат – а может быть даже сразу расстреляют. Дезертирство — это серьезное преступление, иди сдаваться добровольно, хоть под трибунал не попадёшь, может быть.

Пошли вдвоём в военкомат, сдаваться. Военком говорит:

-Ради уважения к твоему брату, не выдам тебя. Напишем, что тебя отсюда призвали. Завтра же отправляйся на фронт, как новый мобилизованный – потом к Рифату обращается – А тебя что не призвали? Ты ведь сапер по военной специальности. Через недельку приходи в военкомат, решим куда тебя отправить.

Через неделю Рифат явился в военкомат. Военком говорит:

-Ты по гражданской специальности гидростроитель. Начальство решило тебя не на фронт отправить, а наоборот в глубокий тыл. Поедешь в Баку, на Каспии платформу под нефтекачалку устанавливать. Вот тебе адрес.

Поехал Рифат в Баку по указанному адресу. Организация называется ОНИЛ (особая научно- исследовательская лаборатория). Оттуда его направили на остров Артёма, это километрах в десяти от Баку. На катере приплыли, вручили ему проект.

-Давай, начинай строить.

Рифат с такой работой был раньше незнаком, начал потихоньку изучать проект, осмотрел место, познакомился с рабочими. Показал ему бригадир его квартиру в четырёх квартирном двухэтажном доме. В квартире две комнаты, кухня, ванная, на кухне газ. Чудеса! Написал Дусе письмо: «Приезжай ко мне. У меня здесь замечательная квартира, считай в столице. С острова в Баку и паром, и катера, и лодки беспрерывно ходят». От Дуси пришёл ответ: «Нет. Не хочу жить в казённом доме. Только начали обустраиваться в своем. И вообще из своего родного Крыма я не хочу никуда уезжать».

В 1942 году, после года работы, Рифату дали отпуск. Дал Дусе телеграмму: «Встречай». Побыл в отпуске с Дусей и уехал обратно. Ему в Баку больше нравиться. Азербайджане похожи на татар, язык похожий, и люди приветливые, гостеприимные. Опять пишет Дусе письмо: «Может надумаешь всё-таки приехать сюда?» Дуся пишет: «Не получиться. Во-первых, я беременная, буду здесь рожать; во-вторых, немцы к нам в Крым пришли. Ты не вздумай сюда приезжать, они молодых мужчин, коммунистов, расстреливают. Ты не коммунист, но чем ты им докажешь. Ваню и Борю, отправила к маме в Семь Колодезей, а сама здесь, там ведь больницы нету, негде рожать. У меня тоже поселился гитлеровский офицер, поляк по национальности. Но ты не беспокойся он меня не трогает. Утром садится на свой мотоцикл и уезжает, целый день его нету, вечером приезжает с друзьями, сидят в передней комнате водку пьют и в карты играют. А я закрываюсь в своей комнате и сижу пока он не уедет».

В ноябре Рифат получил письмо от Дуси: «Родила девочку. Назвала в угоду тебе, татарским именем Зарема. Если тебе не нравится это имя поменяем». Рифат послал телеграмму: «Не меняй, очень красивое имя».

Весной Рифат получил письмо от Дуси из Семи Колодезей, конверт толстый. От Дуси коротенькое письмо на одном листочке: «Всей семьей живем у матери. Наш постоялец добрался до погреба со съестными припасами, все подъел со своими друзьями. В магазинах полки пустые, да и денег у нас нету. Водхоз наш не работает, а у мамы корова есть, курочки, огородик небольшой посадили, всего понемножку. На наш адрес пришло письмо от твоей мамы из Алма-аты».

Рифат вскрыл письмо матери на несколько страниц, по-татарски написано, арабским шрифтом: «Фуад работал политинформатором, ездил по разным фронтам. Пришла на него похоронка, погиб где-то (не написано где). В Мамадыше тоже в магазинах пусто, только самые необходимые продукты, и то за ними большие очереди. Поэтому Алмаз пошла работать грузчиком на вокзал. Работающим выдавали продуктовые пайки: муку, гречку, масло, тушёнку, сгущёнку. Этими продуктами она с нами делилась. В общем от тяжелой работы, от полуголодной жизни Алмаз тоже заболела и скончалась. Остались мы вдвоем с Юлдуз. Немцы уже на Волге воюют в Сталинграде. Театр, где работает Зифа решил эвакуироваться в Казахстан, в Алма-ату. Зифа тоже получила похоронку от Ризвана, мужа. И нас с собой взяла. Здесь в Алма-ате как будто нету войны, на базаре чего только не продают. Сидят молодые здоровые мужики, казахи. Мы же одна страна, как это они отвертелись от мобилизации? Меня Зифа пристроила билеты отрывать у входа в театр. Выделили нам помещение в бывшем кинотеатре, комнату нам выделили во дворе театра, наверно это был какой-то склад. Мы поставили печку буржуйку, живём как казахи: на полу едим, на полу спим. Зифа с раннего утра до позднего вечера в театре, а я раза два в неделю, когда представления идут хожу. А так целыми днями домашними делами занимаюсь. Зифа приходит на обед и на ужин. Юлдуз поступила в финансово-экономический техникум, учиться на бухгалтера. Приезжает домой вечером. Учатся они до обеда, а домашние задания в библиотеке делает, говорит на полу неудобно писать. Народу в театр приходит много, казахи, потому что казахского театра в Алма-Ате нету, а татарский язык они понимают. Зифа говорит: непорядок, как это в казахской столице, русский театр есть, а казахского нету. Развела бурную деятельность по организации казахского театра». Внизу письма приписка от Зифы, по-татарски, но русским шрифтом: «Скажи спасибо мне, я считай спасла их от голодной смерти. Мама твоя и сестренка реально голодали, тощие на ногах уже не стояли от слабости». И фотография в конверте: низенькая полная Зифа, а по бокам длинные тощие Араб и Юлдуз.

В начале 1944 года Крым освободили от фашистов. Рифат хотел поехать домой, но его не отпустили. Мол, закончишь работу, сдашь по акту, тогда можешь ехать. Может и надумаешь остаться, мы тебе отпуск дадим пока, съездишь домой. Когда Рифат закончил стройку, сдал, и поехал домой, подошёл к своему дому в Сейтлере, не узнал - нет ни крыши, ни дверей, ни окон, одни стены стоят. Пошёл в Семь Колодезей к теще. Среди бела дня Дуся лежит в постели, не похоже на нее, она обычно энергичная, деятельная. Подошёл к ней говорит:

-Что с тобой? Заболела?

Дуся откинула одеяло и Рифат ужаснулся - у неё нет одной ноги. Дуся рассказывает:

-Эти гады не успокоились, уже после того как их прогнали, они бомбили Крым. Бомба упала возле нашего дома. Я, дура, не догадалась в погреб спрятаться, выбежала с Боренькой на руках на улицу, осколками от бомбы нас поранило. Бореньке осколок попал прямо в шею, он сразу умер от потери крови. Меня увезли в больницу и вот. Осколок вынули, но пошло заражение, гангрена началась, ногу мне ампутировали. Вот такие дела. Хорошо, что я Зарочку у бабушки оставила. Ваня поступил в лётное училище, они не пострадали.

В Симферополе Рифат пошёл в водхоз восстанавливаться на своей прежней работе. Таранов говорит:

-Водхоз пока не работает, нас не финансируют. А кто ж без денег работать будет.

Тогда пошёл Рифат в военкомат. Военкомат его направил в Севастополь разминировать береговые сооружения. В Севастополе ему в подчинение дали несколько саперов, начали они работу по разминированию береговых сооружений Севастополя. Одна мина разорвалась недалеко от Рифата, осколок попал ему в самое мягкое место, положили его в больницу, прооперировали, десять дней пролежал в больнице. Когда из больницы вышел, саперы говорят:

-Мы уже почти закончили работу. Так что ты отдыхай, поправляйся.

А Рифата вызвали в Севастопольский военкомат:

-Есть для тебя дело по твоей гражданской специальности. Фашисты док подорвали, надо его восстановить. Ты же гидростроитель, вот выделяю тебе десять новобранцев, жалко молоденьких ребят на фронт отправлять, рабочими твоими будут. Бери их и командуй.

Два года Рифат работал на восстановлении дока и других поврежденных береговых сооружений. Поехал домой к теще. Дуся в больнице. Полежала там какое-то время, ампутация не помогла, умерла от заражения крови. Через некоторое время пришли на адрес тещи две бумаги, одна из военкомата, другая из паспортного стола. Пошёл сначала в военкомат, там ему вручили медаль «За трудовую доблесть в годы великой отечественной войны 1941-1945 годов». Потом пошел в паспортный стол. Паспортист, молодой парень, говорит:

-Ты че дядя Риф, татарин что ли? Совсем на татарина не похож. А у меня предписание всех татар выселить из Крыма. Так что ты должен за 24 часа Крым покинуть, иначе мне будет секир башка. Как это мы тебя упустили в 44м не депортировали? Очень сожалею, но такой приказ.

Что делать? Рифат собрался уезжать. Надумал в Алма-Ату ехать к маме. Куда же ещё? Теща собрала Зарочкины вещи, запекла им на дорогу курочку, пирожков, в общем собрала как положено. И поехали они с Заремой в Казахстан. Зареме было четыре года всего. У Рифата были деньги. Они как культурные люди билет купили, не так как другие татары ехали в скотских вагонах, без всяких удобств. До Саратова поездом ехали в общем вагоне, а в Саратове пересели на поезд Москва- Алма-Ата. На скорый поезд билетов не было, купили на «пятьсот весёлый», который останавливался на каждой даже самой маленькой станции. Ехали долго, около пяти суток, но были плацкартные места. Ехали по России нормально, а в Казахстане поезд останавливался в каждом кишлаке и набивались люди, видимо другого транспорта не было. Одни выходят, другие заходят как в общественном городском транспорте, бесцеремонно садятся на наши лавки, предлагают всякий товар: вяленую рыбу, верблюжью шерсть и прочее, в проходы набиваются. Вот почему он называется «пятьсот весёлый», потому что вместо пятидесяти набивается человек пятьсот и шумят, галдят, смеются.

Теперь в этой комнатушке в Алма-Ате уже пять человек, Рифат с Заремой добавились. Сразу на следующий день по приезду Рифат пошёл в «Минводхоз» насчёт работы узнать. Посмотрели его трудовую, диплом.

-Нам нужен такой специалист. Мы как раз думаем гидростанции строить небольшие под Алма-Атой. А то у нас вот вроде столица, а только одна ТЭЦ, электричество только в организациях, а население в темноте живёт. Мы предварительно выбрали места, а теперь набираем геодезическую группу для съёмок местности. Возьмёшься руководить геодезическим отрядом?

-Есть опыт подобной работы, возьмусь.

-Ну давай, отдохни до понедельника, а в понедельник поедем смотреть места. Может быть ты другое что посоветуешь.

В понедельник поехали смотреть. Рифат согласился с выбранными местами.

-Ну вот – говорит министр – тогда завтра же и начинайте работать.

И начали. Сначала он ездил каждый день километров пятьдесят на автобусе с инструментом, а потом решил инструмент оставить в конторе РайУОСа, которая находилась рядом с участком работ. Зашёл в контору, видит надпись сразу напротив двери, кабинет: «Начальник. Черненко Е. Е.». Когда зашёл в кабинет удивился, начальником оказалась молодая женщина. Здесь же в кабинете сидит маленькая девочка, примерно таких лет как Зарема. Девочка говорит:

-Хоть мама моя и начальник, а мы голодаем.

Рифат говорит:

-Не похожа ты на голодающую, вон какие у тебя пухлые розовые щёчки.

-Да мы едим одну картошку да картошку.

Рифат обратился к женщине:

-Можно у вас инструмент оставить?

-Оставляй – говорит – только не в моем кабинете, а у секретаря. Я редко бываю в кабинете, по колхозам езжу.

Рифат зашёл в кабинет секретаря, секретарь молодой парень. Оставил у него инструмент и поехал. Как-то зашёл опять в контору передохнуть, воды попить в жару, разговорился с женщиной. Она говорит:

-Я с мужем в разводе. Это моя дочка. А ты как? Семья есть?

Рифат рассказал ей про свою историю. Начальница и говорит:

-А может сойдёмся? Будет семья. Девочки подружатся, привози её познакомиться.

-Лучше ты к нам приезжай – говорит Рифат – Я познакомлю тебя с мамой, сестрой и тётей.

В один из воскресных дней, Катя, так зовут начальницу, неожиданно без предупреждения приехала, познакомилась.

-Ну что ж, - говорит мама Рифата – надо с кем-то семью создавать, одному плохо, и девочке мама нужна.

Зарема говорит:

-Не нужна мне чужая мама! И сестрёнка мне никакая не нужна!

-Ничего – говорит Араб – маленькая она, ничего не понимает. Привыкнет к новой маме.

Катя говорит:

-Ужас в какой вы тесноте живёте. Пусть они ко мне переезжают жить, у меня хоть и казённая, но большая трёхкомнатная квартира.

Так Рифат переехал к Кате. Зарема ни в какую не хочет ехать, устроила истерику, вцепилась в бабушку. Пришлось её оставить пока.

Через два года в 1948 году у Кати закончился срок отработки. Она говорит:

-Я поеду к своим родителям, в Куршаб. Это недалеко от Оша. Это областной центр в Киргизии.

Катя уехала. А Рифата не отпустили до окончания работ. Министр говорит:

-Сдашь работу, тогда можешь ехать. Да вообще странная у вас семья. Обычно жёны за мужьями едут, а у вас наоборот, муж за женой.

Но мне проще, у меня уже готовый взвод. Разместились мы в палатках. Жара стояла страшная, термометр показывал далеко за сорок. На территории было два кафе, они же, по совместительству, магазины. Пиво там разлеталось мгновенно, водку днём, естественно, никто не пил. Куда по такой жаре-то, ну да, и война, всё-таки.

Хотя, морпехов чаще всего только по делу дёргали. Впрочем, случалось всякое, ну а, поскольку парень я везучий, то «всякое» у меня, само собой, случилось.

Итак, шёл я как-то раз рано поутру из магазина. Настроение было радостно-благодушное, в полной парашютной сумке весело позвякивало пиво. Ведь у нас как? Если рано с утра не затариться, то вечером уже можно и не идти. На ходу я размышлял о вещах, весьма далёких от войны и прочих смертоубийств: прикидывал, сколько бутылок с меня сдерут спецназёры за использование их холодильника. Одним словом, расслабился, потерял бдительность, и был за это мгновенно наказан - по закону подлости нос к носу столкнулся с комбатом.

Сумку он просканировал мгновенно, не первый год, как вы понимаете, в армии. На лице отца-командира немедленно нарисовался восторг. Ну, представьте себе: идёте вы с полным пониманием того, что предстоит обычный потогонный день, «яйца вкрутую» и прочие прелести южного климата, а навстречу вам идёт полная сумка пива и говорит: «Дяденька, заберите меня к себе, пожалуйста, пока меня злые мальчишки не обидели!»
Изобразив на лице живую заинтересованность, комбат задал неоригинальный вопрос:

- О, чё прём в расположение?

Мне, естественно, от неожиданности в голову ничего умного не пришло, поэтому выдал стандартную отмазку из анекдота:

- Да вот, тащ майор, решил марксизмом-ленинизмом заняться, в сумке - первоисточники.

- Молодца, уважаю. Только не переусердствуй, а то если начнешь, как Ленин, всякую хуйню с БТРа нести, на губу отправишься. У нас тут не гуманный царизм, сам понимаешь.

В этот момент комбат увидел бойца, пробегавшего мимо по своим делам.

- Стой! Ко мне! Сумку забрал. Книги - в мой холодильник.

Я предпринял последнюю отчаянную попытку спасти хотя бы часть запасов:

- Тащ майор, там ещё письма от мамы, я с ними никогда не расстаюсь!

- Ничё, я прослежу, прокиснуть не успеют. И вот что – экипируй-ка своих партизан. Поедете москвичей сопровождать.

- Ну а чё я-то опять?

- А то! Во-первых,ты попался! «Во-вторых» я еще не придумал, да и пох, «во-первых» вполне достаточно. А вообще, тебя послушать, так вас куда ни отправь – так сразу «это же микроскопом гвозди забивать».

- А что, разве не так?

- Хуяк! Тоже мне микроскоп, бля! Вы - разведка ДШБ! Вами не то что гвозди - вами сваи можно заколачивать.

- Так ведь...

-Так, молчать!!!

- Есть!

- То-то.

Поговорили, в общем.

Короче, припёрся я в палатку (я, кстати, с бойцами жил. Во-первых, постоянный контроль, а во-вторых, удобство - я между делом «институт денщиков» восстановил, и сразу начал инструктаж:

- Собираемся. Экипировка по мизеру. Оружие — лёгкое стрелковое. Радисту — дополнительные АКБ. Медицина — два комплекта. В бронники вставить обе пластины. Будут журналюги - без меня посылать нахер.

Всё по стандарту, но тут ещё тонкость есть, которая меня всегда в задумчивость вгоняет. Сколько брать боеприпасов? Боеприпасов много не бывает. Я знаю три степени наличия: «нет совсем», «очень мало» и «мало». А вот чтобы было «достаточно» (не говоря уже о «много») - такого не помню, да столько человеку и не унести, мы же не лошади.

Ну понятно, бойцы начали бурчать что-то типа «нафига оно мне надо», и произносить прочие ,не относящиеся к делу, звуки.

Пришлось расставлять точки над «ё»:

- Парни, вы что, контуженные на всю голову? Комиссия московская. Один хрен сопровождать, без вариантов, а будете пиздеть - нам ещё урода пристегнут на боевые.

- Да ну нах?

- Вот и "да ну нах". В общем: молчать, смирно! И бодрее, бодрее!

Короче, собрались, стоим, всё, как положено. Но – настроение, как бы, ни к черту: ясно же, что выход бессмысленный, и с непонятными перспективами. Хрен его знает, что им в голову взбредёт прямо по ходу, с дилетантами вообще опасно связываться. Тут подходит один красавчик из этой комиссии, и спрашивает:

- А можно боевой грим?

Ну и я, как-то, не сдержался, и на автомате хмуро пробурчал:

- Да не вопрос. Куда тебе его... затолкать?

Потом мне сказали, что я дурак, и меня со всеми моими крестами там же и закопают, если я рот не буду держать в положении «закрыто и опечатано».

Перед самым выходом уже бойцы начали подходить, и опять же задавать вопросы:

- А чё они лезут-то вообще? Совсем нихера не понимают? Ведь обстановка меняется постоянно, вчера там безопасно, а сегодня прилетит что-нибудь... Ну, и смысл нам подставляться-то?

Пришлось объяснять:

- Дорогие мои, а как же иначе они, будучи уже генералами, будут орать: «Да вот когда я в Дагестане воевал!... ну и далее по тексту, наверна, сами слышали.» Это же политика. Ради такого и тобой не жалко пожертвовать, да и мной тоже.

Припёрлись мы с ними «в зону».

Сидим под БТРом, обалдеваем от жары и бессмысленности происходящего. И тут подходит наш замполит Лёха. Его взяли как сопровождающего для хмырей из «воспитательного отдела». Бодр, бесстрашен, весел и туп - идеальный бы воин был, если б хоть что-нибудь умел.

-Поручик, а у тебя чё взорвать есть?

Я насторожился.

- А тебе зачем?

- Да ладно тебе, дай подрывную машинку.

Лёхе дать что-то в руки - всё равно, что выкинуть. Он на стрельбах пулемёт мог сломать за полминуты, а пулемёт в основном железный, и довольно прочный всё-таки.

- Лёша, считай, что глухонемой испанский мальчик жестами объяснил тебе , что его зовут Хуан.

- Ничего не понял, поручик, говори понятно, а?

- Хорошо, попробуем по-другому. В русском языке есть слово из трёх букв . Оно очень часто используется как слово нет. Но произносится несколько по-другому. Так вот - НЕТ ВАМ, ТОВАРИЩ ЗАМПОЛИТ, А НЕ ПОДРЫВНАЯ МАШИНКА!!!

Лёха, в общем-то, даже и не обиделся, и, несмотря на адскую жару, тут же куда-то стремительно умчался.

Я снова привалился к колесу, и облегченно вздохнул. Но, понятное дело, зря. Я как-то забыл, что Лёху одного без присмотра оставлять нельзя, он может накосячить, если его выпустить из поля зрения хотя бы на пять минут. Вот ровно через пять минут и бабахнуло.

В первое мгновение я было подумал, что это дружественный огонь, и начал озираться в поисках надежного укрытия. Судя по силе взрыва, прилетел «чемодан» за 152 мм.

Однако, новых взрывов не последовало, и у меня закралось нехорошее подозрение, что между этим внезапным «бабахом», и просьбой зама есть прямая связь. Как оказалось, подозрения мои были обоснованными.

Незадолго до этого к Лёхе подошёл местный аксакал.

- Э, камандир, у меня в огороде какой-то железка тарчит, посмотришь, а?

Зам, мгновенно прикинув, что можно будет потом рассчитывать на «благодарность местного населения» и притворно вздохнув, сказал:

- Ну, пошли смотреть. Тока сам понимаешь, я Родину охраняю – времени в обрез.

- Э, камандир, нормально всё будет, да? Тут рядом.

Пришли. Посмотрели. На огороде торчал хвостовик от мины. Трогать - себе дороже. Разминировать? Ну нет, только не сегодня, не с этой долбаной комиссией. Решение было очевидным - подрывать мину на месте. Лёха что-то смутно вспомнил про фугасность и бризантность и повернулся к аксакалу:

- Дедуль, мы ее ща подорвём аккуратно, всё тип-топ, как в аптеке. Но ты - просто на всякий случай – всё-таки стёкла выставь из окон, хорошо? Вдруг чуть сильнее получится, разобьются, тебе вставлять потом...

Лёха побежал к саперам. Он вспомнил, что я когда-то говорил ему, что для подрыва нужны «горные» шашки по 75 грамм. Их он и спросил.

- Тротила нет. Есть пластид. Иди вон там, отпластай себе сколько надо. Лёша примерился и на глазок «отпластал» себе столько, что хватило бы устроить карманную Хиросиму.

На огороде он приладил к своей апокалиптической конструкции огнепроводный шнур и запалил его.

... Когда развеялся дым и окружающие убедились, что они живы, видят и даже что-то слышат, все (включая аксакала) начали оглядываться. В результате участники событий с удивлением обнаружили, что окружающий пейзаж здорово изменился. В частности, отсутствовала сакля со всеми пристройками, загончиками для овец и заборчиками, а на месте грядок зияла приличных размеров воронка.

Аксакал, акцент которого стал еще сильнее, повернулся к Лёхе и, слегка заикаясь, спросил:

- С-слюшай, к-ка-ман-дыр, а зачем ты меня прасил стёкла выставить, а? Куда мне их вставлять-та тэперь? Аксакал смотрел на «воина-освободителя» отнюдь не добрым взглядом, а к месту действия начали подтягиваться другие пейзане. Их вид и общий настрой вызывали серьёзные сомнения в том, что они прямо сейчас начнут забрасывать Лёху цветами.

Лёха, как истинный представитель своей профессии, сориентировался мгновенно. На лице его отобразился ужас, и он с придыханием произнес:

- Нет, вы только посмотрите, чем эти сволочи вахабитские стреляют? Это же новейшая запрещённая мина, мощнейший боеприпас! Его в Женевскую конвенцию вписали, в ООН отдельное заседание собирали, чтобы запретить!

К тому моменту, когда я подошёл к месту действия, на фоне разрушений несколько местных жителей, раскрыв рот, внимали нашему художнику слова и инженеру человеческих душ. И далеко разносился истерично-надрывный крик нашего боевого товарища замполита:

-Дайте мне в руки хоть что-то, да хоть пилку маникюрную — дойду до Грозного и всех этих гадов вырежу!

Так Лёша умудрился-таки войти в историю «Второй Чеченской кампании». Этот случай, коему я был свидетелем, мне позже рассказывали как байку и лётчики, и спецназовцы, и даже ВВ-шники.

Прошло больше 75 лет с момента, как наша страна (на тот момент Советский Союз) победила Германию в Великой Отечественной войне. Это исторически переломный момент для нашей страны. Благодаря проявленной стойкости советского народа и политической системы, Советский Союз сумел выстоять тяжелые годы войны, и в конце концов, разгромить врага в его же логове.

Сегодня мы кратко рассмотрим точки зрения и мнения немецких генералов о причинах поражения их страны в войне с Советским Союзом. Естественно то, что совершило германское командование в отношении нашей страны - является военным преступлением. Но все же, речь идет о военной истории. Поэтому мнение генералов, которые участвовали в военных действиях, нужно знать. Это поможет нам понять точку зрения, как говорится "с той стороны".

1) Первой причиной, конечно же, они называют фактор погоды, или же "русскую зиму". Эту причину называют большинство немецких генералов. Только есть оговорка. Зима равносильно действовала на Красную Армию тоже. Так что эту причину можно отбросить, в принципе. Тем более, что зима в России не вечная, были и летние дни для наступления, в которых Германия, так же терпела поражения от Красной Армии.

2) Второе, что обозначают как причину поражения в войне - это упорное сопротивление, доблесть и отвагу советских граждан. Тут можно и нужно согласиться. Советские граждане, в первую очередь, боролись против захватчиков за сохранение своей Родины, за свои дома, родных, близких. За будущее страны, в целом. Война понималась как народная, отечественная.

3) Третьей причиной немецкие генералы называют нескончаемые человеческие ресурсы у Советского Союза. Будто бы, разгромив одну советскую дивизию, немцы натыкались на всё новые силы Красной Армии. Это не так. Дело в том, что в начале войны наступавшие германские войска встречали на своем пути несколько эшелонов обороны Красной Армии. И до войны немецкое командование предполагало, что практически вся Красная Армия будет расположена в приграничной зоне.

Кроме того, по мере наступления германской армии, были оккупированы многие западные территории СССР. Советское руководство физически не успевало мобилизовать там людские ресурсы, а большинство населения, а это десятки миллионов, в том числе призывного возраста, граждан, не успели эвакуироваться и остались в тылу у наступавшей германской армии. Так что, в самый критический момент войны, да и вплоть до 1943-1944 года, Советский Союз располагал не всей человеческой базой, если это так можно назвать. Людские ресурсы СССР были сильно ограничены.

4) Четвертой причиной, немецкие генералы называют недооцененный промышленный потенциал Советского Союза. Немецкая разведка перед войной не особо хорошо выяснила промышленные возможности СССР. Не знали немцы и о современных разработках в области танкостроения. Командование Германии не предполагало, что руководство СССР, в самый критический для страны момент, сумеет мобилизовать население и сможет перестроить экономику на военные рельсы. Еще и организует, при этом, эвакуацию части промышленных предприятий с Европейской части страны на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию.

5) Ну и пятой причиной, генералы называют ошибку Гитлера в командовании армией. Дело в том, как они утверждают, Гитлер все время вмешивался в проводимые Вермахтом крупные наступательные операции. А после поражения армии под Москвой, и вовсе, взял командование сухопутной армией на себя. В результате были проиграны многие наступательные операции. Когда было необходимо отступление - Гитлер настаивал на удержании позиций. Из-за этого Красная Армия обходила немецкие силы с флангов и брала в окружение. Тут сказалось и упрямство Гитлера, как его природной черты, что ни есть хорошо. Это стало одной из причин поражения Германии в войне против Советским Союзом, как считают все те же генералы.

Если Вам понравилась статья - поставьте лайк. Много наших материалов вы найдете на нашем сайте. Будем рады, если вы его посетите. Ваша подписка очень важна нам: Пикабу, канал в Телеграмм, сообщество в ВК, YouTube, а также сообщество в Пикабу "Все о космосе". Всё это помогает развитию нашего проекта "Журнал Фактов".