Анна заговорила первый раз:

— Мой брат не Игорь Смирнов. Его зовут Михаил. Михаил Громов. И он не химик.

Вот это поворот.

— Расскажи подробнее, — попросил участковый.

Анна вытерла глаза и начала рассказывать:

— Миша работал в банке. Обычный менеджер, ничего особенного. Но три месяца назад у него начались проблемы. Какие-то люди стали угрожать, требовали деньги. Он сказал, что взял кредит у неофициальных кредиторов, а отдать не может.

— Сколько денег?

— Два миллиона рублей.

— Немало для банковского менеджера.

— Вот и я так подумала. Миша всегда был осторожным, никогда не рисковал. А тут вдруг такая сумма... Я предложила помочь, но он отказался. Сказал, что сам разберётся.

— И что дальше?

— Дальше он исчез. На месяц. Не отвечал на звонки, не выходил на связь. А потом вдруг позвонил, сказал, что переехал, нашёл новую работу. Назвался Игорем Смирновым, дал новый адрес.

— И ты поверила?

— А что оставалось? Голос его, манера говорить. Сказал, что скоро всё объяснит, пригласил в гости.

Андрей Петрович записывал каждое слово. Потом спросил:

— А банк? Там что происходило?

— Уволился. Заявление написал, положение дел передал. Начальство сказало, что вёл себя странно последние недели. Нервный был, постоянно на телефон глядел.

Картинка начинала складываться. Михаил Громов влез в долги, скорее всего не просто так. Потом исчез, появился под чужим именем в квартире-лаборатории. Вопрос — добровольно или его заставили?

— А в квартире его вещи были? — спросил я.

— Были, — ответил Андрей Петрович. — Одежда, документы, личные предметы. Но мало. Как будто он там временно жил.

— Или как будто кто-то специально создавал видимость, что он там живёт, — добавила Анна.

Умная девчонка.

— Есть ещё один момент, — сказал участковый. — Ваш Михаил не первый, кто исчез в нашем районе при похожих обстоятельствах.

И тут началось самое интересное.

За последние полгода в районе пропало четыре человека. Все мужчины от 25 до 40 лет, все имели финансовые проблемы. Один был должен микрозаймовой компании, другой проиграл в казино, третий взял деньги у частного кредитора.

— А четвёртый? — спросил я.

— Четвёртый украл деньги с работы. Небольшую сумму, но уголовное дело завели.

— И что у них общего?

— Все исчезли после знакомства с некими людьми, которые обещали помочь решить финансовые проблемы. Быстро и без лишних вопросов.

— А потом появлялись под чужими именами в квартирах-лабораториях?

— Пока мы знаем только об одной такой квартире. Вашего соседа. Но после обыска началась проверка всех подозрительных адресов в районе.

Анна вдруг спросила:

— А где сейчас мой брат? Он жив?

Андрей Петрович помолчал:

— Не знаем. В квартире его не было. Но и тела мы не нашли.

— Значит, есть надежда?

— Всегда есть надежда.

Но по лицу участкового было видно, что надежды он даёт немного.

После дачи показаний я поехал домой. Голова шла кругом от всей этой информации. Лаборатория наркотиков, исчезнувшие люди, поддельные документы... Во что же я ввязался?

Но самое странное было впереди.

Вечером, часов в девять, ко мне домой пришёл незнакомый мужик. Средних лет, в костюме, вежливый. Представился Сергеем Викторовичем.

— Можно поговорить? По поводу вашего соседа.

— А вы кто?

— Частный детектив. Меня наняли заинтересованные лица.

— Какие заинтересованные лица?

— Те, кому небезразлична судьба пропавших людей.

Пригласил в квартиру. Сергей Викторович сел, достал блокнот:

— Вы ведь наблюдали за квартирой 87 довольно долго?

— Да, месяца полтора.

— И видели регулярные приезды фургона?

— Видел.

— А не замечали ли вы других машин? Может быть, легковых?

Задумался. А ведь действительно, были и легковые. Чёрные иномарки, иногда приезжали днём. Я тогда не придал значения.

— Были. Но редко.

— Можете вспомнить модели, номера?

— Частично. У меня записи есть.

— Отлично. А скажите, вы не видели, чтобы из квартиры кого-то выводили или выносили?

Вот тут я призадумался всерьёз. А ведь была одна ночь, недели две назад. Я проснулся от шума во дворе, выглянул в окно. К подъезду стояла скорая помощь. Двое санитаров что-то грузили в машину на носилках. Подумал тогда — кому-то плохо стало из соседей.

— Была скорая помощь. Ночью.

Сергей Викторович насторожился:

— Когда именно?

— Числа 15-го прошлого месяца. Около двух ночи.

— Что вы видели?

— Двое в белых халатах выносили носилки. Накрытые простынёй.

— Человек был жив?

— Не знаю. Не шевелился.

Детектив что-то быстро записал:

— А номер скорой запомнили?

— Нет, слишком далеко было.

— А потом эта машина ещё приезжала?

— Нет, больше скорых не видел.

Сергей Викторович закрыл блокнот:

— Спасибо за информацию. Очень ценные сведения.

— А кто вас нанял? И почему полиция не знает этих деталей?

— Полиция знает. Мы с ними сотрудничаем. А кто именно меня нанял... Скажем так, родственники пропавших людей объединились. Хотят найти своих близких.

— И что думаете, живы они?

Детектив встал, направился к двери:

— Не знаю. Но случай с носилками... Это не очень хороший знак.

После его ухода я долго не мог заснуть. Мысли лезли самые мрачные. А что, если этих людей принуждали работать в лаборатории? А когда они становились не нужны или пытались бежать...

На следующее утро проснулся от звонка участкового:

— Срочно приезжай. Новые обстоятельства.

В отделении была суматоха. Анна сидела в коридоре с заплаканными глазами, а из кабинета доносились обрывки разговора:

— ...нашли ещё две квартиры...
— ...тот же почерк...
— ...одного живого зацепили...

Андрей Петрович вышел ко мне:

— Ночью взяли ещё одну группу. По твоим записям номера пробили, вышли на сеть. Три квартиры-лаборатории в разных районах.

— И что там?

— То же самое. Оборудование, химикаты, поддельные документы. И в одной квартире нашли человека.

— Живого?

— Живого, но... в плохом состоянии. Наркотическое отравление, истощение. Сейчас в реанимации.

— Он может говорить?

— Пока нет. Но документы при нём были. Один из пропавших.

Анна подошла к нам:

— А Миша? Про Мишу что-нибудь?

Участковый покачал головой:

— Пока нет. Но мы проверяем все больницы, морги... Может быть, та скорая помощь...

Он не договорил, но мы все понимали, что он имеет в виду.

— А кто за этим стоит? — спросил я.

— Серьёзная организация. У них связи в медучреждениях, документооборот поставлен, сеть квартир по всему городу. Это не кустарщина.

— И что дальше?

— Дальше начинается самое интересное. Тот человек, которого нашли живым, если очнётся — может многое рассказать. А пока мы разбираем документы из квартир.

К вечеру Андрей Петрович снова позвонил:

— Наш свидетель пришёл в себя. Завтра утром будем брать показания. Хочешь присутствовать? Может быть, твои наблюдения помогут задать правильные вопросы.

Согласился, конечно. Любопытство взяло верх.

А ночью произошло событие, которое всё изменило.

Проснулся от странного звука. Как будто кто-то аккуратно постучал в окно. Выглянул — никого. Но на подоконнике лежал белый конверт.

Внутри была записка: «Прекрати лезть не в своё дело. Иначе станешь следующим соседом в интересной квартире.»

И фотография. Я сам, иду из отделения полиции.

Значит, они знают, кто я такой. И следят.

Утром показал записку Андрею Петровичу. Лицо у него стало серьёзным:

— Значит, нащупали нерв. Это хорошо.

— Как это хорошо? Мне угрожают!

— Значит, боятся. А когда боятся — делают ошибки.

— А если не ошибки сделают, а меня...

— Обеспечим охрану. Но показания того свидетеля нам нужны позарез. Без них дело развалится.

Поехали в больницу. Свидетель оказался молодым парнем лет тридцати. Худой до костей, глаза потухшие, руки трясутся.

— Меня зовут Олег, — сказал он слабым голосом. — Олег Петров. Я исчез два месяца назад.

— Что с тобой происходило?

— Меня заставляли работать в лаборатории. Варить наркотики. Говорили — отработаешь долг и отпустят.

— Какой долг?

— Я проиграл деньги. В казино. Миллион рублей. Пришли ко мне люди, предложили работу вместо денег.

— И ты согласился?

— А выбора не было. Сказали — либо работаешь, либо...

Он не договорил, но жест был красноречивым.

— А других людей видел?

— Было нас четверо. В разных квартирах, но иногда переводили. Один парень, Миша, всё пытался сбежать...

Анна вскочила:

— Миша? Как он выглядел?

Олег описал внешность. Анна заплакала — это был её брат.

— Что с ним стало? — прошептала она.

— Его увезли две недели назад. Сказали, что в больницу. Он отравился химикатами, сознание терял...

Скорая помощь. Носилки под простыней. Теперь всё сходилось.

— А куда увезли, не знаешь?

— Нет. Но обычно таких в морг отвозили.

Продолжение следует. В следующей части расскажу, что мы обнаружили в морге, кто стоит за всей этой схемой, и удалось ли найти Михаила живым. А главное — как эта банда решила со мной разобраться.

Третья часть будет жёсткой. Если не боитесь узнать правду — ставьте плюс.

Отставной прапор Дамир Асанов, руководивший выносом гроба командира из логова врага, в глаза посмотрел только мне. Да, тело они отбили, подпирая сейчас своими крепкими плечами в голубых тельняшках его вынос в простеньком гробу, словно щит поверженного спартанца. Но их мёртвый командир, запаянный в скором времени в цинк, улетит отсюда, как и его родители, подставившие всех их, пусть и ненароком. Он это понимал, он предчувствовал последствия, он… он не был к ним готов. Дядя Лёня имел вес будучи не только, пусть и паршивой, но частью Семьи, но и благодаря своим воинским заслугам и старым связям, ибо военная разведка была тесно связана не только с ГРУ, но и с КГБ при Советах, а в независимом Узбекистане уже с СНБ. С «отлётом» легендарного майора срывало с бывших вояк вместе с ним и их, какую-никакую, «крышу». А ведь только недавно у них начало так хорошо слаживаться с их собственным бизнесом, принятием и пониманием в обществе…

Вынув из кармана голубой берет, штурмовик воздушных сил, с вызовом к тем, кто провожал их недобрым взглядом, водрузил его на свою крепкую стриженную голову. Обещанные ему мною вещи дяди Лёни, я передал в том самом, отмытом мною пакете с изображённым на нём «кораблём пустыни», готовым ступить на тяжёлые пути караванов (хотя, тот самый, первый и красный верблюд на дебютных пачках сигарет, был известным, но цирковым животным, радовавшим детишек своими номерами, благодаря дрессуре) – душа искушённого наблюдателя настойчиво требовала символов и намёков на них! Думаю, он правильно почувствовал вес металла, припрятанного среди убогих пожитков – именного пистолета их командира с запасной к нему обоймой и парой пачек промасленных патронов. Мне не жалко, а вот им точно пригодится.

Моей тётке её почивший муж был настолько безразличен и неприятен, что она не утруждала себя копаться в его армейских побрякушках, хранимых дядькой в фанерном ящике для посылок. К таким ящикам дядя Лёня был неравнодушен, частенько балуя своих родителей курагой, изюмом, пастилой, айвой, сладким гранатом и многим другим, чего в изобилии и дёшево было здесь, в Средней Азии. Это-то и навело его на бизнес сотоварищами – экспорт в дальние и холодные регионы России не только фруктов мумифицированных, но и свежих, а также овощей, дынь и арбузов. Начинали они с нескольких коробок в плацкартах с пересадками, а затем уже выкупая целый пассажирский вагон. Совсем недавно они, наконец-то, накопив, прикупили пару стареньких грузовичков из Германии. Жизнь, казалось, налаживалась…  

Странная похоронная процессия, погрузившись в свою фурманку-рефрижератор, отправилась запаивать дядю Лёню навечно в цинк. Но часть его, волею то ли судьбы, то ли исходя из уловок квантовой запутанности (чем чёрт не шутит!), признаться, решила всё же на какое-то время остаться с нами – его мозг. Не секрет, что после вскрытия черепа мозг покойника, вместе со всеми остальными, подвергшимися исследованию органами, отправляется так же в его брюшную полость, которая затем надёжно зашивается. Делается это по одной простой причине – чтобы это самое серое вещество из жира и слизи не вытекло из распиленного черепа на белоснежную подушку раньше времени захоронения. Но куда, прикажете, было девать уважаемому в наших кругах судмедэксперту оба полушария дяди Лёни, когда у него в наличии была только голова и совсем мало времени?! Вот он и додумался засунуть то, что уже никогда больше думать не будет в ещё один пакетик в пакет с уже безмозглой головой. Так мозги эти и оказались затем в банке с формалином, которые мне подогнал санитар из морга. Я планировал, при удобном случае, сунуть их в гроб, но неожиданные и стремительные для всех без исключения события последних часов, сделать задуманное мне так и не позволили. Вот и томились извилины дяди Лёни сейчас в шкафу в прихожей, под сенью бабкиного платка в полевых цветах.

Держать общий для всех совет дед держать не стал. Ограничившись невнятным ворчание и дышащим угрозами выразительным матом в сторону носителей подлого эксцесса, он, не позавтракав, но вдоволь напившись холодного чаю с приправой от дяди Лёни, умчался по неотложным делам.

В пустом и тщательно проветриваемом зале слово, по праву возрастного старшинства, взяла бабка Луизка:

-Она его не отпустила, - заверила она собравшихся, имея в виду мою покойную бабку и свою, отошедшую в мир теней, сестру.

-Тем не менее, могила его останется пустой, - заметил дядька Славка, в гадливом оскале сверкнув впаянным в его рот металлом. Прикопать дядю Лёню собирались в самом неприметном уголке семейного могильника, успев выкопать для него ямку ещё вчера вечером.  

-В том то всё и дело, что готовая уже могила, не получившая своего, обязательно заберёт кого-нибудь другого, - просветила собравшихся знаток погребальных практик в свете чёрных сил, на чьи слова утвердительно закивали её не менее осведомлённые спутницы. – Повязанного с ним узами родства. Одного из нас. – Ведунья обвела всех своим тяжёлым взглядом из-под чёрной косынки. – Возможно того, кто встретился с его глазами мертвеца… На кого он смотрел из вас из гроба?

Дядька Сашка громко взглотнул, округлив, растерявшие остатки сна бессонной ночи, глаза.

-Так он дохлый! – на грани паники возразил он. – Что он там увидеть-то мог?

-А смотрел не он, - пояснила бабка Луизка. - Через него смотрела смерть - кого бы прибрать вместе с ним!

-Вот же гад прилипучий! – Дядька Сашка подскочил с табурета, на котором сидел, и на котором ещё совсем недавно стоял гроб, аккурат головой покойника, и со всей силы пнул его в сторону стены с окном. – Жаль, что это не я его укокошил!

-Так он и на меня пялился зенками своими мутными! – сообщил дядька Славка.

Мой батюшка, наименее из всех здесь суеверный, криво улыбнулся, пожал плечами и без слов, но подтверждая и свой зрительный контакт с покойным, ткнул себя в грудь указательным пальцем.

В дверях появилась Идочка – виновница всех этих торжеств, суеты и прочих напастей, навалившихся из-за неё на всю семью. Её успели найти, привести в относительный порядок и привезти к моменту закрытия гроба с почившим в нём супругом. Найдя в себе силы махнуть непослушной рукой то ли мужу на прощанье, то ли с требованием поскорее его запечатать в его последнюю посылку на родину, она скрылась на балконе отходить от похмелья и ещё одной ночи блядской любви. Её же дочки наотрез отказались так рано и в полном диссонансе с природой своего блаженного бытия, просыпаться в постелях своих очередных возлюбленных. Посланные за ними их кузены и кузины, войдя в их положение, сильно и не настаивали на их присутствии последнего прощания с родителем, оставляя за собой право поглумиться над их бессердечием в ближайшем будущем. Всё, как всегда, не выходя за рамки традиций и ценностей Семьи.

-На «нет» - и суда нет! – попыталась поставить в этом деле точку новоиспечённая чёрная вдова. – Водку из холодильника вы выжрали, брательнички, или отец припрятал, от меня?! – Тётку, всё ещё остающуюся в её возрасте жгучей красоткой, даже мутило особенно привлекательно и сексуально, с вызовом искреннего к её похмельным мукам сострадания у не знающих её.

Бабка Луизка и её спутницы с сочувствием другого рода посмотрели на нерадивую родственницу, умудрившуюся в неконтролируемых суете и разгульной жизни растерять веру в силы большие, нежели неутолимые страсти пышущей страстями плоти. Ибо не только глупо, но и смертельно опасно пренебрегать миром и энергией чёрной некромантии – читалось на лицах всех четырёх женщин в чёрном.

-Ида, - начала было её самая старшая тётка.

-Я сдохну сейчас и без помощи вашего мертвяка! – взмолилась Идка.

-В морозилке, под говяжьей вырезкой посмотри! – выдал дядька Славка местонахождение огненной заначки. – Пока она организм свой не подлечит, лечить ей голову бесполезно, - пояснил он родственницам-наставницам то, что братьям было хорошо известно.

-Может, пронесёт? – вопросил с надеждой дядька Сашка, самый суеверный из братьев. – Ну, или там очерёдность есть какая – на кого первого покойник посмотрел, тот за всех и сдохнет? – Он с надеждой уставился на меня. – Ты ведь с ним… с его башкой с самого начала был!..

-Он мне даже подмигнул! – согласился я и предельно зловеще рассмеялся, стараясь в точности отобразить не раз отрабатываемое мною в зеркале нужное для подходящих случаев изображение. Очки я давно снял, давая отдохнуть от бесстрастных стёкол глазам.

-Вот! – Проигнорировав мою издёвку, дядька ткнул пальцем в мою сторону с видом незадачливого робинзона, увидевшего спасительную шлюпку.

Пока дамы в чёрном принялись обсуждать между собой силу и возможности визуального контакта с мертвецом, слово взял дядька Славка:

-Как-то повесился у нас на зоне один из обиженных, загнанный к петушатникам, ещё до меня, по слухам - по беспределу.

Лицо дядьки, авторитетного сидельца, исполнилось той самой задумчивостью, которое не предвещало ничего хорошего – бывало, что после столь упорных размышлений на голову накосячившего обрушивался приговор. Скрашивать серые будни своих отсидок, томящих блатарей высшей зоновской касты ежедневными бездельем, перееданием и властью (в отличии от большинства всех других заключённых и даже их охраняющих), дядька, как и равные ему, обожал разного рода разборки, тёрки, сходняки и прочие развлечения «чёрной» зоны. Разбор, будь то мокрухи, либо самого безобидного залёта клиента зоны – всё одинаково вызывало у дядьки прилив энергии и активного участия в привлечении к ответу напортачившего. Обожал дядюшка в одном лице не только расследовать и судить, но и собственноручно приводить приговор в исполнение, если того требовало физическое воздействие на косореза. До сегодняшнего дня он оставался принципиален в выборе действительно наилучшего боксёрского мешка – живой человеческой тушки!

-Человечек этот был, говорили, непростой, не из блатных, но и не из мужиков, по сути – некое «отрицалово», но не буйное и не конфликтное, - продолжил дядька свою поучительную историю. – Базарили, что был он из потомственных шаманов, но рожей больше русской, чем чукотской, видать, полукровка. Присел, прикиньте, за политику! Образованный и начитанный настолько, что заакадемить на зоне мог любого! К тому же по понятиям нашим, за короткое время так набрался, что объяснить за жизнь мог любому блатному настолько, что чуть ли ни предъяву, по приколу, вдогонку кинуть! Конфуз, в натуре! В хате людей уважаемых недоумение, а из мужицких бараков в их сторону - всё громче: хи-хи, да ха-ха! Сам этот тип, как я понял, бузить и не собирался, а раздули конфликт, за его спиной, вертухаи с козлами, чтобы поднагадить зажравшейся на их поляне чёрной масти. Но, как говорят люди умные: нет человека – нет проблемы! А в петушином углу, как это всем известно, людей не бывает! Замочить его было бы не так в натуре эффективно, как показательно наказать и позорно отправить к петухам! Законность восторжествовала, зона вмиг притихла, включая краснопёрых. Кукарекать больше никто не решался!  – Чувство причастности к миру, пусть и за решёткой, но одним из хозяев и хранителей коего являлся и лично он, просветлило лицо дядьки Славки удовлетворением в решениях возложенных на него жизненных задач.

-Ну, и… - В младшеньком всё бурлило – подсохшие за приоткрытыми веками глаза зятька подглядывали за ним из-за каждого угла.

-Короче, - продолжил опытный сиделец, - вздёрнулся этот хмырь аккурат под утро на дверном косяке в нашу, со всеми уважаемыми там людьми, хату. Пошёл кто-то из нас, с первым солнышком, поссать, а там – жмурик, вместо двери, болтается! Убиться веником - сто пудово - нос в нос с мертвяком шмякнулся! С телом из обиженки, с неприкасаемым – без вариантов, в натуре! – Ужас происшедшего – физический контакт с представителем самой низкой и позорной касты в местах лишения свободы – был страшнее смерти для многих заключённых, тем более для самих блюстителей этих бесчеловечных традиций, зачастую автоматически переводящего тебя в категорию обиженных! – Ладно там кто-то один из нас увидел, как он всей своей мордой с ним лобызнулся, зашкварился - сговорились бы между собой и забыли, но этот, уже и так лоханувшийся бажбан, давай его отталкивать и крыть матом, спросонья не сразу сообразив, что эта тушка давно не живая и к тому же подвешена! За шею! – Дядька перевёл дух и каждый из его слушателей готов был поклясться в том, что тот в который раз в безмолвной молитве возблагодарил небеса за свой крепкий, в то утро, мочевой пузырь.

В дверях, заинтересованная его рассказом, появилась Идка. Непривычный мандраж в голосе брата заставил её на время отказаться от желания поскорее завалиться под живительную прохладу кондиционера. Облокотившись о дверной косяк, она возрождала себя к жизни приготовленным наспех коктейлем с водкой.

-Ку-ка-ре-ку-у! – озвучила она коварство висельника и расхохоталась, довольная собой. – Хотела бы я на ваши рожи в тот момент посмотреть!

-Ну-ну, - дядька, без особой злости, зыркнул на ядовитую сестрёнку, - поглядел бы я на тебя, окажись ты там рядом! Перед тем как вздёрнуться, этот петух обиженный стёклышки, выломанные из очков своих, себе в глаза вставил, чтобы веки его не сомкнулись! А ещё он язык свой высунул, на сколько мог, и прикусил его намертво, словно зафиксировал – для нас! Висит, зырит на всех нас глазищами своими плюсом увеличенными и языком своим, распухшим, людей уважаемых дразнит! Демон! Гадом буду - демон самый настоящий! – Хроникер тюремного романтизма поёжился под грузом холодящих кровь воспоминаний. Постучав друг о друга своими железными фиксами, видать, с целью выработки дополнительных импульсов для мозговой активности, он продолжил: - Вот, я мать нашу всегда слушал внимательно, и когда некоторые из нас повскакивали со своих шконок, чтобы лично позырить на заменивший дверь пучеглазый труп, я не повёлся на дьявольскую провокацию от этого петушары! А вот кое-кто из тех, кто с зенками этими переглянулся – зажмурились натуральным образом! Вот те крест – дубаря врезали именно те, которые порешили этого профессора в угол петушиный отправить! – Дядька клятвенно хлопнул себя по серебряному распятию на своей мощной груди, волосатой голгофой выпячиваемой из-под распахнутой рубахи. – У кого-то инфаркт сердца случился, а у кого-то и самого мозга, кто-то внезапно и скоропостижно зачахотился, а кто-то, прикиньте, сифак агрессивный схватил! В живых остался только тот самый, трупом законтаченный бедолага, тем же утром переехавший из блатной хаты к петухам! Как выяснилось, он то больше всех и топил за тот самый беспредел с тем умником. Но лучше бы ему было сдохнуть, чем вот так, со временем начать скоблить парашу даже за петухами – ему там всё припомнили!

На побледневшего дядьку Сашку, после столь ярких откровений от старшего брата, смотреть было кому-то больно, а кому-то, как мне, до язвительно-смешного приятно.

Идочка же, допив свой первый и, наблюдая её боевой настрой - не последний утренний коктейль, смерив презрительным взглядом переволновавшегося братишку, изрекла:

-Да, с хера ли нам (делая акцент на «нас», она, понятное дело, имела в виду приобщенность Семьи к потустороннему, как и к силе ей покровительствующей) менжеваться перед этой дохлятиной? Сдох и сдох, боже ты мой! Тётечка, - обратилась она к бабке Луизке уже посерьёзнее, - ну, ты хотя бы не тупи! Где - он, а где - мы?! Вот мамка наша послала бы их всех, вместе с их сынком, гробом, дружками и зенками его, с того света выпученными, ко всем чертям, нафиг, и такую пьянку бы замутила на их костях!.. На кой ляд мне, и так уже, прямо сейчас смертной, до усрачки пугать себя этой самой смертью?! – Мадам, в полном расцвете сил и желаний, осторожно постучав краем бокала по своим крепким и белоснежным зубам, мечтательно вдохнула остатки испаряющегося из него праздника. Её густо пропитанные багрово-яркой, сладковатой на запах и вкус помадой губы эффектно дрогнули, готовые вот-вот лопнуть от распирающих её именно интимные части тела соков. – Надо повторить, всем смертям назло! – сообщила она всем присутствующим и упорхнула на кухню с лёгкостью студентки первогодки. 

-Дура! – предательски срывающимся голосом внёс ясность в поведение сестры дядька Сашка, всё ещё пребывающий на измене. Страх перед тотальным беспределом, на который были способны нечистые силы, в нём только нарастал. - Никогда бы наша мать так не поступила! Никогда! Она-то, вот, лучше всех знала о том, что шутки и эта..., как там её – безответственность, перед бесовщиной очень опасны! Она бы сейчас не о кутежах думала, а о том, как бы нас из дерьма этого, дьявольского, вытащить! Ведь, верно, тётя Луиза?!

Признаюсь, мне давно не терпелось удостовериться в том, что мои новые ночные знакомые благополучно скрылись от глаз разыскивающих их хищников, но вот разыгрывающаяся на моих глазах семейная драма не оставляла мне выбора – корректируемые то ли происками бесов, то ли нелокальностью квантовой запутанности удары судьбы, обрушившиеся на моих родственников, на время и без вариантов поглотили всё моё внимание. Слово было за бабкой Луизкой, самой осведомлённой как в делах житейских, так и загробных. Всё внимание собравшихся обратилось на неё.

В дверях вновь появилась любительница коктейлей, намешавшая себе по новой водки с домашним томатным соком и сдобрив всё это щепоткой острейшего молотого перца.

-Верни мы мою сестру в её могилу целиком, то многие напасти обошли бы всех нас стороной, - заявила, после некоторого раздумья, бабка Луизка. – Покуда же её головушка неизвестно где и в чьих руках, нам всем необходимо быть предельно внимательными и осторожными с тем, что касается потусторонних сил. Определённо, что кто-то, или что-то намеренно играют против нас… - Она на мгновение, замеченным только мной, зыркнула в мою сторону.

-Вот - не зря я неладное чувствую! – торжественно воскликнул дядька Сашка. – И что делать будем, дабы порчу лупоглазую от себя отвратить?

Идочка же, жеманно закатив свои большие и тревожащие глубиной проникновения в них взглянувшие глаза, одним долгим и сытным глотком опустошив бокал, весело напевая «Нас ждёт огонь смертельный», направилась на балкон. Казалось, что общение с обжигающей перцем и водкой «кровавой Мери» было ей более интереснее и поучительнее.

-Ночь тому назад мне мать снилась, - нарушил тишину в зале голос моего, по природе немногословного и более замкнутого из всех членов семьи, отца, - только её голова.

Все разом, напрягшись ещё более, взглянули на него. Глаза дядьки Сашки выпучились на своего брата настолько неестественно, что стало страшно за набухающие кровью сосуды в его голове.

Отец, обладатель тёмной и крепкой кожи, широкой кости с увесистыми кулаками, вызывающими густыми дартаньяновскими усами над широким ртом и квадратным подбородком, потёр правое плечо. Часто, с приходом холодов, или после чрезмерных нагрузок, оно у него, пробитое ещё в молодости арматурой, болело.

-Она заглотила всю мою руку по самое плечо и жевала её, - обыденно поделился отец сном, реальной болью вгрызающимся в нашу жизнь из мира грёз. – Жевала так, словно никак не могла насытиться. До сих пор ноет от шеи до кончиков пальцев…

Представляю, как отцу, человеку замкнутому и непривыкшему жаловаться, неловко было сделать подобное признание.

-Покажи-ка! - потребовала бабка Луизка и, встав со своего стула, приблизилась к племяннику.

От рождения суровый, но послушный сынуля, вдруг беспочвенно покусанный фантомом головы матери, угрюмо расстегнул рубаху и оголил свою правую сторону тела. Арматура вошла отцу аккурат в середину дельтовидной мышцы, повредила плечевой сустав и выглянула, прихватив с собой пучок мышц, в области лопатки. Некоторые отпечатки рядом с болезненно припухшим шрамом, похожие на зубные прикусы, заметил даже я.

-Падла! – непонятно в чей адрес выругался дядька Сашка и подскочил к отцу, чтобы убедиться в яви сна. С перекошенным от страха перед неизвестностью лицом, он нерешительно притронулся к плечу брата и тут же отдёрнул от него руку, словно обжёгся. -  Не могу поверить! Сука! Нас прокляли!

Утром на работу все идут — а его нет. Днём люди туда-сюда снуют — а его нет. Но машина во дворе стоит. Чёрная "Тойота", номера местные. Значит, никуда не уехал.

Зато ночью... Ночью начиналось интересное.

Часа в два, иногда в три, загорается свет в его окнах. И горит до рассвета. А в окне мелькают какие-то тени. То появится силуэт, то исчезнет. Иногда кажется, что там несколько человек ходит.

Через месяц подключились остальные соседи. Люся из 86-й жаловалась на запахи:

— Что-то химическим пахнет. Не краской, не лаком. Чем-то ещё. Резко так, противно.

А дядя Вова из 89-й рассказал историю поинтереснее:

— Встретил я его недавно в лифте. Мужик как мужик, лет сорока, обычный такой. Но руки... Руки у него все в каких-то пятнах. Синих. Спрашиваю вежливо: "Ремонт делаете?" А он так странно посмотрел и говорит: "Работаю". И всё. Молчит.

К этому моменту я уже серьёзно заинтригован. Поставил камеру на подоконник, направил на их подъезд. Благо техника у меня хорошая, ночное видение есть.

И вот что удалось заснять за первую неделю наблюдений.

Каждую ночь, примерно в одно и то же время, к подъезду подъезжает фургон. Белый "Фольксваген", тонировка по кругу. Из него выходят двое в тёмной одежде, что-то выгружают. Пакеты, коробки, какие-то ёмкости. Всё это тащат в подъезд.

А утром, часов в шесть, тот же фургон приезжает забирать что-то обратно. Но пакеты уже другие. Меньше размером, но явно тяжёлые — видно, как мужики напрягаются, когда несут.

Самое интересное — лица. На записи видно, что это каждый раз разные люди. То есть у нашего загадочного соседа есть целая команда помощников, которые работают посменно.

Решил поделиться наблюдениями с участковым. Андрей Петрович — мужик толковый, мы с ним уже не раз взаимодействовали по разным дворовым делам.

— Слушай, — говорю, — тут такая история...

Показал записи. Андрей Петрович посмотрел внимательно, лицо у него стало серьёзным.

— Понятно, — говорит. — А ты случайно не видел, что именно они выгружают?

— Пакеты какие-то, коробки. Издалека сложно разглядеть.

— Номера фургона записал?

— Естественно.

Он переписал номера, ещё раз просмотрел ключевые моменты записи.

— Хорошо, — говорит. — Продолжай наблюдать. Но осторожно. И никому пока не рассказывай.

Вот тут я понял, что дело серьёзнее, чем казалось.

На следующий день произошло событие, которое всё изменило. Около десяти утра во двор зашла молодая девчонка. Лет двадцать пять, обычная такая, в джинсах и куртке. Но выглядела она... как сказать... потерянно что ли.

Ходила по двору, разглядывала окна, номера подъездов. Потом подошла к тёте Гале, которая цветочки на клумбе поливала:

— Извините, а вы не знаете, в каком подъезде живёт Игорь Смирнов?

Тётя Галя пожала плечами:

— Смирновы есть в первом подъезде. А в каком доме?

— В этом. Квартира 87.

Ага. Наш загадочный сосед.

Тётя Галя посмотрела на девчонку внимательнее:

— А вы кто ему будете?

— Сестра. Давно не виделись, хочу навестить.

— Так идите, чего спрашиваете. Третий подъезд, седьмой этаж.

Девчонка поблагодарила и пошла к подъезду. Я наблюдал из окна. Поднялась на седьмой этаж, постояла у двери 87-й. Долго звонила. Никто не открывал.

Спустилась обратно, села на лавочку возле подъезда. Сидела часа два. Потом опять поднялась, опять звонила. Снова никого.

К вечеру она ушла. Но на следующий день пришла снова. И послезавтра тоже. Каждый день приходила, звонила в дверь, ждала.

На четвёртый день она подошла к тёте Гале снова:

— А вы точно знаете, что Игорь дома? Может, он куда-то уехал?

— Да какой там уехал, машина же стоит. И свет по ночам горит. Дома он, дома.

— Странно, — растерянно сказала девчонка. — Он же знает, что я приеду. Мы договаривались.

Тут тётя Галя не выдержала:

— А вы давно с ним общались? Он вообще странный какой-то. Соседи жалуются.

— Месяц назад созвонились. Сказал, что переехал, новую работу нашёл. Пригласил в гости.

— Какую работу?

— Не знаю точно. Что-то связанное с химией. Он же раньше лаборантом работал.

О как. Химия, лаборант, синие пятна на руках. Картинка начинала складываться, но пока неясная.

На пятый день девчонка пришла с участковым. Андрей Петрович, тот самый, которому я записи показывал. Увидел меня в окне, помахал рукой — мол, всё под контролем.

Поднялись на седьмой этаж. Долго стучали, звонили. Потом попросили слесаря вскрыть замок. Дядя Витя из ЖЭКа приехал, повозился с замком минут десять.

Дверь открыли.

И тут началось самое интересное.

Первым вышел Андрей Петрович. Лицо у него было такое, будто он привидение увидел. За ним девчонка — бледная, трясущаяся. Потом слесарь — тот вообще на улицу выбежал и долго курил, руки тряслись.

Через полчаса приехала целая толпа. Машины с мигалками, люди в белых костюмах, какая-то экспертиза. Весь двор оцепили.

Нас, жителей соседних домов, попросили временно не подходить к подъезду. "Санитарные мероприятия", сказали. Но тётя Галя успела подслушать разговор между двумя оперативниками:

— Такой бардак я последний раз в девяностых видел...
— А запах чувствуешь? Это же надо было так...
— Тише. Здесь люди живут.

К вечеру всю технику увезли. Подъезд опять открыли. Но квартира 87 теперь была заклеена лентой, а у входа дежурил охранник.

Девчонку увезли в отделение. Но не как подозреваемую — как свидетеля. Видел, как она садилась в машину. Плакала.

Андрей Петрович подошёл ко мне вечером:

— Записи твои понадобятся. Завтра приедешь, дашь показания.
— А что там было?
— Пока не могу сказать. Дело сложное. Но спасибо, что вовремя заметил.

И ушёл. Но по лицу видно было — дело реально серьёзное.

На следующий день весь двор только об этом и говорил. Версии выдвигали самые разные. Тётя Галя утверждала, что там наркотики варили. Дядя Вова думал, что трупы расчленяли. Светка с пятого этажа вообще про сектантов рассказывала.

А я всё думал про эту девчонку. Сестра, говорит. Месяц назад созвонились. А что, если она не сестра? Что, если она тоже часть этой истории? Или жертва?

И ещё меня мучил вопрос — куда делся сам Игорь Смирнов? Машина стояла, вещи в квартире остались, а его как будто и не было.

Вечером увидел в окне, как к подъезду подъехал тот самый белый фургон. "Фольксваген" с тонировкой. Остановился, постоял минуты три и уехал. Видимо, увидели охрану и поняли, что дела плохи.

Но самое интересное произошло на следующий день...

Продолжение следует. Завтра расскажу, что нашли в квартире и куда исчез Игорь Смирнов. А главное — как эта история связана с тремя другими исчезновениями в нашем районе.

Если интересно продолжение — ставь плюс. Соберём 100 плюсов — выложу вторую часть уже сегодня вечером.

Новый жилец. Часть 2

1910 год. Российская империя. Москва, лето, утро, воскресенье, ярмарка.

Торговцы зазывают народ к прилавкам с мясом, колбасой, хлебом, баранками, пирогами, блинами и яблоками. Вдоль прилавков на площади ходят горожане и приезжие, дамы, богатые господа, военные, деревенские тётки, мужики с котомками сигарет и сладостей, московские студенты.

Играет гармонист, в центре площади стоит большой столб, на верху столба висят новые хромовые сапоги и связка баранок, внизу мужики по одному пытаются залезть на столб и соскальзывают вниз, народ вокруг смеётся.

Вдоль торговых рядов медленно едет открытая карета. На пассажирском месте сидит полный лысый мужчина с короткими усами, в красной шелковой рубахе, в начищенных до блеска сапогах, на пальцах и запястьях синие татуировки, в руке черная трость. Рядом с ним сидит сильно накрашенная девушка в белом платье и рыжем парике, она держит в руках леденец. Кучер - жилистый цыган в кожаном жилете на светлой рубахе, серых шароварах и коротких сапогах.

Люди расступаются пустая дорогу карете, торговцы кланяются мужчине в красной рубахе. Он, властно показывает своей тростью на понравившееся товары, и продавцы покорно складывают колбасу, хлеб, живого поросёнка в мешке в проезжающую карету, не беря взамен деньги.

Вдруг карета останавливается, на её пути стоит филер Пётр Збруев, он улыбается и держит в руках развёрнутый лист с печатным текстом, он обращается к усатому.

• Григорий! Какая встреча! Так ты в Москве теперь? Приказано доставить тебя в Петербург, есть серьезный разговор.

Усатый смотрит на цыгана, тот улыбается и быстро швыряет нож в Збруева, дергая поводья.

Збруев закрывается кожанной папкой, в которой застревает нож и отскакивает в сторону. Карета рвёт с места и несётся к воротам базарной площади, люди разбегаются в рассыпную, девушка в карете визжит.

К большому столбу в центре площади подходит здоровяк Модест (Голиаф), он толкает столб и тот с громким хрустом падает перед каретой, загородив карете выезд с площади.

Цыган прыгает на решетку ворот и ловко перелезая через неё, спрыгивает на землю. Но тут же падает на спину от мощного удара коромыслом по ногам, морщится от боли и открывает глаза.

Над ним наклоняется Глаша переодетая простой крестьянкой в платке, ставит тяжелую ступню, обутую в лапоть, ему на грудь:

• Отплясался чернявенький!

К карете бегут полицейские, усатый, стоя в карете хватает девушку, держа в руке тонкий длинный кинжал, который он вынул из трости:

• Назад легавые! Я её порежу!

Из мешка в карете, где лежал живой поросёнок, показывается тонкое лезвие ножа, которое разрезает мешковину.

Через дыру выпадает сначала поросячья голова, за ней вылезает лилипут Луи, запрыгивает на сиденье позади усатого, и подносит нож к его горлу:

• Лысый, не зли меня! Отпусти тётю и бросай пику на землю!

Лысый с выпученными глазами, бросает кинжал и поднимает руки вверх.

На светлом экране появляется лист желтоватой старой бумаги, на котором под стук печатной машинки слово за словом появляется текст.

За кадром низкий мужской голос читает вслух:

«Филер – это агент уголовно-сыскной полиции России конца XIX – начала XX века, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения, негласный сбор информации о преступниках и их задержание».

На экране печатная машина отбивает надпись:

ФИЛЕРА

третья серия

Санкт-Петербург, лето, день, кабинет начального сыскного отдела филеров Медникова.

За столом сидит Медников, перед ним на вытяжку стоят филера: Глаша, Голиаф, Збруев и последним Луи.

Медников:

• Ну что, господа, поздравляю вас с первым задержанием! Вы взяли авторитета уголовного мира Одессы, самого Гришу Котовского. Сработали отлично, идею с поросёнком в мешке одобряю! Есть несколько тактических замечаний на будущее. Во-первых, … кожаная папка не спасёт от пули, тебе повезло, что цыган в тебя не пальнул, во-вторых, мешок с «поросёнком» преступник мог выкинуть во время погони, мешок мог сам вылететь из кареты на полном ходу. В-третьих, на управление пришёл счёт по восстановлению ярмарочного столба (гигант … стыдливо опускает голову) от московской…. Постарайтесь в следующий раз не громить всё вокруг! А в целом братцы-циркачи молодцы! Хвалю!

Збруев:

• Служим царю и отечеству!

Медников:

• Пока всем отдыхать, после обеда познакомлю вас с новыми сотрудниками.

Санкт-Петербург, лето, утро. Здание сыскного управления, камера для задержанных.

На деревянной скамейке сидит Гриша Котовский и курит сигарету, напротив него сидит Медников с дымящейся трубкой.

Котовский:

• Господин полковник, зачем нужно было устраивать этот маскарад с подставным поросёнком? Шо вы мне сразу не сказали? Таки я сам собирался в Петербург на днях, по воздуху пройтись, встретились бы в ресторации, попили водочки, да поговорили за жизнь…

Медников:

• Григорий, мы друг друга давно знаем, ты ко мне добровольно никогда не явишься. И если не маскарад, тебя не ухватить за твои короткие усы!

Котовский, обижено:

• Я вас умоляю! Между прочим в Европе это последнее слово мужской моды. Так и шо мы сидим в клетке и говорим за мои усы?

Медников:

• Григорий, мне нет дел до твоих усов и уголовного образа жизни. Пока. Мне нужна информация о людях, которые сейчас держат в заложниках заместителя начальника управления полиции Санкт-Петербурга.

Котовский, присвистнув:

• Шоб я так жил! Это шо нужно иметь в голове, шобы главного легавого, простите, сховырить, как лошадь со двора?

Медников, серьезно:

• Это профессиональная группа преступников, вооружены и очень опасны, оставили за собой гору трупов, в том числе наших сотрудников.

Котовский:

• Шо вы говорите! Я таких дерзких не знаю, мамой клянусь, царство ей небесное! Я ж в Москве месяц харчуюсь, а до того в Одессе-маме!

Медников:

• Гриша, просьба к тебе по старой дружбе. Я тебе и цыганёнку твоему все подвиги прощаю, а ты пройдись по деловым людям Петербурга, поговори за эту банду…

Котовский:

• Шоб Гриша Котовский на уголовку работал? Я вас умоляю! Договорились! Только …. раз уж я ваш агент тайного следствия, пусть меня в Одессе с розыска снимут, не могу я без моря!

Медников:

• Ты же там пару дилижансов с деньгами ограбил! Какое тебе море, Гриша?

Котовский:

• Так я ж нежно, без мокрухи!

Медников:

• Ладно, договорюсь, снимут с розыска, если награбленное вернешь.

Котовский:

• Таки сразу видно делового человека! По рукам! Только чур никаких бумаг с моей личной подписью! Я буду инкогнитой, как Граф Монте-Кристо, шоб я так жил!

Медников:

• Ещё одно условие, Григорий, вы представите уголовному миру Петербурга своих новых членов банды.

Санкт-Петербург, лето, день. Дворцовая площадь, окна министерства внутренних дел.

На противоположенной от здания сторона улицы останавливается чёрный экипаж, запряженный двумя лошадьми.

На месте кучера сидит мужчина азиатской внешности в сером костюме и чёрном котелке. Он достаёт саквояж, вынимает и раскладывает металлический арбалет, вкладывает широкую стрелу и наводит арбалет на окно здания.

Приёмная министерства внутренних дел.

За столом сидит молодая девушка  - секретарь в строгом платье с уложенной причёской и печатает на машинке.

Рядом со столом стоит молодой офицер в синем мундире, наклонившись к девушке, он флиртует с ней.

Офицер:

• Ольга, вы, право, очень много работаете! Эти пальчики созданы для любви, а не для этого адского творения «Зингера»! Я предлагаю сегодня сбежать пораньше и насладится прогулкой под парусом! - он улыбается и достаёт из-за спины небольшой букет цветов.

Внезапно разбивается стекло и арбалетная стрела втыкается офицеру в шею, он схватившись за горло хрипит, сгибается, заливая кровью бумаги на столе. Девушка-секретарь кричит от ужаса.

Приёмная министерства внутренних дел. На полу лежит труп офицера со стрелой в шее. В комнате производят осмотр полицейские, фотограф делает снимок убитого фотоаппаратом на большом штативе и магниевой вспышкой.

Медников стоит у окна и смотрит на отверстие в стекле, рядом стоит генерал в светло сером кителе, и филер Збруев.

Генерал:

• Ну что скажешь, полковник? На ревнивого поклонника и уголовников не похоже. Может террористы?

Медников, задумчиво:

• Это стрела из германского механического арбалета, их часто использовали разведчики, чтобы тихо «снимать» часовых. Стреляли с противоположной улицы, оттуда видны окна, но убитый не стоят у окна. Значит попадание в шею случайное и целью было передать послание. Доктор вы можете аккуратно извлечь стрелу?

Судебный медик, наклонился над трупом, аккуратно отвинтил металлический наконечник стрелы, вынул стрелу из шеи трупа, промакнул белой салфеткой и дал Медникову.

Медников, разглядывая стрелу на свету:

• Никаких надписей на стреле…

Збруев:

Товарищ генерал, позвольте мне! - берёт стрелу и ногтём проводит вдоль стрелы, снимая тонкий слой черной бумаги, за которой виден слой белой. - Это японская тонкая рисовая бумага, я с такими посланиями на войне сталкивался.

Медников и генерал разворачивают бумагу на столе, прижав край чернильницей.

На бумаге написано:

«Мы убьём заложника завтра в полдень, если вы не отпустите дипломата Шикиро Митцуту».

Медников, генералу:

• Это тот, которого наша контрразведка неделю назад задержала за шпионаж?

Генерал, вздохнув:

• Тот самый…

Санкт-Петербург, лето, день, чайная на углу старинного дома.

За столиком сидит красивая дама со светлыми волосами, в шляпе, смотрит через витрину чайной на улицу и курит тонкую сигарету в мундштуке. Это Марлен.

В чайную входит мужчина азиат в сером костюме и котелке, он кланяется девушке и спрашивает разрешения сесть, та кивает.

Мужчина, коверкая русские слова:

• Господжа Сан, высё сделаль, как велель господжа Сан!

Марлен, не глядя на мужчину, выпуская струю дыма:

• Ли, скажи мне любезный, зачем убивать офицера? Тебя же просто попросили передать послание? Вы все самураи такие жестокие?

Ли, смущённо опустив голову:

• Господжа Сан, случайно так вышило… В окне никого не било…

Марлен, улыбаясь:

• Ли, ты молодец! Так ещё лучше! Надеюсь, им хватит ума понять, что это послание и прочитать его… Закажи себе чай и пышки, за мой счёт, заслужил! В Японии такого нет…

Санкт-Петербург, день мост через Неву.

По мосту едет большая закрытая карета с золотыми буквами на борту: «Императорский банкъ».

Кучер и два охранника на сиденьях в синей полицейской форме с винтовками за плечами.

Дорогу карете преграждает лысый мужик с короткими усиками и тачкой на колесах с надписью: «Свежий хлебъ», кучер тормозит  карету с криком:

• Куда прёшь, скотина!

Котовский достаёт два револьвера и стреляет в кучера.

С двух сторон к карете подбегают девушка в коротком жокейском костюме и молодой человек в бушлате и кепке, они стреляют по двум оставшимся охранникам.

Вокруг народ кричит и бросается в рассыпную. Одограф охранника убивает парень в бушлате, второй перелезает через перила моста и пытается спрыгнуть в воду.

Девушка вытянув руку с револьвером стреляет ему в спину, и тот падает в Неву.

Старик, парень и девушка запрыгивают в карету и быстро уезжают с моста, оставив трупы на мостовой.

Прибывает больничная карета и полиция, они разгоняют зевак, фотографируют и убирают окровавленные тела в большую похоронную повозку, закрыв их материей.

Похоронная повозка едет вдоль набережной и останавливается напротив мужчины, сидящего на парапете набережной и выжимающему полицейскую форму.

Збруев поворачивается к телеге:

• Ну что орлы, познакомились с нашими новенькими? Ни кому мимо кольчуги пуля не залетела?

Трупы полицейских встают и слезают с телеги, потирают кровавые пятна на форме прострелянной пулями:

• Всё хорошо, господин капитан! Только синяки останутся!

Збруев:

• Ничего! до свадьбы заживёт!

Загородный дом в окрестностях Санкт-Петербурга.

Подвальное помещение, полумрак, на крюках разрезанные замороженные говяжьи туши.

Марлен, сидит на деревянном стуле среди прилавков и досок для разделки мяса.

Она закуталась в тёплый плед, курит и разговаривает с заложником - заместителем министра внутренних дел.

Марлен:

• И всё-таки, господин генерал, позвольте с вами не согласится! Роль женщины в истории слишком занижена и недооценена! Женщина может многое, и даже больше, чем самый смелый и отважный мужчина, уж поверьте мне!

Генерал молчит.

Его волосы ресницы и кожа на лице покрыта белым инеем. Он давно мёртв.

Санкт-Петербург, лето, вечер, ресторан «Медведь».

За большим столом сидит банда Котовского - переодетые артисты театра  Володя Усов и Настасия Павловна, они отмечают удачное ограбление.

На столе большие блюда с рыбой и мясом, графины с водкой и коньком, шампанское в ведрах со льдом.

Опьяневший румяный Котовский встаёт с бокалом в руке, произносит без одесского говорю чистым голосом:

• Господа! Я предлагаю поднять этот бокал за моих новых друзей! За лихих разбойников и рыцарей дорог! И пусть сопутствует вам удача! На этом нелегком пути! За вас, господа!

Все поднимают бокалы, улыбаются и пьют.

Женский голос сзади Котовского:

• Какие люди! Григорий!? Мне сказали вы в Москве! Как я рада вас видеть! А это ваши … коллеги?

Котовский поворачивается на голос, улыбка исчезает с его лица, он опускает бокал, вытирает пот со лба и кидается целовать руку девушке, подошедшей к столу:

• Добрый вечер, сердечно рад вас видеть… Марлен!

Конец третьей серии.

YouTube - https://www.youtube.com/watch?v=A5t1VY0_Jj4

VK Видео - https://www.youtube.com/watch?v=A5t1VY0_Jj4

С месяц назад я завёл таки «большое» дело оперучёта, которое мне долго не хотел подписывать не знакомый с «Сильмариллионом»  Артемьев,  из-за его странного названия: «Нуменор». Я защищался, и всё-таки продавил эту погремуху, ведь название «Мордор» району присвоил не я, а нуменорцы в лоре были как раз теми , кто вытащил за жабры тёмного повелителя из его норы. Правда сейчас, каждый раз, когда я подписывал документы на прослушку,  Артемьев пиздел, что в его годы, такой хуйни не было и опера спокойно называли все оперативные дела по лесу «Лесники» или, на худой конец «Лешие».  То же пытался донести до меня и Сырников, но его я заткнул рассказом как мой товарищ по истфаку и налоговой полиции Иван, в своё время, назвал ДОУ «Лернейская гидра», вызвав фурор в центральном аппарате, когда оно, по причине крупного ущерба почти в ярд, докатилось до контроля у тогдашнего начальника Фрадкова. Так что пусть скажет спасибо за моё короткое и в принципе традиционное название.

Теперь легендированному названию улыбались судьи, у которых я подписал больше десятка постановлений о технических мероприятиях, ограничивающих права личностей, превративших остатки реликтового Бузкулецкого бора, в котором века четыре назад крестьяне и мелкие помещики пачками изничтожали пшеков с крыльями на жопе, в жалкое подобие фоллаутовских пустошей.

И сегодня мы выехали по первому, организованному мной мероприятию, познакомиться с лесами и попробовать поймать одну из бригад с трактором, с утра пораньше планировавшую  вырубить ещё кусочек.

Читая поступающие сводки, я уже немного знал, кто и какие функции в команде Корчевского исполняет. Немного понимал, что фурора из нашего заезда делать не стоит, а лучше вообще его не афишировать.  

Поэтому выклянчив у Сырникова талоны на бензин, заправили личный Пашин Ёпель и поехали вчетвером, выехав по темноте, в четыре утра. Я, Виталик, Анатолий и, естественно Паша, в качестве водителя и оперативного прикрытия. Местных не предупреждали.

По дороге поили переборщившего накануне с дамами и алкоголем Павла захуеверченным  Анатолием напитком дальнобойщиков: кофе заваренном в термосе на «кока-коле». Попробовав его раз, я с ужасом часа три слушал своё сердце, пытающееся выломиться из рёбер и не пил такое никогда больше. Что чувствовал Паша я не знаю, но его глаза, смотрящие в ночь на трассу были крайне похожи на глаза поттеровской Букли, охуевшей от попадания под хвост файервола.

Километров за тридцать полностью остановились, додели лесную экипировку, вытащили из багажника рюкзаки, подготовившись к тому, чтобы выйти из машины за максимально короткий период

На рассвете, пересекая границу «Мордора», перед мостом через Клюзьму втроём легли на пол автомобиля, оставив взгляду стороннего наблюдателя только Павла. Хорошо, что его «Зафира» позволяла такое сделать, хотя сидящие сзади Виталик и Анатоий лежали буквально друг на друге. Мы их не осуждали, хотя время от времени прикалывали. Но то, что происходит на оперативно-розыскных мероприятиях, остаётся на оперативно-розыскных мероприятиях.

Так же, вповалку, проехали спящую Синьковку и выехав на грунтовку  немного расслабили булки.

Серым мокрым утром мы проехали почти безлюдную Пустошку и , в километрах двух за ней развернулись. На коротком,  чуть менее минутном автостопе, высадились, горохом попрыгав в придорожную канаву рядом с присмотренной лесовозной дорогой.

Паша же стартанул в обратку, и где-то в километре от нас поставил автомобиль  на берегу петляющей здесь рядом  с дорогой Клюзьмы, так, чтоб его местоположение позволило смотреть за дорогой и сел на стульчик  изображая из себя охуительного рыбака. Правда он больше пялился в свежекупленную фантастическую книжку, что-то там про черепаховый суп, чем за поплавком, который просто телепался по течению. Паша не рыбак, Паша охотник. В его обязанности, помимо чтения, доставки и наблюдения входило ещё и осуществления связи с «центром», с нашими кабинетами, в которых Сырников пил кофе с сигаретами, ожидая вестей от «горячей» прослушки.

И вот звук опелевского мотора быстро затих и мы втроём остались среди чистого прохладного воздуха, пахнущего смолой мокрого елового бора и тихого стука капель по лесной подстилке. Тихонько переговариваясь, покурили накинули рюкзаки, поправили прихваченные пистолеты, и собрались идти.

- Погоди – вдруг остановил меня Виталий. Он скинул с плеч свой рюкзак, камуфляжный «сплавовский» однодневник и засунул руку во внешний карман.

- Вот, возьми – он вытащил и сунул мне в руку древнюю на вид картонную коробочку, в которой рядками было упаковано четырнадцать пээмовских патронов. Двух не хватало.

- Чтоб подучётные не тратить – улыбнулся Виталик и вытащил себе такую же.

- Спасибо - я достал свой пистолет, выщелкнул из магазина четыре верхних и вставил подаренное. Спрашивать откуда да почему не стал, джентльмены о таком не спрашивают. Хотя было приятно, что меня окончательно приняли в команду.

- А мне? – спросил жадный Толик.

- А у тебя ж ствола на постоянке нет? Вот оформишь, и выдам – важно, по интендантски проговорил Виталий. Анатолий действительно был без оружия сегодня, мы его решили использовать как фотографа, для документирования.

- Ну вот…- проныл Толя – надо и мне получить…

В том, что сотруднику «пирожковой» милиции получить на постоянку ствол  будет сложнее, чем получить генеральское звание, я его просвещать не стал.

- Туда! - махнул рукой вглубь Виталик и мы, уже подготовившись окончательно, пошли.

- Да лет пять назад мы в розыске группу автомобильных воров приняли, так у них склад оружия на обыске нашли. Я и приныкал пачек пятьдесят. Ты особо их не трать, у меня их уже не так много осталось – всё же пояснил Виталик – сначала на развлекухи кучу спустили, по банкам пострелять. А так, в воздух бахнуть вполне можно, чтоб не отписываться потом.

- Спасибо – ещё раз поблагодарил я.

И всё же хорошо в лесу! Раннее утро, тишина и лёгкий туман превращали даже варварские вырубки, вдоль которых мы шли, в подобие приключения. Кое-где виднелись столетние мхи, время от времени кусты черники. Уже метров через пятьдесят от дороги я встретил коричневую  шляпку белого гриба.  Это вам не в кабинете сидеть, разглядывая пыльные папки с бухгалтерской первичкой, разглядывая платёжки на предмет вывода активов при преднамеренном банкротстве. Нет, в экономических темах есть тоже свой интерес, спихнуть какое-нибудь налоговое преступление по возмещению НДС на внешнем рынке, суммой в ярд,  которое документировал пять лет, вызывает законную гордость, но никто не возместит тебе протёртые штаны и проклёванную руководством нервную систему.  А здесь ходишь, дышишь, охотишься на самую хитрую  в мире дичь и любые начальники начальствуют очень далеко. Красота.

Через  километр, когда мы сделали по лесу довольно приличный круг, обходя Пустошку, из которой вот-вот должен был выехать трактор с  Анатолий начал как тот осёл из «Шрека»,  спрашивать когда придём и сколько осталось. И тихонько поднывать, что устал.

-  «Съешь осиновой коры, и взбодришься до поры!» - не оглядываясь произнёс Виталий.

- «Чай не химия какая, чай природные дары!» - откликнулся, идя самым последним я.

Как оказалось мы оба с Виталиком были любителями «сказа о Федоте-стрельце», причём именно в филатовском телевизионном исполнении. Теперь, время от времени, мы заёбывали коллег цитатами оттуда. Они ( цитаты то бишь) , на мой персональный взгляд, характеризовывют оперативно-розыскную деятельность, да и вообще работу в современном МВД как нельзя лучше. Описание «был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден, ни в парше, ни в парче, а так, вообче» как про меня написано. А уж как генералы на царя из «Сказа» похожи…

Мы наматывали километры не просто так.  По прослушке выходило, что низовым рубщикам, вернее их бригадирам, старшим, ставил задачи правая рука коммерса Корчевского, Никита Черных. Ставил, между прочим чётко, согласовываясь со своими планами и графиками. Всё это обсуждалось по телефону без малейшей боязни, видно было что такая система работает не первый год. Так вот нынешнему старшему, которого мы планировали и взять на рубке с поличным было  указано и конкретное место спила лесу, севернее Пустошки, и чёткое место вывоза напиленных шестиметровых стволов – площадка недалеко от разрушенной фермы, куда мог подъехать грузовик с прицепом.

Благодаря технике мы всё это знали ( как я говорил, у меня под контролем стояло уже более десяти человек)  и на нынешней реализации я планировал не только «срубить палочку», а посмотреть вообще всю систему взаимодействия  Корчевского, Черных и кого другого при поимке  бригады. И, при удаче, поиметь какие-нибудь живые источник информации уже внутри  коренных обитателей «Мордора».

Пройдя ещё с километр, мы вышли в полосу нетронутого леса на севере от деревни. Судя по далёкому побрёхиванию собак, она находилась километрах в трёх от нас.

Нашли развороченную лесовозную дорогу, по которой наша добыча наверняка должна была заехать в лес и, в метрах трёхстах от неё, удобную ложбинку с парой поваленных деревьев. Здесь и осели. Вытащили термос, заготовленные бутера. Ну а что, трактора пока не слышно, можно и позавтракать. Кстати часов десять утра, что-то сонный клиент пошёл.

Однако ни в одиннадцать, ни в двенадцать  трактор так и не поехал. Не слышно было ни пил, ни работы чего-то другого. Вышло солнце, стало даже тепло. Связь была, поэтому решили навести справки.

Я стал звонить Сырникову, в надежде разузнать что там по «горячей», а Виталик набрал Павла.

По итогу созвонов ничего понятней не стало. Паша сообщил, что мимо ни «фрэды» и «фишки» не проезжали, только пара местных машин в сторону Синьковки. Алексеич сказал что с БСТМ ему не звонили и обещал перезвонить. Минут пятнадцать просидели в тишине, пока не раздалось жужжание вибровызова моего коммуникатора (досмартфонная эпоха на дворе была, да).  Зато мой точ-аш-дэ, брал в любых ебенях, ну почти.

- Ну что, Валерьян, можете сворачиваться -  без прелюдий начал Алексеич – вас слили.

- Когда? – только и нашёлся спросить я.

- Утром, когда вы мост переезжали. Прошла сводка, девочки из бюро не обратили на неё внимание, так как она вроде не касалась. Черныху позвонил человек, видимо «кукушка» с моста, сказал, что незнакомая иномарка с одним водителем проехала. И номер озвучил. Пашин.  – Алексеич помолчал, видно закурил, слышно было как щёлкнула его «Зиппо» - Черных , похоже эсэмэской кому то его отослал, тому что потом он звонил  по новому номеру и предупредил что с «области» человек у них «в гостях».  Понятно, что Пашу «пробили» оперативненько и понятно, что наши же. Сегодня в лес уже никто не поедет. Так что возвращайтесь. В следующий раз. Я всё, что говорили, попросил сохранить, приедешь, оформишь чтоб на диске прислали. И по эсэмэскам надо технику оформлять, и биллинг брать. Работы подвалило полно.

- Понял Алексеич, до завтра.

- На связи.

День был испорчен. Вернее, рабочий день был коту под хвост, но у нас ещё оставлась природа. Чтоб не пропадать выезду просто так, да и не давать местным возможностей расслабиться, мы пошли по грибы.  В итоге, часам к трём мы нагло, втроём прошли по пустошке с полными, всеми имеющимися в рюкзаках пакетами белых, подосиновиков и лисичек. Грибов было полно, поделились с ними и с Пашей. Ну а потом, часам к четырём свернулись и поехали домой.

Вот такое. Первый «мордорский» блин комом.

Кому надо, ссылка на рассказы по эшникам : Начало

Для тех, кому непонятны сокращения: Глоссарий