Я с детства мечтал солдатом служить, Родину с честью, как мать защищать, И китель армейский на теле носить, Приказ командира всегда выполнять.
Закончена школа и детство шальное, Заветный я свой получил аттестат, На адрес пришло письмо заказное, В повестке служить призывали солдат.
На поезд с утра меня мать провожала, И крепко успела на прощанье обнять, Сквозь слезы у всех на глазах мне шептала: Любимый, родной, я тебя буду ждать.
Нас разлучил чей-то строгий приказ, Велено было быстро вещи собрать, В поезд садясь ей сказал пару фраз, И обещал часто письма писать.
Мечты растворялись в кружке горького чая, Тоску нагонял теплый дождь за окном, Мы ехали молча по близким скучая, Так я впервые покинул свой дом.
Себе я поклался: в поезд больше не сяду, Стук ржавых колес отдавался в висках, И вскоре мы все принимали присягу, Вот так оказавшись в стрелковых войсках.
И нас постепенно всему научили, Огонь мы без спичек могли добывать, Со временем внутренний страх победили, Умели с окопов мишени сбивать.
До дембеля скорого дни уходили, Рыхлый снег падал на землю кружась, Но как-то на утро нам всем объявили, Что на границе война началась.
Нас ротный собрал под звуки тревоги, Над полем сгущался мглою туман, Я маме письмо написал по дороге, Конверт положив в нагрудный карман.
Не было больше дороги назад, Крест на груди, а в руках автоматы, С честью вернитесь, кричал наш комбат, Враг впереди, за Отчизну, солдаты.
И кто-то с окопов нас звал в небесах, Верить хотелось, что все только снится, Ребят убивали на наших глазах, Страх оставляя на безжизненных лицах.
Я вспомнил как в детстве в войну мы играли, Пытаясь, как штаб, свой шалаш защищать, Как понарошку из палок стреляли, Мечтая солдатами в будущем стать.
А пули свистели где-то над головой, И крик командира я не мог разобрать, Она словно тень была за спиной, Готовая душу с собою забрать.
Вдруг возле меня упала граната, На землю печально скатилась слеза, Не стало в бою молодого солдата, Который смотрел прямо смерти в глаза.
А где-то вдали бьется сердце родное, Там возле окна тихо плакала мать, К груди прижимая письмо заказное, Любимый, родной, я тебя буду ждать.
Римские военачальники, стремясь обучить и закалить своё войско, заставляли солдат много бегать, совершать длинные переходы и нести на себе тяжёлую поклажу. Античные историки приписывают подобные действия Квинту Фабию Максиму, Публию Сципиону Эмилиану, Квинту Метеллу Нумидийскому и другим знаменитым полководцам. Однако наибольшую известность в деле обучения войска приобрёл Гай Марий. Его солдаты совершали марш при полной выкладке, вес которой был столь велик, что, по словам Плутарха, этих воинов называли «мариевыми мулами».
Римская армия на марше
Подробнейшую информацию о том, как проходили римские военные учения, мы обнаруживаем в работе Вегеция «О военном деле», написанной в конце IV или в начале V века. При написании этой работы автор использовал множество сочинений своих предшественников – от Катона Старшего до Таррунтена Патерна, – которые не сохранились до нашего времени.
«Как бы первым посвящением к военной подготовке новобранцам должно служить обучение военному шагу. Больше всего следует заботиться и во время похода, и в боевом строю о том, чтобы все воины сохраняли правильные ряды при движении. А этого возможно достигнуть только в том случае, если благодаря постоянному упражнению они будут учиться двигаться быстро и ровно. Всегда наибольшей опасности подвергается войско разделившееся и не держащее крепких рядов. Военным шагом в 5 летних часов может быть пройдено 20 миль (=30 км). Полным шагом, более быстрым, в то же количество часов проходят 24 мили (= 35 км)».
Римская армия во времена Вителлия.
Далее Вегеций рекомендует совершать марш при полной выкладке:
«Нужно также неукоснительно приучать молодых новобранцев носить тяжести до 60 фунтов (около 20 кг), идя военным шагом. Делать это во время трудных походов заставляет необходимость нести и продовольствие, и оружие. Не нужно думать, что носить это трудно, если образуется навык: нет ничего такого, чего бы постоянное предварительное упражнение не сделало очень легким».
В соответствии с уставами, утверждёнными Августом и подтверждёнными Адрианом, военачальникам предписывалось три раза в месяц устраивать учения, во время которых
«…пехотинцы во всём вооружении, с копьями в руках, должны были пройти 10 миль военным шагом и так же возвратиться в лагерь, причём некоторую часть пути они должны совершать бегом».
Обретённая в результате тренировок выносливость римских солдат достойна восхищения. Корнелий Тацит рассказывает, как во время Гражданской войны в 69 году шесть германских легионов Вителлия за сутки преодолели 30 миль (=40 км), а затем ещё всю ночь вели бой. Он же отмечает, что исход сражения был бы иным, если бы солдаты имели возможность перед боем поесть, согреться и отдохнуть.
Военное снаряжение
Важнейшую часть солдатского снаряжения составляло оружие и доспехи, которые солдаты носили на себе. В соответствии с описанием Иосифа Флавия, воины, непосредственно окружавшие военачальника, шли налегке, неся с собой лишь своё вооружение. В любой момент они должны были быть готовы отразить внезапное нападение противника.
«Остальные пехотинцы носят пики и продолговатые щиты, пилы и корзины, лопаты и топоры, а кроме того ещё ремни, серпы, цепи и провизии на три дня; таким образом пешие солдаты носят почти столько же тяжести, сколько вьючные животные».
Один только перечень этих предметов, а также сравнение нагруженных ими солдат с навьюченными животными свидетельствуют о массе поклажи. Чтобы облегчить её переноску, римские солдаты использовали, как о том свидетельствует Фронтин, специальное приспособление.
«Гай Марий, чтобы сократить обоз, который больше всего обременял войско, упаковал посуду и довольствие солдат в тюки, прикрепив их к палке с развилкой (furca); так было удобно и нести ношу и отдыхать. Отсюда возникла поговорка «мариевы мулы».
Римские легионы переходят Дунай по понтонному мосту. Рельеф Колонны Траяна.
Как выглядело это приспособление, можно видеть на рельефах Колонны Траяна, на которых солдаты движутся в походном порядке, неся на себе своё оружие, а также притороченный к шесту с перекладиной кожаный ранец с личными вещами, мешок с запасом провизии, кухонные принадлежности и другие вещи.
Походная поклажа, закреплённая на шесте с перекладиной, современная реконструкция. В её состав входят кожаный ранец, тюк со сменной одеждой, фляга и кухонные принадлежности, а также шанцевый инструмент.
Значительную часть солдатского походного снаряжения составляли оружие и доспехи. Судя по рельефам Колонны Траяна и другим изображениям, солдаты совершали марш, будучи облачёнными в доспехи. Шлем они носили на груди, для этого на назатыльнике имелась специальная ручка.
Щит солдаты также держали при себе. Наиболее вероятно, что его забрасывали за спину и носили на кожаном ремне, переброшенном через грудь. Возможно, впрочем, что солдаты носили щит при себе, только когда вступали на вражескую территорию и начинали ежедневно укреплять лагерь. Находясь в пределах римских владений, они могли вьючить щиты на мула или перевозить их на повозках, как показано на рельефах колонны Марка Аврелия и Арки Септимия Севера. Судя по изображениям, в руках солдаты носят только пилум, привязанный к палке с перекладиной, на которой висит ранец и мешок с провизией.
Важнейшую часть римской военной диеты составлял хлеб, который выдавался солдатам в основном в виде зерна и лишь изредка в виде сухарей. В состав походного пайка также входили другие продукты, запасы которых пополнялись время от времени. О количестве носимых с собой запасов продовольствия в источниках имеются различные указания. Цицерон пишет о «продовольствии более чем на полмесяца». Автор жизнеописания Александра Севера в «Истории Августов» упоминает, что в походе против персов солдаты снабжались продуктами со складов в местах постоя, поэтому им не пришлось нести с собой запасы продовольствия на 17 дней, как это обычно делалось. О таком же запасе продовольствия на 17 дней, который должен был носить с собой солдат во время военных действий, сообщает Аммиан Марцеллин. Цезарь пишет, что в войсках его противников в Испании солдаты имели с собой запас продовольствия на 7 дней. Наконец, Иосиф Флавий упоминает о запасе продовольствия на 3 дня у солдат армии Веспасиана.
Помимо военного снаряжения и запаса продовольствия, возможно, римским солдатам в некоторых случаях приходилось носить на себе дополнительную поклажу. Полибий рассказывает, как однажды по приказу своего военачальника солдаты должны были нести с собой колья для палисада.
«Невыполнимою кажется эта задача по эллинским понятиям и нравам, но весьма легкою по римским. Так, эллины едва могут совладать в походах с тяжестью одних только сарисс и не без труда переносят причиняемое ими утомление; напротив, римляне со щитом на кожаном ремне через плечо, с дротиками в руках не тяготятся нести ещё и палисадины».
Римские солдаты укладывают палатку и вьючат мулов, готовясь выступать в поход. Реконструкция Питера Коннолли, 1986 год. Солдат, изображённый на переднем плане, носит щит в кожаном чехле за спиной и шест с прикрепленными к нему вещами на левом плече.
Экспериментальная археология
Уже очень давно исследователи пытались выяснить, какой же вес приходилось носить на себе «мариевым мулам». Для соответствующих расчётов привлекались обширные сравнительные данные и экспериментальные результаты. В 1914 году немецкий исследователь Франц Штолле опубликовал специальную работу по этому вопросу. Взяв за точку отсчёта названную Вегецием цифру в 60 фунтов (=20 кг) тренировочной нагрузки для молодых рекрутов и соотнеся её с массой носимого с собой запаса продовольствия на 17 дней, он рассчитал даже массу продуктов, входивших в состав солдатской диеты: 11,4 кг хлеба, 1,9 кг мяса, 0,4 кг сыра, 0,3 кг соли и 0,3 л вина. Эти цифры, подкупающие своей точностью, тем не менее, исходят из ошибочных предпосылок, поскольку недооценивают веса носимых с собой защитного снаряжения, шанцевых инструментов и кухонных принадлежностей.
В 1985 году Маркус Юнкельманн с группой из 11 человек в полном военном снаряжении римских легионеров I в. до н.э. предпринял 22-дневный переход от Вероны до Аугсбурга протяжённостью около 540 км. В результате этого эксперимента был сделан ряд полезных наблюдений, в том числе касающихся походного снаряжения римских воинов. В опубликованной после похода книге «Легионы Августа. Римский солдат в археологическом эксперименте» Юнкельманн даёт следующие цифры относительно массы одежды и военного снаряжения:
льняная туника – 0,55 кг;
шерстяная туника – 1,1 кг;
кожаные калиги, подбитые гвоздями – 1,3 кг;
кольчуга – 8,3 кг;
2 кожаных пояса с накладками – 1,2 кг;
меч с ножнами – 2,2 кг;
кинжал с ножнами – 1,1 кг;
шлем с нащёчниками и султаном – 2,1 кг;
щит с кожаным чехлом – 11,5 кг;
пилум – 1,9 кг.
итого – 31,25 кг.
Кроме военного снаряжения, в состав носимой поклажи входили личные вещи солдат, кухонные принадлежности и другие детали экипировки (sacrina). В работе приводится следующий перечень:
бронзовая фляга с водой или винным уксусом на 1,3 л – 2,55 кг;
бронзовый котелок для приготовления пищи – 1,65 кг;
бронзовый ковш для воды и пищи – 0,65 кг;
кожаный ранец для запасной одежды и мелких вещей – 3 кг;
плащ, шарф, штаны, запасная туника – 3,9 кг;
палка с перекладиной, на которой всё это носилось (furca) – 1,9 кг.
итого – 13,65 кг.
Группа Маркуса Юнкельмана на марше, 1985 год. Сам он в центре с жезлом центуриона в правой руке. Щит в кожаном чехле для защиты от непогоды реконструкторы носят на ремнях, переброшенных через грудь и левое плечо в положении за спиной. О верхнюю кромку щита опирается поперечная перекладина фурки с привязанным к ней кожаным ранцем и мешком, а также деревянная муфта пилума.
Что касается носимого с собой продовольствия, то «сухой паёк» на день составляет 850 г зерна или 1100 г сухарей, 200 г вареного мяса или сала и 300 г сыра, т.е. около 1,5 кг нагрузки на день. Паёк на 3 дня, соответственно, весит 4–4,5 кг.
Таким образом, тот минимум, который нёс на себе римский легионер в походе, составлял 31,25 кг одежды, оружия и военного снаряжения, к которому следует прибавить 13,65 кг походного багажа. В сумме это составляет 45 кг, к которым следует ещё прибавить 4 кг продуктового пайка на 3 дня.
Юнкельманн считает, что палатка, палисад для частокола, ручные жернова для размола зерна, а также шанцевый инструмент скорее принадлежали всему подразделению, а не отдельным солдатам, и при переходах перевозились на вьючных мулах. Также на муле, по его мнению, мог частично или полностью перевозиться запас хлеба, что, естественно, уменьшало вес носимого солдатами персонального снаряжения.
Реконструкторы несут на себе военное снаряжение, личные вещи, паёк на 3 дня и кухонные принадлежности, а палатку, колья для палисада, шанцевый инструмент и запасы провизии на 12 дней везут на двух вьючных мулах.
Хотя вес поклажи на первый взгляд кажется чрезмерным, Юнкельманн полагает, что систематические тренировки позволяли солдатам справляться с этой нагрузкой. Во время эксперимента, имея полную нагрузку на плечах, он сам с товарищами проходил в день около 25 км, выполнив поставленную задачу и не получив в дороге серьёзных травм.
Собственно, всё в заголовке. Ходил по строительному магазину, неизвестный номер звонит. Я очень люблю беседы с мошенниками и банками, поэтому отвечаю. Женский голос уточняет, мои ли это ФИО, представляется сотрудником и говорит- можно я задам единственный вопрос. Мне интересно, я конечно же соглашаюсь выслушать. "А вы никогда не задумывались о службе по контракту?". Стоит отметить, что после отрицательного ответа попрощалась и положила трубку. Я в военкомате был последний раз в 28 лет, получал военный билет. И воинская специальность моя ну никак не подходит под современные требования к живой силе ( музыкант военных оркестров). Вроде бы президент говорит о нескончаемом потоке добровольцев. Или всё не так, как кажется?
10 ноября 1801 года в поселке при Луганском заводе родился Владимир Иванович Даль. Каждому российскому школьнику этот писатель и ученый известен прежде всего как создатель «Толкового словаря живого великорусского языка», своей главной книге он отдал 53 года кропотливого труда.
В 1799 году отец мальчика Йохан Кристиан Даль перебрался из Дании в Россию, со временем он обрусел и стал Иваном Матвеевичем Далем. Этот основательный мужчина был набожным христианином, полиглотом и врачом от Бога.
В Петербурге Даль женился на русской немке Ульяне Христофоровне Фрейтаг, у пары родились две дочери и четыре сына.
Карл Даль служил на Черноморском флоте и трагически погиб в 26 лет.
24-летний Лев Даль был убит польскими повстанцами в 1831 году.
Павел Даль умер в 23 года от чахотки.
Отец воспитывал сыновей, взяв за основу бессмертные слова Суворова: «Помилуй Бог, мы - русские! Какой восторг!». Он рассказывал им как уже став русским, приехал в Данию и понял, что его сердце всецело принадлежит бескрайней России, а не уютной отчизне его предков.
Больше всего Иван Матвеевич сокрушался, что его мальчики не смогли послужить Родине в судьбоносном для страны 1812 году. Впоследствии трое его сыновей сполна отдали свой долг нашей империи.
Отец заставлял братьев вместе с их сестрами заниматься шитьем, все они в будущем должны были стать морскими офицерами, а паруса в те далекие времена порой приходилось латать прямо во время боевого похода.
В 1817 году морской кадет Владимир Даль на бриге «Феникс» проходил практику с лучшими курсантами «Морского кадетского корпуса». Вместе с ним бок о бок море постигали будущий герой обороны Севастополя Павел Нахимов и скорый декабрист Дмитрий Завалишин.
2 марта 1819 года мичман Даль по собственной инициативе получил направление на Черноморский флот.
С осени 1823 года по весну 1824 года он не служил, а куковал сидя под домашним арестом, за сочиненную эпиграмму на главнокомандующего Черноморским флотом Алексея Грейга и его еврейскую любовницу Лию Сталинскую.
Лия Мойшевна Рафаилович-Сталинская была красавицей, с хитрым умом и загребущими руками. Поднаторев в работе элитной проституткой, женщина, чья прелесть начала постепенно увядать, купила на сколоченный капиталец предложение руки и сердца от капитана Кульчинского, взамен оплатив его карточные долги. Перед замужеством Лия крестилась став Юлией Михайловной Сталинской-Кульчинской.
Вскоре фиктивный брак был расторгнут и женщина приобретя партию отменного корабельного леса лично привезла его в Севастополь. Через сутки ее принял главнокомандующий флотом и военный губернатор Севастополя Алексей Грейг, а к концу недели она стала его гражданской женой.
Даль написал эпиграмму от лица некоего учителя итальянца, в частности там были такие едкие слова: «С дозволения начальства Профессор Мараки сим объявляет, Что он бесподобный содержит трактир, Причём всенароднейше напоминает Он сброду, носящему флотский мундир, Что тёща его есть давно уж подруга Той польки, что годика три назад Приехала, взявши какой-то подряд. Затем он советует жителям Буга Как можно почаще его навещать, Иначе, он всем, что есть свято клянётся, Подрядчица скоро до них доберётся».
Только спустя полгода скандал с трудом удалось замять, и Даля отправили служить на Балтику.
В 1826 году он ушел в отставку, по причине патологической морской болезни. Несостоявшийся моряк поступил на медицинский факультет Дерптского университета. В древнем русском городе Юрьев, ставшим по злой иронии судьбы Дерптом он подружился с будущим отцом военно-полевой хирургии Николаем Пироговым.
Пирогов завидовал умению друга работать за хирургическим столом правой или левой рукой с обеспечением высочайшего медицинского качества выполненных работ. Серьезный и всегда сосредоточенный Пирогов привязался к открытому, жаждавшему новых знакомств и интересных рассказов Далю.
В 1828 году с связи с обострением военной ситуации на Балканах и в Закавказье студент Даль досрочно получив диплом доктора-хирурга убыл в действующую армию на Русско-турецкую войну (1828-1829гг.).
Работы было настолько много, что порой он засыпал прямо у операционного стола. Во время компании в Дунайской армии вспыхнула чума, многие медики погибли, а на выживших врачей приходилось по 2-3 тысячи больных. За войну с Турцией Владимир был награжден серебряной медалью на георгиевской ленте и орденом Святой Анны.
Оказавшись в гуще солдат призванных в армию из десятков регионов Российской империи, он стал собирать народные слова, обычаи, сказки, песни фиксируя наиболее интересную информацию в записных книжках. Через год для перевозки своего филологического архива ему пришлось выпросить у командования верблюда.
Однажды его выносливый помощник попал в плен к турецким башибузукам, и Даль не мог найти себе места, пока казаки-пластуны не притащили в лагерь турецкого языка, а вместе с ним и отбитого у противника «двугорбого архивариуса».
На той войне с турками от чумы и ран погибло 67% врачей, Владимиру Ивановичу повезло вернуться домой без единой царапины да еще с боевыми наградами и собранной филологической коллекцией.
В 1831 году Даль отправился воевать с мятежными поляками. В один из дней военврач Даль спас свой корпус от разгрома превосходящими силами противника. Оставив раненных он командуя бойцами навел из подручных материалов простой, но надежный мост и переправил по нему на другой берег Вислы пехоту, кавалерию, артиллерию и санитарные повозки.
Когда дело было кончено, врач под видом того, что он решил сдаться в плен ясновельможным панам, заманил большое количество поляков на свою самодельную переправу и несколькими ударами спрятанного под кителем топора перерубил канаты разбив понтон на несколько частей.
За необдуманный риск командование хотело отдать доктора под суд, но вместо наказания император Николай I наградил храбреца орденом Святого равноапостольного князя Владимира.
В 1832 году на основе собранных на войне образчиков разношерстного народного творчества Даль под псевдонимом Казак Владимир Луганский выпустил сборник сказок: «Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским. Пяток первый».
В Дерптском университете книгу приняли в качестве диссертации, однако через три месяца после выхода сборника Даля по доносу одного из литературных завистников доставили в Третье отделение. Писателя спасла дружба с Василием Жуковским наставником будущего императора Александра II.
По другой версии за Даля «встрял» Фёдор Ридигер прославленный генерал, трижды награжденный Золотым оружием «За храбрость».
Освобождение Владимира Ивановича не спасло его книгу, «Сказки» изъяли из продажи и уничтожили все нераспроданные экземпляры. Досадный арест на год отложил свадьбу Даля с Юлией Андре. Будущий тесть не захотел отдавать свою дочь за потенциального каторжанина.
В 1832 году писатель взял запрещенную властями книгу «Сказок» и внаглую пошел знакомиться с Пушкиным. Александр Сергеевич зачитывал некоторые места из Даля вслух, много смеялся, а потом подарил Владимиру Ивановичу, рукописную копию своей «Сказки о попе и работнике его Балде». На титульном листе автор оставил оригинальную надпись с автографом:
Женившись на красавице Юлии в 1833 году, Даль после медового месяца уехал в далекий Оренбургский край, служить чиновником по особым поручениям при местном губернаторе. В свободное от работы время Владимир Иванович по-прежнему с огромной жаждой собирал фольклор народов Российской империи.
18-20 сентября 1833 года Даль показывал Пушкину оренбургские места по которым прокатилась волна «пугачевщины». Два года спустя Александр Сергеевич прислал фольклористу подарочный том «Истории Пугачевского бунта», опубликованный им в конце 1834 года.
В 1836 года в очередной визит к Пушкину, тот сказал Далю, что под Оренбургом ему запомнилось как они увидели на кусте шкуру змеи, которую та сбросила во время осенней линьки. Владимир Иванович, сказал тогда, что простые мужики называют «выползиной» смену аспидами кожного покрова. Показав на свой новый и дорогой сюртук, Пушкин сказал, что он из этой своей «выползины», не выползет пока не напишет самое громкое произведение, которое переплюнет все сделанное ранее.
27 января 1837 года именно в этом фраке Пушкин поехал на дуэль с Дантесом. Когда его тяжело раненного привезли на набережную реки Мойки в дом 12, медикам пришлось вспарывать его «выползину», от которой он еще месяц назад планировал долго не избавляться.
Даль без приглашения приехал к умирающему другу и на его вопрос, сколько ему осталось жить, честно ответил, что все собравшиеся надеются на счастливый исход. Он попросил поэта ни в коем случае не отчаиваться, поскольку это только усугубит и без того сложную ситуацию. Перед смертью Александр Сергеевич передал Владимиру Ивановичу свой мистический перстень-талисман помогавший ему в творчестве.
Сегодня в Петербургском «Музее истории религий» находится икона святых Космы и Дамиана прообразами, для которой стали Пушкин (Косма) и Даль (Дамиан).
В 1839-1840 году Даль участвовал в зимнем походе отдельного Оренбургского армейского корпуса против Хивинского ханства.
С 1841 по 1849 год Владимир Иванович жил в Северной Пальмире, получая со всех концов России образцы диковинных слов, сказок, пословиц и древних народных преданий. Произведения коллекционера слов «живого великорусского языка» публиковали крупнейшие периодические издания Российской империи.
С 1849 по 1859 год Даль в Нижнем Новгороде управлял 40 000 душ государственных крестьян, условно считавшихся лично свободными. В 1859 году в чине статского советника 58-летний литератор вышел в отставку, и поселился в Москве на Пресне.
На пенсии Владимир Иванович продолжал писать, музицировал, работал на токарном станке по дереву, занимался спиритизмом, и изучал новомодную гомеопатию.
Осенью 1871 года писатель, предчувствуя скорую кончину, перешел из лютеранской веры в православие.
22 сентября 1872 года 70-летний литератор скончался и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
Расскажу байку под этим постом. Байка армейская. Мне её рассказали примерно через год после того, как я с войны вернулся. Тогда беспредел и бардак был во всех сферах, в том числе и в армии. Не то, как сейчас. Читайте. Сидят в каптёрке 3 солдата - сверхсрочника, а ныне - контрактники. Выпивают, а закусь закончилась. Заходит прапор, старшина. Ну и они ему говорят: "тащ прапорщик, у Вас отношения с поварихой нашей хорошие, от всей нашей компании просьба: раздобудь закуски" А та повариха, женщина очень страстная 🔥. И с очень большими габаритами. Примерно как пусковая установка С 400. Пошёл, значит, наш прапор за закуской, приходит в столовку, ну и говорит этой самой поварихе: мол, дай пожрать чего. А она по нему прям сохла(или текла). Она его в склад тянет, и говорит: "Всё, что хочешь бери, милый. Только меня трахни. Так хочу, что под трибунал пойду, только б твой МПХ в себе почувствовать" Наклоняется она, значит, за стеллаж руками, беленький халат запрокидывает, парашюты-труселя стянула до колен и ждёт. Прапор наш как увидел сие благолепие, так и побледнел с лица. Хвать палку сервелата с полки, и давай ей там елозить. Да перестарался. Повариха то почти уж кончила, а старый советский сервелат взял, да и сломался. Почуяла она подвох, схватила со стеллажа банку огурцов в 5 кг, да и обрушила на голову бедного прапорщика. Банка то стальная, а башка у прапора из кости. Прапор, говорили, в пмп лежал, историю эту рассказывал. Чмт. Мораль? Мораль такая: не обманывай себя, а главное - не подавай излишних надежд женщинам, которым ты нравишься.
PS всегда понимал почему так скромно сделано фото и почему фотографий маловато
(дедушкиных фото не сохранилось и/или пока нет возможности найти
дедушка (по линии матери )тоже служил в ГСВГ но в 1955-1957 ) из детства помню пару фоток с артиллерийскими орудиями но они не были особо секретными да и сами фотографии в 1955-1957 вероятно не имели негативов а распечатаны изначально в формате 6 на 9 где особо не разглядишь
а фото с отцом на службе только 2 и все очень нейтральные